КНИГА ВТОРАЯ
Часть первая
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОЛОНЯНКА
Ещё два дня убирали и провожали в последний путь погибших ратников, да сверх того день ушёл на обмен и выкуп пленных. В пле ну у Эйрика оказалось всего девятнадцать словенских ратников, их обменяли на такое же количество свеев. За остальных шестнадцать пленных скандинавов князь Вольга потребовал выдачи Юрыша или по сто боевых стрел за каждого. Либиар, зная, что стоят стрелы и руках опытных словенских лучников, тщетно уговаривал конунга отдать пленного княж-мужа.
- Обменять?! — возмутился Эйрик. — Ни за что! Будет сидеть у
меня Юрыш на одной цепи с конунгом Олегом!
Пришлось платить выкуп стрелами. Кроме викингов, в плен к ладожанам попало около сотни чудинов, но ни один из них не пожелал
вернуться в лагерь к Эйрику.
Перемирие, условно заключенное на один день, продолжалось. Эйрик перенес свой лагерь от ручья на противоположный берег Волхова. Шли дни, а скандинавы не приближались к ладожским укреплениям, где словены денно и нощно несли сторожевую службу.
У Ладоги приостановился победный поход Эйрика. Лагерь норманнов, названный Альдейгьюборгом, стал опорным пунктом для находников, которые, получив отпор во время первых штурмом Ладоги, немногочисленными отрядами стали совершать грабительские рейды в глубь Гардарики. Ярл Торкель ушел к Хольмгарду сторожить
выход из озера Ильмень; Торгейр вместе с Арнором отправился в на¬бег в земли псковских кривичей; Гутрум со своим хирдом нацелился на Белоозеро.
Основные силы викингов по-прежнему сосредоточены возле Ладоги. Эйрик приводил в порядок свои потрёпанные боевые ряды, пополняя войско новобранцами из числа примученных чудинов, которые шли к нему с большой неохотой, и поджидал помошь из-за моря - на неё возлагал большие надежды.
Альдейгьюборг наскоро укреплялся валами и рвами. Варяги согнали с ближних мест около сотни пленных, в числе которых было десятка два словенов, а остальные - чудины из водских и мерьских поселений. Чудинов заставляли долбить каменистую землю, а словенов - возводить срубы изб и клетей внутри городища. Словены - хорошие плотники, у них есть что позаимствовать: дома у них светлее, выше, а улицы мощёны тесаными брёвнами, по которым и конному, и пешему двигаться удобно. Правда, работают словены нехотя, из-под палки.
За высокими валами встали вместительные сосновые срубы - пристанища для воинов. Здесь, укрытые от дождя и ветра, жары и ночной прохлады, отдыхают пришельцы от дневных дел. В избах удобнее, чем в тесных палатках или на кораблях, которые теперь вытащены на берег. Но у изб есть недостаток, губительный для непоседлевых викингов, - в них воины расслабляются, ими овладевает тоска по родным очагам и семьям. Эйрик понимает это, но стройку не прекращает - опорный пункт напротив Ладоги ему необходим.
На самом высоком месте в Альдейгьюборге поднялись хоромы конунга. Между ними и воинскими избами нет никакого сравнения, построены они вкруговую, ладно, красиво. Здесь и двухярусный терем со светелками и просторной гридницей, и подклеть для охраны, и другие строения. Охранный хирд стоит на карауле у ворот, это не потому, что конунг Эйрик опасается покушения - он храбрый человек, а для того, чтобы возвысить себя в глазах чудинов. В Скандинавии, в родовом поместье, у Эйрика не было отдельного терема, но здесь, в Гардарике, всё должно быть не так, как на родине. Словенский князь вон в каком детинце-замке живёт, любуйся не налюбуешься! Эйрику нравится словенский уклад жизни, в котором чувствуется строгая упорядоченность во всём: и во взаимоотноше¬ниях между людьми, и в ведении хозяйства. Спору нет, у скандинавов всё проще.
В одной из светлиц, на втором ярусе, отведено место для Ярославы, пленницы из поселка Нево. Эйрик позаботился о ней. Светелка уютна и хорошо прибрана. Норманны натащили ей целый сундук различных нарядов, из награбленного, конечно, но Ярослава не на¬девает на себя красивые, искусно пошитые сорочки, сапожки и пор-шеньки Другая бы не утерпела, примерила, да и посмотрелась бы в чашку с водой, а она - нет! Кажется полонянке, что все это снято с убитых, и постоянно ходит в своей поношенной сорочке.
Приставлены к Ярославе две сенные девушки, взятые тоже из посёлка Нево: то ли для того, чтобы глаз с нее не спускать, толи прислуживать, как госпоже. Светёлка сенных девушек находится рядом, и они всегда видят, когда Ярослава выходит во двор, а когда заходит к себе обратно. Она свободна в пределах Эирикова двора, но стой приблизиться к воротам, как встают на пути безмолвные стражи, а среди них - Вартари, самый исполнительный, самый преданный Эйрику воин — путь из хором для неё надёжно закрыт. Хирдманны не упускают случая потаскаться за сенными девушками, а тем только того и надо! Хохочут, заигрывают с чужеземцами. К Ярославе близко не подходят, она - добыча вождя, да и не подступишься к ней. Рука у Ярославы тяжёлая: ударит - долго не забудешь. Некоторые из эйриковых телохранителей в первые дни пребывания девушки в плену ещё на «Большом Драконе» познакомились с тяжестью ее удара. И взгляд у полонянки строг, глянешь в глаза - побоишься подойти. Прислуживать такой госпоже, как Ярослава, нетрудно, так как она на девушек не прикрикивает, не требует выполнять различные капри¬зы, а сидит у оконца, склонив русую голову над вышиванием. Изменилась госпожа-полонянка, осунулась, ни с кем не говорит.
Одна из девушек, румянолицая, игривая, по имени Забава, пробовала заговорить с Ярославой, чтобы хоть немного развеять тоску полонянки:
- Помнишь, хороводы водили на окраине села? Песни пели, вен¬ки из ромашек плели? Что с тобой, Ярослава? Ну почто пригорюнилась?
В ответ - молчание. Более того, Ярослава даже не взглянула в сторону подруги. А ведь было время, когда шёпотом на ушко доверялись друг другу, когда вместе бегали на речку купаться, когда на девишниках попеременно вслух мечтали о том, что ждёт их вперед. Переменилась, крепко переменилась Ярослава! Может, сердится на Забаву?
Забаве семнадцать лет, на год младше Ярославы, свежа, хороша собой. Хирдманны так и вьются вокруг нее, она же щедро раздаривает им улыбки и весьма охотно отшучивается от грубоватых дву-смысленностей, но явное предпочтение отдает конюху-мерянину1 по имени Хукку, здоровенному рыжебородому детине, молчуну, кото¬рый был доставлен в Эйриково городише вместе с другими своими соплеменниками, взятыми в плен в поселениях у Ладожского Порога. Хукку сначала находился на земляных работах, его старание за¬метил ярл Торкель, и теперь он служит конюхом на дворе у Эйрика. Днем работает в поте лица, вечером выходит из конюшни и подолгу смотрит в окно светёлки, где обитает Забава. И, конечно, Ярослава не могла не заметить, как озаряется лицо Хукку счастливейшей улыбкой, стоит лишь уловить ему дрожание занавески в заветном оконце.
Ну что в этом плохого? Стоит ли из-за этого сердиться? Ведь Хукку не варяг, и к тому же он славный человек. Неужели Ярослава сердится из-за Хукку? Забава в недоумении, но всё-таки осторожно пытается выведать причину Ярославиного молчания:
- Или сын Нево из головы не выходит? Неужели так присушил
тебя?
При упоминании имени Ратибора Ярослава вздрогнула, но и на этот раз ничего не ответила. Подруга ушла в свою горницу. Ну лад¬но, с разочарованием и обидой думала девушка, не хочешь разгова¬ривать с варягами, так и не говори, но почто же меня-то молчанием и изводить? За тебя же переживаю, тебе же помочь хочу. Я такая же полюнянка, что и ты. Не думай, мне не слаще тут, нисколько не слаще. Где же видано, чтоб полон человеку по душе приходился?! Забава присела на кровать, подумала неожиданно: «Вот про себя-то свою обиду ей выговариваю, а в очи-то сказать не могу».
А Ярослава, оказавшись в уединении, даже не заметила этого, по- прежнему сидела у раскрытого окна. Если бы сейчас ее спросили, что говорила Забава, она не смогла бы ответить, а вздрогнула при имени Ратибора, потому что все её мысли были о нём. Она не знала,
Где он, что с ним, жив-здоров ли? Но постоянно думала о нём. Она часто представляла себя рядом с ним, высоким, сильным, решительным - таким, каким был во время битвы в Нево. Она шептала ему ласковые слова, нежно гладила его густые волосы, заглядывала ему в глаза. Одно воспоминание вызывало цепь других. Вот он в пятнистом корзне, шлеме и кольчуге, а за ним плотной стеной теснит¬ся дружина, которую привёл из Ладоги. А вон горбится дед Полюд, опираясь на клюку, вон дрогнули дедовы губы, сейчас будет просить её Ратибора, её любимого, чтобы принял старшинство над родом. Он, отважный, не убоялся многотысячного войска Эйрика и прегра¬дил варягам путь к Ладоге... Вот рубятся невцы и дружинники с чу¬жеземцами в рогатых шлемах, они перегородили подходы к посёлку червлёными щитами, встав плотной стеной! На виду у всех её Ратибор! Он что-то говорит поселянину Крушине... Вон дымятся избы Нево, вон сбились в кучу старики, женщины, дети, сюда же сгоняют и раненых защитников Нево. Хирдманны грабят село, режут скотину на победное пиршество. Над костром плавится жиром поросёнок, а рядом — острый меч чужеземца смахивает с плеч голову дружинника... А вон хирдманны пинают ногами её мать, и совсем близко, почти рядом, Эйрик равнодушно наблюдает за происходящим...
Эйрик был у неё два раза.
Первый раз в тот день, когда Ярославу и девушек перевели в но¬вый терем, пахнущий сладким запахом сосновой смолы (до этого их держали взаперти на «Большом Драконе»). Она сидела у открытого окна спиной ко входу с вышиванием в руках и посматривала на реку, лес, свеженасыпанные валы городища, где ещё трудились пленные в рубахах, заскорузлых от пота и соли. Варяги в моржовых безрукавках покрикивали на них. Ярослава не услышала, как вошел Эйрик, и продолжала спокойно сидеть. Он неслышными шагами приблизился и к ней. Он мог обнять девушку за плечи, если бы захотел. Сначала именно это и владело им, но когда, наклонившись, конунг увидел в ее руках, опущенных на колени, вышивание - замер! Взгляду Эйрика предстали на белой ткани силуэты кораблей с головами чудищ на форштевнях. Паруса - полосатые, у бортов вырисовывались фигурки воинов с круглыми щитами. Конунг увидел синь великого озера Нево и берег, на котором высилось село с хоромами. На переднем плане села - крупные валы, а на них в сливающейся пёстрой массе он различил выстроившиеся ряды ратников.
Восхищённый умением девушки, конунг не выдержал, похвалил:
- Так вот ты какая искусница!
Хоть и тихо сказал, но этого оказалось достаточно, чтобы девушка резко поднялась и повернулась лицом к нему. Отшатнулсь на шаг. Он оказался ростом ниже ее, но шире в плечах, во всем его облике чувствовалась властность, твердость. И хоть Ярослава и не была тонкой кости, и силы в ней предостаточно, оробела. Если бы Эйрик вздумал силой овладеть ею, то неизвестно, кто бы взял верх. Он улыбнулся и протянул к ней руки.
- Не подходи! — резко приказала она. Он помедлил немного, затем спросил:
- А если подойду?
- Брошусь в окно! — жёстко и решительно ответила она, и он понял, что, сделай хоть ещё полшага, Ярослава, не задумываясь, исполнит угрозу.
Во второй раз он явился к ней под вечер в тот день, когда ярл Торкель со своим хирдом ушёл в ту сторону, откуда нёс серебряные воды Волхов. Ярослава со слов варягов, разговоры которых слышала из окна и уже вполне понимала, знала, что в той стороне находится Хольмгард - значит, Торкель получил повеление Эйрика завоевать его.
Эйрик был в приподнятом настроении. Он вошел, загородив собoй вход, сложил сильные руки на груди, долго испытываюше смотрел | на неё, как смотрят на интересную игрушку или красивую вещь. Серые колючие глаза словно ощупали пленницу с ног до головы. Ей стало неудобно и стыдно под этим пронизывающим взглядом, будто неожиданно оказалась совершенно раздетой перед ним. Она вспыхнула, готовая провалиться сквозь землю; половицы под ней были крепки, а Эйрик преднамеренно не торопился. Казалось, он наслаждается стыдливостью девушки и вот-вот скажет повелительно: «А ну повернись!» Внезапный гнев на наглость чужеземца охватил всё существо, подавил в ней робость и стыдливость. Преисполненная ненавистью к нему, ждала, когда посмотрит ей в глаза. И он встретился с взглядом Ярославы, на губах у него появилась скупая улыбка, а глаза остались по-прежнему колючими и холодными. Девушка твёрдо решила не подпускать Эйрика к себе, пусть только попробует приблизиться!
Но скандинав не подошел к ней, словно угадал мысли полонянки. Повернулся и ушёл, затворив за собой дверь. Долго звучали в переходах терема его гулкие шаги. Ярослава облегчённо вздохнула, хоть и поняла, что этот человек от неё ни за что не отступится.
Она стала ждать новой встречи с ним, но проходили дни, а его всё не было. Она из окна видела, как ходил он по двору, как громко с раздражением в голосе разговаривал с военачальниками, как кричал на кого-то. Эйрик не сидел в тереме, часто уходил к кораблям и взбирался на дощатый настил «Большого Дракона», где подолгу размышлял в одиночку или советовался с ярлами. Ещё он мог часами бродить по валам городища, и от его пытливого взгляда ничто не ускользало, и тогда конунг бранил нерасторопных строителей, а однажды, заметив леность землекопов-словенов, приказал тут же на валу обезглавить их. Исполнительный Вартари, следовавший за Эй риком со своими хирдманнами, подал знак, и нерадивые пленники были окружены. Блеснули мечи, и брызнула фонтанами алая кровь. Один из пленников, размахивая окровавленными руками, вырвался из кольца хирдманнов и кинулся к Эйрику, пытаясь схватить конунга за шею.
Эйрик отшатнулся. Вартари, оскалив зубы, ударом секиры уло-жил несчастного на землю.
Ярослава всё видела из окна, но не отворачивалась и не уходила в глубину светлицы. Сенные девушки, стоявшие рядом, вскрикнули, закрыв лица руками. Забава отбежала к двери, её било крупной дро-жью. Ярослава, прикусив губы, продолжала смотреть вниз.
Вечером того же дня Забава долго не уходила от Ярославы, си-дела и наблюдала, как вышивает её бывшая подруга, теперешняя госпожа. Уже стемнело за окном, угомонились внизу варяги, а Заба¬ва и не думала уходить. Обычно она оставляла Ярославу рано, лишь только загоралась вечерняя заря, и запиралась в своей светёлке вме¬сте с другой сенной девушкой - Отрадой.
- Что с тобой? - заинтересовалась Ярослава, в этот вечер она словно бы пробудилась от длительного сна.
Умерщвление пленных словен на валу подтолкнуло Ярославу к мысли о побеге. Она знала, что двор Эйрика и городище, и все подступы к нему постоянно находятся под бдительным наблюдени¬ем личной охраны конунга и конных дозоров. И всё-таки бежать, во что бы то ни стало бежать! Она ещё не знала, как осуществит заду¬манное, но была уже уверена, что исполнит. В мыслях нет равнове¬сия, она возбуждена, но внешне спокойна. Необходимо обо всём как следует подумать наедине, так как затея не из лёгких.
Ярослава отложила вышивание, подсела к Забаве и снова повто-рила вопрос:
- Что с тобой?
И тут же подумала: «В полоне двадцать и шесть дён, а до сих пор как чужие».
- Забыть не могу, как наших казнили, - негромко ответила сен¬ная девушка, и Ярослава заметила, как вновь озноб охватил подругу.
- Успокойся. Выспишься да и забудешь, - так же негромко за-метила Ярослава.
- Я боюсь спать... Как закрою глаза - они передо мной в крови. Забава пыталась успокоиться, но никак не могла совладать с собой.
Чтобы хоть как-нибудь успокоить подругу, Ярослава легонько обня¬ла Забаву за плечи. Та доверчиво прижалась к ее груди. Яро¬слава погладила голову подруги и ласково зашептала:
- Успокойся, родная, утешься. Ты так красива, волос в косе ру¬сый, мягкий. Недаром говорят; коса - девичья краса, а ты со своей косой сникла и лицом посерела. Прошу тебя, успокойся. Хочешь, ло¬жись спать у меня? И утешься, убитым всё одно жизни не вернёшь...
Успокаивая Забаву, Ярослава чувствовала, что всё-таки хорошо, что они сейчас вместе. В тёплом теле Забавы медленно унималась дрожь. Они долго сидели вместе, крепко прижавшись друг к другу.
- А ты, видать, не боишься крови? — спросила Забава, немного успокоившись.
- Робею, - честно призналась Ярослава.
- А почто же не отошла от окна, когда Вартари начал рубить?
- Хотела видеть, как мужески наши смотрят в очи судьбины
своей.
Забава незаметно освободилась от рук Ярославы, выпрямилась, украдкой глянула ей в лицо, осторожно спросила:
- Ну и как? Довольна?
- Чем довольна? - не поняла Ярослава, и краска пятнами высту-пила на щеках, а губы отвердели, придав всему лицу жёсткость.
- Их погибелью...
- Как ты можешь, Забава? - холод послышался в голосе Ярославы. - Кто может покойно видеть, как льётся кровь соплеменников? Кровь человеческая?! Как могла ты помыслить? Ныне Эйрик загу¬бил хоробрых людей... Окажись они живы и на воле, многое бы могли содеять на пользу Словенской земле...
Ярослава задумалась, ей снова вспомнились горящие избы посёл ка, снующие норманны и окровавленный, опутанный сетью дружин¬ник перед Эйриком. Скандинав что-то спрашивал у пленного, а ря¬дом один из хирдманнов уже занёс для удара меч. Что и говорить, скор на расправу Эйрик, безжалостен к словенскому племени. Но главное всё-таки в том, что словены не боятся его. Ярослава вздох¬нула глубоко, будто не хватало воздуха. С трудом проглотила подкативший к горлу комок, стиснула зубы, заставляя себя прислушаться к гому, что говорит Забава. Голос подруги доходил до неё медленно н приглушённо:
- И что толку, мужески встретили судьбину? Им что, лучше ста¬ло? - задавала вопрос подруга, и тут же себе отвечала. - Нет, не лучше... Их нет. А могли бы жить, ежели не ленились бы работать на Эйрика...
- Так вот ты о чём? - возмутилась Ярослава. - Как можешь такое мыслить?
- А что? - растерялась Забава.
- А то! Не работать на варягов надо, а гнать прочь!
- Как же их изгонишь, у них - вон силища-то, - пожаловалась сенная девушка и с опаской посмотрела на дверь.
- Слушай, Забава, а подружка твоя, Отрада, тоже так мыслит?
- Не ведаю, - откровенно призналась Забава. - Мало мы разговариваем, больше молчим. Она скрытная, всё больше чему-то улыбается. Днём весёлая, а вот к вечеру не пойму, что с ней... А у варягов и вправду много силы.
- Нет у них силы, Забава, - горячо ответила Ярослава. - Нет!
Зализывают раны они... Помощь ждут не дождутся из-за моря.
Послушала бы, что они меж собой говорят! Мыслют, что мы не ра-зумеем по-варяжски, от нас не таятся. Плохи у них дела, Забава, по¬верь мне.
На другой день Забава, принеся в светлицу Ярославы завтрак, не глядя на подругу, прошептала:
- Хочешь сведу тебя с конюхом Хукку?
Ярослава не ответила, и Забава, приняв это за отказ, поспешила закончить свою мысль:
- Он, пожалуй, сможет помочь...
- Помочь? Кому?!
- Тебе. Ведь ты хочешь уйти к нашим? - Забава по-прежнему не смотрела на Ярославу и говорила шёпотом.
- Забава! - Ярослава тоже перешла на шёпот. - Как ты доду¬малась до сего?
- Додумалась вот, после вчерашнего...
- А он, конюх, надёжный ли?
- Надёжней не бывает, - сенная девушка подняла глаза на Яро-славу, встретилась с ней взглядом и снова потупилась, так как после вечернего разговора чувствовала себя виноватой.
- А как прознала, что надёжный?
- Ради меня он все содеет, - заверила Забава.
После этих слов она позволила себе лукаво улыбнуться, хотя ещё чувство неловкости за вчерашнее не покидало её. В глубине души она боялась, что Ярослава не поверит в искренность её побуждений, и это пугало девушку. Каково же было её удивление, когда Яросла¬ва обняла Забаву и повеселевшим голосом поинтересовалась, а не хочет ли и она отсюда уйти. Забава в ответ отрицательно покачала головой.
- Робеешь? - тихо и просто спросила Ярослава, и, видя поник шую голову подруги, ласково попросила: - Не робей... Я согласна принять помошь Хукку. Мне бы вырваться отсюда на волю. Многое бы варягам припомнила, поверь мне.
Забава продолжала молчать. Она боялась варягов, и на побег не хватало решимости. Ярослава, чувствуя это, не настаивала. Пока не настаивала.