Мама моего приятеля «Пряника», очень занятая дама, имела непосредственное отношение к киноиндустрии и регулярно уезжала на длительные съёмки. В начале лета 80-какого-то года, в перерыве между командировками, она на полученный гонорар купила новенький «Москвич» и снова отбыла на «натуру».
И «Пряник», недолго думая, решил катнуться в Гурзуф на машине, тем более, что водительские права у него были. В напарники он взял «Димария», у которого в военном билете стояла неснимаемая первая статья.
Для получения статьи потенциальному призывнику в ряды Советской Армии надлежало по направлению районного Военкомата отлежать две недели в профильной больнице, где авторитетная медицинская комиссия определяла его диагноз и рекомендовала присвоить соответствующую статью согласно Расписанию Болезней Приказа №185 МО СССР.
У каждого «косаря» существовали собственные методы и способы заполучения статьи, и скрытый за цифро-буквенным кодом диагноз не всегда отражал действительное психическое и физическое состояние персонажа. Тем более, специалисты утверждают, что в психиатрии присутствует очень тонкая грань между отклонением и патологией.
Люди, имевшие в билете статью от первой до третьей включительно, как правило, практически постоянно находились в специализированных психиатрических больницах, а в простонародье «дурках». Этими тремя цифрами согласно вышеупомянутому Приказу МО врачи шифровали диагноз «Реактивно-депрессивная шизофрения» в разной стадии, и на улицу своих подопечных выпускали эпизодически, когда у тех случалась ремиссия, то есть период «тихого» состояния. Естественно, такие персонажи нигде не могли работать и получали от государства пенсию по инвалидности.
«Димарий», меж тем, работал поваром в ресторане гостиницы «Дружба». Чем он кормил посетителей заведения и, главное, как его приняли на работу - остаётся загадкой, но такое иногда случалось.
Живой пример. Как-то в понедельник утром я ждал трамвая, ощущая именно то, о чём пел Б.Б. Гребенщиков: « В предвкушеньи кружки пива, в понедельник жизнь поутру тяжела!». Сильный хлопок по плечу едва не сшиб меня с ног, и голос за спиной радостно вопросил: «На работу как на праздник?!». Повернувшись, я увидел возвышающегося надо мной на полголовы Александра «Хоттабыча», который так же бодро ответил на собственный вопрос: «А по праздникам мы не работаем!» и отправился дальше по своим делам.
Александр проживал вдвоём с бабушкой через два подъезда от меня в большой двухкомнатной квартире сталинского дома. Его комната была забита разнообразной музыкальной радиоаппаратурой, на которой хозяин обожал слушать тяжёлый рок на повышенной громкости. На очередной визит недовольных закладывающим уши звучанием соседей по подъезду «Хоттабыч» ответил грубым физическим насилием, а парень он был рослый и физически крепкий. К участковому, вызванному пострадавшими, Александр даже не вышел. Вышла бабушка со всеми его медицинскими бумагами, просмотрев которые, представитель органов правопорядка настоятельно порекомендовал соседям больше его не беспокоить.
«Хоттабыч» трудился водителем-испытателем грузовиков на ЗиЛовском полигоне, а в военном билете у него стояла неснимаемая пятая статья, скрывающая диагноз «Олигофрения».
Выехав из Москвы рано утром «Пряник» с «Димарием» вполне успешно, без всяких приключений доехали в Гурзуф, поставили машину на «прикол», где она и простояла все десять дней, потому как нашлись более интересные занятия, чем поездки на машине по извилистым дорогам Крыма.
Через десять дней «Пряник» внезапно вспомнил, что срок маминой командировки скоро подходит к концу, и лучше вернуться домой до её возвращения. Когда «Пряник» узнал, что у меня случайно оказались с собой водительские права, которые я по недосмотру забыл выложить из целлофановой обложки паспорта, то стал настойчиво уговаривать поехать с ними третьим. Я не стал противиться, захотелось прокатиться по необъятным просторам Родины. Машину в дорогу мы загрузили «Массандрой» настолько, что остаётся загадкой, как выдержали рессоры и покрышки.
Первый раз нас, как теперь говорят, «приняли» первый раз - при выезде из Симферополя. Но всё прошло сравнительно легко: за рулём был «Пряник», правда нетрезвый, но права имелись, документы на машину в порядке, доверенность присутствовала. Разошлись мы с представителями правопорядка дружески, исключительно при помощи портвейна.
Второй раз нас затормозили уже под Харьковом – машину вёл я, нетрезвый, права в наличии, очень долго искали документы на машину и доверенность на «Пряника». Отделались хуже - пришлось отдать все имевшиеся на тот момент деньги и много портвейна. Но и на этот раз всё равно обошлось.
Третья, она же последняя остановка произошла в Туле. Машину вёл пьяный в дым «Димарий». На просьбу постового предъявить водительское удостоверение и другие документы, он, слегка повыкобенивавшись: «Только из моих рук!»,- показал свой военный билет, автоматически открывающийся на странице со статьёй. Ополоумевший сотрудник милиции, никогда не видевший человека с такими «показателями», ушёл на пост ГАИ советоваться, звонить и выяснять. Вернувшись, он очень вежливо, с опаской поглядывая на «Димария», попросил нас всех выйти из машины и забрать вещи, включая оставшийся нетронутым последний ящик «Массандры». Затем самостоятельно отогнал машину на штрафстоянку около поста, велел «Прянику» запереть наше замечательное средство передвижения, и предельно корректно попросил приехать за «Москвичом» хозяйку транспорта лично.
Уже ближе к ночи мы нашли дорогу к городскому железнодорожному вокзалу и успели на последнюю идущую до Москвы электричку. Денег у нас не оставалось ни копейки, но мы, в случае чего, рассчитывали расплатиться с контролёрами «Массандрой», которую с удовольствием продолжали употреблять сами. За пять часов следования ил Тулы в Москву контролёры и милиционеры дважды проходили через наш вагон, но обходили нас стороной. Видимо, наш вид полностью соответствовал цитате горячо любимого мной Довлатова: «Мы здесь страшнее всех!».
Через неделю машину со штрафстоянки в Туле забрала мама «Пряника» по возвращении со съёмок.
В следующий раз «Пряник» появился в Гурзуфе только через два года. Зато в этот раз его транспортное средство было существенно экзотичней. Он привёз списанное с киностудии инвалидное кресло с ручным приводом, утверждая, что на нём Евстигнеев нарезал по Питеру в «Приключениях итальянцев в России».
Мы ещё несколько лет катались на нём с девчонками «по горам, по волнам» пересечённой гурзуфской местности.