Алби смотрела во все глаза, забыв об онемевших руках, о ссадинах, которые от солёной воды разболелись с новой силой, забыв о невероятном, беспрецедентном переходе через циклопический вал, забыв о Рифусе Гарте, о собственной горькой участи, забыв обо всём, ибо то, что она видела, превосходило её самые смелые фантазии. Она никогда не задумывалась над тем, как же в реальности выглядит полумифический Внешний мир, воображение рисовало ей уродливые почерневшие проплешины на голой растрескавшейся земле, ядовитый жёлтый ветер, перекатывающий клубки давно мёртвых трав, лужи с пугающими цветными разводами и скорбные развалины некогда прекрасных городов. А вместо этого перед ней предстала обновлённая, преодолевшая боль двух мировых войн природа, переосмыслившая случившееся с ней и, как Феникс, заново восставшая из пепла в новом облике, грозном и прекрасном. Больше некому было вырубать исполинские деревья, некому было перегораживать реки и разворачивать русла, некому было спорить с Жизнью, в очередной раз преодолевшей глупые поползновения жалких двуногих на её величие и мощь.
— Боже мой, — потрясённо прошептала Алби, дыша как-то через раз, — боже мой... Как это... прекрасно. Почему в Ойкумене этого нет?
— Чего? — Гарт, чертыхаясь, пытался развязать ей руки. Мокрая ткань врезалась в кожу, и кисти начали приобретать нехороший голубоватый оттенок. Алби не обращала на него ни малейшего внимания, всё так же завороженно глядя на берег.
— Вот этого... Этой... красоты... почему? Откуда это? Почему у нас создана гигантская ирригационная система, чтобы растения не засохли, люди трясутся над каждым деревцем, половина мощи опреснителей работает на орошение плантаций, а здесь... здесь...
— Потому что в Ойкумене люди сами создавали себе среду обитания, — Рифус наконец размотал Алби руки и покачал головой, увидев, во что они превратились, — а здесь природа решала сама, без нас. За триста лет уж как-то можно было оправиться ото всех потрясений. Дай сюда руки.
Тут Алби наконец-то обратила внимание на манипуляции Гарта. Увидев свои посиневшие пальцы, она вздрогнула.
— Давай сюда, — раздражённо повторил Рифус, — тебе надо руки растереть, чтобы восстановить кровоток. Учти, это довольно неприятные ощущения.
Неприятные? Алби аж губу прокусила, настолько болезненным оказалось растирание онемевших кистей. У Гарта были ужасно жёсткие ладони с твёрдыми царапающими мозолями, и энергичное восстановление кровообращения отзывалось острой саднящей болью. В определённый момент у Алби аж слёз из глаз брызнули.
— Терпи, — ободряюще бросил Рифус, — чуток ещё потерпи, уже почти всё. Или хочешь остаться без рук?
— Больно, — проскулила Алби.
— Больно, — согласился "красногалстучник", — но необходимо. Лучше уж так, чем тебя расплющило бы под толщей воды. Здесь, любовь моя, вообще, куда ни плюнь, больно, опасно, всюду поджидает какая-нибудь голодная нечисть или заблудшие души вроде штырьков.
— Кого? — не поняла Алби.
— Неважно. Надеюсь, мы с ними не пересечёмся. Вреда от них мало, но на нервы действуют, особенно таким трепетным созданиям, как ты. Я-то в своё время их человек двадцать перестрелял.
— Здесь люди?!
— Ха. Из здешнего "населения" можно демонстрацию организовать перед зданием правительства, если подойти к делу с душой. Да не бойся ты. Делай всё, как я говорю, и у тебя не будет проблем ни со штырьками, ни с... м-м-м... остальными здешними жителями. Так, ну вроде всё. Вылезай.
Алби, неловко покачнувшись, выкарабкалась из неустойчивой лодки и осторожно сошла на мокрый серый песок. Ноги немного провалились во влажную кашицу. Она стояла, вертя головой и до сих пор не веря что она — она, Алби Мирр! — стоит на земле Внешнего мира. Рифус тем временем, позыркав по сторонам, обнаружил побелевшую от времени ветку плавника и цапнул её с довольным видом.
— Сейчас замаскируем нашу яхту и вперёд.
— А палка зачем? — не поняла Алби. Она вообще нисколечки не понимала действий Рифуса Гарта начиная с момента её неожиданного освобождения из собачьего вольера и заканчивая швартовкой на берегу Внешнего мира.
Гарт посмотрел на неё, вздохнул о чём-то своём, но ответил.
— Я голыми руками эти вот лопухи, — он указал веткой на пышные заросли папоротника с тёмно-зелёными глянцевитыми листьями, сочными и мясистыми, — трогать не намерен. Ожоги вплоть до кости, регенерация невозможна. Карборановая кислота. То, что ваши умники пытались синтезировать в Институте, здесь уже давно изобрела и применила природа. Ты стой пока, где стоишь, лишних движений не делай. Поняла?
— Карборановая кислота... — ошарашенно пробормотала Алби, широко раскрытыми глазами глядя то на Рифуса, то на папоротник.
— Ну да. Самая сильная органическая кислота. Жрёт всё, что видит. Даже с инертными газами реагирует. Ну что ты на меня так смотришь? Я же в бригаде работаю, уж базовый-то уровень образования имею. Надо знать, что именно может тебя убить.
— Она же сожжёт палку...
Рифус тихо усмехнулся. Никакая теория не заменит хорошей полевой практики, уж это девочка теперь поймёт наверняка.
— Палка неживая. Папоротник атакует только живых существ. Она, конечно, обуглится, но не рассыпется в прах. На маскировку должно хватить. Нечего тут штырькам зыркать.
Он несколькими ударами перебил стебли пары-тройки разлапистых листьев, предусмотрительно держась в отдалении и орудуя вытянутой рукой. Стебли с неприятным хлюпанием поддались, выпустив фонтан зелёного сока, и Гарт палкой подтащил листья к лодке, закрыв её наподобие шалаша. Среди гор отмерших и посеревших, почти рассыпающихся лопухов она выделялась разве что ещё живой зеленью.
— Так, с этим всё. Мёртвые листья эту посудину особо не повредят. Как руки? — он обернулся к Алби. Та поморщилась:
— Болят.
— Поболят и перестанут. Теперь за мной. След в след. Смотри под ноги внимательно, если я останавливаюсь, замираешь как истукан. Ничего не трогаешь! Нам надо пройти буквально полчаса.
— А... куда?..
— Тьфу на тебя. То слова не вытянешь, то трещишь без умолку. Увидишь. Всё, давай руку и за мной.
Он схватил правой рукой её кисть, по обыкновению сжав до белых пятен, в левую взял пистолет. Алби шмыгнула носом как можно тише. Здесь она целиком и полностью во власти этого человека, только от него зависит, как долго Алби Мирр ещё проживёт на этом свете. У неё уже даже не получалось его ненавидеть, всё, что происходило с ней в Ойкумене, оказалось смыто каскадом новых впечатлений и осознания, что теперь... господи, неужели она и впрямь допускает эту мысль... теперь им придётся быть заодно. Чтобы выжить.
Она осторожно наступала на его следы, вдавленные в пушистый красноватый мох, пружинящий при каждом их шаге. Мох покрывали странные, жирно поблескивающие цветы с длинными дрожащими усиками. Алби могла поклясться, что видела, как один из этих цветов вдруг резко вытянулся вверх и... честное слово, он поймал пролетавшую мимо муху. Створки захлопнулись, усики втянулись, и бледно-жёлтый цветок вернулся на своё место на мшистом ковре.
С деревьев, что закрывали небо, свешивались обвитые лентами мха лианы в руку толщиной, пышные заросли кустарника с причудливыми листьями иногда шевелились при полном отсутствии ветра, словно высматривая что-то, кое-где попадались лужицы воды, которые Рифус обходил за несколько метров. Он шёл небыстро, чтобы Алби поспевала, но уверенно. Шёл в какое-то одному ему известное место. Их провожал шелест влажного, душного, бурлящего неведомой жизнью леса, наблюдавшего за парочкой сумасшедших двуногих, которые сунулись в заповедные дебри.
Внезапно Алби почувствовала головокружение и остановилась, боясь, что сейчас оступится. Гарт резко обернулся:
— Что?
— Голова... кружится...
— А, понятно. Избыток кислорода. Здесь фотосинтез на грани разумного. Ладно, постоим. Не сметь садиться на землю! — вдруг прикрикнул он. — Шатает, обопрись на меня, на мох не садись.
Меньше всего Алби хотелось опираться на него, но выбора не оставалось. Она судорожно вцепилась в промокшую ткань пиджака и постаралась выровнять дыхание.
— Дыши, дыши. Спокойно. Не дёргайся. Уже почти пришли.
Цветные пятна перед глазами поблекли и растворились. Алби, глядя в землю, прошептала:
— Вроде отпустило.
— Привыкнешь, — бросил Рифус, — пара часов и ты адаптируешься.
— Какие... сумасшедшие... могут приходить сюда...
Гарт не ответил, молча ожидая, пока Алби окончательно оклемается. Наконец девушка выпустила его плечо и глубоко вдохнула. Головокружение не повторилось.
— Хорошо. Пошли.
И они продолжили путь по полному испарений влажному лесу, куда не проникал солнечный свет, и где каждый кустик, каждая травинка могли нести в себе смерть.
Они вышли к крошечной прогалине посреди зелёных стен, и Рифус выпустил её руку.
— Стой смирно, — он присел на корточки около одной из бесчисленных кочек и поворошил веткой, что тащила Алби, глянцевый пурпурный мох. Подо мхом обнаружилась ямка, аккуратно прикрытая плоским камнем.
— Не вскрывалось. Хорошо... — он палкой приподнял камень, и глазам Алби предстал увесистый кейс из ударопрочного пластика, завёрнутый в непромокаемую и химически инертную плёнку. На вид кейс казался тяжёлым, но на практике Рифус выудил его одной рукой, и стало ясно, что там, во всяком случае, не свинец.
— Что это? — Алби была неподдельно удивлена. Увидеть в сердце дикого леса вещь из Ойкумены было весьма неожиданно.
— Схрон, — бросил Гарт, — мы всегда так делаем, когда выходим во Внешний мир. Здесь запас всего жизненно необходимого плюс вода и пища. Одному человеку на пару недель, нам на неделю-полторы, если будем разумно расходовать припасы. Любая группа оставляет в условном месте такие вот нычки. Мало ли что, здесь жизнь весьма непредсказуемая. Никогда не знаешь, на сколько тут зависнешь. Плюс посылка для следующей группы с теми же целями. Этот схрон не вскрывали, сейчас у бригады нет здесь активной работы. Нам повезло. Посмотрим-ка... — Он отодвинул краешек плёнки и достал приклеенную изнутри капсулу, похожую на пилюлю. Открыл её, вытащил что-то, пристально вгляделся, а потом расхохотался так, что Алби голову вжала в плечи.
— Ну, Селвин, дружище, ты второй раз спасаешь мою шкуру. Жаль, не смогу тебя отблагодарить. — Он повернулся к Алби. — Помнишь Селвина? Того парня, что встретился нам около дома Рены Кинтер? Ах да, ты так его и не увидела. Это его схрон. Впору поверить в судьбу, не иначе. Всё, пошли. Теперь уже недалеко.
Они вышли к странному прямоугольному одноэтажному строению, почти полностью скрытому за паутиной лиан. Дверь нашлась только потому, что там змеевидных сплетений было ощутимо меньше, видимо, зданием всё-таки пользовались. Вокруг на пурпурно-сером ковре из мха валялось несколько дочиста обглоданных человеческих скелетов, наполовину утопленных в пушистые заросли и оплетённых лианами. Алби замерла, в ужасе глядя на это инфернальное зрелище.
— Что? — Гарт бросил взгляд на скелеты. — Штырьки. Хотели зайти в гости в отсутствие хозяев, да вот незадача: без ключей пришли. Пока думали, как войти, их успели сожрать. Так что ты тут поосторожнее.
— Что это за место...
— Не знаю, раньше была то ли подстанция, то ли ещё какое подсобное помещение. Их тут много, надо знать, где искать. Заросло всё к лешему. Эта самая просторная из построек, бригада тут имеет некий перевалочный пункт. Я тебе говорил, что расположимся с комфортом? Там даже поуютнее твоего вольера, увидишь. Всё, держи кейс и палку, будем реанимировать наше гнёздышко...
Он расстегнул один из внутренних карманов пиджака и достал странного вида штырь с зазубринами. Отсёк им пару назойливых усиков лианы, что перекрывали замочную скважину, и с усилием вогнал длинный ключ в открывшееся отверстие. Несколько минут он сражался с заевшим замком, шёпотом посылая его в такие путешествия, что Алби невольно покраснела. Наконец раздался неприятный скрежет, и Гарт ногой открыл плохо поддающуюся дверь на тугих петлях.
— Добро пожаловать, — он сделал утрированно приглашающий жест, — в единственный номер люкс на этом курорте.
Внутри бывшая подстанция являла собой одно большое просторное помещение без окон, у одной стены стоял старый, может, ещё довоенный стол из металла и две табуретки с дырчатой поверхностью. Когда-то давно вся эта, с позволения сказать, мебель была выкрашена в тёмно-зелёный цвет, сейчас об этом напоминали лишь маленькие чешуйки старой краски, чудом сохранившейся на металлическом каркасе. В другом углу на полу лежал засыпанный обрывками бумаги матрас, похожий на тот, что был у Рены в подвале. Алби зажмурилась на мгновение, потом медленно открыла глаза. Это не подвал Рены. Это помещение во Внешнем мире. Просто все матрасы похожи друг на друга как две капли воды.
Ещё имелся весьма ненадёжного вида железный ящик, вернее, шкафчик, который, как казалось, должен был рассыпаться от прикосновения, какие-то крючки, вбитые в стену, по потолку и двум стенам спускались неработающие трубы. Пол был бетонным и довольно холодным. Вообще в комнате было прохладно несмотря на удушливый влажный зной снаружи. Воздух здесь был сухой и какой-то скрипучий, дышать им было непривычно и хотелось кашлять. Алби изо всех сил старалась не поперхнуться.
— Обживайся, — Рифус забрал у неё кейс и начал аккуратно разматывать плёнку, — походи, осмотрись. Всё на соплях, но альтернатива ещё хуже.
Он вынул из кейса замотанные в ту же плёнку свёртки и какие-то коробочки, диковатого вида прибор со множеством тонких трубок, несколько запасных обойм (тут он довольно хмыкнул) и ещё несколько странных вещей, каких Алби никогда не видела. Гарт кинул ей один из свёртков.
— Распакуй, надо перекусить. По две штуки каждому. Воду я сейчас сделаю...
Девушка с трудом разодрала ногтями плотную скользкую плёнку, обнаружив под ней упаковку сухих галет в палец толщиной. Галет было штук тридцать. Она осторожно вынула четыре, не зная, куда их деть.
— Застели плёнкой стол и тащи всё туда. Вечером будет посытнее, но пока так. Ну что ты опять смотришь? Исполнять!
В конечном итоге стол был затянут и накрыт к обеду, если так можно было назвать пару сухих хлебцев и пластиковые стаканчики с водой. Вода была абсолютно прозрачной и такой же безвкусной.
— Дистиллят, — пояснил Рифус, с хрустом принимаясь за свою порцию, — настоящий, не из опреснителя. Надо будет растянуть его по максимуму, портативная установка уже на ладан дышит, я проверил только что. Фильтры барахлят и примесей на стенках скопилось. Когда кончатся запасы дистиллировки, придётся использовать дождевую воду, а она здесь явно несертифицирована. Ты поела? На, — он снова влез в кейс и кинул Алби небольшую прямоугольную пачку, — салфетки. Влажные, если не засохли. Ванны с подогревом тут, к сожалению, нет.
Алби жадно схватила пачку. Ей очень хотелось смыть, ну ладно, стереть с себя соль и пот, но комната была одна на всех. Несколько секунд девушка репетировала свою фразу, чтобы опять не получить угрозу быстрой смерти от пистолетного выстрела.
— Ты можешь отвернуться?
— Охренеть, — Гарт закатил глаза, — я чего там не видел?
— Пожалуйста...
— Да ради бога, — он повернулся к ней спиной, оперся о стену и положил ноги на стол. — Всё у тебя не как у людей, — сообщил он, не оборачиваясь, — ну ничего. Через два дня тебе будет абсолютно наплевать на зрительский интерес. Закончишь, скажи.
Через полчаса в спину Алби послышалось:
— Мне ещё долго медитировать на местного паучка?
Паучка?! Алби чуть не взвизгнула, вообразив себе гигантского тарантула с волосатыми суставчатыми лапами и чёрными буркалами глаз. Но судя по недовольному тону "красногалстучника", его раздражал вовсе не паук, а Алби, никак не заканчивавшая свой туалет.
— Сейчас...— пробормотала она, судорожно обтирая в последний раз лицо и руки, — всё.
— Аллилуйя. — Рифус встал с табуретки и пристально осмотрел девушку. — Теперь, если хочешь, ложись и спи. Мне надо ещё пару вещей тут проверить. Что. Ты. Опять. Пялишься. Тебя качает. Ложись и спи, не трону я тебя, сдалась ты мне... того раза хватило.
Алби не рискнула спорить, видя, что в нём опять набирают силу бешенство и раздражение. "Лучше действительно поспать. Всё тело ломит... Как тут можно жить? И кто такие штырьки..." Она сама не заметила, как заснула.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/06/12/204