Владимир Голдин
ФРАНЦИЯ, размышления в саду Тюильри.
Мой интерес к этой стране сформировался ещё в детстве. «Квентин Дорвард» вошел в моё восприятие Франции через англичанина Скотта. Бургундия, смелые схватки. Книга, хорошо иллюстрированная, издания 1937 года была зачитана до такой степени, что углы её стали круглыми, а страницы уже не листали, а перекладывали. Не будем вспоминать Буссинара. Поздней Проспер Мериме и его друг Стендаль. А ещё Жорж Санд, и Дюма… Остановись! Все они из гнезда Наполеонова, кто-то с ним прошел его путь, кто-то формировался под его влиянием славы, у кого-то отцы были генералами у Наполеонова. Франция, вдруг расцвела. Да и дети этих родителей из гнезда Наполеонова дали свои плоды для формирования культуры Франции. Но тогда голову подростка не посещала мысль о роли русского солдата и офицера в формировании независимого государства – Франция.
К концу девятнадцатого века Франция стала законодателем мод в искусстве, моде, театре Европы. Позади, остались: Берлин во главе, с Вагнером, Вена – со Штраусом, Будапешт - с Листом и Брамсом, и Варшава, которая, вообще не могла предоставить высокому таланту Шопена ничего, кроме нищенских претензий к России. Польша отпустила его в объятия Жорж Санд, которая сохранила его здоровье для мира музыки и пустого бахвальства о роли Польши в формировании его таланта (талант и музыка, действительно мирового значения).
Искусство, как любой род деятельности человека: промышленность, наука, сельское хозяйство, развивается последовательно на основе сформировавшейся среды и преемственности наследства.
Талантливая интеллигенция Франции подхватила эту зародившуюся тенденцию. Франция стала почвой для художников света и цвета, мира красок и ощущений окружающего мира, получившего в дальнейшем понятие - «импрессионизм». На смену картин эпохи возрождения, где преобладала тема библейских истин, и бытовых картин голландской живописи и Брейгеля Старшего, появились сцены из жизни проституток и пьяниц в кабаке «Мулен Руш» в исполнений Тулуз-Литрека. Кафе до сих пор существует, красное, как свежая красная краска, с муляжом мельницы на крыше. Как иначе, традиция несет деньги. О, сколько их в то время развернулось: Клод Мане, Эдгар Дега, Поль Сезан, Ван Гог, Поль Синьяк, Анри Матисс, и расползлись их произведения по музеям мира. Популярность к ним пришла в этом соревновании музеев иметь в своей коллекции картины этих авторов.
Цвет и свет на полотне перелился в музыку: Клод Дебюсси, Равель. Равель «Балеро». Ритм барабана и вкуса. Как-то меня в Подмосковье хотел удивить знакомый мелодией из катушечного магнитофона: «Равель, ответил я ему после первых звуков» После этого мы стали друзьями. Название в музыке, как в картине, в рассказе имеет большое значение. «Колокол сквозь листву…» и «Луна спускается на место бывшего храма»…
Первая мировая война. По воле царя и генерального штаба Россия направила во Францию четыре бригады, это – 43547 солдат и 745 офицеров. Среди них был уральский поэт и драматург прапорщик Николай Федорович Новиков, известный в литературе под псевдонимом Черешнев. Сложил голову Новиков-Черешнев за Францию. Вот эти солдаты спасли Францию от поражения в Первой мировой. Этот факт признавали французские генералы, в частности французский маршал Фош: «Если Франция, писал он, - не была стерта с карты Европы, то этим мы обязаны, прежде всего, - России».
В период между мировыми войнами авторитет Франции, как центра культуры приобрел мировое значение, сюда ехали, плыли и добирались пешком за славой и жирными заказами художники слова, кисти и нот. Получить признание во Франции означало получить мировую известность. Так оно и было, примеров много, но назовем хотя бы некоторых: Хемингуэй, Илья Эренбург. Вокруг, добившихся успеха талантов во Франции-Париже, создавался какой-то ореол почти вечной славы с годами и расстояниями, покрывавшихся слоем романтической пыли, зависти и невозможности попасть в этот сказочный мир творчества.
Франция и Париж стали площадкой для зарождения постимпрессионизма, раннего примитивизма, авангардизма. Всевозможные выставки в Париже представителей различных стран и направлений культуры способствовали взаимопроникновению культур многих государств Европы. Достаточно вспомнить «Русские сезоны» в Париже. Французы настолько увлеклись искусством и социальными проблемами, что проморгали начало Второй мировой войны.
Гитлер сначала захватил север Франции, а затем и всю её территорию, да так быстро, что французы не сразу и поняли, что агрессору нужно оказывать сопротивление. Только во второй половине мировой войны нашелся генерал, который возглавил Сопротивление. Генерал де Голль, пожалуй, второй генерал Франции, после Наполеона, имеет мировую известность. И не зря, это была личность, которая решительно отстаивала интересы Франции.
Де Голль не выиграл на полях сражений ни одной военной операции, но он принимал решения и проводил их в жизнь так, что мир помнит их до сих пор. Де Голль вывел Францию из НАТО, выгнал из Парижа штаб НАТО, загрузил целый корабль американскими долларами и потребовал назад французский золотой запас, который его предшественники на посту руководителя государства отдали на сохранение США. На такие поступки мог решиться незаурядный генерал. Таких в истории Франции было всего два. Правда, уже при де Голле Франция начала нести военные поражения в Юго-Восточной Азии и Северной Африке. Но это военное дело.
Искусство Франции продолжает расцветать. В послевоенное время мысли и взгляды французских философов и литераторов владеют миром: Сартр, Камю, Арагон, их имена доходили до нас не только со страниц журнала «Иностранная литература», но и через лекции в студенческих аудиториях. Это было время повального увлечения в СССР мировым искусством, в том числе и Франции. Во многих городах Советского Союза были созданы и функционировали при клубах и Дворцах культуры всевозможные «Университеты культуры». В книжных магазинах появились черно-белые, скромные, небольшие популярные брошюрки о творчестве отдельных литераторов, композиторов, художников.
Всё раскупалось мгновенно. За художественными альбомами, книгами, пластинками – гонялись, хвастались друг перед другом новыми приобретениями. Тогда в СССР почти вышло из обращения слово «купить». Всё было дефицитом. Книги, альбомы и пластинки, да и продукты питания, одежду тогда за деньги не покупали, а «доставали».
Я сижу в парке Тюильри, центр Парижа. Плещется в больших круглых водоёмах вода. Утки спешат к редким подаяниям прохожих. Дети в этих водоёмах пускают заранее подготовленные кораблики. В глазах детей эта круглая лужа кажется морем. Таким же морем представлялась мне в мои детские и юношеские годы Франция. Чаще всего новинки из мира искусства выходили их этого города. В 80-е годы всех заинтересовала электронная музыка. Поль Мориа звучал каждый вечер в программе «Время», затем радио донесло до нас голос Ив Монтана, Эдит Пиаф.
Шансон – шансонье, зазвучали новые французские слова, сопровождаемые своеобразным французским голосом, то с надрывным звучанием буквы «Р», то мелодичным, немного грустным голосом Джо Дассена. Шансон Франции с уходом Джо Дассена – заглох, он где-то есть, но пока нет исполнителей с мировым признанием.
Я сижу, вспоминаю, великие имена, великих французов. Но как-то спокойно, без того слепого поклонения. Ветер перемен смахнул с моего восприятия Францию, ту романтическую пыль, которую я носил в себе. В чем причина такого настроения? Возраст? Может быть. Доступность к книгам, картинам, музыке Франции? Да. Они далеко и одновременно близко. Стоит включить компьютер, а вместе с ним Интернет и они все перед тобой, готовые исполнить любую мелодию, предоставить любой текст, или иллюстрацию, подробности биографии и комментарии их творчества. Всю Францию, как в прочем весь мир, можно сейчас уместить в один сотовый телефон, планшет, электронную книгу, вся информация при тебе и всегда наготове.
Но путешествия всегда были и будут. Как гласит русская пословица: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».