Борис Леонидович ругался самыми плохими словами. Какие именно плохие слова он знал, я даже не догадывался. Вот так посмотришь на него — вполне достойный человек благородной внешности и почти не очень старомодно одетый. На работе от него, даже в пиковых ситуациях, никогда ничего подобного не слыхал. Наоборот, когда вся команда нервно подпрыгивает, сигареты летят одна за другой, глаза поблёскивают, руки имеют достаточно широкую амплитуду при резких размахиваниях в жёстком разговоре короткими фразами со специфическим содержанием, он — как скала. Тихонечко так тихонечко — и народ замолкает, а дальше эмоции превращаются в нечто полезное для сервисного обслуживания всегда правых клиентов.
А тут!
С утра это был для него заход наверно второго, если не третьего десятка. Сколько было вчера, он уже забыл.
Итак. Сначала надо войти в галерею. Галерея — это совсем не то, что считалось раньше, где в красивом зале или даже во множественном их числе висели на стенах картины с табличками сбоку, где-либо коротко, то есть автор и название, а где-то подробно, с датами от и до автора, с годом написания, чем и на на чём это произведение искусства исполнено, может даже какое-то описание чего-то.
А здесь никаких таких произведений нет — или откуда-то скаченная картинка внутрь небольшой коробочки, уютно умещающейся в ладони, или сфотканная, как получилось, при тыкании в едва различимую штучку пониже всё время дрожащего изображения.
Ладно, галерея — так галерея. Главное, говорят, не промахнуться с названием. Иногда откуда-то взявшаяся буква кириллицы может такое, аж жуть! Или передёргивает кто-то? Не знаю! Но на всякий случай Борис Леонидович писал названия альбомов только латынью, тщательно сверяя по словарю правописание давно забытых слов из школьного английского.
Потом выбирал фото и тыркал на него клавишей. Вверху была какая-то вилка. В вилку надо было тоже попасть, а потом ещё скомандовать — куда. Чтобы бесплатно, надо было угодить точнёхонько в вибер, который исправно принимал все правильно и неправильно введённые слова и рожицы. А эту треклятую фотку — никак!
Борис Леонидович пыхтел и потел, потом нервно ходил, потом... нет, нет, бросать нельзя, ведь можно так безвозвратно испортить подаренный триумф всемирной науки и техники с двумя странными буквами на боку.
На третий день нервы его сдали. Когда все слова были сказаны и нервное истощение подступило, Борис Леонидович вдруг выключил телефон, посмотрел на него, как прощаются с мечтой, затравлено глянул сквозь прозрачную занавеску на тёмное небо, глубоко вздохнул и лёг калачиком на диван, накрывшись тёплым одеялом.
Решение он примет завтра.
08.06.2016 20.06 Торнимяэ