Наше звено, зачистив забой, собирали инструменты. Это коты, такие стальные штуки, похожие на коготь, только большой, с одной стороны с отверстием для петли из троса, с другой - загнутый и заостренный. Они крепятся в распор стаканов, оставленных в шпурах после взрыва. На петлю одевается блочок, по которому проходит трос от ковша к лебедке. Так вот, мы собрали эти самые коты с блочками, ломики и кувалду. Все спрятали в соседнем отработанном забое.Спрятали потому, что их могло прибрать какое-то другое звено, попользоваться и не вернуть. Тогда нам нужно будет искать, устраивать разборки и терять время.
В забое напротив трещал пневматический бурильный молоток - это Ромка обуривал забой. Наш звеньевой Гоша все проверил и мы, подсвечивая себе шахтерками, прикрепленными к каскам, двинулись по главному штреку к стволу шахты. Сбоку наклонного ствола были проложены деревянные трапы, отгороженные от дорожки перилами, по которой ковшом вывозили пески на-гора. По трапу мы поднялись наверх и пошли в тепляк. По дороге зашли в ламповую, чтобы поставить лампы на зарядку. В тепляке горела железная печка, на которой всегда стоял чайник с чаем и шахтеры пили чай. Мы тоже налили чая и с карамельками стали тянуть горячий чай из эмалированных кружек. Кружки внутри были темными от чая, так как их сроду никто никогда не мыл, просто ополаскивали водой и все. Гоша посмотрел на свою кружку, поморщился, открыл дверцу печки и бросил в печку. Так иногда мы чистили свои кружки. Через пару минут, он кочергой вытащил раскаленную добела кружку, вынес ее на улицу и бросил в снег. Кружка стала как новая.
Вскоре следом в тепляк ввалился Ромка, он был весь в пыли, как мельник в муке и тоже налил себе чая. Попив чая, мы закурили по сигарете. Ромка тоже хотел закурить, но, похлопав себя по карманам, сигарет не нашел. "Оставил в забое, надо сходить", - сказал он. "Да на вот закури моей Примы, что ты попрешься из-за сигарет", - предложил ему Гоша и улыбнулся во весь золотозубый рот. "Нет пойду схожу, у меня импортные, с материка брат прислал. Там пачку только распечатал, жалко, завалит, когда рвать забой будут", - сказал Ромка и вышел из тепляка. Мы докурили свои сигареты и пошли в поселок по домам. Шахта была недалеко от поселка, может километр-полтора.
На следующий день мы пришли на шахту и, взяв в ламповой свои лампы, зашли в тепляк. Там, как всегда, топилась печка и на ней стоял чайник с чаем. Старший мастер сидел за столом и давал распоряжения крепильщикам. "А где у вас Ромка, что-то опаздывает, вроде за ним такого не бывало", - спросил мастер у Гоши. "Да прибежит сейчас, проспал, наверное, в общаге", - ответил Гоша. Но Ромки не было. "Неужели выпил? Так вроде водку не продавали, в субботу только будут", - забеспокоился мастер. Забой должен быть обурен обязательно, иначе будет сбой в работе шахты.
Так, не дождавшись Ромки, мы пошли вывозить свой забой. Пришли на место и пошли за спрятанным инструментом. Гоша шел впереди и в свет его лампы попала какая-то оранжевая тряпка, торчавшая из под упавшего закола. Закол был большим, в несколько квадратных метров и толщиной около тридцати сантиметров. Гоша нагнулся и потянул за тряпку, она не поддавалась. У нас у всех мелькнула одна и та же мысль - Ромка. Это была пола Ромкиной куртки. Только у него была такая роба. Мы судорожно начали поднимать ломиками край закола, но он был большим и тяжелым. "Нужен домкрат, - прохрипел Гоша, - Володя, беги наверх, зови людей и мастера, и домкрат тащите!", - приказал он самому молодому из нас. Володька сорвался с места и побежал наверх звать подмогу. Мы продолжали подымать тяжелый корж закола, но он никак не хотел освобождать тело Ромки.
От нас валил пар, ватные куртки были мокрыми от пота насквозь и глаза заливал пот. Минут через пятнадцать, которые нам показались вечностью, пришла подмога. Принесли реечный домкрат и мы наконец-то приподняли край коржа. Мы с Гошей стали тащить тело за ноги и, наконец, освободили его из-под закола. Ромка был в робе, и нам не было видно что с ним. Это уже потом мы узнали, что там все было раздавлено. Ромка лежал перед нами, в одной руке была зажата пачка болгарских сигарет с фильтром.
Ромку провожали на борт самолета всем прииском. За ним прилетел брат из Донецка. Гроб был запаен и мы не могли видеть его лица, да его, наверное, и не было. Шахтеры хмуро стояли возле гроба, женщины плакали. Наше звено тоже было тут, и, наверное, каждый из нас думал: "Эх, Рома, ну зачем ты пошел за этой пачкой сигарет, покурил бы нашей Примы"...
Гроб с телом Романа погрузили в самолет и он, взлетев, дал круг над поселком, увез молодого шахтера туда, на родину,= в Донецк. Это была единственная и нелепая смерть шахтера у нас на прииске.