Сад закрыт на просушку. Глава первая

 
 

 Листая страницы молодости.

                1.
 

    Французская булка с аппетитной подрумяненной коркой, только что купленная в соседней булочной, таяла на глазах.  Хлебное крошево не успевало долетать до земли: проворные, прожорливые воробьи  хватали пищу на лету,  пытаясь  подцепить  клювом  крошки  больше,  и улететь с ними подальше.   Там,   в одиночестве,  они  торопливо расправлялись с едой и возвращались за следующей порцией  снова и снова…      
     Глеб,  молодой человек двадцати двух лет, с пышной кудрявой шевелюрой и  внешне  казавшимся беззаботным лицом, сидел в тихом садике,  расположенном  в глубине оживленной магистрали Кировского проспекта  города Ленинграда. В руках  он  держал молодежную газету «Смена».  Глеб любил этот садик, именно с ним были связаны самые лучшие  его воспоминания о детстве.  Мама частенько приводила его сюда.  В теплые погожие дни парнишка с удовольствием  гонял  в садике обручи,   катался вначале на трехколесном, а потом и на подростковом велосипеде,  а зимой  с ватагой таких же,  как  он мальчишек,   азартно играл в снежки  и  с  восторгом  летел  с крутой ледяной горки на санках.
     Пригревало апрельское солнышко.  Еще лежал местами почерневший снег, но сквозь оттаявшую землю  уже пробивалась робкая  зеленая травка.   Умытая весенними дождями земля  пропиталась влагой. Тут и там  блестели чистые лужицы с купающимися в них лучами солнца.
        «Как жаль, что  этот садик скоро закроют  на просушку»,    —  с горечью подумал Глеб.  Перед майскими праздниками закрытие  на две недели  всех садов и скверов в городе стало  традицией.  В эти весенние дни  садовые рабочие  подрезали  разросшиеся кусты и деревца,  только что проснувшиеся  после  зимней спячки,  ремонтировали и красили  скамейки,  завозили и устанавливали детские качели.  Пополнялись  свежим песком и песочницы для малышни.
         Глеб мечтательно взглянул на небо, — оно было по-весеннему высоким и чистым.  Молодому человеку некуда было спешить. Совсем  недавно он  возвратился  из дальних странствий,  где около двух лет мотался по матушке  Сибири.  В армию Глеба не взяли по состоянию здоровья,  но он сам себе устроил альтернативу:  поехал добровольцем на одну из строек восточной Сибири.  Кем только парнишке  не пришлось  побывать на этой стройке...  Вначале  Глеб работал просто подсобным рабочим,  затем пришлось какое-то время  помалярить, а уж только потом только его перевели в  бетонщики. Но  не прошло и года, как    парня  скрутил  повторно   проклятый ревматизм.  А ведь из-за него, будь он трижды неладен, и выдали  несостоявшемуся солдату военный билет  запаса второй категории:  «Годен к армии только в военное время».   Дальше  Глебу повезло — выдвинули его на комсомольскую,  уже освобожденную работу,   доверили молодому человеку работу в горкоме комсомола... Видимо, комсомольские  дела  с их интересными и захватывающими  событиями настолько увлекли Глеба,  что  на этом поприще  он смог зарекомендовать   себя только с положительной стороны.    Поэтому  неудивительно, что первый секретарь горкома через два месяца   предложил Глебу повышение   —  возглавить организационный  отдел.      
     И все у Глеба шло «как по маслу»… В недалеком будущем  светила пареньку карьера  крупного комсомольского работника:     должны были   послать его учиться в высшую комсомольскую школу при  ЦК ВЛКСМ.  По крайней мере,  намеки такие  Глебу уже  давались,  но он   взял и удивил всех — подал заявление  о переводе  на журналистскую работу в любую из районных газет таежной сибирской глубинки. Квалифицированных кадров в то время не хватало,  — районы разукрупнялись,  и редакторы стонали от нехватки молодых и зеленых  «мастеров пера».
     За новое дело Глеб взялся серьезно:  он разослал письма с  рекламными предложениями  своих услуг в  добрый десяток адресов редакций.  В  составленном резюме молодой человек отметил,  что приходилось ему работать  рабкором,  что он  имеет много публикаций на разные темы в периодике,  и вообще, что он хороший, теплый и пушистый.
     Предложения из редакций таежной глубинки  стали приходить незамедлительно.  Глеб был в легком недоумении,  держа в руках около десятка писем. Какое  же из них  ему выбрать?  Недолго думая,  он перетасовал конверты, зажмурил глаза…  и  вслепую взял один из них.   Выбор остановился   на  прямоугольнике  с яркой красивой розочкой.  Адрес на конверте  Глеб не читал, но когда он вскрыл письмо,  то очень удивился. Редактор  одной районки писал, что  газета  выходит совсем недавно, кадров всего-то —  он, да  ответственный секретарь.  С жильем —  «глухо  как в танке»,  а на квартиру можно рассчитывать в лучшем случае через год.  Но Глеб,  доверившись судьбе,   собрал свои нехитрые пожитки,  сел на   видавший виды рейсовый автобус,  и махнул туда, где  закон – тайга, а бурый медведь —  хозяин.
        В той глубинке Глеб прошел хорошую  школу.  Писать пришлось  обо всем:  о перспективах развития и о проблемах на производстве, о выполнении планов в сельском хозяйстве. Не брезговал юный корреспондент и репортажами. Особенно хорошо у молодого человека получались очерки.  На «Красной доске» редакции, где вывешивались лучшие написанные  материалы,  Глеб  числился в передовиках.  Но сколько всякой – разной литературы пришлось перечитать ему долгими  бессонными ночами!  В любую погоду корреспондент садился на свое верное транспортное средство — велосипед и объезжал машинно-тракторные станции и птичники,  поля и молочные фермы, чтобы взять интервью у  птичниц  и  полеводов,  у доярок и трактористов.  И,  не дай бог,  было сболтнуть ему что-нибудь невпопад или написать что-то лишнее...
    Частенько, в самом начале своей корреспондентской деятельности  Глеб  попадал в довольно смешные ситуации.  Примером тому  было  посещение одной  из птицефабрик.  Пока зоотехник  увлеченно рассказывал молодому корреспонденту  о  птичьем производстве,  об  увеличении поголовья птиц, об  их  пищевом рационе,  в голове Глеба крутилась одна мысль: «А сколько яиц в день может снести одна несушка?»   
     В  своем интервью  Глеб, не подумав,  возьми и озвучь ее:
    — А  какова максимальная дневная яйценоскость   несушек?  Могут ли они приносить два,  или,  скажем,   три яйца в день?
     В ответ зоотехник добродушно рассмеялся и провел с молодым человеком   небольшой семинар по птицеводству.
     — Яйценоскость  измеряется путём подсчёта годового количества снесённых яиц, — сказал он. —  И у каждой породы кур он разный.
     Этот случай послужил Глебу хорошим уроком, и свое дилетантство он стал прятать как можно глубже.
     …Командировка, придуманная самим Глебом,  затянулась. Подходил к концу  второй год его сибирской одиссеи и однажды молодого человека, некогда романтика, потянуло обратно в родные пенаты. Глеб очень сильно скучал по городу Ленинграду,  по своим друзьям и знакомым.  В городе на Неве у него осталась девушка Алла, с которой молодой человек изредка переписывался. Нет, он  не питал к ней страстной любви;  молодые люди  были знакомы давно и связывали их только  ровные и дружеские отношения. Алла  была моложе Глеба  года на три,  училась она в политехническом институте и так же, как и Глеб, связывать себя брачными узами не торопилась…
     …Лютая сибирская зима почти сдавала свои позиции,  когда   в редакции, где трудился Глеб,   организовали праздничную  вечеринку,  посвященную международному женскому дню.   В окна ломился северный ветер, а в редакторской комнате было светло, тепло и уютно. Мужчины расстарались на славу: одна за другой открывались яркие  коробки с наборами шоколадных  конфет,  «стреляло» и пенилось «Советское шампанское». Сильный пол был внимателен к своим милым  коллегам –  дамам: каждой  женщине был вручен скромный, но приятный ее сердцу подарок. Произносились  восторженные тосты, говорили высокопарные слова…
     …На следующий день редактор по причине легкой головной боли  на службу  немного  припоздал,  а когда сел в свое рабочее кресло,  то увидел на столе лист бумаги с ровным каллиграфическим почерком.  Это было заявление Глеба об  уходе, оно   явилось для шефа бомбой замедленного действия.
      Редактор пытался уговорить  Глеба  остаться;  он  даже предложил ему  выпить по рюмашке,  но парень  отказался и  настойчиво стоял на своем.  Одному богу известно, какие в тот раз Глеб привел аргументы, но на следующее утро шеф подписал ему заявление даже без  двухнедельной отработки.
     Этим же вечером устроили пышную отвальную. Председатель месткома, машинистка Валя,   выделила из скромного профсоюзного бюджета  аж целых тридцать рублей,   а  утром  с  трещащими  от похмелья  головами вся редакционная братия провожала Глеба на автобус. Ему предстояла долгая,  почти четырехсуточная дорога к отчему дому —  в  родной Ленинград…

     …От французской булки оставался еще маленький  кусочек. Глеб растер его в ладонях,  и  бросил   «на драку» ненасытным воробьям последние крошки.  Серые комочки – воробьи  налетели на эти крошки всей  стайкой, как будто  до этого булки «в упор» не видели. Молодой человек поднялся со скамейки, — воробьи в суматохе  разлетелись в  разные стороны,  а  парень  пошагал к своему родному дому…
     В почтовом ящике  подъезда Глеба ожидал сюрприз.  Еще дня  три назад он наведывался в газетный центр, который находится на Фонтанке рядом с Большим драматическим театром. Там он оставил свое резюме, в котором написал,  что ищет  место  литературного сотрудника  в одной из многотиражных газет.  При этом молодой человек довольно скромно указал, что  опыт работы у него имеется.  На  это резюме Глеба  откликнулся редактор студенческой многотиражки электротехнического института;  он и  черканул Глебу  открытку  с номером  своего  телефона,    чтобы  предварительно договориться о встрече.  Глеб  позвонил ему в тот же день.  Встреча была назначена  на два часа дня  у Дома книги — на углу  Невского проспекта  и канала Грибоедова.
     Взяв с собой паспорт, трудовую книжку и подшивку со своими публикациями, молодой человек отправился на деловую встречу. К счастью, на углу  проспекта  народа  было мало.  Поэтому, когда из толпы вынырнул  высокий и худощавый  пожилой дядька в длинном старомодном плаще и трубкой во рту, Глеб сразу догадался, что он и есть редактор. Интуиция его не подвела. Уверенной походкой Глеб подошел к мужчине  и представился.
     — Марк Натанович Циперович, — ответил мужчина, пожав  Глебу руку.
     Они разговорились и редактор предложил  Глебу прогуляться по Невскому проспекту. Дождика  в этот день не намечалось, поэтому прогулка на свежем воздухе  оказалась приятной для  обоих.  Глеб долго  и подробно  рассказывал о себе,  о своих впечатлениях на прежнем месте работы,  о  суровой сибирской   природе.  Редактор его не перебивал,  —  он внимательно  слушал Глеба,  попыхивая массивной коричневой трубкой, которая очень даже  подходила к его сосредоточенному лицу.  Будь у него на голове еще и  шляпа, то его запросто можно было принять за Конан-дойлевского героя  —  вездесущего Шерлока Холмса.
     Глеб проводил  редактора до проходной электротехнического института, и хотел было уже  вежливо проститься,  как  тот неожиданно предложил подняться к нему в кабинет.
     В маленькой уютной комнате,  куда  редактор привел Глеба, за столиком сидела молоденькая симпатичная девушка и  стучала на пишущей машинке.
    — Значит так,   Глеб…  Как я понял, документы у вас с собой? — осведомился редактор. — Тогда сразу  пишите заявление.  Но я хочу вас предупредить,  оклады у нас небольшие. Ваш оклад будет составлять всего восемьдесят рублей,  а премий у нас не предусмотрено. Но если мы с вами сработаемся,  то я помогу вам   изыскать дополнительно еще тридцать — сорок рублей.
     О том,  откуда,   из каких источников  изыщет он эти дополнительные средства,  редактор загадочно умолчал.
     — Да, кстати. Познакомьтесь, Глеб, это наша машинистка  Марина.
     Марина на минутку оторвалась от своей пишущей машинки и кокетливо улыбнулась Глебу.
    — Очень приятно, — промурлыкала она.
    — Девочка, ты смотри, не обижай парня —  это наш новый литсотрудник.  Ну, друзья, я вынужден откланяться,    меня ждут великие дела, а вы,  молодой человек,  срочненько идите в отдел кадров.  Оформляйтесь,  как положено,   и за работу.  Мариночка  введет вас в  курс дела.
     Редактор размашисто наложил резолюцию на  заявлении Глеба и  метеором умчался по своим делам…
     Быстро  оформившись в отделе кадров,  Глеб вернулся в редакцию. Машинистка Марина  отодвинула в сторону пишущую машинку и с любопытством уставилась на парня.
     —  Конечно же, это не мое дело,  и не для протокола,   но я хочу вас предупредить,  что  пришли  вы  на живое место.
     Глеб удивленно поднял брови.
     —  И как мне это понимать?
     — Дело в том, что литсотрудник — ваш предшественник,    еще не уволился. Он  отрабатывает последние деньки.  И вообще,  я вам не завидую. — Мариночка ехидно улыбнулась.
     — Что же такое страшное меня здесь ожидает? — попытался шутить Глеб.
     —  Да страшного то ничего и нет, но я, например,   с  животом  хожу,  через месяц  — в декретный отпуск.  Так что вы будете здесь и жнец, и швец, и на дуде игрец!
      «Да, — с горечью подумал Глеб, — вот и получил я «вводный инструктаж»,  ничего не скажешь».  Молодой человек    лихорадочно  соображал,  как бы ему отреагировать на эту информацию,  и  ему  ничего  не оставалось, как отшутиться:
      —  Ну что же, — это,  очевидно,  мой крест...
      — Тяжелым будет ваш крест. Смотрите,   не надорвитесь, — язвительно заметила Марина, поджав губки.
     После такого «радушного приема» у  Глеба напрочь  исчезло настроение. Он  сел за свой письменный стол и, чтобы как-то отвлечься, на листке бумаги  стал рисовать всякие рожицы и замысловатые геометрические фигурки. За этим занятием   и застал его  стремительно вошедший в комнату  молодой человек. Он направился  прямиком к столу, за которым сидел Глеб.  Парень  выглядел  совсем мальчишкой,  он был  примерно  такого же возраста, что и Глеб.  У молодого человека было простодушное  открытое лицо,  выразительные глаза и небрежно взлохмаченная  челка.
     — Представляешь, Сашка, — хихикнула  Марина, — а на твое место уже взяли нового литсотрудника!
     — Ну и отлично, — с улыбкой произнес молодой человек.  Спасибо шефу.  Значит,   с завтрашнего дня  я свободен  как птица!
    — Александр, — парень радушно протянул Глебу руку.
    Глеб представился тоже и  пожал руку Сашке.  И, все же,     ему  было как то не по себе,    он  сидел «как на иголках»,  ерзая от волнения.  В такую пикантную  ситуацию  Глеб попал в первый раз и, чтобы как-то разрядить обстановку, поинтересовался у коллеги, — не может ли тот показать, где тут у них находится буфет или столовая.     Времени было уже около четырех часов дня;  на встречу с редактором Глеб пошел   на голодный желудок,   и у  него  уже сосало под ложечкой.  Парни  уже спустились в холл,  как вдруг Сашка неожиданно  предложил:
      — Глеб, а что если  сейчас отметить наше знакомство?  Шеф сегодня вряд ли появится;  как мне известно,  вечером его ждут в горкоме партии.  А дела я передам тебе завтра с утра.  Ты как?
     — Вообще-то,  я не против,  — Глеб был рад такому повороту событий.
     —  Ну и ладушки!  — подмигнул ему Сашка и  побежал на второй этаж,  чтобы   предупредить  Марину о том, что их сегодня уже не будет.
      Когда он вернулся,   молодые люди  направились в  ближайшую   забегаловку.  У  Глеба  в резерве  было  целых  двадцать  рублей,    и  он   чувствовал себя почти что королем.
     Ребята  заказали два мясных салата,  по жареному  мясу  и бутылку  столичной водки.  Глеб  немного волновался и не  знал, как и с чего  начать беседу;  ему хотелось расположить нового знакомого  к себе,  чтобы получить от него максимум информации.  За  него все решил Саша. Он оказался компанейским и открытым парнем.  Видя, что коллега немного стушевался,  Александр  решил раскрепостить  Глеба.
     — Да расслабься ты, наконец,  Глеб!  И не переживай так. Я, старик, в тебе соперника совсем не вижу.  На следующей неделе меня  ждут совсем  в другом месте. Там и зарплата больше, да и премии дают регулярно. Так что я нисколько на тебя не в обиде. А сейчас давай просто так посидим, потолкуем…
    Новый знакомый поведал Глебу, что под  руководством своего шефа Циперовича  он  отработал свыше полугода. И редактор просто  достал его частыми придирками.  И придирки эти были абсолютно не по делу.  Иногда  редактор заставлял его, Александра,   сидеть вместе с ним и до самой полуночи.  Ладно бы,  еще делом заниматься, так нет  —  суеты было больше.
  — Представляешь,  Глеб,  сижу я  себе — работаю, а  в конце рабочего дня,  часов в пять прибегает шеф и прямо с порога:    «Сашка,   горит номер!»     Я  тогда посмотрел макет: к каждой  полосе был уже сделан подбор материала,  оставалось только заполнить «чердак» на первой полосе и несколько  белых пятен  на четвертой странице.  В общем, наш редактор — слишком суетливый и нервный мужик.  Чтобы с ним сработаться, нужны очень мягкий характер и железобетонные нервы.      Внешне и внутренне шеф —  настоящий трудяга,  за общее дело болеет!  Но,  честное слово, — Саша ткнул себя в грудь, — платили бы мне вдвое больше,  я бы один делал эту  газету,  а ему давал бы только подписывать.
     Парни  еще долго  сидели за столиком шашлычной,  неторопливо ведя беседу.  Из разговоров Глеб  узнал,  что Саша собирается в этом году поступать в университет на факультет журналистики;  у  него  же самого за плечами  было уже  три семестра журфака.   И авторитет  Глеба,  когда он сказал об этом Саше,  тут же  подрос в его глазах..
     Саша  посоветовал  новому коллеге  взять  не жесткую  и не мягкую, а среднюю   линию  поведения с   шефом.
     — Самое главное, Глеб,  ты слушай,  что тебе говорят, но исполняй  исключительно  в интересах дела и  по обстоятельствам.  И ни в коем случае не давай садиться себе на голову! Ты знаешь,  какой по счету ты литсотрудник?  За два года работы уже третий!  Вот такие дела…  Тебя это не наводит на  грустные размышления? — Саша вынул из кармана носовой платок и обтер свой разгоряченный лоб.   — Словом,  утро вечера  — мудренее.   Завтра я введу тебя в текущие дела и ознакомлю с  перспективой. А пятого мая,  как ты знаешь, страна празднует День печати. А какой  будет еще  праздник, знаешь?
    — Нет, — честно признался Глеб.
    —  Ну, ты, видимо,  из Урюпинска приехал, — это только там не знают. Пятого мая, к твоей осведомленности, страна будет отмечать    стопятидесятую годовщину со дня рождения автора «Капитала».  Так что предстоят большие торжества по поводу отца  всесильного учения.
     Глеб,  признаться, к своему стыду, буквально забыл про юбилей Карла Маркса…
     Из шашлычной  молодые люди  вышли под легким «шофе», и вели себя непринужденно,  как закадычные друзья.  У спуска в  метро «Невский проспект» они  тепло распрощались. Саша помчался к троллейбусной остановке…

                2.
   
     …На следующий день предшественник,  как и обещал, ввел Глеба в текучку, передал ему отпечатанные материалы и клише для следующего номера.  С Марком Натановичем Циперовичем Саша попрощался очень сдержанно….
     Глеб с головой окунулся в новую работу и даже не заметил, как прошли майские праздники,   и отгремел очередной салют Победы. За это время молодой газетчик  вместе со своим  шефом подготовил  к печати три номера, среди которых был и юбилейный. Первая полоса газеты  полностью посвящалась Карлу Марксу.
     С приходом Глеба работа в редакции оживилась. Даже всегда серьезная Марина, вначале с некоторым подозрением относящаяся к Глебу,  оттаяла  и признала его как члена коллектива.  Но первые три недели  они почти не разговаривали,  — Глеб готовил материалы от руки, правил их, снова переписывал, и лишь затем чистовики с безупречным каллиграфическим почерком  ложились на стол машинистки. Когда закончились уже все майские праздники,  и  рабочий день прошел без суеты и волнений,  у Марины, видимо, было хорошее настроение…
     — Глеб, — неожиданно   обратилась она к парню, —  а почему бы тебе не начать надиктовывать свой  материал прямо мне на машинку? —  Марина    окинула  парня  любопытным взглядом. — Все маститые журналисты так делают.  Знаешь, сколько бумаги экономится при этом…
     Молодой человек  озадачился  вопросом. Он знал некоторых журналистов, работы которых печатались под диктовку, но для этого нужно  было соблюдать полный покой.  Любой скрип двери или внезапный телефонный звонок мог оборвать тишину,  а с ней и плавное течение мысли.
     — Нет,  это пока не для меня, — отказался  Глеб,   — вот, когда буду работать в  большой газете, тогда  и попробую…
     Отношения с редактором у Глеба складывались тоже  позитивно. Молодой человек  приходил в редакцию всегда первым, а уходил, как правило, последним. Он любил работать в одиночестве. Машинистка Марина работала до половины пятого.  Если у Глеба   находились  материалы или просто заготовки в корреспондентском блокноте, то он, зачастую, сам садился за машинку.  За годы работы  в Сибири  парень освоил и это ремесло. Трудился Глеб   порой  до самого позднего вечера. За неполный месяц работы он  успел перезнакомиться почти со всеми членами комитета комсомола и с активом студенческого профкома.
     Редактор оценил работу Глеба, он водил его по институтским коридорам и представлял с некоторой гордостью:
     — Познакомьтесь,  — это   мой новый литсотрудник!
     А однажды,  в комнате редакции,  куда случайно заглянул секретарь парткома института, шеф, тепло взглянув на Глеба,  провозгласил:
     — Вот, — себе на смену кадры готовлю! Нужно уступать дорогу молодым…
     К этому времени Глеб уже знал все привычки шефа,  он даже предчувствовал, с каким настроением тот войдет в дверь.
     Если шеф  утром входил в редакцию,  широко распахнув дверь, с присказкой:  «Три тысячи чертей, Глебася, — номер горит!» —  значит,  предстояла суета.
     Если же он входил тихо и неторопливо,  начиная ласково  вопрошать:  «Глеб,  отрок,  где твой порох?», —  Глеб улыбался в ответ и показывал пальцем на голову.  По добродушному настроению шефа можно было судить, что  нервотрепки сегодня не будет.
     А бывали и такие дни, когда редактор начинал бушевать совсем не по делу, — просто так,  в силу своего старческого характера. А по своим годам он  был  ровесником века.  В минуты, когда шеф  излишне нервничал и жестикулировал руками, Глеб выходил на лестницу перекурить,  а когда возвращался, тот уже,   приняв  сосредоточенную позу,   спокойно  вычитывал материалы….
     …Но однажды между шефом и литсотрудником возник  первый конфликт. Причиной конфликта  был уход  в декретный отпуск машинистки Марины.  Редактор предложил Глебу взять  ее  обязанности на себя до тех пор,  пока он не  подыщет другую машинистку. И,  конечно же, обещал компенсировать  зарплату за расширенную зону обслуживания, т.е. за совместительство.  Но прошло недели три, — Глеб в конце месяца получил свой расчетный листочек, и там фигурировал только его  нищенский оклад. Этим же вечером между шефом и подчиненным состоялся мужской разговор.  И разговор   этот впервые был на повышенных тонах.
    — Наша газета — дотационная, — с пеной у рта доказывал  свое редактор. — Ее тираж не продается, а распространяется среди студентов.  Понимаешь, мы на бюджете,  и лишних денег у нас  нет!  Ты сам знаешь, если надо платить пришлому  фотографу за снимки и за клише,  то я  выкладываю  наличными.   Буквально рвусь на части! —  шеф сделал страдальческую мину. — Поддержи меня в трудную минуту, Глебася!  Я все тебе компенсирую, ты мне поверь!
    Но Глеб, слушая шефа,   рисовал в блокноте чертиков и угрюмо молчал.
     Редактор ткнул себя в грудь и заявил:
     — Слово бывшего морского офицера, что  со следующего месяца ты будешь получать надбавку за расширенную зону!   По рукам?
     Запал гнева  у Глеба   пропадал,  и он вновь поверил своему Марку Натановичу…

                3.

     …Близилась летняя сессия. Комитет комсомола института   потихонечку  укомплектовывал   десант из добровольцев-студентов  на ключевые строительные объекты страны,   а в  студенческом профкоме планировали мероприятия на летний период.  Глеб  довольно часто  заходил по делам в профком института.  Среди профсоюзных активистов из студенческой братии он выделил нескольких  бойких  парней и девчат,  предложив им стать студкорами газеты.  С нового учебного  года молодой журналист намеревался начать выпуск   литературной страницы.  В один из дней к Глебу в редакцию заглянула великовозрастная  студентка,  на вид которой было  около тридцати лет. Глеб вначале подумал,  что она из преподавательского корпуса.
     — Я — член профкома, учусь на четвертом курсе, —  представилась девушка. —  Зовут меня Оксаной. Могу я быть вам   чем-нибудь  полезной?
     Оксана была девушкой невысокого роста с черными смоляными волосами, заплетенными в длинную и тугую косу.  Глеба поразили ее распахнутые,  внимательные карие  глаза с длинными,  густыми ресницами.  Всем  бы  девушка  была хороша да пригожа, если бы не ее  нос,  загнутый  крючком вниз. Нос  явно портил   внешность Оксаны…   Глеб  предложил девушке тоже стать студкором газеты  и сразу же   озадачил ее первым заданием —  написать заметку о студентах, сдающих экзаменационную сессию досрочно  и,  желательно,  на «отлично».
     На следующий день после обеденного перерыва Оксана,  как и обещала,  принесла в редакцию готовую заметку, написанную  на нескольких листочках бумаги.  Глеб стал внимательно читать. В заметке писалось, что пятеро студентов  из группы радиотехнического  факультета института сдали  по два экзамена  досрочно;  одна студентка с другого факультета сдала полную сессию  лишь с одной четверкой, остальные ее оценки  были отличными.  Примечательным оказался  тот факт, что  среди студентов – досрочников  из шести человек — пятеро были с явно еврейскими фамилиями.  Автором этой  заметки была тоже  студентка,  — еврейка по национальности. Фамилия  у  Оксаны оказалась —  Гольдштейн. Если вдуматься во все написанное выше  и прибавить к тому,  что пришла  Оксана Гольдштейн к  журналисту – еврею,  у которого  шеф был тоже  еврей, то это было что-то…   
     Впоследствии  молодой журналист  очень удивился,  узнав,  что альма-матер имени Бонч-Бруевича в тот момент процентов на сорок состояла из студентов еврейской национальности. «Вот тебе и пятипроцентная принятая норма», — подумал Глеб.  Позже выяснилось, что ректор вуза,  старичок  не  из робкого десятка,  на совещании в обкоме партии  резко высказался о том, что у его студентов  нет национальности.  И не его беда, если евреи тянутся к знаниям и получают отличные оценки.
     — С этим контингентом студентов  просто приятно работать, — закончил свое выступление ректор.
     Глеб поблагодарил Оксану за ее заметку и в знак признательности пригласил  ее  в соседний кинотеатр «Баррикада»  на вечерний сеанс. Пригласил просто так,  безо  всякой задней мысли. Оксана, слегка смутившись, согласилась,   и молодые люди   договорились встретиться у самого кинотеатра.  Глеб  тут же позвонил в справочное  бюро кинотеатра и узнал время начала сеанса. Рабочий  день оказался не напряженным, шеф уехал домой рано, сославшись на плохое самочувствие.  И это было  Глебу  на руку...
   В кинотеатре «Баррикада»  шла веселая и искрометная венгерская кинокомедия. После фильма Глеб вызвался проводить Оксану до трамвая. По дороге они забежали перекусить в сосисочную,  чтобы  утолить голод. На трамвайной остановке  молодой человек  поблагодарил девушку  за приятно проведенный вечер, и они  приветливо распрощались…

  Продолжение следует.