Дневник Юности
«Я всё возвращаюсь и возвращаюсь мыслями в родной К…, в тот далёкий 19... Папы не стало. Как две напуганные лани, - тоненькая мама с вечно грустными глазами и я, худенькой тростиночкой повисшая на её руке, - мы покидаем эту землю, напоминающую корочку растрескавшегося в печи румяного каравая, слегка присыпанного мукой. Солончаки, арыки – эти вечно спешащие в неизвестность и громко поющие потоки мутной воды, прощайте! Прощай, старый дом, где навсегда поселились мои первые детские страхи. Я так и не прикипела душой к плоским крышам, обвитым золотистой лозой винограда, нависающего причудливым садом над огромным, как мне казалось двором, окружённым высокими глинобитными стенами бесконечного забора, как будто ты в какой-то волшебной шкатулке, куда едва проникает палящее солнце.
Но зато меня навсегда пленила станица с её дурманящими запахами зелёного рая, запылённого чернозёма, цветущего сада, где останутся навсегда моё беззаботное детство и застенчивая юность.
Конечно, это глупо, но хочется сбросить груз лишних лет и предаться воспоминаниям. Не удивляйся, что так часто пишу,- ты у меня вроде Дневника Юности. Понимаешь, твои записочки оста-вили глубокий след в памяти».
Лика поёжилась, распрямила плечи, словно хотела стереть этот след, избавиться от этой памяти. Затем раздумала и всё- таки решила довести эти фразы до логического завершения. «Я до сих пор ощущаю их физически» - продолжила она с лёгким трепетом. «Мне было непонятно, почему бы просто не подойти, не проводить меня домой и не подарить розы, как это делал Илья. В том-то и дело. В этом была некая тайна, и она меня волновала. Инициалы на крошечном обрывке бумаги заставляли сердце учащенно биться…» Лика перевела дыхание и снова задумалась. Перед глазами всплыли инициалы так отчётливо, что она невольно заулыбалась, слегка взъерошила на затылке прямые пряди шелковистых волос, а сердце сладко сжалось. Но надо было это как-то выразить на бумаге, и она решила продолжить «Твой облик, походка, взгляд приводили меня в смятение. Моё лицо пылало, и я пыталась справиться с непонятным мне чувством, которое было…- тут рука её вздрогнула, но она уверенно завершила фразу: «… Я тебе ничего не скажу!».
«После звонка все ринулись в раздевалку. Меня же не несут ноги. Охватывает какое-то чувство томления. Вот сейчас сниму с вешалки пальто, но рука ныряет в карман и, чуть дрогнув, застывает. Опять ОНА – предмет моих бесконечных волнений – записочка! И в это раз – приглашение на свидание! Я мучительно заучиваю роль девицы, отрекшейся от любви. На самом же деле мне очень хотелось совсем немногого - почувствовать твой украдкой брошенный взгляд. И ты оправ-дал мои ожидания, подарив мне не только невинное счастье ощутить твой взгляд, но и почувствовать неподдельный интерес к себе, внимание робкого юноши. Всё, как в хорошем кино!» Лика забросила руки за голову и сомкнула пальцы в «замок», прогнулась в спине и скользнула взглядом по потолку, повела глазами вправо-влево, затем на кончик собственного носа и снова вдаль. Взгляд упёрся в стопку запылившихся на полке книг и остановился на мгновение на романе «Унесённые ветром». Скарлет! Да, да. И она такая же несносная, нетерпимая к недостаткам других, пылкая, беспомощная и одновременно самоотверженная. Ах, если бы тогда переплелись вот так Их руки, Их судьбы, и Он нашёл бы Её, такую потерянную и брошенную на распутье, как Бретт свою Скарлет! Но тут другая мысль, более острая и пронзительно реальная, отбросила все её иллюзии на расстояние в миллион световых лет. Как он тогда написал? «Я гляжу ей вслед, Ничего в ней нет». Вот она причина, ГЛАВНАЯ, которая делала одну Еву вызывающе красивой, а другую скромной невидимкой. Но если бы вы знали, какие страсти иной раз кипят в этой самой Невидимке!
Лика лихорадочно схватила ручку, и та набросилась на чистый лист бумаги. Спешить, надо спешить, и рука вывела обычное, казалось бы, слово «ПАРК», но с ним было связано столько надежд!
«Парк. Сквозь старые кроны неподвижных от жары деревьев просачивались солнечные ручейки и невесомыми каплями разливались по широкой поверхности листвы, скатывались на примятую траву. Мы с Алькой безудержно смеялись, раскачиваясь на качелях до небесной купели, в которой плавало счастливое солнце. Оно было не одиноко. Рядом пылало ещё одно. Это - моё лицо. Глаза превратились в голубые озёра, в которых отражался Ты. « Лика! Какие у тебя ярко синие глаза! Как я люблю тебя такой!» Алька тормошит меня за плечи, заглядывает в глаза, которые вообще-то серые. Эту странную особенность глаз менять свой цвет в зависимости от настроения будут впоследствии замечать и другие, - и я постепенно привыкну к мысли, что я могу быть разной: экзальтированной и холодной, печальной и заразительно весёлой, взволнованной и нежной. Алька продолжала меня тискать – все признаки пробуждающегося основного инстинкта, как будто в целом мире не нашлось бы человека, на которого она могла бы выплеснуть свои эмоции. Я же не замечала ничего вокруг. Я видела только тебя. Нерешительная походка, глубоко скрытые чувства в напряжённом взоре – как же ты был притягателен и симпатичен мне!
Но Ты был не один. С другом. В моей душе – смятение. Смышлёная подруга увлекла меня на главную аллею, и мы обе оказались в зоне пристального внимания. Самым неожиданным образом юноши вызвались угостить нас мороженым. Повеяло романтикой, да ещё какой! Я напустила на себя равнодушный вид и, едва поборов волнение, относительно быстро расправилась с лакомством. А потом, резво вспорхнув с лавочки, мы обе помчались через дорогу, возбуждённо обсуждая свалившееся на голову приключение…»
И всё-таки жаль, что история сия не имела продолжения, - вёсны смеялись, спешили, менялись, а вместе с ними взрослели чувства и взгляд на мир, но она осталась в памяти навечно. Потому что была первой и неизгладимой по приятности и чистоте.
https://www.youtube.com/watch?v=OZ36mMqvsEk