Сотник Лонгин Прославление Лазарь

Глава четвертая

Сын Божий. Прославление

В те дни, когда семьдесят учеников Иешуа проповедовали в разных уголках Иудеи и Переи, Он поучал народ в Храме Ерушалаима. Те, кто шел потрясать ветвями лулава к Святилищу, останавливались во внутреннем дворе, где на каменных ступенях лестницы сидел Человек, который собирал толпы вокруг Себя. Его речь завораживала. И люди охотнее слушали проповедь Иешуа, нежели привычное пение псалмов в исполнении левитов.   
Никогда еще не бывало такого, чтобы богослужения, сопровождаемые кровавыми жертвоприношениями, - тем более, в праздник, проходили при пустом дворе Израиля. Священники были потрясены происходящим. Они теряли паству. И неудивительно, что в последний день осеннего праздника кущей первосвященник Йосеф (Каиафа), призвав начальника храмовой стражи, велел схватить Иешуа (правда, посланные за Ним служители, испугавшись народа, не привели Его). 
Настал вечер. На потемневшем небе появились первые звезды. Великая суббота кончилась. Жители Ерушалаима разбирали шалаши, в которых принимали пищу на протяжении последних семи дней, чтобы утром приступить к обычным делам своим. Те, кто пришел с окраин Израиля, готовились отправиться в обратный путь. Но среди галилеян было немало таких, которые не торопились расходиться по домам, памятуя о предстоящей Хануке. В тот год праздник обновления Храма, который начинается 25 числа зимнего месяца кислева и обычно празднуется гораздо скромнее, нежели Песах или Суккот, - приходился на четвертый юбилей (двести лет) со дня освящения жертвенника, - события времен восстания Иуды Маккавея, которое окончилось разгромом и изгнанием сирийских греков из Ерушалаима. Были те, которые желали отметить его особым образом…

Ранним утром первого дня недели Иешуа перешел по мосту, соединяющему гору Елеонскую с Храмовой горой, и, миновав стражников, сел, по своему обыкновению, возле сокровищницы. Горожане, пришедшие на утреннее богослужение, тотчас прослышали о Нем…
Священник Элиэзер, который служил в тот день, увидел, что двор стремительно пустеет, хотя еще не начиналось главное – заклание жертвенного животного, безмерно удивился и вышел посмотреть, почему расходится народ. С ним был его дядя, левит по имени Йосеф. На ступенях, у самого подножия высокой каменной лестницы, сидел Человек, который говорил теплым голосом с властными нотками, поучая собравшийся во внутреннем дворе Храма народ такими словами:
Не судите, да не судимы будете.
Любите своих братьев как свою жизнь. Берегите их как зеницу ока.   
Просите, и дано будет вам. Ищите и найдете.
Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом суть закона.
Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Всякое древо познается по плодам, а человек – по делам. Не собирают винограда с терновника и не пожинают смокв с верблюжьих колючек… 

Когда Иешуа еще говорил к народу, во дворе Храма послышались голоса:
-Дорогу! Дайте дорогу! Мы пришли к Машиаху, чтобы Он свершил суд над грешницей.
Появились некоторые люди, которые направлялись прямиком в гущу народа.
Море людское расступилось, - образовалось свободное пространство шириной в несколько локтей. Неизвестные приблизились к тому месту, где сидел Иешуа. Из их среды выступил фарисей Шимон. Он обернулся назад и подал знак своим людям. Тотчас вперед вытолкнули некую женщину. Она была в одной исподней рубахе, из-под которой выпирал живот – доказательство ее преступления. Женщина дрожала как осиновый лист и тихо всхлипывала… Увидев ее, Элиэзер мертвецки побледнел.
Иешуа, едва появились эти люди, прервал свое поучение, низко наклонился над белой мраморной плитой и что-то писал указательным пальцем в пыли, покрывающей ее. Шимон, не дождавшись, пока проповедник обратит на него внимание, громко провозгласил:
-Учитель! Взгляни. Эта женщина взята в прелюбодеянии. Ибо зачала ребенка в отсутствие мужа. Моисей повелел побивать таких грешниц камнями. Мы привели ее к Тебе, ибо почитаем Тебя за того, о ком написано в Законе: «Бог воздвигнет вам иного пророка, подобного мне; Его слушайте». Итак, что скажешь Ты? Какого наказания заслуживает она?
Повисла тишина. Тот, кому был обращен этот вопрос, молчал, продолжая писать перстом на земле.
-Учитель! – настаивал Шимон, возмущенный пренебрежением к себе Этого Человека. – Мы пришли к Тебе, словно к царю Соломону, полагаясь на твою мудрость. Разве Тебе нечего сказать?
-Кто из вас без греха, пусть первый бросит на нее камень, - тихо отозвался Иешуа, не поднимая глаз, и вернулся к своему занятию.   
«Что это Он пишет?» - раздраженно подумал про себя Шимон. Подойдя ближе, на мраморной плите, покрытой пылью, он узрел письмена на иврите, обращенные в его сторону, и прочел список:
Гордыня
Тщеславие
Лицемерие
Сребролюбие
Чревоугодие
Иешуа вдруг устремил взор на Шимона, и тот, встретившись с Ним глазами, тотчас отвернулся и засеменил мелкими шажками в противоположную сторону. Люди фарисея, опешив на мгновенье, последовали за своим хозяином, позабыв о женщине, которая стояла посреди пространства, отделяющего народ от того места, где находился Иешуа. Он огляделся вокруг и осведомился:
-Женщина, где твои обвинители? Разве никто не осудил тебя?
-Никто, Господин мой, - дрожащим голосом отозвалась она.
-И Я не осуждаю тебя, - вздохнул Он. - Ступай и впредь не греши…

Тотчас по ступеням вниз сошли священник Элиэзер и левит Йосеф.
-Брат мой! - увидев юношу, воскликнула плачущая женщина. Она протянула к нему свои руки, словно взывая о помощи. Но Элиэзер остановил ее холодным взором и строгими словами:
-Не приближайся ко мне, сестра… Что ты натворила? Как ты могла? Ты же дочь священника! Да тебя не камнями побить, тебя в огонь подобает бросить… - отрывисто со слезами на глазах проговорил он.
В этот миг Иешуа обратился к нему:
-Она согрешила. Это так. Но разве меньшее преступление совершил тот, который использует вину дочери своей, чтобы найти повод к обвинению Сына Божия?
Элиэзер растерянно взглянул на Него и, потупив взор, подумал: «Этот человек сегодня, возможно, спас мою сестру, заведомо зная, кто она. Ее сюда привели люди Шимона, а он  бы не осмелился на это без ведома моего отца… Все сходится. Что же это? Боже мой! За что сразу две беды послал мне Ты?»
Он взглянул на сестру свою, которая рыдала, пав на колени. И ему вдруг стало жаль ее.
-Йосеф, - властно проговорил юноша. – Проводи Мириам к моему дому…
-Элиэзер, - удивленно проговорил левит. – Ты же знаешь – этого нельзя делать… Она согрешила.
-И что? – повысил голос юноша. – От этого она перестала быть моей сестрой? И теперь ее выбросить на улицу прикажешь?
Женщина, стоящая на коленях, подняла на него свои заплаканные глаза, в которых блеснул луч надежды. Он, не глядя на нее, сказал:
-Мириам, поживешь пока у меня, а там – видно будет.
-Да благословит тебя Бог, брат мой, - задрожав всем телом, отозвалась Мириам.
-Не поминай имени Творца всуе, - строго проговорил он, покосившись на нее. – Хватит и того, что ты наделала…
Йосеф и Мириам удалились, пройдя посреди толпы, которая расступилась перед ними и затем снова сомкнулась. Проводив их взглядом, юноша печально вздохнул.
-Сегодня ты поступил мудро, Элиэзер, - услышал он голос Иешуа. – Не печалься об отце и не беспокойся о том, где тебе жить…
Элиэзер удивился, услышав то, о чем только что подумал, и обернулся, встретившись с Ним глазами.
-Ученик мой, - сказал взгляд Иешуа. – Познай истину, и истина сделает тебя свободным.
Вдруг Он выпрямился во весь рост и провозгласил:
-Я – свет миру! Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но приобретет свет жизни… Еще недолго Мне быть с вами. Ибо Я отхожу, и будете искать Меня, и умрете во грехе вашем, если не уверуете, что это Я.
-Кто же Ты? – испуганно осведомился Элиэзер.
-От начала Сущий, - проговорил Иешуа глухим утробным голосом. – Когда вознесете сего сына человеческого, тогда узнаете, кто Я… 
 
Тем временем, Шимон фарисей пересек Кедронскую долину, пройдя по высокому арочному мосту, и вошел в Бейтанию, селение, которое занимало вершину Елеонской горы и спускалось по склонам масличными садами Гетсимании. Если древний Ерушалаим сравнить с современной Москвой, то Бейтанию смело можно назвать Рублевкой того времени, ибо там жили люди весьма богатые и влиятельные, - элита иудейского общества: священники, фарисеи синагоги, которая была при Храме, старейшины, члены Великого синедриона.
Это место находилось на расстоянии субботнего пути, - то есть даже в день покоя, когда, в общем-то, всем простым смертным приписывалось не покидать пределов города, небожители из Бейтании могли по мосту перейти как в Ерушалаим, так и вернуться обратно. И это, разумеется, не единственная привилегия, которой они пользовались. Так, запеченного пасхального агнца могли вкушать, не выходя из своего дома, хотя всем прочим дозволялось есть его только на святом месте – в Ерушалаиме. Словом, те, кто толковал Закон, выискивали в нем лазейки или просто подстраивали Его под себя, тогда как остальных поучали исполнять все предписания в полном объеме, о чем и говорил Иешуа, обличая законников.   
Особую касту иудейского общества во времена Второго храма составляли священники. Это были люди строго из колена Леви, - они женились только на девицах своего круга, неустанно заботились о сохранении чистоты крови и тщательно оберегали свою родословную. В этом замкнутом сословии главенствовал один род – семья первосвященников.
Строго говоря, верховный жрец был один. Тот, кого назначил римский префект на эту должность. Этот пост в те годы занимал Йосеф, прозванный Каиафа (Кифа), что значит «скала». Велико было влияние первосвященника в иудейском обществе. Но один он ничего не решал, будучи связан родством с человеком, который последние двадцать лет держался в тени и, словно кукловод, дергал за ниточки своих многочисленных марионеток. Его звали Анан сын Сета. По молодости и сам он был первосвященником. Этим титулом его наградил первый римский префект (прокуратор) за помощь в подавлении восстания Иуды Галилеянина. Сын Хизкии всецело доверял юноше, через которого заручился поддержкой священников, а тот однажды нанес ему удар в спину, выдав римлянам то место, где собирались заговорщики. В ту ночь Иегуда был убит, а его люди рассеялись. С тех пор коварство стало отличительным знаком Анана. Девять лет он был первосвященником, пока присланный новым Кесарем префект не нашел ему замену. Но Анан не смирился с потерей власти, и вскоре ему удалось, - правда, ненадолго, - сделать первосвященником своего малолетнего сына Элиэзера, которому тогда едва исполнилось двенадцать лет. После смещения отрока с этого поста Анан ушел в тень, и с тех пор его влияние оставалось сокрытым от посторонних глаз, но год от года лишь укреплялось. Римским наместникам, живущим в далекой Кесарии Приморской, было весьма удобно иметь в Ерушалаиме преданного надежного человека, который держал всю провинцию под контролем, а, кроме того, неизменно одалживал им деньги, чтобы они купались в роскоши.
Все иудеи прекрасно понимали, кто, на самом деле, правит страной. Анана как главного пособника римлян люто ненавидели, но в то же время боялись и уважали, а потому за ним до конца дней как бы закрепился титул первосвященника, который в прежние времена был пожизненным.   
Особняк Анана возвышался на самой вершине Елеонской горы, в центре Бейтании, за высоким каменным забором и окованными железом воротами, у которых остановился Шимон фарисей. Он привычно стукнул молоточком, и тотчас в крохотном окошке появилось женское лицо. Рабыня, узнав его, отворила дверь. Шимон фарисей вступил на мощеный каменными плитами широкий передний двор, который вел к огромному двухъярусному дому, где жил Анан со своими женами и четырьмя сыновьями. У его первенца Элиэзера, - с тех пор как тот занимал пост первосвященника, - был собственный дом неподалеку от отцовского…   

В тот час все семейство первосвященника собралось за обеденным столом: старшие сыновья возлежали вместе с отцом, младшие сидели подле матерей своих, виночерпий наполнял кубки, служители подносили яства на серебряных блюдах. Домовладыка был мрачен, словно туча, и ни на кого не глядел. Видя, что господин не в духе, молчали его жены.
Посреди трапезы вошел раб и сообщил о приходе гостя. Анан велел позвать его. Вскоре Шимон вошел в столовую.
-Я, должно быть, не вовремя, - растерянно проговорил он, глядя на возлежащих. – Я могу и подождать…
-Не стесняйся, Шимон, - исподлобья взглянув на него, отозвался Анан, приподнимаясь с ложа. – Разве ты забыл, что породнился с нами в прошлом году? Прошу к столу…
-Благодарю, господин мой, за приглашение, - вежливо отказался Шимон. – Но… я не голоден. И пришел по делу…
-Как хочешь, - равнодушно проговорил Анан. Он сел на ложе и подозвал рабов, - один из них держал умывальницу, другой полил из кувшина на руки хозяину, а третий подал ему чистое льняное полотенце. Анан отер лицо и приказал, не глядя на гостя:
-Говори…
-Быть может, лучше… - нерешительно начал Шимон, оглядываясь вокруг. Но Анан резко перебил его:
-Говори при всех. Пусть они тоже знают…
-Мы привели эту женщину к Нему, - заговорил Шимон. - Но Он отказался ее судить…
-Что Он сказал? – мрачно осведомился Анан.
Шимон замялся, припоминая слова Иешуа:
-Да… Он сказал – кто без греха, брось в нее камень. Именно так.
-Что-то еще? – уточнил Анан.
-Нет, господин, - качнул головой Шимон и не сразу добавил. – Что мне делать с ней? Она ведь все еще жена моего сына…
-Что хочешь, то и делай, - вспылил Анан. – Мне все равно…
-Господин мой, - робко заговорила одна из жен его, мать Мириам и Элиэзера. – Она ведь дочь твоя…
-С этого дня у меня только одна дочь – Марта, жена Каиафы, - резко возразил Анан. – И чтобы я больше не слышал об этой грешнице… Ступай, - велел он Шимону. Тот испуганно попятился назад, но в дверях остановился.
-Что у тебя еще? – обратил на него свой взор Анан.
-А как быть с этим проповедником? – осведомился Шимон. - Что велишь ты делать мне?
Анан постучал пальцами по серебряному набалдашнику своего посоха и окинул гостя долгим пристальным взглядом:
-Ты что думаешь о Нем?
-Он лжепророк, который смущает народ Израиля, - тотчас отозвался Шимон. – Мы должны изгнать Его из Храма…
-Может, ты знаешь, как это сделать? – мрачно усмехнулся Анан.   
-Есть один человек, который способен на это… - Шимон красноречиво умолк, давая понять, что дальше лучше говорить без посторонних глаз. Анан поднялся с ложа, опираясь на посох, и двинулся к дверям, ведущим в другие покои. Шимон последовал за ним и вскоре оказался в облицованном мрамором зале, где хозяин дома принимал посетителей. Анан опустился в кресло, выточенное из слоновой кости, и осведомился:
-Как зовут того человека, о котором ты говорил?
-Его называют Барабба, - отвечал Шимон.
-Отчего так? – нахмурился Анан. - Кто его отец?
-Я этого не знаю, - отозвался Шимон. 
-Тогда почему ты решил, что он может быть полезен нам? – возразил Анан.
-Я видел его в Кафарнауме, - в тот день, когда Иешуа грянулся в обморок, - рассказывал Шимон. - Барабба тогда при народе назвал Его безумцем. И давеча во время праздника, когда Иешуа только появился здесь, он противостоял Ему, так что была распря в народе… Этот человек хоть и молод, но умеет повести за собой людей.
-Стало быть, его можно использовать в борьбе с этим проповедником? – задумчиво проговорил Анан.
-Думаю, да. Хотя… - Шимон замялся.
-Что? Говори, - приказал Анан, взглянув на него.
-У этого юноши тоже есть мессианские замашки, - заметил Шимон. - Если мы теперь окажем ему поддержку, как бы потом не было худо…   
-С порывистым юнцом всегда легче справиться, - усмехнулся Анан, - нежели с такими, как этот га-Ноцри. Знал я одного человека, который выдавал себя за Машиаха, - он помрачнел при воспоминании. – Впрочем, то – дела давно минувших дней. С тем самозванцем мы покончили, справимся и с этими двумя… Га-Ноцри представляет куда большую угрозу для нас, нежели Барабба, - используем последнего, чтобы избавиться от первого, а потом воздадим и тому по заслугам.   

***
Вечером фарисеи и саддукеи затеяли спор с Иешуа, чтобы перед народом выставить Его безумцем. Однако им не удалось уловить Его в слове, и тогда во дворе Храма, где учил Иешуа, появились юноши, ведомые Бараббой, - они вынули камни, пронесенные в Храм под одеждой, делая вид, будто хотят побить его за богохульство.
-Не боитесь осквернить сие святое место моей кровью? – усмехнулся Иешуа и обернулся к Элиэзеру, который весь день простоял на возвышении у ворот двора Израиля. Тот, встретившись глазами с Иешуа, услышал:
-Следуй за Мною… 
Иешуа поднялся с места и двинулся к сокровищнице, которая находилась под небольшим портиком. Едва Он скрылся за массивной колонной, как туда устремились сторонники Бараббы, но внезапно остановились, в растерянности оглядываясь по сторонам:
-Где Он? Куда Он делся?
Элиэзер, увидев, что небо темнеет, крикнул народу:
-Все. Проповедь окончена. Расходитесь по домам. Вскоре затворят врата Храма.      
Двор быстро опустел. Элиэзер, сняв священническое облачение, вышел из Храма и по привычке направился в Бейтанию. Однако посреди моста остановился, - он вдруг вспомнил о том, что случилось утром.
-Этот га-Ноцри сказал следовать за Ним. Но где же Он?
Едва юноша подумал об этом, как увидел идущего впереди человека, который обернулся к нему. Узнав в нем Иешуа, Элиэзер внезапно обрадовался и устремился вслед за Ним. Но вскоре решимость покинула его, - он замедлил шаг и остановился, схватившись руками за каменные перила и заглянув с высокого моста в пропасть долины, на дне которой журчал поток Кедрон. Услышав шаги за спиной, юноша проговорил, не оборачиваясь: 
-Как он мог так поступить с дочерью своей? Может, он и не хотел вовсе ее смерти?
-Ты как никто другой знаешь своего отца, - прозвучал строгий голос Иешуа.
-Неужели он хотел погубить вас обоих? – побледнел Элиэзер.
-Тебя это удивляет? – повысил голос Иешуа. - Разве вы непричастны к гибели Йоханана? Или не кознями отца твоего он был заключен в темницу? Поражу пастыря, и рассеются овцы. Не его ли это слова?
-Я… - задрожал Элиэзер. – Я думал, что он грешник. Он представлял опасность для Храма…
-Ты во всем и всегда следовал воле отца своего, - звучал исполненный гнева голос Иешуа. – Ты соучастник всех его преступлений. И тебе нет оправдания…
Элиэзер обернулся, и в его глазах блеснули слезы:
-Учитель, твои слова ранят мое сердце…
Юноша заплакал от обиды и горя. Глядя на него, Иешуа проговорил:
-Гони прочь из сердца своего злобу, сын человеческий. Поверь, боль, та, которую ты сейчас чувствуешь, спасет тебя однажды. Не бойся – Я пришел в мир сей не для того чтобы судить его, но чтобы он был спасен через Меня.
-Кто Ты, что видишь людей насквозь? – тихо всхлипывая, спросил юноша. - Скажи, Ты – Машиах?
-Я – врач, который причиняет больному страдание, чтобы вскоре ему стало лучше, - отвечал Иешуа и тотчас добавил. – Знаю, ты раскаиваешься в том, что пустил грешницу в дом свой. А Я могу предложить тебе другое жилище, чистое и не оскверненное.    
-Где же, на небесах? – мрачно усмехнулся Элиэзер.
-Я рад, что ты сегодня слушал Мою проповедь. И поверь – в ней не было и слова неправды. Придет время, когда после гибели двух миров третий - град Небесный, подобный чистой невинной деве, спустится на новую землю. И в нем-то, в этом Небесном Ерушалаиме, поселятся все праведники в нетленных жилищах. Господь будет обитать вместе с ними, и они будут Его народом избранным! - провозгласил Иешуа и спокойно добавил. – Ныне же, как ты не привык к пещерной жизни, Я могу пригласить тебя в дом брата Моего…
-А кто Твой брат? – осведомился Элиэзер.
-Разве не знаешь ты Праведного Якоба сына Йосефа?
-Это тот, которого еще называют «оградой народа»? – удивленно переспросил Элиэзер. – Так, он брат Твой?
-И не только по плоти и крови, но и по духу, - заметил Иешуа. - Правда, он еще сам об этом не знает.
-Все время Ты поучаешь притчами, - беззлобно усмехнулся Элиэзер. – Ни фарисеи, ни  саддукеи так не делают. Вот и теперь… Отчего Ты говоришь загадками, словно не желаешь быть понятым?
-Для многих слово Мое – пустой звук, - печально вздохнул Иешуа. - Сатана приходит и забирает этих людей. Другие – с радостью принимают Слово, но как только наступает время гонений, тотчас соблазняются и отступают от своих убеждений. Увы, среди моих учеников немало таких. Есть и третьи – те, которые отягощены заботами и обольщены соблазнами мира сего. И они тоже не приносят плода, подобно верблюжьим колючкам. Но совсем иного рода люди четвертые, - те, кто внимает Моим словам, ищет истину, чтобы уразуметь их, и соблюдает себя в чистоте, дабы облечься в белые одежды и войти в Царство Отца. Таков смысл притчи о сеятеле. И тут нет никакой загадки. Но кто имеет уши, пусть слышит и разумеет.
-То есть Ты хочешь, чтобы люди размышляли над Твоими словами? – удивился Элиэзер и, улыбнувшись, покачал головой. – Этот народ невежда даже в Законе Моисея, а Ты надеешься, что они станут утруждать себя размышлениями? – проговорил он с сомнением.
-Обретет жизнь вечную лишь тот, кто потрудится, - на это отвечал ему Иешуа.

Так, беседуя, они вернулись в Храм и через врата Хульды спустились в город. Минуя купальню Шилоах, по опустевшей улице прошли к городской стене и вскоре оказались у ворот двухэтажного дома, в котором жил Якоб, брат Иешуа. Этот человек, женатый на дочери священника, был известен всему Ерушалаиму своим безупречным образом жизни. Подобно священникам, он носил только светлые льняные одеяния, а, будучи назореем от чрева матери, не брил волос и не пил вина. Он постоянно смирял свою плоть постом, а однажды, дав обет, много дней подряд беспрестанно, пав, молился в святилище Храма, куда простые смертные обычно не допускались. Жители Ерушалаима говорили, что его колени крепки как у верблюда, а за духовные подвиги прозвали его «оградой народа».
Якоб неукоснительно соблюдал все правила Закона о ритуальной чистоте, а потому Элиэзер не побоялся войти под кров его.
-Мир дому сему! – воскликнул Иешуа, коснувшись мезузы на воротах, которые были заперты. Вскоре двор озарился светом масляной лампы, - это вышел хозяин дома, привлеченный голосами с улицы.
-Кого Господь послал в столь поздний час? – осведомился он и услышал в ответ знакомый голос:
-Хозяин, гостей принимаешь?
-Иешуа, Ты? – удивился Якоб.
-Я, брат Мой, - отозвался Иешуа. - И еще ученик со Мной.
Якоб, поставив светильник на землю, тотчас отворил дверь и впустил гостей во двор. В темноте он вгляделся в лицо Иешуа и заключил Его в свои объятья:   
-Брат мой, я все еще не могу поверить, что это Ты…
-Отчего же? – улыбнулся Иешуа. – Разве ты не знал, что Я в городе?   
-Я видел тебя в Храме, но не смог подойти по причине народа, - вздохнул Якоб. - Я слушал твою проповедь и, признаться, был немало удивлен…
-Это хорошо, что ты способен удивляться, - заметил Иешуа. - Ибо кто познает истину и удивится, тот войдет в Царство и обретет покой.
-Говорят, Ты творишь чудеса, - смущенно сказал Якоб. - Но… откуда у Тебя все это? Прости, что спрашиваю, но… о Тебе ходят разные толки…
-Некоторые из вас, фарисеев, утверждают, что можно изгонять нечистых духов силой сатаны, - мрачно усмехнулся Иешуа. - Тебе ли, которого называют Праведным, не знать того, что лишь Господь способен даровать силу, позволяющую изгонять немых бесов?
-Я верю, брат мой, - с жаром заговорил Якоб, - что в Тебе нет греха, потому что знаю Тебя. Я помню, как Ты в непростые времена послал меня учиться в Ерушалаим. Я помню, как Ты пожертвовал своим правом первородства ради Иегуды. Я помню, как Ты всем нам заменил отца. Я верю, что Ты удостоился благодати от Господа. Да благословенно Имя Его во веки веков!
-Аминь, - дружно отозвались Иешуа и Элиэзер. В этот миг Якоб обратил внимание на второго гостя. Он посветил перед собой лампой и, признав сына Анана, удивленно проговорил:
-Господин? А вы здесь как?      
-Долго рассказывать, Якоб, - вздохнул Элиэзер. – Впустишь в дом свой саддукея?
-Почту за честь принимать у себя столь… - начал, было, Якоб, но не договорил, будучи остановлен Иешуа, который сказал строгим голосом:
-Брат мой. Будь нелицеприятен, как Отец наш, Сущий на небесах. Он не знает различий между людьми, кроме разделения на праведных и грешных… Не будь как иные лицемеры, которые, если в собрание войдут богач и бедняк, скажут первому: «тебе хорошо сесть здесь», а второму: «ты же стань там», или «садись у ног моих».   
Якоб, пристыженный словами Иешуа, молча, повел гостей в дом. И, подняв с постели жену свою, велел ей приготовить вечерю для них наверху, где была большая устланная персидскими коврами горница.
Во время трапезы Иешуа сообщил Якобу:
-Элиэзер поживет пока у тебя, брат Мой, ибо еще не может вернуться в дом свой. 
-Что же все-таки случилось? – осведомился Якоб, взглянув на юношу. Тот вздохнул и открыл ему всю правду, подытожив свой рассказ словами:
-Теперь я не могу переступить порог собственного дома, иначе потеряю право служить в Храме, а в дом отца идти просто не хочу…
-Господин, - по привычке проговорил Якоб, но, вспомнив слова Иешуа, остановился и, густо покраснев, продолжил. – Элиэзер, будь гостем в доме моем и живи, сколько хочешь.
-Якоб, - обрадовался юноша, - клянусь, я не буду злоупотреблять твоим гостеприимством. Как только будет решен вопрос с Мириам, я тотчас уйду, дабы не быть тебе в тягость. И вот еще, - он достал из пояса денежный мешочек и протянул его Якобу.
-Господин, не обижай меня, - строго проговорил тот, - убери это…
-Лучше раздай свое серебро нищим, Элиэзер, - сказал Иешуа. – Да, и впредь не клянись, кроме обетов перед Богом.
-Да будет твое слово: да-да, нет-нет, а все остальное – от лукавого, - заулыбался, вспомнив проповедь Иешуа, Якоб. – Как мудр Ты, брат мой! Ты называешь меня Праведным. Но я Тебе и в подметки не гожусь… - вздохнул он, потупив взор. 
-Сторонись уныния, брат Мой, - предупредил его Иешуа, - тем более, что ты уже превзошел всех моих учеников, хотя Я много дней пробыл с ними, а не с тобой. Впрочем, удаляйся равно и от гордыни, которой преисполнены сердца многих фарисеев и саддукеев. Не превозносись, как они, не лги и не взирай на лица. Блаженны нищие, ибо они наследуют Царство.
Якоб поднял на Него глаза и осведомился:
-Хочешь, я оставлю все и последую за Тобой?
-Близок мой час, Якоб, - печально проговорил Иешуа. – Куда Я пойду, ты не сможешь идти…
-Куда Ты пойдешь? – удивился Якоб. - Разве проповедовать к язычникам? 
-Я вернусь к Отцу… - сообщил Иешуа.
В горнице на некоторое время воцарилась тишина. Элиэзер и Якоб в недоумении переглянулись: «Что сие значит?»
-Учитель, это еще одна Твоя притча? - улыбнулся юноша.
-Это не притча, Элиэзер, - вздохнул Иешуа. – Вам двоим Я говорю прямо, ибо надлежит сыну человеческому много пострадать, дабы взять на себя грех мира сего и даровать спасение многим…

***
Однажды ранним субботним утром, покрыв голову талитом, Иешуа шел в Храм. С Ним были Якоб, Элиэзер и его дядя левит Йосеф (последний пришел в дом Якоба накануне вечером и всю ночь слушал наставление Иешуа). 
У ворот Хульды, примыкающих к торговой площади, исстари сидели нищие, которые просили милостыню у прохожих. Левит Йосеф, будучи попечителем Дома милосердия, знал многих калек, и теперь, кивая головой на одного из них, сказал:
-Этот человек слеп от рождения. Не можешь ли Ты для него что-нибудь сделать, Рабби?
Они остановились напротив нищего, сидящего с протянутой рукой, - глаза его, затянутые кожей, никогда не видели света.   
-Рабби, - продолжал Йосеф. – Фарисеи говорят, что дух человека не единожды входит в плоть, а стало быть, грехи следуют за человеком. Саддукеи же учат, что грехи человека ложатся на его потомков (так сказано в самом Законе!). Так кто же все-таки согрешил, он или его родители, что родился слепым?
-Он родился слепым не по причине грехов, а чтобы на нем явились дела Божии. Доколе Я пребываю в мире, Я свет миру! – отвечал Иешуа на вопрос Йосефа. 
-Подайте ради Всевышнего, - сказал слепец, услышав голоса. – Да будут вписаны ваши имена в книгу жизни…
Иешуа вдруг, присев на корточки, плюнул и сгреб пальцами слюну Свою, смешивая ее с пылью. 
Йосеф покосился на Него и обернулся к племяннику с немым вопросом: «Что Он делает?» Элиэзер недоуменно пожал плечами. А Иешуа, вплотную подойдя к слепцу, осторожно помазал его сомкнутые веки. Тот, ощутив легкое прикосновение, вскрикнул от неожиданности:
-Что вам нужно? Вы гоните меня отсюда? Но я здесь уже давно сижу, это мое место!
-Теперь тебе без надобности сидеть здесь, - послышался теплый голос с властными нотками. - Ступай, омойся в купальне Шилоах.
-Кто Ты? – удивился слепой.
-Меня зовут Иешуа. И если ты хочешь видеть, сделай, как Я тебе говорю. Ступай и возвращайся скорей славить Бога Всевышнего, - ласково напутствовал его тот же голос. 
Иешуа устремился в крытую колоннаду, где с Иродовых времен размещался рынок, но в тот день по причине субботнего покоя все лавки были пусты. 
-Так, он прозреет? – осведомился Йосеф, провожая глазами слепца, который осторожно спускался вниз по каменной лестнице, держась за перила и опираясь на трость.
-Мало в тебе веры, ученик Мой, - вздохнул Иешуа. – Будь ты на его месте, ты бы не прозрел…

Жители Ерушалаима шли в синагогу, где по случаю субботы собиралось все общество на совместную молитву. Однако, в тот день собрание окончилось раньше обыкновения, - когда к фарисею, стоящему на возвышении, внезапно подошел служитель и что-то прошептал ему на ухо, тот немедленно прервал чтение и призвал народ расходиться по домам. Вскоре в зале остались одни фарисеи, которые расспрашивали друг друга о случившемся, но никто не знал, в чем дело. На вопрос Никодима начальник синагоги только развел руками.
-Видно, случилось что-то из ряду вон выходящее, раз они так засуетились, - усмехнулся старец, заметив растерянность на лицах своих противников из партии Шамаи. Вскоре ведущий собрание призвал всех к спокойствию:
-Братья, займите свои места. Сейчас все прояснится…
Когда фарисеи расселись, пронесся между ними слух: «Говорят, Иешуа исцелил слепорожденного», - и тотчас собрание наполнилось голосами самого противоречивого свойства: одни негодовали и возмущались, другие – ликовали и славили Бога.
-Не может этого быть…
-Сегодня же суббота. Нельзя врачевать в субботу!
-Это третье мессианское чудо, которое Он совершил.
-Не хочешь ли ты сказать, что Он – Машиах?
-Может ли тот, кто преступает Закон, быть Помазанником Божьим?
Известие о новом чуде Иешуа всколыхнуло фарисейское сообщество и обострило борьбу двух партий (школ): Гиллеля и Шамаи. Когда предстал перед собранием иудейских мудрецов исцеленный, они тотчас засыпали его вопросами, на которые тот едва успевал отвечать. Потом послали служителей в дом его родителей, - те пришли и подтвердили, что их сын родился слепым. Но и это не убедило фарисеев, - тех, которые отказывались признавать Иешуа за Машиаха.
-Не от Бога Сей Человек, ибо Он не хранит субботы! - кричали со стороны партии Шамаи.
-Как может грешник творить такие чудеса? – в противовес им возвысил голос Никодим, и многие из учеников Гиллеля поддержали его. Тогда фарисеи снова позвали слепорожденного и стали задавать ему те же самые вопросы:
-Что сделал с тобой Этот Человек? Как Он отверз твои очи?
Исцеленный, которому хотелось как можно скорее вернуться домой, проговорил упавшим голосом:
-Я же сказал. Разве что повторить? Он помазал мне чем-то глаза, я совершил омовение и теперь вижу…
-Воздай славу Богу, - приказал ведущий собрание. – Мы знаем, что Человек Этот грешник…
-Грешник ли Он, не знаю, - обреченно вздохнул исцеленный, но после, подумав, добавил. - А разве грешников Бог слушает? Если Он не от Бога, тогда как Он смог открыть мне очи?
-Как ты, рожденный в грехах, смеешь учить нас, учителей Израиля?! - отовсюду послышались возмущенные голоса. – Чтобы духу твоего не было в Доме собрания…
Фарисеи проголосовали, и большинство (сторонники Никодима воздержались) постановило: «Отлучен на тридцать дней». Исцеленный, утомленный всей этой шумихой, спокойно выслушал приговор, после чего вышел из синагоги и поспешил домой, а потом вернулся в Храм, неся на плечах связанного жертвенного ягненка.

Тем временем, Иешуа, по обыкновению своему, поучал народ притчами. Но Он был вынужден прервать проповедь, когда фарисей Шимон, взойдя на возвышение, воскликнул:
-Народ Израиля, внемли! Ныне по воле Божьей руками Учителя нашего свершилось великое чудо. Человек, слепой от рождения, прозрел!
-Если это чудо, тогда отчего вы его выгнали из синагоги? – сухо возразил Иешуа и тотчас поднялся навстречу человеку, несущему во двор Израиля жертвенное животное. Исцеленный, прежде не видевший лица Его, остановился в недоумении:
-Господин, что Ты хочешь от меня?
-Ты веруешь ли в Сына Божия? – ласково проговорил Иешуа.
Исцеленный вконец растерялся:
-Господин, а кто Он?
-Он говорит с тобой, - едва прозвучали эти слова, человек тот признал Иешуа по голосу и, опустив ягненка, пал Ему в ноги:
-Верую, Господин. Благодарю Тебя. Всю жизнь буду молиться о Твоем здоровье…
-Ступай, воздай хвалу Отцу нашему, - возложив руки ему на голову, проговорил Иешуа и обратился ко всем. – На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы…
-Разве мы слепы? – возразил Шимон фарисей.
-Если бы вы были слепы, то не имели бы греха, - мрачно отозвался Иешуа, - но, как говорите, что видите, то и грех остается на вас. 

Едва зашло солнце, Иешуа, Элиэзер и Йосеф собрались на вечерю в горнице Якоба. Когда они вкушали трапезу, с улицы донесся чей-то глас:
-Мир дому Якоба Праведного!
-Кто бы это мог быть? – удивился Якоб, поднимаясь из-за стола. Он спустился вниз и вышел во двор, а назад вернулся не один, - с гостем, который постукивал посохом. Тот снял покрывало с головы, и в тусклом свете масляных ламп явилось старческое лицо фарисея Никодима.   
-Ты как раз вовремя, Никодим, - улыбнулся Иешуа. – Где хочешь возлечь ты: напротив Меня или рядом со Мной?
Старец, вглядевшись в полумрак, вздрогнул, увидев Элиэзера и Йосефа.   
-Не бойся – это Мои ученики, - поспешил успокоить его Иешуа.
-Ученики? – удивился Никодим. – Возможно ли это? Еще недавно они поносили Тебя и хотели заключить Тебя в темницу!
-Помни, Никодим, - строго проговорил Иешуа, - Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию. Поверь, вскоре они искупят свои грехи. И не тревожься – тебя никто не выдаст. Будь покоен – в этом доме тебе ничто не угрожает…
Никодим возлег на ложе напротив Иешуа, который преломил хлеб и подал ему кусок со словами:
-Ешь. Сие есть плоть Моя, за людей ломимая.
-Хлеб жизни, о котором Ты говорил в Кафарнауме? – переспросил Никодим.
Иешуа, улыбнувшись, покачал головой:
-Хлеб жизни – это Слово Божие и Дух, которого пошлет Отец избранным, верующим в Меня. Сие есть истинный хлеб, хлеб нетленный, который дает жизнь вечную…
-Рабби, - отведав лепешки, заговорил Никодим. - Ты должен знать, что не все фарисеи настроены против Тебя. Ты совершил три мессианских чуда. Мы верим, что Ты – Тот, о котором написано в Законе и в книгах пророков. А потому братья послали меня спросить у Тебя: «Когда откроется Царство Господа нашего?»
-Истинно говорю тебе: Царствие уже открылось, но только тот, кто родится свыше, сможет увидеть Его! - объявил Иешуа. Ученики Его были немало удивлены такими словами.
-Что это значит? – растерянно осведомился Никодим. – Разве может человек родиться, будучи стар? Разве что в другой раз войти в утробу матери своей и родиться заново?
-Рожденное от плоти есть плоть, - возразил Иешуа, - а рожденное от Духа есть дух. Вот что значит «родиться свыше». Ибо Дух дышит, где хочет. Голос Его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа.
-Но как можно родиться от Духа? – недоумевал Никодим.
-Ты – учитель народа Израиля, - укорил его Иешуа, - и обладаешь ключами знания. Отвори дверь, за которой оно скрыто, и тайное станет явным. А ведь Я до сих пор говорил только о земном, - и вы не разумеете, - как же поверите Мне, если буду говорить вам о небесном?
Повисло неловкое молчание. И в этот миг Якоб, чтобы разрядить обстановку, налил гостям дорогого вина. Иешуа, отпив из своей чаши, протянул ее Якобу со словами:
-Выпей и ты, брат Мой…
Якоб, который держал обет назорейства, изменился в лице, и его голос дрогнул:
-Брат… Ты же знаешь – мне нельзя.   
-Не бойся, - ласково проговорил Иешуа. - Только веруй. Это не вино. Сие есть кровь Моя, кровь Нового Завета, за людей изливаемая. Пусть каждый, кто верит в Меня, выпьет по глотку из этой чаши.
Якоб смутился, но, встретившись глазами с Иешуа, дрожащими руками принял чашу и отпил из нее немного. Ощутив соленый привкус во рту, он немало удивился: «Неужели и в самом деле кровь? Да только нельзя же потреблять ее по Закону!».
-Кровь Нового завета пить позволено, брат, - словно отвечая на его мысли, отозвался Иешуа. Якоб передал чашу Элиэзеру, а тот, испив из нее, - своему дяде. Никодим был последним, кто отведал вина, обращенного в кровь. Все они были смущены и удивлены, пряча глаза друг от друга.
-Ныне вы сделались причастниками Моего грядущего страдания! - объявил Иешуа. - И как Моисей вознес змею в пустыню, чтобы люди перестали гибнуть, так должно вознесену быть и Сыну Человеческому. Ибо так возлюбил Бог людей, что отдал в руки смерти Сына Своего первородного, дабы спасти многих…   
-Ты говоришь о смерти? – удивился Никодим. – Но из Закона мы знаем, что Машиах пребывает вечно. Как же Ты говоришь, что Тебе надлежит пострадать и умереть? Не должен ли Ты прежде свершить суд над грешниками и язычниками?
-Суд, - слабо улыбнулся Иешуа, - состоит в том, что Свет пришел в мир сей, погрязший во Тьме, но люди более возлюбили Тьму, нежели Свет, ибо дела их были злы, так как всякий, делающий зло, ненавидит Свет, а поступающий по правде, тянется к Свету, дабы явны были дела его. 
В горнице опять воцарились тишина. Ученики пытались осмыслить сказанное. И тогда Иешуа вновь заговорил, обращаясь к Йосефу:
-Если ты - Мой ученик, то поступишь как должно. Выкупи участок земли у подножия горы, называемой Голгофа (Галгулет), - там, посреди масличного сада, есть скала, в которой будет удобно высечь пещеру для погребения.
-Рабби, - смущенно отозвался левит. – Если Ты хочешь, чтобы я устроил для Тебя гробницу, я это сделаю, но… Ты говоришь так, словно все предрешено, и твоя смерть неизбежна.
-Так оно и есть, - заметно побледнел Иешуа. - Вспомните слова пророка Исайи: «Он взял на себя наши немощи и понес наши болезни. Наказание мира сего было на Нем. И ранами Его мы исцелились. От уз и суда Он был взят. Он был веден на заклание как овца и как агнец пред стригущим его был безгласен. Он вознесен был от земли. И за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначали могилу со злодеями, но Он погребен у богатого…»
-«Ибо не сделал греха, и не было лжи в устах Его», - закончил Якоб со слезами на глазах.
-Теперь Я оставлю вас, дети Мои, - внезапно проговорил Иешуа, вставая с ложа. – На горе Елеонской в гроте найдете вы Меня, - Он спустился вниз и скрылся из виду.

***
В последующие дни фарисей Шимон не отходил от Иешуа ни на шаг, слушал все проповеди, запечатлевая в памяти каждое Его слово. Однажды, отозвав его в сторону, Элиэзер тихо проговорил:
-Шимон, пора что-то решать с Мириам.
-Я не понимаю, о чем ты, - угрюмо отозвался фарисей.
-Разве забыл, что она - жена твоего сына?
-И что с того?
-Пусть она вернется в твой дом.
-Твоя сестра – прелюбодейка, - грубо выпалил Шимон. – Скажи – спасибо, что мы не отдали ее в руки правосудия. Теперь у нее одна дорога – в блудницы, благо, римский закон позволяет… Мой тебе совет – выгони ее вон, тогда не придется жить в доме Якоба.
-Откуда ты знаешь про Якоба? – побледнел Элиэзер. – Твои люди следят за мной? Это что, отец приказал?
Он обернулся и увидел, что люди, слушавшие проповедь, расходятся по домам. Шимон вдруг бросился вдогонку за Иешуа, который уже был у ворот, и остановил Его словами:
-Учитель, если соблаговолишь вкусить со мной вечерней трапезы, великую честь окажешь мне…
-Элиэзер, - окликнул Иешуа юношу. – Этот человек зовет Меня в дом свой. Пойдешь со Мной?
-Нет, Рабби, - нахмурился тот. – Меня-то он не приглашал…
-Так в чем же дело, Шимон? – обратился Иешуа к фарисею. - Пригласи сего достопочтенного юношу.
-Да, конечно, - покосился Шимон на Элиэзера. – Господин, вас я тоже приглашаю.    

Полчаса спустя они вошли в богатое селение Бейтания, на краю которого находился дом Шимона фарисея. Еще совсем недавно в этом доме царило праздничное веселье, и была богатая свадьба. Но теперь уже ничто не напоминало о тех счастливых днях…
Женив сына на дочери первосвященника, Шимон думал, что, наконец, стал господином и вошел в высший свет иудейского общества. Однако с тех пор в его жизни мало что изменилось, - он и прежде исполнял чужую волю и на доносительстве сколотил свое состояние, так и теперь, будучи сродником первосвященников, прислуживал им как преданный пес, которому время от времени бросали объедки с господского стола.

В доме было несколько рабов, которые суетились в богато убранной столовой, куда вошли гости. Одна служанка, накрывая на стол, не сводила глаз с Иешуа, а потом ненадолго отлучилась…
Иешуа, сняв сандалии, возлег возле дверей. Напротив него устроился хозяин дома. Едва приступили к трапезе, послышался легкий шорох. Шимон поднял глаза, - в столовую, тихо ступая, вошла женщина, в которой он тотчас признал свою невестку. При виде ее в глазах фарисея вспыхнули огоньки ярости, но он сдержался от выплеска гнева наружу, чтобы не выдать себя перед Гостем. Она же, окинув взглядом столовую, увидела Иешуа, точнее, Его покрытые пылью ноги. Первой мыслью женщины было припасть к Его стопам, но поначалу она не решилась на этот шаг, а только осторожно опустилась на пол, - так, чтобы не повредить ребенку во чреве своем, - и, зарыдав, вскричала:
-Сын Давидов, помилуй меня!
Мириам безудержно плакала, и ее слезы, текущие из воспаленных глаз, капали Ему на ноги. Увидев это, она жутко перепугалась и, распустив косу, тотчас начала отирать их волосами головы своей, а потом, не сдержавшись, припала к ним губами. Всхлипывая, она все время повторяла:
-Сын Давидов, помилуй меня!   
Иешуа спокойно лежал, не оборачиваясь и не обращая внимания на то, что происходит позади от Него. А Мириам, тем временем, сбегала в свою комнату и принесла оттуда сосуд с дорогими благовониями, который некогда подарил ей жених перед свадьбой. Открыв сосуд, она взяла немного чистого нардового мира и дрожащими руками помазала им ноги Иешуа, так что аромат благовоний вскоре разлился по всему дому.
Глядя на то, что творит эта женщина, которая предала его сына, фарисей Шимон изнывал в бессильной злости, мысленно проклиная слуг, что впустили ее в дом. Вместе с тем он, исподлобья взглянув на Иешуа, подумал про себя: «Какой же Ты пророк, если не знаешь, что к Тебе прикасается грешница?!»
Иешуа тотчас устремил на него Свой взор:
-Шимон, Я хочу кое-что сказать тебе…
-Я слушаю, Учитель, - отозвался Шимон. И тогда с уст Иешуа слетела такая притча:
-У одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот денариев, а другой – пятьдесят, но как они не имели денег, чтобы вернуть долг, то он простил обоим. Скажи же, который из них возлюбит его более?
-Думаю, тот, которому более простил, - мрачно усмехнулся Шимон.
Иешуа кивнул головой:
-Правильно ты рассудил, - Он поворотился к рыдающей женщине, которая стояла у ног Его на коленях, и потом снова перевел взгляд на Шимона:
-Посмотри на эту женщину! Я говорю тебе: ныне прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощаются, тот мало любит, - Иешуа обернулся к Мириам и сказал с улыбкой:
-Прощаются тебе грехи.
Элиэзер удивился про себя: «Машиах должен судить. Разве Он может грехи прощать?»
Тогда Иешуа поднялся с ложа и, возложив руки на голову коленопреклоненной женщины, проговорил:
-Вера твоя спасла тебя. Ступай с миром. 
Он помог ей встать на ноги, и Мириам, ни на кого не глядя, удалилась.
-Элиэзер, - обратился к юноше Иешуа. – Отныне твоя сестра чиста, так что не бойся войти в дом свой.
-Учитель, - печально вздохнул Элиэзер, поднимаясь с ложа. – Я верю, что она покаянием заслужила прощение, но как быть с ее ребенком и… со всем остальным?
-Нет, не веришь, - строго проговорил Иешуа, окинув его гневным взором. – О чем это ты рассуждал про себя? Думаешь, помыслы сердца твоего от Меня сокрыты? Этот человек, - Он кивнул на Шимона, - лицемерно восхваляет Меня на каждом шагу, тогда как ждет только того часа, когда Я скажу что-нибудь поперек Закона, чтобы выдать Меня римлянам. А ты, Элиэзер, - Он перевел взгляд на юношу, - чем лучше его? Печешься лишь о том, что скажут люди. Слава человеческая для тебя дороже славы Божьей! Вы оба хороши и стоите друг друга… Говорю вам: будете искать Меня и не найдете, и умрете во грехах ваших, - сказав это, Он покинул дом фарисея. Юноша, который стоял, потупив взор, вдруг опомнился и бросился вдогонку за Ним, но Иешуа скрылся в ночной темноте. 

***
Иешуа исчезал на некоторое время, а потом объявился во время празднования Хануки. Началась зима. И под шум дождя Он поучал немногочисленный народ в притворе Соломона (портике, прилегающем к Шушанским воротам – прим. авт.) такими словами:
-Я - пастырь добрый, который полагает свою жизнь за овец. Есть у Меня и другие овцы, не этого двора, и тех Мне надлежит привести: будет одно стадо и один Пастырь. Любит Меня Отец, ибо Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я сам отдаю ее…
Проповедь была прервана, когда появился Барабба со своими сторонниками.
-Он безумен! - вскричал юноша. - Что вы слушаете Его?
-Может ли безумец отверзать глаза слепым? – послышались возмущенные голоса в народе.
Сторонники Бараббы обступили Иешуа, требуя от Него решительных действий:   
-Если Ты – Машиах, объяви об этом миру!
-Я говорил вам, кто Я, но…, - печально вздохнул Иешуа, - вы Меня не слышите, ибо вы не из овец Моих. Овцы Мои понимают Меня и идут за Мной…   
-Скажи еще раз, чтобы, наконец, все услышали, - потребовал Барабба.
-Я – Сын Божий, - громко объявил Иешуа.
Тут юноши по знаку своего вождя достали из-за пазухи каменья, чтобы побить Его. Иешуа усмехнулся:
-Много добрых дел показал Я вам от Отца Моего. За какое из них хотите побить Меня камнями?
-Не за доброе дело, - грубо возразил Барабба, - а за богохульство, за то, что Ты, простой человек, сравниваешь Себя с Богом!
Вдруг грянул гром на небе, а из груди Иешуа вырвался глухой утробный глас:   
-Ерушалаим! Избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе. Сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, но вы не захотели! Вот, оставляется вам Дом ваш пуст. Отныне не увидите Меня, доколе не придет время, когда скажете: «благословен Грядый во имя Господне!»
-Братья, вы теперь видите, что бес говорит в Нем! – крикнул Барабба. – Вяжи Его!
Юноши кинулись на Иешуа, но Тот, шагнув вперед, вдруг растворился в пелене дождя. Элиэзер, бывший свидетелем той проповеди, схватился за грудь, пронзенную острой болью, и зашелся кашлем. Он с испугом посмотрел на свою ладонь, на которую брызнула капля крови, и, трясясь от холода, поспешил укрыться в теплой палате.

***
На другой день Иегуда, названный Искариотом, ступил на двор первосвященника Анана. Он вошел в дом, и слуга провел его в покои, где находился хозяин. Анан читал донесение от одного из своих многочисленных соглядатаев, разбросанных по всей провинции, когда Иегуда предстал перед ним и проговорил с поклоном:
-Наставник! Приветствую тебя…
Анан оторвал глаза от чтения и долгим пристальным взором окинул вошедшего юношу, который не смог утаить от него своей душевной боли.
-Судя по твоему расстроенному виду, - мрачно проговорил Анан, - прежде чем пойти ко мне, ты побывал у себя дома, а, стало быть, все знаешь… Что ж, это к лучшему. Тем самым, ты избавил меня от необходимости что-либо объяснять тебе. Одно скажу – более нет у меня дочери по имени Мириам, а у тебя жены. Но знай, что я, по-прежнему, почитаю тебя как своего зятя. Ибо ты мой лучший ученик…
-Благодарю, господин, - клянусь и впредь служить вам верой и правдой, - ответствовал Иегуда, не глядя на него. Анан поднялся со своего места и, постукивая посохом, приблизился к юноше:
-Взгляни на меня, - потребовал он. Иегуда устремил на него свои глаза, в которых блеснули слезы.
-Из-за бабы ты так расстроился? – усмехнулся Анан. - Понимаю, это обидно… Впрочем, ты и сам виноват. Где тебя носило все эти месяцы?
Иегуда изменился в лице:
-Разве вы не получали моих сообщений?
-Получал, - отозвался Анан. - Ты молодец. Хорошо поработал. В какой-то миг мне даже показалось, что ты поверил этому га-Ноцри и стал Его учеником… 
-Вы же знаете, что я только вам служу, - сверкнул глазами Иегуда.
-Я это знаю, а потому и ценю тебя, - сказал Анан и, отведя взгляд в сторону, добавил. - Ладно, не горюй. Лучше расскажи, с чем пожаловал…
-Когда Иешуа послал семьдесят учеников Своих на проповедь, - рассказывал Иегуда, - Он назначил местом сбора окрестность Бейт-Абары, где прежде совершал омовения Йоханан га-Матбил. Когда же в назначенный срок Он не появился в условленном месте, Его ученики стали держать совет, что делать дальше. Вскоре мы узнали, что Он проповедует в Храме, и тогда я вызвался отправиться на поиски Его… Собственно так я и смог вырваться к вам.
-И это все? – разочарованно проговорил Анан и вдруг повысил голос. – Меня не волнуют Его ученики! Пока ты где-то там бродяжничал, возвещая о грядущем Царстве, твой Учитель у меня под носом – в самом Храме! - проповедовал, собирая толпы вокруг Себя. Ты понимаешь, что это значит?
Иегуда, опустив глаза, молчал, потом попытался оправдаться:
-Господин, а что я мог сделать, когда Он направил меня на проповедь с еще одним Своим учеником? Этот Шимон Кананит не спускает с меня глаз…
-Он тебя подозревает?
-Возможно…
-Стало быть, ты чем-то выдал себя? – гневно проговорил Анан. – Видимо, напрасно я называл тебя своим лучшим учеником…
-Это вышло случайно, - оправдывался Иегуда. - Он однажды ночью застал меня, когда я писал донесение для вас. Но он ничего не видел…
-А что Иешуа? – угрюмо осведомился Анан.
-Не знаю. Кажется, Он ни о чем не догадывается, - неуверенно проговорил Иегуда.
-Кажется? – ухватился за слово Анан.
-Господин, когда речь идет об Этом Человеке, нельзя ни в чем быть уверенным, - заявил Иегуда. - Он видит людей насквозь…
-Это я вижу людей насквозь! - рявкнул Анан, вперив в него свой острый взор. – Взгляни на меня и мне в лицо скажи то, чего не договариваешь…
-Господин, - нерешительно начал Иегуда. – Я не хотел вам писать, побоялся, что вы сочтете меня безумцем, но…
-Говори, - мрачно приказал Анан. - Что, мне из тебя клещами вытягивать слова? Есть у меня один человек, который имеет большой опыт в подобного рода делах, но, боюсь, ты проклянешь тот час, когда встретишься с ним с глазу на глаз. Говори же…
Иегуда побледнел:
-В тот день, когда я увидел Его впервые, Он уже знал меня. Он сказал, кто мой отец и что я женат… Несомненно, Он знал многое обо мне.
-Вы с Ним встречались прежде?   
-Нет, это исключено.
-Тогда откуда Он узнал о тебе?
-Не знаю, - вздохнул Иегуда и с жаром добавил. - Господин, я же говорю, Этот Человек способен видеть людей насквозь. Я много раз убеждался в том, что Он угадывает чужие мысли. От Него ничего не утаить…
-Если все так, как ты говоришь, тогда отчего Он тебя оставил при Себе и сделал Своим учеником? – задал уместный вопрос первосвященник.
-Я не знаю, - тихо отозвался Иегуда.

Анан отступил от юноши и опустился на прежнее место, давая отдых своим уставшим ногам.
-Если у тебя все, можешь быть свободен, - мрачно проговорил он, не глядя на Иегуду. Тот, немного помедлив, сказал:
-Господин, ты не знаешь, Иешуа все еще в Храме? Все-таки мне надо найти Его…
-Нет, вчера Его, наконец-то, прогнали люди Бараббы, - усмехнулся Анан. – Надеюсь, вскоре последуют и другие хорошие известия…
-Барабба? – удивленно переспросил Иегуда. – Это не тот ли юнец по имени Иешуа, который сын Иегуды Галилеянина?
-Что? - изменился в лице Анан и покосился на него. – Он сын того самого Иегуды? Ты уверен в этом?
-Вне всякого сомнения, - отвечал Иегуда. - Правда, я узнал об этом случайно, когда мы были в доме Шимона Кананита. Он воспитал его как своего сына, но, на самом деле, они братья и сыновья одного отца… 
-Что ж ты до сих пор молчал об этом? – неистово закричал на него Анан.
-Я не думал, что это важно. Господин, простите меня, - мертвецки побледнел Иегуда.
-Ступай, - гневно гаркнул Анан. После того, как Иегуда, отвесив поклон, вышел за дверь, первосвященник долго ходил по палате, стуча по мраморному полу посохом, потом кликнул писца и, когда тот явился с пергаментом и чернилами, начал диктовать донесение:
«Префекту Иудейскому, римскому прокуратору и всаднику Тиберию Понтию Пилату

Игемон, настоящим сообщаю, что ныне в Ерушалаиме готовится мятеж, направленный против великого Кесаря, сената и римского народа. Во главе заговора стоит некто Иешуа, прозванный Барабба, ибо он сын известного в прошлом бунтовщика Иегуды бен Хизкии. У меня имеются все основания полагать, что сей человек поднимет своих сторонников в дни праздника, приуроченного к юбилею со дня очищения Храма от сирийских греков. Всецело полагаюсь на твою мудрость и решимость. Остаюсь верным и преданным слугою Рима.
Первосвященник Анан сын Сета».

Писец свернул послание в свиток, перевязал его веревкой, осторожно растопил свечою воск, - а Анан своим именным перстнем припечатал его и повелел:   
-Немедленно отправить римскому наместнику…

Кесария Приморская.
Тьма, пришедшая с запада, опустилась на любимый город римского прокуратора. Косой дождь стучал по окнам. На стекла звонко ложились капли. Посреди атриума плескалась вода в крохотном мраморном бассейне. Впрочем, вскоре ветер унес грозовую тучу на восток. Мрак рассеялся. Выглянуло солнце. И снова в триклинии стало светло. Слуга, погасив свечи, разливал вино по кубкам.
-Ступай, Салон, до утра ты можешь быть свободен, - сказал хозяин дома, римлянин лет сорока на вид.
-Разве я вам больше не нужен, господин? – осведомился раб.
-Мы управимся сами, - отвечал римлянин, взглянув на своего гостя. - Ступай и развейся, - он достал денежный мешочек и вынул из него серебряный денарий. Слуга налету поймал брошенную монету, поклонился и, возликовав, припустил. 
-Балуешь ты своего раба, - слегка усмехнулся гость и, отведав вина, удивленно проговорил:
-Неужто фалерн?
-Он самый, - улыбнулся хозяин дома. – Темный итальянский фалерн. Нектар богов. Любимый напиток Пилата.
-Это вино непросто достать в наших краях, - заметил гость. - Оно продается на вес золота. Кудряво живете, преторианцы! – беззлобно усмехнулся он. - Насколько я знаю, вам позволено даже раньше срока выходить в отставку…
-Через шестнадцать лет.
-Так, ты служишь уже лет двадцать, верно? Отчего же все еще в строю?
-В гвардии я всего девять лет, с тех пор как Пилат стал наместником в Иудее. Так что пока отставка мне не светит.
-Понятно, - кивнул головой гость, отведав еще вина.
Хозяина того дома звали Гай Кассий Лонгин. Мы оставили его в Германии, когда он был рядовым легионером. Теперь, спустя двадцать лет, он служил сотником преторианской когорты, охраняющей римского префекта в Иудее Понтия Пилата.

В тот вечер гостем в доме Лонгина был его дальний родственник по имени Корнелий, который служил кентурионом в Десятом легионе и возглавлял заставу на дальних рубежах империи. Всякий раз, как в Кесарию свозились собранные с провинции подати и пошлины, и его отряд, сопровождая казну, отправлялся в путь. В последние годы Корнелий, бывая в этом городе, останавливался у Гая Кассия, который и сам когда-то служил в легионе, где они и познакомились. Юноша, потерявший всю семью, был рад тому, что отыскался хотя бы один его родственник. Так, было положено начало крепкой мужской дружбе. Правда, после того, как Лонгина по протекции Пилата перевели в гвардию, их пути на несколько лет разошлись. В это же время Корнелий отправился в Галилею, где он возглавил кентурию, охраняющую римскую таможню. С тех пор они не виделись, пока пару лет назад случайно не встретились в Кесарии.
Лонгин потчевал гостя дорогим вином. Как когда-то, в старые добрые времена, они снова были вместе, - два человека из знатного рода, которых судьба выбросила на обочину жизни, увлеченно беседовали, с полуслова понимая друг друга.    
-Что Пилат? – спросил Корнелий. - Здравствует, надеюсь?
-Хвала богам! – улыбнулся Лонгин. – Префект здоров и полон сил.
-Думаю, в этом есть и твоя заслуга. Ты ведь спас его в Германии, - заметил Корнелий.
-Я его не спасал, - слегка возразил Лонгин, - а просто вынес с поля боя, - он умолк, погрузившись в воспоминания, а потом проговорил вслух. - Славные были времена! Правда, опасность подстерегала повсюду. Германцы – лучшие воины, которых я встречал в своей жизни…
-Ты столь высокого мнения о врагах Рима? – осторожно заметил Корнелий.
-Если враг достоин, отчего же не похвалить его? – угрюмо отозвался Лонгин. – Думаешь, я не хочу вернуться в Германию, чтобы отомстить за всех убитых этими варварами моих товарищей? Но с тех пор как Германик был… - он хотел сказать «убит», но красноречиво умолк и, взглянув на Корнелия, докончил. – С тех пор, увы, нога римлянина не ступала по тем землям. А жаль…
Повисла тишина. Немного помолчали. Лонгин, опомнившись, наполнил пустой кубок гостя вином.
-Чем живет город? – осведомился Корнелий. – Неужели никаких событий?
-События? – переспросил Лонгин и мрачно усмехнулся. - Да какие события в жизни преторианца?! Рутина одна. Ночные дежурства во дворце раз в неделю. Сопровождение Пилата в театр и на ристалище. Выезды в Ерушалаим в дни еврейских праздников. Какие еще события? Это при отце моем были события! А сейчас что? Мертвая тишина как в катакомбах… Так жизнь и проходит без происшествий и потрясений, - вздохнул он и коснулся рукой волос на голове своей. - Видишь, как поседел я на этой службе? И не было бы так обидно, если бы всю жизнь, как отец мой, провел в боях…
-Думаешь, сейчас в легионе дела обстоят лучше? – засмеялся Корнелий. - Взять хотя бы мою заставу. Каждый день одно и то же. Утром – построения и разводы, вечером - прием и опечатывание казны. Хорошо хоть удается пару раз в год вырваться в город на несколько дней. Впрочем, - он вдруг изменился в лице и поставил кубок с вином на стол. – Кое-что все-таки случилось…
-Да? Это в вашей-то глуши? – удивился Лонгин. - Ты меня заинтриговал. Рассказывай.
-В том селении, - нерешительно заговорил Корнелий, - где находится моя застава, недавно появился один человек, который творит чудеса…
-Чудеса? – с сомнением отозвался Лонгин.
-Гай, послушай меня – это правда, - настоял на своем Корнелий. – Я сам был очевидцем. Он исцелил моего слугу…
-Исцелил? Что Он сделал? – осведомился Лонгин.
-В том-то и дело, что Он к нему даже не прикасался, - с жаром подхватил Корнелий. - В те дни буквально весь город сходил с ума. К Нему выстраивались длинные очереди. Люди несли своих расслабленных родственников… Словом, творилось что-то несусветное. Разумеется, все, что происходит вблизи заставы, напрямую касается и меня. А потому я послал за знакомым старейшиной, чтобы разведать об этом человеке – не представляет ли он угрозы Риму? Тот иудей пришел и рассказал мне, как этот человек вылечил его сына, который был при смерти. По одному слову. Он просто сказал: здоров твой сын. И в тот же час этот юноша поправился.
-Разве такое возможно? – снова усомнился Лонгин. – Даже богам это не под силу!
-У иудеев один только Бог, - возразил Корнелий. - А этого человека они называют - Машиах. Это вроде как пророк… Так вот. На другой день после этого разговора заболел мой слуга, - он со мной много лет, и я не хотел потерять его. Я снова призвал иудейского старейшину и просил его сходить за Машиахом, впрочем, не особо рассчитывая на то, что Он придет. Иудеи – такой народ, - рассказчик нахмурился, - словом, они почитают нечистыми наши дома… Но, к моему немалому удивлению, этот Машиах откликнулся на мой призыв. Когда я узнал, что Он идет, вышел Ему навстречу и, вспомнив рассказ о том, как Он исцелил, сказав лишь слово, просил Его сделать то же самое. Он обратился к своим спутникам по-арамейски, - я плохо понимаю этот язык, - и в тот же час слуга мой поправился…
-Как выглядит этот человек? – задумчиво спросил Лонгин.
-Самая обыкновенная внешность, -  пожал плечами Корнелий. - Как все иудеи. Впрочем, носит длинные волосы. И глаза у него такие… добрые, - тщательно подбирал слова рассказчик. - Он превосходный оратор. И, кстати, неплохо знает латынь…
Корнелий вдруг изменился в лице и взглянул на Лонгина с опаской:
-Гай, ты только не говори о Нем никому, а то мало ли… Да и кто поверит? Это я тебе как другу своему…
-Понимаю, - усмехнулся Лонгин. – Тайну о твоем чудотворце, так и быть, сохраню я.

В это время за окном послышался шум, - возлежащие повернули головы и отчетливо различили цокот копыт, а затем в повисшей тишине всадник соскочил с коня.
-Никак по мою душу, - удивленно проговорил Лонгин, поднимаясь с обеденного ложа. – Корнелий, я пойду, узнаю, в чем дело…
Он оставил гостя одного в триклинии и вскоре вернулся назад, на ходу застегивая золоченую фибулу своего плаща:
-Командир вызывает…
-Что-то случилось? – встрепенулся Корнелий. 
-Пока не знаю, - отвечал Лонгин. – Не беспокойся. Чувствуй себя как дома. Если к утру не вернусь, Салону скажи, чтобы приготовил тебе завтрак. 
Обменявшись крепким армейским рукопожатием, они расстались.
Лонгин, надев солдатские сапоги, вышел во двор, вывел из стойла лошадь и оседлал ее. Цокот копыт оглашал опустевшую улицу белокаменного города, который погрузился в объятья ночной темноты…

У ворот преторианской казармы скачущего всадника попытались остановить караульные, но тотчас пропустили его, услышав пароль. Въехав на широкий каменный двор, где преторианцы жгли костры, Лонгин спешился и, привязав лошадь, устремился к флигелю, который занимал трибун когорты. Вскоре выяснилось, что его вызывает сам Пилат. Тогда Лонгин поспешил во дворец Ирода, который в те времена был резиденцией римского префекта в Иудее.
Поднявшись по ступеням в высокий портик, он миновал стражников, которые знали его в лицо, и по длинному коридору, обрамленному с обеих сторон беломраморными колоннами, твердой солдатской поступью двинулся к покоям Пилата, у которых дежурили двое преторианцев с копьями и щитами. Створки двери распахнулись, и он зашел в комнату, где полыхал огонь в железной жаровне. Пилат с помощью слуг облачался в золоченый пластинчатый доспех. Увидев его, Лонгин вскинул руку от груди и прокричал:
-Приветствую тебя, префект.
-Здравствуй, Гай, - кивнул в его сторону Пилат. - Мне нужны твои люди. Седлайте коней. Сей же час выдвигаемся в Ерушалаим.
-Что-то случилось? – осведомился Лонгин.
-Поступило сообщение о подготовке мятежа, - не глядя на него, отозвался Пилат. - Надо к утру быть в городе. Ступай…
Лонгин устремился к выходу, но у дверей остановился и, обернувшись, сказал:
-А если сообщение о мятеже подтвердится, будет ли достаточно одной кентурии?
Пилат облачился в доспех и велел слугам выйти, а сам подошел к Лонгину. В свете горящей жаровни мелькнул римский нос с горбинкой, и явилось худощавое гладко выбритое лицо. 
-Простите, префект, это не мое дело, - побледнел Лонгин.
-Нет, твой вопрос уместен, - усмехнулся Пилат и сухо проговорил. - Не забывай, Гай, в Ерушалаиме стоит когорта Десятого легиона. Полагаю, этих сил хватит, чтобы подавить бунт, даже если он, на самом деле, случится. Сейчас главное – не терять времени…
-Понял. Разрешите выполнять?
-Ступай.

Лонгин поспешно вернулся в казарму. Тотчас было объявлено о боевой готовности для первой кентурии, - преторианцы, едва отошедшие ко сну, впопыхах надевали панцири поверх красных туник, препоясывались короткими мечами в ножнах и, выбегая со щитами и копьями, торопливо строились во дворе перед своим командиром.
-Оставить в казарме все тяжелое вооружение и седлать коней, - приказал Лонгин. - Выполнять…
Вскоре сотня всадников, сопровождающая римского наместника, галопом выдвинулась по добротной Приморской дороге, успевшей подсохнуть после прошедшего дождя, - в Иоппии они поменяли лошадей и на перекладных спустя восемь часов под прикрытием темноты въехали во врата Антониевой крепости в Ерушалаиме. Как раз в это время восточный небосклон озарился кроваво-алым светом, предвозвещая наступление нового дня. 
Едва в городе появился римский отряд, Анан уже знал об этом. Он тотчас послал к Пилату донесение, что «утром мятежники соберутся в Храме якобы для жертвоприношения, а, на самом деле, чтобы убить верховного жреца Йосефа Каиафу».

Сторонники Бараббы, действительно, пришли в то утро, которое выдалось солнечным, на двор Израиля, куда их обманом созвал первосвященник, и вскоре там пролилась кровь, да только не жертвенных животных, а человеческая…
Эти юноши не успели опомниться, как внезапно нагрянули римляне с обнаженными клинками. Барабба и его ближайшие сторонники, будучи вооруженными, пытались отбиваться и убили одного из врагов. Тогда как другие, движимые страхом, бросились врассыпную. Многие метнулись к воротам Хульды и по лестнице сбежали в долину Тиропион. Но от городских стен им навстречу выступил еще один римский отряд. Кому-то удалось скрыться и затеряться в толпе. Другие оказались в западне и были вынуждены искать спасения в башне Шилоахской. Некоторое время они сверху кидали камни в римлян, которые пытались подступить к твердыне. В конце концов, римлянам удалось сделать подкоп, и башня рухнула, погубив восемнадцать жителей Ерушалаима, которые стали невинными жертвами сей трагедии. Так, бесславно закончился мятеж Бараббы, не успев начаться…

***
Под высокими сводами пространной пещеры, где находили ночлег ученики Иешуа, царил полумрак. Потрескивал хворост в разложенных кострах. Издалека доносился шум дождя. Время от времени ветер врывался в пещеру, и пугливо метались языки пламени. Две женщины сидели в глубине грота, возле огня, и вели тихую непринужденную беседу.
-Прежде я слышала Его голос, - шепотом говорила Магдалина, - и Он успокаивал меня, теперь – нет. Я так боюсь за Него! А вдруг с Ним что-нибудь случится?
-Бог хранит Сына Своего, не забывай об этом, дочка, - ласково отозвалась матерь Иешуа и, обратившись назад, строго проговорила:
-Что ты все комкаешь свой плащ, Мириам?
-Как больно спать на камнях, мама, - заплакав, пожаловалась сестра Иешуа. – Сколько времени я уже мучаюсь… Нет мочи более так жить.
-Разве ты не знала, на что шла, когда отправилась за Иешуа? – укорила мать дочь свою. - Разве Он не предупреждал, говоря «отвергни самого себя»? Что же теперь ты ропщешь? Бери пример с Саломеи. Она всю жизнь во дворце прожила, привыкла к роскоши, а теперь терпеливо сносит все лишения…      
Саломея лежала в темноте и, услышав эти слова, тихо всхлипнула. Природная гордость не позволяла этой женщине проявлять на людях свои чувства, чтобы не показаться слабой, а потому, когда ей хотелось выть от боли, она забивалась в дальний угол, где ее никто не видел, и давала волю своим слезам, а, вставая утром рано, шла к реке умываться. Обратно приходила веселой и жизнерадостной. И все удивлялись ее стойкости и мужеству.
 
В это время у соседнего костра, вокруг которого сидели мужчины, шел разговор примерно такого содержания.
-Хлеб заканчивается у нас, - сказал Андрей. - Пора уходить отсюда.
-Нам нужно дождаться Иешуа, - повысил голос Тома.
-Он должен был придти еще две недели назад, - возразил Андрей и обратился к брату: - Что ты молчишь, Шимон?
-Тома прав, - угрюмо отозвался Петр. - Мы должны остаться. Иегуда вскоре принесет хлеб…   
-А ты думаешь, он придет? – возразил Шимон Кананит, но его голос осекся. Он вспомнил, что Иешуа строго-настрого запретил ему разглашать об Иегуде.
-Ты о ком? – нахмурился Петр. – Неужели ты думаешь, что Учитель нас бросил?
-Нет, - вздохнул Шимон Кананит. – Я так не думаю.
Тогда Петр обратился ко всем:
-Наш Учитель в пустыне постился сорок дней. Неужели мы не сможем продержаться здесь еще малое время? В таком случае мы потеряем право называться Его учениками…

Утро нового дня выдалось солнечным, - впервые после череды дождливых дней. Ученики Иешуа, скользя в грязи, шли к реке – совершить омовение. Их заметно поубавилось за последнее время. Многие, не выдержав лишений, вернулись в свои дома и к привычной жизни.
На холме, с которого прежде проповедовал паломникам Йоханан, стоял какой-то человек. Ярко светило солнце, и ученики не могли разглядеть его лица, - они спешили к реке, все ускоряя шаг. Но Магдалина, заслоняясь рукой от солнца, присмотрелась… И вдруг бросилась бежать, крича от радости:
-Раб-бу-ни!
Ученики в растерянности остановились и, переглянувшись, устремились вслед за ней.
Магдалина как серна взбежала по скользким камням на вершину холма и бросилась в распахнутые объятья своего Учителя. Иешуа нежно поцеловал ее, а потом и каждого из подошедших к Нему.
-Я наставлял вас приветствовать друг друга целованием любви, святым поцелуем, свободным от греха. Отчего не соблюдаете сию заповедь Мою? – с легкой укоризной проговорил Он, окинув взглядом учеников Своих.
-Господин, как мы рады видеть Тебя! – воскликнул Петр. – Прошу – больше не оставляй нас надолго…
-Шимон сын Ионы, - слабо улыбнулся Иешуа. - Разве не веришь ты, что Я всегда с вами? Если пребудете в Слове Моем, то Я пребываю в вас. И вы – дети Отца Живого. Никогда не забывайте об этом!
-Мы проповедовали Царствие Божие по всей Иудее и за Иорданской стороной. Что теперь велишь нам делать, Рабби? – осведомился Петр. – Не вернуться ли нам в Галилею?
-Разве Ты не хочешь остаться со Мной до конца? – печально вопросил Иешуа.
-Да я за Тебя на смерть пойду! – заявил Петр и, отведя взгляд в сторону, вздохнул. – Стало быть, мы останемся здесь?
-Дети, - ласково проговорил Иешуа, обращаясь ко всем, - Отец наш не посылает испытаний, которых нельзя выдержать, и вскоре, - только верьте, - Он снизойдет к вашей слабости, пошлет и послабление вам, - Иешуа остановился и взглянул на Петра. - Ты посмотри на Мириам, Шимон. Я говорил тебе, что направлю ее, и она станет подобной вам, мужам. Но говорю – она превзошла вас, а потому Я люблю ее больше вас, - сказав это, Он снова поцеловал Магдалину. Та была на седьмом небе от счастья и не сводила с Него влюбленных глаз своих. А Иешуа, обращаясь к ученицам, продолжал:
-И всякая женщина, которая станет подобной мужчине, войдет в Царство Божие.   
Помните, как вы все боялись идти на проповедь? Но разве вы в чем-то испытывали нужду? Или, может, подверглись нареканиям? И разве в Законе Моисея сказано, что свидетельствовать могут только мужчины? Нет, не сказано. Но так толкуют Закон книжники. Вы все дети Отца нашего. Для Него нет ни мужчин, ни женщин. Ни рабов, ни свободных. Ни малых, ни великих. Ни богатых, ни бедных. Не судите по плоти и не будьте рабами плоти, но господствуйте над ней. Смиряйте ее молитвой, постом, бдением. Дух бодр, плоть же немощна. Впрочем, как Я сказал, вскоре придет послабление ради вашей немощи. Не бойтесь, только верьте…

Месяц спустя.
Однажды дом первосвященника Анана был осквернен появлением грешницы. Увидев ту, имя которой он запретил упоминать, хозяин дома пришел в ярость и заорал на перепуганных слуг: 
-Кто впустил сюда эту женщину? Всех вас сгною в темнице…
-Отец, прости, - зарыдала Мириам. - Я бы не пришла к тебе. Но Элиэзер послал меня. Он помирает…
-Как – помирает? – изменился в лице Анан. - Что ты несешь, дура?
-Ему в последнее время нездоровилось, - всхлипывая, говорила женщина. - Но теперь он и вовсе слег. Он очень слаб и зовет тебя…
Анан опешил на мгновенье, и в его глазах блеснули слезы, потом он оправился и строгим голосом велел дочери:
-Ступай.

С тех пор, как Элиэзер был отстранен от богослужения, Анан не видел своего сына, но тот уже был смертельно болен, хотя и тщательно маскировал свой недуг. Мириам приметила, что брат не вылезает из комнаты, допуская к себе лишь одного слугу, который носит ему еду и питье. День ото дня оттуда все чаще доносился его безудержный кашель. Тогда Мириам расспросила раба и выяснила, что «господин укутывается во множество одежд и греется возле горящей жаровни». Вместе со слугой в комнату Элиэзера однажды вошла и она, - ее поразила перемена, произошедшая с братом: бледность лица и темные круги под глазами уже невозможно было прикрыть гримом. Женщина всплеснула руками:
-Брат, тебе нужен лекарь!
-Зачем? – мрачно покосился на сестру Элиэзер. – Я отстранен от служения и все по твоей милости… Поди прочь, блудница.
Мириам, будучи вся в слезах, вышла из дома и вернулась поздно вечером с лекарем-эллином (из иудеев никто не хотел иметь с ней дело). Правда, Элиэзер не впустил его в свою комнату, более того, велел прогнать со двора. Услышав кашель, лекарь подумал, что это обычная простуда и, оставив снадобья, укрепляющие здоровье, удалился. Мириам через дверь пыталась образумить брата и заставить его принимать лекарства, но слышала лишь грубость в ответ. 
Однажды поутру в комнату Мириам вбежал перепуганный слуга:
-Господин, господин, - повторял он. – С ним совсем худо…
Мириам бросилась в комнату брата и нашла его лежащим на полу в луже крови. Слуги вдвоем перетащили господина на постель и укрыли его одеялом. Женщина, сев рядом, глядела на мертвецки бледное лицо брата, юноши, который за последние дни состарился лет на десять, - она сидела, прислушиваясь к его порывистому дыханию, и не заметила, как смежила очи. Когда же Элиэзер очнулся, он, увидев спящую сестру, болезненно улыбнулся и слабым голосом проговорил:
-Мириам. Как ты хороша! Беременность красит тебя…
-Брат мой, - пробудившись, обрадовалась женщина. – Ты пришел в себя! – но тотчас в ее глазах блеснули слезы.
-Не надо, - с укоризной качнул головой он. - Не плачь обо мне. Лучше подумай о своем ребенке. И… позови отца, чтобы мне с ним проститься…
-Я не могу, - испугалась женщина. Вдруг из груди больного вырвался жуткий кашель, и она увидела, как на белоснежную постель брызнули капли крови с ошметками легких.
-Прошу тебя, - заревел Элиэзер, судорожно пытаясь отдышаться, - сделай это для меня. Скоро все кончится…
-Хорошо, братик. Я все сделаю, - проговорила Мириам, пятясь от его постели, а, выйдя за дверь, разрыдалась и, покрыв голову, бросилась к дому своего отца.
 
Элиэзер остался один. Он мучился. Все нутро его горело адским пламенем. Из груди то и дело вырывался безудержный кашель, причинявший чудовищную боль. Его бросало то в жар, то в хлад. Он кричал. И слуга подходил, давая ему пить воды, или укутывал толстыми одеялами. Вскоре вернулась Мириам. Она снова села подле брата, который ненадолго забылся сном.
Прошел час. Вдруг со двора донесся какой-то шум. Вскоре в передней послышались голоса. Затем дверь отворилась. И, стуча посохом, в комнату, где лежал юноша, вошел Анан. Мириам, увидев отца, поднялась со своего места, чтобы выйти, но тот остановил ее рукой. Тотчас комната наполнилась иудейскими лекарями, которые обступили постель больного, запятнанную кровью. Элиэзер очнулся и, увидев этих людей, тихо позвал:
-Отец…
Анан подошел к одру Элиэзера, оставшись на почтительном расстоянии, и громко сказал:
-Я здесь, сын мой.
-Отец, - повторил юноша, ища его глазами. – Пошли людей за Иешуа – только Он может спасти меня… Сделай так, если любишь меня. Отец… Ты слышишь меня?
-Хорошо, Элиэзер, - не сразу отозвался Анан. - Я сделаю это для тебя. Тотчас пошлю за Ним. Ты, главное, не сдавайся, сынок, - сказав это, он устремился вон из комнаты, пряча ото всех глаза, полные слез. Но не успел он отойти от двери, как вдруг раздался крик, - заголосила женщина. Тогда он вернулся назад и увидел свою дочь, стоящую посреди лужи. Та в испуге глядела на отца.
-У нее отошли воды, - сообщил лекарь. – Господин, у вашей дочери вскоре начнутся схватки. Здесь нужна опытная повитуха…
-А вы на что? – повысил голос Анан. – Тоже мне лекари… Ступай, отыщи повитуху. И как все вовремя происходит! – гневно постукивая посохом, он двинулся к выходу, а, вернувшись в дом свой, направил двух слуг к местечку возле Иордана, где прежде совершал омовения Йоханан га-Матбил.
     День спустя.
Грозовая туча заволокла небо от края и до края его. Сверкали молнии. Грохотали раскаты грома. Много дней подряд дождь лил как из ведра. С гор сходили могучие потоки, которые по ущельям и оврагам устремлялись к реке. Иордан, насыщаясь ими, набухал, грозя со дня на день выйти из берегов. Ученики Иешуа пережидали непогоду в пещере, слушая наставления своего Учителя, который внезапно прервался и сказал:
-Два человека ищут Меня. Приведите их сюда скорей. 
Ученики, которым вовсе не хотелось выходить из укрытия под проливной дождь, нехотя повиновались и, покинув пещеру, вскоре вернулись с двумя промокшими до нитки мужами, которые тотчас устремились к огню и, согревшись, рассказали о себе.
-Мы целый день под дождем. Вплавь пересекли Иордан и еще полдня искали Тебя…
-Первосвященник Элиэзер болен. Он зовет Тебя… Поспешай, га-Ноцри, а то как бы хозяин не осерчал на Тебя. Он весьма скор на гнев…
-Хозяин? – усмехнулся Иешуа. – У Меня только один хозяин. Один господин. Отец, Сущий на Небесах. А своему хозяину передайте, что Я вскоре буду в Бейтании.
Когда вестники удалились, Иешуа сказал ученикам:
-Эта болезнь не к смерти, но к славе Божьей, да прославится через нее Сын Божий!
Ученики были рады тому, что Иешуа не пошел тотчас в Иудею, - главным образом, из-за дождя, а, кроме того, зная, что прежде в Ерушалаиме Его хотели побить камнями (Он сам им об этом поведал).

В те часы дом Элиэзера в Бейтании оглашали крики роженицы. Юноша очнулся после очередного недолгого забытья и первым делом спросил:
-Где Иешуа?
-Господин, - проговорил слуга, который не отходил от него, - уже послали за Ним. Он скоро придет…
-А что это за звуки? – спросил Элиэзер, расслышав шум.
-Ваша сестра рожает… - проговорился слуга, тотчас пожалев о своих словах.
-Мириам? Я хочу быть с ней, - юноша попытался приподняться, но тотчас рухнул обратно на постель и зашелся кашлем. Внезапно громкий крик вырвался из его груди, смертный ужас мелькнул в широко раскрытых глазах, и тотчас протянутая к слуге худая рука безжизненно обвисла. Дрожащий слуга наклонился над неподвижным телом своего господина и, заглянув в его отверстые глаза, разрыдался… Вскоре в соседней комнате раздался плач младенца.

Два дня спустя, когда дождь перестал и, наконец, из-за туч выглянуло солнце, Иешуа с учениками Своими, выйдя к Иордану, поднялся на холм, где после молитвы и скудной трапезы объявил им:
-Мы пойдем в Иудею. Элиэзер, друг наш, уснул. Мне должно разбудить Его…
-Господин, если он уснул, значит, выздоровеет, - сказал Петр, которому не понравилась затея с возвращением в Иудею. Остальные тоже были не в восторге от нее. Еще бы – идти прямиком в волчье логово едва ли кто из смертных пожелал бы! Тогда Иешуа, вздохнув, проговорил:
-Элиэзер умер…
-Господин, значит, нам теперь вдвойне опасно идти в Бейтанию, - испуганно сказал Петр. - Все знают, кто такой этот первосвященник Анан… Ты помедлил, и его сын умер. Можно представить, что будет, когда Ты придешь туда… Он схватит Тебя, а заодно и всех нас. И темницей мы не отделаемся…
Иешуа, окинув взглядом всех: и мужчин, и женщин, - промолчал и вдруг устремился вниз по склону холма. Ученики в растерянности переглянулись, и каждый из них подумал примерно одно и то же: «Он идет на верную смерть…» Тогда от земли поднялся Иегуда, нареченный Тома, и сказал: 
-Пойдем и мы умрем с Ним! – с этими словами он бросился вдогонку за братом-близнецом. Остальные, оторопев поначалу, нехотя последовали за ними на некотором отдалении, боясь упреков со стороны Учителя. 
Близнецы снова были вместе как в славные времена своего детства. Они рядом вошли в полноводную реку, переправились через нее вплавь и, выбравшись на берег, устремились по направлению к Иерихону, за которым начиналась дорога, восходящая к Ерушалаиму.    

***
К вечеру братья достигли подножия Елеонской горы, склоны которой в те времена покрывали оливковые рощи, принадлежащие обитателям Бейтании. Иешуа глянул на небо, где снова собирались тучи, потом, обернувшись, подозвал к себе Искариота и о чем-то поговорил с ним наедине, после чего повел учеников Своих в масличный сад. Вскоре они нашли укрытие в небольшом гроте. И едва успели собрать хворост и разложить костер, как снаружи вдруг вслед за раскатом грома хлынул проливной дождь. Иешуа сел у входа в пещеру, жадно вдыхая в грудь чистого опьяняющего воздуха. Тогда Петр подступил к Нему и осторожно спросил:
-Господин, что Ты намерен делать?
-Разве Я не говорил? – вздохнул Иешуа. - Я иду разбудить уснувшего Элиэзера.
Тогда Петр вспомнил о девочке из Кафарнаума, которую оживил Иешуа, и снова заговорил:
-Господин, я вот, о чем подумал. Надо бы разведать обстановку и, прежде чем входить в селение, дождаться, когда первосвященник удалится в Ерушалаим…
-Мыслишь впрямь как греческий стратег, - беззлобно усмехнулся Иешуа. – Но раз вы так его боитесь… - Он окинул взглядом учеников и остановился на Искариоте:
-Иегуда, ступай в дом Элиэзера. Там сейчас живет известная тебе женщина. Расспросишь ее обо всем…
Искариот тотчас изменился в лице, в его глазах вспыхнули огоньки ненависти. Он отвел свой взор в сторону и отрывисто проговорил:
-Учитель… Прошу… Поручи это кому-нибудь другому…
-Памятозлобие – грех, ведущий к смерти, Иегуда, - укоризненно покачал головой Иешуа. - Не говорил ли Я, что если научитесь прощать согрешивших перед вами, то и Отец, Сущий на Небесах, простит вас? Ступай, примирись с ней…
-Прости, Учитель, не могу, - не глядя на Него, сухо отозвался Искариот. 
-Не можешь? – печально проговорил Иешуа и, опустив глаза, добавил. – Раз так, придется идти тебе, Саломея. Не беспокойся о дожде, - он перестанет еще до того, как вы подниметесь в гору. Мириам, - Он обратился к Своей матери. – Ступай вместе с ней…
Две женщины, подняв капюшоны плащей своих, вышли из пещеры под проливной дождь и устремились к дороге, ведущей на вершину горы, но не успели они сделать и сотни шагов, как внезапно дождь перестал, тучи рассеялись, и на вечернем небе появились звезды.

***
На рассвете ученики Иешуа проснулись, услышав чьи-то шаги. Они насторожились, как вдруг в пещеру вошла Саломея.
-Четыре дня прошло со смерти Элиэзера, Рабби, - взволнованно сообщила она. – Мириам, его сестра, сидит дома в трауре. Соседи носят ей еду. В тот же день, когда умер Элиэзер, у нее родился ребенок…
-Ребенок? – переспросил Искариот.
-А что это ты так побледнел, Иегуда? – насмешливо проговорила Саломея. Она еще что-то хотела сказать, но, встретив взгляд Иешуа, услышала Его голос: «Не делай этого», - и тотчас умолкла.   
-Ступай, - сказал Он вслух. – Позови ее…
-Учитель, а как же семидневный траур? – удивилась Саломея.
-По ком траур, Саломея? – возмущенно проговорил Иешуа. – Забыла, ее брат уснул, а не умер?! Траур впору совершать по тем людям мира сего, которые живы, будучи мертвы. Или ты не веришь, что он воскреснет?
-Знаю, что воскреснет в последний день, - растерянно проговорила Саломея.
-Аз есмь воскресение и жизнь, - возразил Иешуа. - Всякий, верующий в Меня, не умрет вовек.
-Господин, - побледнела Саломея. - Я знаю, что Ты – Машиах, Сын Божий…
-Тогда ступай и позови ее…
Вскоре после ухода Саломеи Иешуа поднялся с места и сказал ученикам Своим:
-Теперь и мы пойдем в Бейтанию…
-Господин, а как же первосвященник? – с испугом возразил Петр.   
-Ты рассуждаешь как человек мира сего, Шимон сын Ионы, - строго проговорил Иешуа и обратился ко всем. – Если вы Мои ученики, страшитесь гнева Божьего, а не человеческого. Не бойтесь тех, кто способен лишь плоть убить, а бойтесь Того, Кто может и дух и плоть бросить во тьму внешнюю, где будет плач и скрежет зубов…

Они покинули пещеру. Светило яркое солнце. Стояло по-весеннему погожее утро. Птицы щебетали в саду. Ученики, следуя за Иешуа, про себя молились Богу на ходу. Они поднялись в гору и вошли в Бейтанию… По обеим сторонам широкой мощеной камнем улицы за высокими заборами возвышались особняки знати. Вскоре отворилась одна дверь, и со двора вышла женщина с покрытой головой. Она оглянулась вокруг и, увидев Иешуа и Его учеников, направилась в их сторону. Иегуда Искариот тотчас узнал в ней свою жену и несдержанно выпалил: 
-Пошла прочь отсюда, прелюбодейка!   
Услышав такие слова, женщина с плачем бросилась Иешуа в ноги:
-Сын Давидов, помилуй меня!
Иешуа с гневом взглянул на Иегуду и, возложив руки на голову женщине, проговорил, обращаясь к нему:
-Сын Шимона, слушай, что Я говорю тебе – прощены ее грехи. Она чиста пред Богом и людьми. И перед тобой ни в чем не виновата. Подумай лучше о своих грехах. Твои слова и дела ведут тебя к смерти. Покайся и будешь жить…
Искариот стоял, потупив взор. Остальные ученики не понимали, что происходит, и в недоумении наблюдали эту сцену, переводя взгляд то на своего Учителя и женщину, стоящую перед Ним на коленях, то на Иегуду Искариота.
Иешуа покачал головой, глядя на него, и тихо сказал Мириам:
-Поднимись. Пойдем к гробнице Элиэзера…   
Тотчас они спустились к Гетсимании, где посреди масличного сада в небольшой пещере четыре дня назад было положено тело юноши.

Тем временем, ученики Иешуа засыпали Иегуду вопросами, но, не получив ни одного ответа, отошли от него и двинулись вослед Учителю. Вдруг по округе прокатился громкий крик. Они бросились бежать и поспели как раз вовремя, - в тот самый миг, когда их Учитель откатывал большой круглый камень, который закрывал вход в гробницу. Оттуда тотчас пахнуло смертью. И они невольно прикрыли носы свои. Но Иешуа, не боясь оскверниться, вошел внутрь пещеры и по каменной лестнице спустился вниз, - туда, где в крохотной нише лежало обвитое погребальными пеленами тело юноши. Тот кричал и тщетно пытался высвободиться из плотного пропитанного благовониями кокона, который стеснял его, мешая дышать. Иешуа бросился к нему и принялся развязывать пелены, так что вскоре из-под них показалась грудь юноши, которая часто-часто вздымалась. Когда Иешуа освободил его руки, юноша начал помогать Ему. Вдвоем они быстро управились, и, наконец, все пелены пали наземь.
Петр, услышав крики из пещеры, метнулся к ней и увидел, как Иешуа, взяв юношу за руку, помог ему подняться.    
-Где я? – спросил тот. – Отчего здесь так темно?
-Это плат мешает тебе, - отозвался Иешуа.
-Кто Ты? – ощупывая себя, осведомился юноша. Он сорвал с головы платок, который пал наземь поодаль от пеленок, - открылось его лицо, - такое, каким оно было ранее, до болезни. Сомнений не осталось – юный Элиэзер, священник и сын первосвященника Анана, воскрес из мертвых… Он щурился, - дневной свет резал ему глаза, - вглядевшись, увидел Иешуа и ахнул:
-Раббуни…   
Почувствовав слабость в ногах, юноша рухнул наземь и горько заплакал:
-Прости меня, Учитель…
-Ученик мой, - возложив руки на голову его, проговорил Иешуа. - Отныне тебя зовут Йоханан (Иоанн), ибо Бог сжалился над тобой…
Ученик устремил на Него свой взгляд, полный любви:
-Умоляю Тебя, Господин мой, всегда будь со мною рядом…
Иешуа помог подняться юноше, который был слаб телом, и, держа его за руку, вывел из гробницы, пройдя мимо оторопевшего Петра. И все, кто собрался в саду, ахнули, увидев обнаженное тело человека, восставшего из мертвых.
-Брат мой! - вскричала Мириам, подбегая к нему. Она долго рассматривала его лицо, не веря своим глазам. Юноша слабо улыбнулся:
-Мириам, не бойся. Это я… Я же говорил, что Учитель спасет меня. Так и случилось.
Тогда она вдруг зарыдала, повиснув у брата на шее. 
-Мириам, пожалей его. Он еще слишком слаб, - слегка укорил ее Иешуа. – Лучше, ступай – принеси ему одежду…
Женщина, оторвавшись от брата, подняла на Него свои заплаканные глаза и, уразумев смысл сказанного, опомнилась:
-Господин мой… Я… Ты вернул мне его…
-Ступай, Мириам, - нахмурился Иешуа. - Такова была воля Божья. Я тут ни при чем. Ступай же…
Она повиновалась и, все еще оглядываясь назад, вышла из сада, а затем устремилась к Бейтании, весело разглашая на бегу:
-Элиэзер жив! Машиах бен Давид вызвал из Шеола моего брата…

***
Мириам вернулась обратно в сад с одеждой для воскресшего и с толпой народа – господские слуги, прослышав о чуде, выходили со всех дворов и шли за нею следом. Зеваки обступили со всех сторон то место, где находился юноша, а тот, посмеиваясь, одевался при сотне любопытных глаз.   
-Всякий, кто обнажится и не застыдится, как сей юноша, войдет в Царство Отца! - провозгласил Иешуа. – Ибо стыд порождение греха. Человек же, свободный от греха, подобен младенцу, который не стесняется бегать нагишом и не знает различий, принятых среди людей. Он чист словно ангел. И умереть уже не может…

Иешуа, держа за руку Йоханана, поднимался на вершину горы Елеонской в окружении учеников и любопытного народа. Вскоре они пришли в дом юноши. Встретив своего хозяина, слуга, который закрывал ему глаза, оторопел и дрожащим голосом проговорил:
-Господин мой… Как вы… Это сон?
-Нет, явь. Воздай хвалу Отцу нашему, Филипп! - улыбнулся Йоханан. – А потом – накрой на стол. Я жутко голоден…
-Я… мигом, господин мой! - заплакав от радости, вскричал слуга и вошел в дом, но тотчас вернулся и, ущипнув себя за руку, еще раз посмотрел на своего молодого хозяина. Тогда, окончательно убедившись, что это не сон, вознес молитву к небу:
-Благословен Господь Бог наш, дарующий жизнь мертвым!
-Аминь, - единодушно отозвались Иешуа и Йоханан. Ученики же были так поражены происходящим, что растерялись и промолчали.
 
Тем временем, слух о воскрешении сына первосвященника достиг Ерушалаима, где в Храме шла утренняя служба. Она была прервана. Анан, бросив все дела, поспешил на гору Елеонскую. За ним едва поспевала его многочисленная свита.

В доме восставшего из мертвых царила праздничная суета. Слуги, отошедшие от первой оторопи, были особенно проворны и, подавая на стол, радовались как никогда прежде. 
-Молодой господин вернулся к нам из Шеола! – невозбранно ликовал Филипп.
Юноша, опустившись на ложе, собрал их всех и сказал:
-Простите меня за все, люди добрые. За то зло, что я причинил вам. За мою грубость, за попреки, за побои… За все. Я был мертв в грехах своих, но теперь ожил…
Слуги были растроганы такими словами и все как один прослезились. Иешуа и Его ученики возлегли на обеденные ложа. И тотчас с улицы донесся какой-то шум. Вскоре в передней послышались торопливые шаги и постукивание палки. В следующий миг в столовую вошел седовласый старец с посохом. Он оглядел все собрание и, увидев юношу, дрогнувшим голосом проговорил:
-Элиэзер… 
-Теперь меня зовут Йоханан, отец, - отозвался юноша.
По бледному лицу старика полились ручейки слез. Он сделал шаг вперед, - палка вдруг выпала у него из рук, - и рухнул на колени.
-Элиэзер, мальчик мой, - заголосил Анан, дрожащими руками обнимая ноги сына.
Ученики Иешуа были немало удивлены происходящему, никак не ожидая, что человек, которого все боялись и ненавидели, способен проявлять такие чувства, - тем более, при посторонних. 
-Радуйся, Анан сын Сета! Твой сын был мертв, а теперь жив, - провозгласил Иешуа. – И для тебя не все еще потеряно…
Плачущий старик обратил на Него свой взор, затуманенный слезами, и хотел что-то сказать, но не нашел подходящих слов. В этот миг воскресшего обступила вся его многочисленная родня. Мать, сестры, братья. И слез было даже больше, нежели давеча на похоронах… Анан, поднявшись с колен, отошел в сторону. И вскоре прежнее хладнокровие вернулось к нему. Он украдкой посматривал на Иешуа, который спокойно возлежал за столом, преломляя хлеб и макая его в блюдо. Потом велел слуге подозвать Его. Но прежде чем тот подошел к столу, Иешуа устремил взор на первосвященника и отрицательно покачал головой.
-Передай господину, - сказал Иешуа слуге, глядя в упор на Анана, - что приходящего ко Мне Я не прогоняю от Себя…
Услышав такие слова, старец вспыхнул и покосился на Иешуа, который беседовал с учениками Своими, потом перевел взгляд на первенца своего, воскресшего из мертвых, и тотчас успокоился. Постояв еще немного у дверей, он поднял с пола упавший посох свой и, постукивая им, вышел вон.
Этот день, когда саддукей воскрес из мертвых, Анан сын Сета будет помнить до конца дней своих.

***
Ученики Иешуа, сытно поевшие, впервые за последние месяцы улеглись на мягких постелях и заснули как убитые, а наутро обнаружили, что солнце давно встало, а Учителя нигде нет. Впрочем, поиски не заняли много времени. Они просто направились в ту же сторону, куда стремился народ, и спустились в масличный сад Гетсимании. Иешуа и Йоханан сидели на камне неподалеку от гробницы. Множество людей, пришедших из Ерушалаима, чтобы увидеть восставшего из мертвых, окружало их. Отовсюду раздавались голоса, и всех волновало одно и то же:
-Господин, что ты видел, когда был там? Расскажи, какая жизнь в Шеоле…
Юноша смущенно опускал глаза, но как они настаивали, наконец, сдался и, вздохнув, проговорил: 
-Смерть подобна сну и все, что я видел, - это кошмар, который будет преследовать меня до последнего вздоха. Воистину, для Всевышнего нет различий между людьми, кроме одного деления – на праведников и грешников! И великая пропасть - бездна разверзлась между ними…
Юноша вдруг заплакал, закрыв лицо руками.
-Позволь, Йоханан, Мне сделать это за тебя, - заговорил Иешуа и рассказал им притчу о нищем, который «лежал в струпьях у ворот богача, пока тот пиршествовал блистательно». Они оба умерли. Нищего ангелы унесли на третье небо, в обитель Отца, Царство Света, - и возлег он вместе с Абраамом посреди райского сада, где текла река с водой жизни. Богач же, получив новую плоть, был изгнан во Тьму (внешнюю), где терзал его огонь неугасимый. Однажды, подняв глаза свои, он увидел вдали нищего на лоне Абраамовом, которое как бы приблизилось к нему, и, возопив, просил о милости.
И был ему глас:
-Дитя, прежней жизнью своей и презрением к сему нищему заслужил ты свое страдание. Ибо он очистился под первым небом, а ты – здесь огнем очищаешься. 
-Тогда прошу тебя, Отец, - воскликнул богач, - пошли его в дом отца моего, к моим братьям. Пусть он засвидетельствует им об этом месте мучения. Они покаются и будут вести праведную жизнь.
-Если Моисея и пророков не слушают, то даже если кто из мертвых придет к ним – не поверят, - такими словами оканчивалась притча о богаче и нищем.

Когда Иешуа умолк, в Гетсимании воцарилась тишина. Все, кто слышал Его слова, стояли, стыдливо потупив очи. Кое-где слышались вздохи и всхлипыванья. Первым нарушил молчание Йоханан: 
-Я как будто был по обе стороны от этой бездны, - и богачом, и нищим, - тихо сказал он. - Как это возможно, Учитель?   
-Нет ничего невозможного для Бога, Йоханан! - отвечал Иешуа. - Ты познал и Тьму, и Свет. Прежде лишь одному творению Бога удалось это сделать, - Ангелу по имени Сатанаил. Однако тот не устоял в истине и стал отцом лжи, - сказав это, Он обратился ко всем:
-Нельзя служить двум господам: неизбежно одному станете усердствовать, а о другом – не радеть. Так, нельзя служить и Богу, и маммоне (имуществу – арам.). А потому говорю – всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником.
-Господин, неужели так мало спасающихся? – смущенно осведомился Йоханан.
-Много званых, да мало избранных. Подвизайтесь войти сквозь тесные врата! - провозгласил Иешуа. - Ибо многие захотят войти и - не смогут. Не всякий, кто называет Меня господином (учителем), спасется. С сего времени Царствие Божие благовествуется. И лишь с усилием можно войти в Него…
Тем временем, ученики сумели протиснуться к Иешуа сквозь толпу народа, окружавшего Его. В стороне от них Иегуда Искариот о чем-то шептался с фарисеем Шимоном, и тот, вдруг повысив голос, осведомился:
-Учитель, скажи, а можно ли разводиться с женою?
-А что сказано в Законе? – мрачно отозвался Иешуа.
-Моисей заповедал давать разводное письмо и отпускать женщину, даже если она просто не понравилась или не угодила мужу, - заметил фарисей. - А  если речь идет о прелюбодеянии?
-Он позволил разводиться мужу с женой лишь по жестокосердию людей, - вздохнул Иешуа. - В начале же не было так. Что сказал Господь, когда из плоти первого человека сотворил для него жену? И об этом написано в Законе. «Да будут двое одною плотью!» Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает…
Окончив проповедь, Иешуа отпустил народ и с учениками вернулся в дом Йоханана, где они возлегли обедать.   

С тех пор как пришел Иешуа со своими учениками, Мириам, сестра юноши, старалась лишний раз не попадаться на глаза своему мужу. Теперь же она осмелилась подойти к брату и что-то на ухо прошептала ему. Юноша кивнул головой, а потом осторожно обратился к Иешуа с вопросом:
-Учитель, скажи - обрезание плоти полезно или нет?
-Если бы оно было полезно, Йоханан, то младенец сей был бы зачат обрезанным. Но истинное обрезание в духе обнаружило полную пользу, - отвечал Иешуа и тотчас добавил. - Впрочем, чтобы этот младенец, когда вырастет, не стал чужим среди своих, пусть будет обрезана его крайняя плоть. И Я буду восприемником… Ведь об этом спрашивала тебя твоя сестра?
Мириам, услышав Его слова, обрадовалась и отлучилась ненадолго в ту половину дома, где находились прочие женщины. Иегуда Искариот, проводив ее мрачным взглядом, обратился к Иешуа:
-Учитель, Ты давеча в саду говорил, что разводиться не должно. Неужели даже в случае прелюбодеяния?
-Всякий, кто разведется с женою своей и женится на другой, прелюбодействует с нею, Иегуда, - в упор глядя на него, сказал Иешуа. Ученики опешили, услышав такие слова.
-Учитель, если так связан человек с женщиной, может, тогда лучше и вовсе не жениться? – осведомился Андрей, который все еще оставался холостяком, в отличие от своего брата Шимона и прочих учеников.
-Хорошо человеку и вовсе не касаться женщины! – объявил Иешуа. - Но, увы, слаб человек по плоти своей, и не каждому дано вместить Мои слова. Говорю вам: есть скопцы от чрева матери своей, есть те, которые оскоплены от людей, а есть такие, которые сделали сами себя скопцами ради Царства Небесного. Блаженны они, ибо дано им будет гораздо больше, нежели сиюминутные плотские утехи.
Ученики растерянно переглянулись, Андрей хотел что-то сказать, но, предвидя его вопрос, Иешуа отозвался: 
-Не обязательно калечить плоть свою, чтобы соблюсти сию заповедь, Андрей. На самом деле, те, кто рожден от Духа, не принадлежат к этому миру и их подобные вопросы попросту не беспокоят. Желаю, чтобы и каждый из вас родился от Духа, ибо жаль Мне людей мира сего…
В этот миг донесся плач младенца, и в столовую, где собрались они, вошла Мириам с ребенком на руках. Иегуда Искариот был возмущен такой наглостью и не смог сдержаться.
-Зачем ты принесла сюда этого мамзера? – повысил голос он.
-Иегуда, - гневно остановил его Иешуа. – Это Я разрешил ей. А если для тебя Мои слова ничего не значат, ты всегда можешь уйти от Меня…
Мириам, успокаивая младенца, дала ему свою грудь. И, глядя на то, как женщина кормит свое дитя, Иешуа проговорил:
-Воистину, входящие в Царство подобны грудным младенцам.
-А как можно взрослому человеку стать младенцем? – удивился Тома.
-Однажды вы это поймете, - с улыбкой сказал Иешуа. – Ведь только тот, кто устранит всякое раздвоение мира сего, так что не будет различия между мужчиной и женщиной, внутренним и внешним, - а притом и сам изменится, так что будет глаз вместо глаза, рука вместо руки, да и в целом, - образ вместо образа, - узрит Царство Отца.         
Когда младенец, поев, уснул, Иешуа спросил у женщины:
-Как назовешь его?
-Иешуа, Господин мой, - отозвалась та, тихо всхлипнув.
Тогда Учитель, возложив руки на спящего младенца, сказал:
-Благословен раб Божий Иешуа. Да хранит тебя Господь…    

***
Шесть дней Иешуа с учениками своими жил в доме Элиэзера, нареченного Йохананом. Анан так и не пришел поблагодарить Его за сына. Тем не менее, ученики Иешуа перестали его опасаться, полагая, что отныне у их Учителя появился влиятельный покровитель.
В первый день недели Иешуа внезапно собрал в Гетсимании всех учеников и объявил им:
-Мы уходим.
Те переглянулись, не ожидая такого известия.
-Куда? – разочарованно осведомился Петр, который, как и все, успел привыкнуть к сытой спокойной жизни в тепле и совсем не хотел возвращаться обратно, - в ту грязную холодную пещеру, где приходилось спать на голых камнях.
-Город Офра в колене Ефремовом, - спокойно сообщил Иешуа.
-Учитель благий, неужели Ты хочешь идти проповедовать самарянам? – испуганно проговорил Йоханан. – Но мне нельзя туда, ибо они почитаются у нас нечистыми… Скажи, что делать мне, чтобы наследовать жизнь вечную?
-Что ты называешь Меня благим? – вдруг повысил голос Иешуа. – Никто не благ, кроме Бога одного! Какие две главные заповеди Закона, Йоханан? – печально вздохнув, осведомился Он.
-Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и возлюби ближнего твоего как самого себя, - тотчас отозвался юноша.
-Правильно, ученик Мой, - улыбнулся Иешуа. - Поступай так и будешь жить…
-А кого можно почитать за «ближнего»? – спросил Йоханан.
-Некоторый человек шел из Ерушалаима в Иерихон и попался разбойникам, - начал Иешуа и рассказал ему притчу о добром самарянине. Окончив ее, Он осведомился:
-Все еще думаешь, что под «ближним» Закон понимает лишь Израильтянина?
Юноша задумался. И в этот миг заговорил фарисей Шимон:
-Учитель, а что доброго мне совершить, чтобы обрести жизнь вечную?
-Человек, исполняй Закон и пророков.
-Исполняю.
-Исполняешь? Тогда пойди и продай все, что имеешь, и раздай нищим, после чего приходи и следуй за Мной.
Шимон стал скрести себе голову, ибо слова эти не понравились ему.
-Как можешь ты говорить, что исполнил Закон? – гневно повысил голос Иешуа. - Ибо написано в Законе: люби ближнего, как самого себя. И смотри, много братьев твоих, сыновей Абраамовых, запачканы грязью и умирают с голоду, твой же дом полон добра, и ничего из того не переходит к ним!
Фарисей, смутившись, отошел от Него, а Иешуа, посмотрев туда, где громоздились дома богачей, сказал ученикам:
-Трудно имеющим богатство войти в Царство Божие!
-Кто же может спастись? - удивился Петр, который сидел рядом с Ним. Иешуа повернулся к нему:
-Шимон, сын Ионы, говорю тебе: легче верблюду войти в тесные врата, и веревке – в игольные уши, нежели богатому - в Царство Небесное!
-Господин, вот, мы оставили все и последовали за Тобою. Что будет нам? – осведомился Петр.
-Истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы земли, дома, сродников своих ради Меня и благовествования Царства, и не получил бы ныне, среди гонений, во сто крат более домов, братьев и сестер, а в веке грядущем – жизни вечной! Однако многие первые будут последними, а последние – первыми, - сказав это, Иешуа поднялся с места и тотчас отправился в путь, а ученики последовали за Ним. Йоханан с тоской глядел Ему вослед, и сердце у него будто кровью обливалось…