Слишком поздно пришла в голову эта мысль - о моём пути к польской литературе и культуре. Я на финишной прямой, знаю, что мало осталось и не знаю, сколько успею, Может быть, успею обозначить только начало,исток.
Родился я в еврейской семье, 18-го февраля 1932 года,большей частью воспитывался в семье бабушки,Розы Разумовской, которая была образованной и начитанной,имела домашнюю библиотеку, в семье говорили только по русски, и именно ей я обязан экзотичным для того времени именем Глеб (до 7 класса я был единственным Глебом в своей довольно большой 131 харьковской школе).
Она любила читать Глеба Успенского
Когда началась война мы - я,бабушка, дед и мама - эвакуировались в Казахстан. Родители были в разводе, отец ушёл на фронт.
Эвакуацию, пребывание в Казахстане и возвращение в Харьков опускаю, хоть помню отчётливо, и это очень интересно, но это материал для целого романа.-*
Мы вернулись в Харьков Утром 1 Января 1944 года,через З месяца после освобождения города. Поселились у бабушкиной старшей сестры Анны, семья которой вернулась на пару недель раньше. В парках и скверах были могилы офицеров, погибших в боях за Харьков, с улиц еще не были убраны разбитые танки и машины. Даже днём люди на улицах попадались редко, целые многоэтажные дома стояли пустыми. Но для нас, пацанов, это было раздолье - пока мама и отчим занимались организацией хоть какого-то житья-бытья, мы человек 7 пацанов, гоняли по городу, вернее, по близлежащим улицам - патронов, гранат, и прочей амуниции было сколько угодно, но обеспечив себя малой толикой этого добра для шороха - мы рыскали в поисках, к счастью, бесплодных, личного огнестрельного оружия.
Читать я стал в пятилетнем возрасте - мама покупала мне книжки-малышки с
рисунками и крупными подписями а ним.
Первые свои стихи я написал ещё в Туркестане,стихи были грамотные,правильные по форме, подражание русскоязычному еврейскому поэту Фругу, которого в детстве мне читала мама. Она довольно часто читала мне стихи, играла на бабушкином пианино и пела. Многие я помню до сих пор,например, "Сакья-Муни"Мережковского.
Я тоже пел, слух у меня был хороший, у родителей тоже - отец играл на скрипке.
И стихи я воспринимаю, в первую очередь, на слух.