Сад закрыт на просушку. Глава третья

Борис Бем
      Глава третья
                7.
    
      …После бурно проведенной ночи трудовая  жизнь Глеба изменилась к лучшему. Он почувствовал себя героем из сказки:  «Про курочку Рябу».   Оксана Гольдштейн стала приносить  парню «золотые яички».  Разумеется,  не в прямом смысле этого слова. Просто, как студкор, она развила широкую деятельность в пользу молодого журналиста.  На каждом факультете подобрала по два – три инициативных студента и  в редакцию бурным потоком повалили информаторы. По вечерам Глеб задерживался на работе  и взыскательно отбирал новости  для еженедельных обзоров. Стали поступать и проблемные статьи, освещающие  учебный процесс, бытовые условия и досуг студентов. Авторами, к удивлению даже редактора, наряду  со студентами стали и  именитые преподаватели...  Если раньше портфель редакции к  очередному выходу номера газеты практически истощался,  то сейчас у Глеба имелась  возможность выбора. У него появился добрый запас проблемных материалов, а так же зарисовок и очерков.  И редакция с утра до вечера гудела, как растревоженный улей…
     Однажды шеф не выдержал такого напора   и приказал упорядочить часы приема посетителей. Теперь Глеб два раза в неделю во внерабочее время  проводил встречи  со своими студкорами. С легкой руки литсотрудника   они назывались  «редакционными  часами». Если раньше молодой журналист просиживал  на работе,  как правило, до восьми вечера, то с легкой руки Оксаны  Глеб  стал уходить  из редакции  в половине шестого вечера. По понедельникам и пятницам  он немного задерживался в связи с «редакционным часом».
     Но в личной жизни  Глеба царила неопределенность…    После возвращения  из колхоза  он  недели две не показывался на глаза Алле. Затем совесть все-таки взяла свое,  и  молодой человек  с тревогой набрал  номер телефона девушки.  Алла разговаривала с ним довольно холодно.  Глеб назначил девушке свидание.  Но, когда после долгой разлуки Глеб протянул девушке букет белых махровых гвоздик и упакованную в целлофан коробочку французского парфюма,  — ее настроение  к лучшему,  увы,  не изменилось.
     В родной семье Алла воспитывалась  по старорежимным дворянским правилам. Ее дедушка,  будучи при последнем государе – батюшке  имперским чиновником, прожил долгую жизнь и умер не так давно. Родители девушки  — питерские интеллигенты — преподавали в Академии художеств. Отец Аллы защитил докторскую диссертацию и заведовал кафедрой. Девочка с ранних лет привыкла к устою семьи,  и ее распорядок дня был строго регламентирован. Алла училась  на  третьем  курсе экономического факультета большого Политеха,  и ее день был загружен до предела.  Помимо занятий в институте девушка  исправно посещала государственные курсы иностранных языков и уже довольно сносно изъяснялась на английском и немецком языках.  Мечтой студентки  была научная карьера в Институте мировой экономики и международных отношений РАН. Алла выписывала большое количество тематической литературы,   на ознакомление с которой  уходили все ее вечера.  Единственными свободными днями  у нее были суббота и воскресение. Только  эти дни  она могла посвятить походу в театр или прогулкам по городу. Но два месяца, предшествующие  летним каникулам, Глеб как в воду канул,  он  лишь изредка   звонил девушке  по телефону.  А вот в старые добрые времена Глеб уделял  подруге  гораздо больше внимания…   Алла была знакома с  молодым человеком около пяти лет,   тогда он   оканчивал школу и поступал в вуз.  Но с первого раза  поступление оказалось неудачным: Глеб не прошел по конкурсу,  и Алла  по этому поводу тогда очень переживала.
     А познакомились молодые люди  на катке…    Алла еще совсем неуверенно  стояла на коньках, — она только осваивала их, — как  Глеб предложил юной школьнице  покататься вместе. Мальчик был внимательным и предупредительным, а главное — очень  интеллигентным.  Когда Алла познакомила  своего  нового приятеля с  родителями,  те были от него в полном восторге. Глеб покорил их  сердца   своим безупречным поведением, а также,  не смотря на юный возраст, своей взрослой рассудительностью. Впоследствии молодой человек  стал своим человеком в  доме Аллы. Но почти три года назад Глеб уехал в Сибирь за романтикой,  поступил  заочно в университет и стал журналистом. За все это время Алла получила от него  десятка два писем, а это не очень то и много. Глеб не любил писать письма…  Зато он часто звонил девушке по телефону,  восторженно рассказывал ей как он живет,  как работает и как любит ее, Аллу... А вот как только он  вернулся  в Ленинград,   словно подменили парня.  Сколько раз молодые люди ни договаривались  о  встрече, Глеб постоянно подводил девушку:  он или намного опаздывал, или  же не приходил вовсе.  О том, сколько слез  пролила Алла  украдкой, Глеб и не догадывался.  Все свои каникулы девушка   провела с родителями на даче в пригороде Ленинграда и даже не знала, что ее парень уехал на заработки со студотрядом.  Однажды  Глеб   позвонил Алле домой  с  деревенской почты,  но девушки в это время  не было дома.  Парень поговорил с ее отцом, от него-то  Алла  и узнала о делах Глеба…
     В этот вечер молодые люди  долго ходили по осеннему слякотному Ленинграду и  Глеб, как и прежде, читал Алле стихи Константина Симонова. Он знал наизусть многое из  произведений любимого  автора.  Сердце Аллы наконец-то оттаяло и она, разулыбавшись, нежно взяла парня под руку…

                8.
 
    …Оксана Гольдштейн  приехала в город на Неве из белорусской провинции,  но она  мечтала и видела во сне  себя ленинградкой.  Вначале она окончила техникум связи и несколько лет проработала на производстве. Непреодолимая  тяга продолжить обучение и получить диплом инженера привела  уже далеко не юную абитуриентку сюда — в альма-матер  на Мойке. Оксана жила в общежитии;  девушка была добродушной и контактной, но она никогда  не заигрывала с молодыми девчонками,  была с ними  подчеркнуто вежливой,  незримо соблюдая дистанцию.  С парнями, проживающими в общаге,  девушка  вела себя непринужденно, но все же   давала понять, что она не является провинциальной дурочкой – простушкой.  Жизнь у Оксаны была  скромной; кроме стипендии в сорок рублей девушка получала еще рублей пятьдесят почтовым переводом от своих  родителей.  Деньги  она тратила экономно, однако одевалась всегда модно и элегантно, не жалея средств на косметику. У этой студентки всегда можно было перехватить червонец до очередной стипендии…
     …Оксана  серьезно увлеклась Глебом,  — девушка  заходила в редакцию почти ежедневно. Из родни в городе у нее    была только пожилая тетка, живущая в маленькой однокомнатной квартире.  Раньше тетка работала паспортисткой и  жила на служебной площади, а как вышла на пенсию, квартиру по выслуге лет за ней сохранили. Оксанина тетка частенько уезжала к своим родственникам в Белоруссию,  и племянница всегда имела свои персональные ключи,  —  так — на всякий случай,  чтобы   посмотреть почту или  полить комнатные цветы…
     Глеб же к Оксане относился довольно прохладно.  Душой и  сердцем он оставался с любимой Аллочкой.  Внутренне переживая, что подает Оксане надежду,  он однажды  честно рассказал ей о своих чувствах.  Девушка  внимательно выслушала его.
    —   Молчи,  дурачок,  —  нежно прикрыв пальчиком  губы Глеба, тихо сказала  она. — Сегодня мне очень хорошо с тобой, и я  счастлива.  А что будет завтра, меня  уже не волнует.  Я  обещала тебе, что не буду связывать тебя по рукам и  ногам?  Обещала!  Вот,  давай, тогда   и договоримся, —  пока я не встречу своего принца, ты останешься моим  любовником. Пусть будни  будут моими,  а выходные дни — твоими.  Хотя бы  пока,  временно… —  Оксана  так разволновалась, что на ее глазах навернулись слезы,  и с накрашенных ресниц потекла тушь.
     Два,  а то и три раза в неделю Оксана и Глеб предавались любовным утехам то на квартире тетки, то у приятелей Глеба.  К себе  молодой человек  Оксану пригласить не мог. Он жил  в небольшой комнате  коммунальной квартиры со своим  пожилым отцом – пенсионером. В их  коммунальной  квартире жили склочные соседи, которые могли настучать Алле, а  Глебу не хотелось терять свою девушку…
      …Однажды, накануне октябрьских праздников, Глеб был  приглашен на день рождения своим  двоюродным братом Романом.  Его брат был довольно статного роста, слегка полноват,  с округлым лицом  и аккуратной  короткой стрижкой  «под ершик».  Работал Роман начальником отдела снабжения в одном из строительных трестов города.  Он был человеком мягкого характера, а любимой  его поговоркой  было выражение: «Хорошего человека должно быть много».  И все-таки  у Романа был маленький недостаток:  он  немного тушевался при знакомстве с невысокими  девушками, стесняясь своего роста и  полной комплекции. Двоюродный брат Глеба  жил один в прекрасной двухкомнатной, хорошо обставленной квартире. Родителей у него не было, они погибли в автокатастрофе,  когда парню не исполнилось еще и тридцати лет.  Родственник Глеба уже успел  побывать «под венцом»,  но его  семейная жизнь продолжалась недолго.  Его молоденькая и  смазливая жена была ветреного характера:   не прошло и года после свадьбы, как  она  в одночасье влюбилась в смуглого кубинца – дипломата   и укатила с ним на далекий остров Свободы.  С тех пор  никаких вестей от своей бывшей благоверной  Роман не получал, но он все же не очень сильно переживал по этому поводу;  в свои тридцать восемь лет мужчина был хорошо обеспечен: от родителей  в наследство ему  достались автомашина ГАЗ-21 и дача в Белоострове…
      …На торжество к двоюродному брату  Глеб пришел вместе  с Оксаной.  И  хотя все его мысли были с Аллой,  — он  бы успел   сообщить ей об этом приглашении, —  в  самый последний момент  Глеб почему-то передумал.  Ему было весело и уютно  в  компании гостей, а  рядом с ним сидела нарядная и эффектная Оксана. Звучали красивые речи,  играла  приятная музыка, но  у Глеба на душе скребли  кошки — он думал об Аллочке.
     Весь вечер именинник  был  в прекрасном настроении:   Роман шутил, рассказывал анекдоты и веселил всю компанию. Объявили дамское танго,   на танец Глеба  пригласила юная белокурая бестия,  очевидно,  пришедшая  с кем-то из гостей. Оставшись в одиночестве, Оксана оглядела разношерстную мужскую компанию.  Она посмотрела в сторону Романа, и  их взгляды встретились…
     …Уже поздно ночью  еле живой   пьяненький Глеб,  едва не потеряв шапку,  плелся,  пошатываясь и   обнимая Оксану,   в сторону  стоянки такси…

                9.
    
      — Глебася, отрок, где твой порох? —  редактор легкой походкой  вошел  в полуоткрытую дверь кабинета и направился прямо к столу литсотрудника.
     Глеб поднял глаза — настроение у шефа было  доброе.
     — Порох держу сухим и готовлюсь к подвигам, — бойко ответствовал  Глеб.
     — Между прочим, Глеб, вчера о тебе спрашивали в секторе печати. Хотели переманить в одну известную многотиражку.  Предлагали аж сто двадцать  рэ в месяц…
     Шеф выдержал секундную паузу и продолжил:
      — А я сказал, что плачу тебе на двадцать рублей больше! Ха-ха…  Тому редактору и возразить было нечем!
     Глебу показалось, что эту байку шеф выдумал на ходу, чтобы привлечь внимание к себе:  «Вот  он  —  я, твой начальник, забочусь о тебе. И ты служи мне верой  и правдой.  А вместе мы — надежный и  устойчивый творческий тандем».
     Так это или нет, — Глебу  размышлять было некогда. Однако слишком часто в монологах редактора молодой человек замечал эти барственные, чуть улавливаемые слухом нотки. Сегодня был последний день перед сдачей номера в печать. Первая полоса газеты была отдана под очередную годовщину  Конституции;  все материалы номера уже лежали в подборке вместе с макетом и клише на столе редактора. Шеф нацепил на нос роговые очки и, пользуясь тем, что машинистка в этот день на работу не вышла по причине болезни, раскурил трубку, принявшись за вычитку материалов. Он дымил и дымил… В редакторской комнате можно было уже  «топор  вешать», когда Глеб не вытерпел и  распахнул настежь форточку.   С улицы в комнату ворвались потоки морозного декабрьского воздуха. Прошло часа два, когда  редактор,  подняв глаза,   изобразил на лице кислую мину…
     — Глебася, опять  в номере — полная синагога, только на развороте я насчитал двенадцать еврейских фамилий.  Что,  у нас в институте русских авторов нет?
    — Марк Натанович, я авторов по национальностям не отличаю,  —  Глеб неохотно взглянул на  шефа, отбивая  удар.  —   Для меня существует  один критерий —  хороший материал или  же плохой!  И вы лучше меня знаете, что вуз наш — еврейский,  в нем и профессоров – евреев  работает больше чем русских.  Да и мы с вами,  уважаемый шеф,  тоже евреи! И если вас, как редактора, мой ответ не удовлетворяет, то ищите себе русского литсотрудника! —  Глеб в гневной запальчивости выпалил эту тираду слов и нахмурился.  Еще несколько минут назад у него было хорошее настроение и,  на тебе,  он снова сорвался…
     Редактор, не ожидая подобной реакции от младшего коллеги, весь как бы подтянулся, его напряженный лоб покрылся испариной, а в глазах мелькнул холодок недовольства.
      — Ну,  будя, Глебася, поговорили и будя!  Чего нервничать понапрасну…
     Литсотрудник  исподлобья  мельком взглянул на редактора.  Лицо того помрачнело.  Какой-то молодой хлюст повысил  на него, старого газетного волка,  голос. Редактор сидел несколько минут в растерянности, ведь он не привык, чтобы ему возражали. Но  продолжать и разжигать страсти ему, видимо, не хотелось. По крайней мере,  именно сейчас он больше всего хотел загасить  еще не разгоревшийся пожар. 
     — Глебася, — пробурчал он,  — я все понимаю, но, к сожалению,  такая в стране идеология! И все же я попрошу тебя проследить, чтобы  следующие номера не походили  на синагогу. Договорились? — редактор подошел к столу литературного сотрудника и первым протянул ему руку…

     ….Оксана и Роман тайком обменялись телефонами.  Девушка  продолжала еще какое-то время встречаться с Глебом; их интимные встречи продолжались и далее, но носили уже  далеко не систематический характер. Если раньше  Оксана караулила Глеба чуть ли не в конце каждого рабочего дня, то теперь она появлялась на его горизонте все реже и реже.  В последнее время  общение молодых любовников ограничивалось  одним свиданием в неделю…
     Наконец-то вечно слякотный ленинградский асфальт покрыл  толстый слой  утоптанного  снега.  Отзвенели бокалы с шампанским, отыгрались представления  у новогодних елок для  ребятишек.  В город должны были  придти крещенские морозы…. А перед самым Новым годом к Глебу в редакцию заглянула Оксана и положила на его стол подарок — коленкоровую черную коробочку с электробритвой «Агидель». 
    — Спасибо,  — растрогался Глеб. — У меня тоже есть для тебя подарок.
     Девушка была приятно удивлена, когда  парень вальяжно подошел к шкафу и вынул с полки большую коробку с импортным набором косметики. Оксана нежно одарила  Глеба признательным взглядом и  со всей страстью поцеловала его в губы.   На вопрос Глеба,  где она будет отмечать Новый год,  девушка  ответила, что она договорилась отпраздновать это событие с девочками в общежитии. Глеба такой ответ вполне устраивал. Оксана знала, что молодой журналист   будет встречать Новый год в семье Аллы —  вместе с ее родителями.  Ведь это был  очень хороший повод  для   Глеба, ему  необходимо было укрепить свой пошатнувшийся  имидж.
     …Но,  если честно,  парню  было не совсем с руки  праздновать новогоднюю ночь в одной компании с родителями Аллы. Он  испытывал комплекс вины и чувствовал себя напряженно.  Для девушки Глеб  купил достойный подарок. Это была   золотая цепочка со знаком зодиака — «Тельцом». Сам Глеб  по гороскопу был «Девой».  Он уже знал, что эти два знака хорошо сочетались,  об этом  молодой журналист прочитал в одном из  гороскопов... 
     Родители Аллы  тепло  встретили Глеба, и девушка старалась  делать  все  для того, чтобы он  чувствовал себя как дома.   Молодые люди  поднимали бокалы с шампанским за любовь и за счастье, танцевали,  веселились у наряженной елки,  а под утро вышли во двор и стали, как в  детстве,  играть в снежки. Было морозно:   под ногами  скрипел искрящийся снег,  а  в небе таинственно мерцали яркие звездочки. Стоя в обнимку, Алла и Глеб  не могли оторваться  друг на друга.  Они и  не заметили, как их губы слились в едином поцелуе…

   Окончание следует.