Трактористка

Деревня Гореловка располагалась где-то в российской глубинке. Она затерялась на бескрайних просторах нашей необъятной Родины среди рек, полей и лесов. Когда-то давно ее жителям приходилось героически бороться с нашествием монголо-татар, поляков, шведов и других завоевателей. Глубокие, незажившие до сих пор раны оставили на окрестных полях и весях Первая и Вторая мировые войны. Осталось много вдов и незамужних девиц, так и не дождавшихся своих суженых, погибших в кровопролитных сражениях. Хотя нельзя не отметить потрясающий героизм наших женщин и девушек, сражавшихся с недругами. В Отечественную войну 1812 года особо отличились своими небывалыми заслугами перед Родиной Надежда Дурова и Василиса Кожина. Славные подвиги совершали женщины на полях Первой мировой войны, сражаясь наравне с мужчинами. Многие из них были награждены Георгиевскими Крестами и другими медалями. Их имена сохранились в истории. Великая Отечественная война была отмечена небывалым героизмом дочерей советской страны. Это Зоя Космодемьянская, Лиза Чайкина, Маша Порываева и многие другие. Чудеса героизма проявили замечательные женщины-авиаторы: Марина Раскова, Валентина Гризодубова, Полина Осипенко, Женя Руднева, ставшие Героями Советского Союза. Список женщин-героев можно было продолжать еще долго. Народное хозяйство в послевоенный период пришлось поднимать на своих хрупких плечах женскому населению страны. Молодежи было мало. Многие из мужчин не вернулись с войны, а среди тех, кому удалось дожить до Великой Победы над фашизмом, было немало изувеченных инвалидов. На всю страну прославилась бригадир трактористок Паша Ангелина, возглавившая стахановское движение на селе. В Алтайском крае не отставала от нее Варвара Бахолдина. На Рязанщине поражала своими рекордами в борьбе за урожай трактористка Дарья Гармаш. Да разве можно перечислить их всех – славных дочерей России в коротком рассказе!
         Природа в окрестностях Гореловки была богатой. На вспаханных полях лоснился жирный чернозем. Травы для выпаса скота были высокими и густыми. Вдоль рек – заливные луга, в воде – рыбы, сколько хочешь, так и плещется. Только лови и ешь. Дремучие леса, в которых полно ягод, грибов, лесных орешков, много дичи и промысловых зверей. Бери пушку и айда на охоту! Тетерева и глухари сами на выстрел нарываются. В прудах и озерах – уток полно. Гуси-лебеди сюда тоже залетают. Лес строевой – высший сорт, хоть корабли из него строй. Эх, жить бы да радоваться, вот только на деревне жителей – раз, два и обчелся. А ведь планы по заготовкам зерна и сельскохозяйственной продукции никто пока еще не отменил. Деревенским труженикам приходилось работать за двоих, а то и за троих: вставать на ранней зорьке и работать в поле до темноты. Надо было еще и приусадебные личные хозяйства содержать! Скотина-то ухода и корма все время требует. Где только на все на это найти силы?
         Семья, в которой выросла Люба, была большой и дружной. Отец вернулся с войны героем: его солдатскую гимнастерку оттягивали вниз тяжелые ряды медалей и значков. Был дважды ранен, но поправился в госпитале, а в родной деревне совсем окреп. Свежий воздух и природные силы взяли свое: раны заросли, лишь в плохую погоду болели, напоминая о суровой военной године. Обжившись на мирных хлебах, он приглядел себе жену из молодых девок, выросших в тяжелую пору опасных военных испытаний. Нельзя сказать, чтобы она выделялась среди подруг какой-то особой красотой, хотя черты лица у нее были довольно правильными, а голубые глаза сияли каким-то задорным блеском и смотрели из-под густых бровей этакими шустренькими белками, выглядывавшими из темных гнезд. За эти-то необычной глубины глаза, в которых, если приглядеться, можно было увидеть какие-то чудные и неоставлявшие его равнодушным смешинки, он ее полюбил простой и крепкой любовью. Полина отличалась необычной активностью. Казалось, что это сама жизнь с ее неунывающей и бьющей ключом энергией. Она и на работе была впереди всех, и во время гуляний светилась изнутри каким-то внутренним искренним весельем. Танцевала, как волчок, крутясь так, что пыль поднималась столбом от ботинок, а подол юбки крутился волчком вокруг ее стройных и крепких ног. Красивым голосом и музыкальным слухом она не отличалась, но это ее никоим образом не смущало. На посиделках она горланила песни громче всех девиц и баб. Увидев на одной из гулянок ее налитое, словно спелое яблочко, хотя и невысокого росточка тело, Василий сразу же положил на нее глаз. Он был не из тех мужиков, кто торопится принять необдуманное решение. Нет, несколько месяцев он следил за Полиной, приглядывался, как она прилежно работает, удивляясь ее управности, как веселится на отдыхе, забывая обо всех печальных и грустных моментах жизни. Казалось, что она – неотделимая часть плодородной деревенской природы их родного края, достойная дочь полей и лесов среднерусской полосы. Молодой мужчина понял, что девушка навек запала ему в сердце, и вскоре заслал к ней сватов.
         Полина сразу приняла предложение выйти за него замуж, потому что Василий ей нравился своей основательностью и хозяйственностью. Она была далека от того, чтобы ждать, когда за ней приедет принц на белом коне. Молодых мужчин в деревне раз, два и обчелся. Можно было остаться в старых девах, если быть разборчивой в выборе женихов. Вскоре они сыграли веселую свадьбу, на которой гуляли не только все жители их деревни, но и приезжие из дальних сел и деревень. Расписавшись, как положено, в правлении, они поехали кататься на лошадях. Упряжь была украшена гирляндами цветов, а на головах лошадей красовались нарядные ленты, завязанные бантами. Во время езды пели веселые народные песни под неумолкавшую гармошку и звон бубенцов. В клубе их и гостей ждал накрытый простыми, но сытными кушаньями длиннющий стол, вместивший всех приглашенных на свадьбу. Самогону было достаточно, поэтому веселье на празднике было настоящим, а настроение – приподнятым.
         – Горько, горько! – то и дело раздавались громкие крики гостей. Молодые поднимались из-за стола и с удовольствием прилюдно целовались на радость присутствовавшим на свадьбе. Люди смеялись, рассказывали веселые случаи из жизни и анекдоты. В зале стоял громкий шум, чем-то напоминавший гул роившихся пчел. Насытившись бесхитростной деревенской едой и зарядившись горячительным, молодожены и почти все гости, кто еще мог стоять на ногах, пустились в пляс.
         – Ну-ка, расступись, – закричал Пашка, первый парень на деревне и неизменный гармонист, не выпускавший из рук свою голосистую, хотя и потрепанную гармошку. Он был одет в праздничную рубашку-косоворотку, украшенную обильной вышивкой русским крестом, и подпоясан широким атласным кушаком, длинные концы которого свисали почти до колен. Подобно профессиональному массовику-затейнику он постарался организовать гостей, поставив их в большой круг. Для этого пришлось сдвинуть в сторону стол и стулья. В центре образовалось достаточно места для первого танца молодоженов.
         – Давай, Вася, бери свою Полину за талию да под руки, и покажи нам, как танцуют лучшие люди Гореловки! А я уж вам сыграю свадебный танец от всей души! Эй, люди, а ну, давай, веселись!
         Раздались радостные наигрыши гармошки, и молодые пустились в пляс. Сначала они прошлись по кругу в ритме вальса, плавно кружа и зажигая весельем зрителей. Молодожены танцевали с нараставшей скоростью, так что ноги гостей сами собой начали притопывать в ритм незатейливой музыки, а привыкшие к труду мозолистые руки – благодарно прихлопывать, издавая громкие аплодисменты. Вслед за ними гости пустились в пляс. Старики сидели в сторонке и внимательно наблюдали за танцевавшими, прищурив глаза. Некоторые из них опирались на палочки-трости, которые крепко держали в натруженных руках. Их ноги утратили былую резвость, и они с удовольствием вспоминали свою пышущую когда-то давно энергией и падкую на веселье молодость. Свадьба была веселой, тем она и запомнилась жителям деревни на долгие годы. Слава богу, обошлось без массовых драк. О ней потом вспоминали добрыми словами.
         Молодая семья вела трудовую жизнь. Работали в поле, не забывали о приусадебном хозяйстве. Да как тут о нем позабудешь! Ненакормленные и ненапоенные лошади тревожно ржали, а овцы жалобно блеяли. Петух кукарекал и хлопал крыльями так, что только перья во все стороны летели, а куры кудахтали, издавая невыносимый шум. Корова, если ее не подоить с утра, начинала мычать, словно резаная. Свиньи с поросятами, требуя вкусной бурды, громко хрюкали и визжали:
         – Хрю, хрю, хрю; и-и-и (дай, дай, дай)!
         – Иду, иду, хрюшеньки! Иду, Хавронья! – отвечала обычно Полина, когда спешила к ним с целым ведром наваристого пойла.
         Встав на ранней утренней зорьке или вообще затемно, Сидоровы первым наперво кормили животных и птицу, а потом уже завтракали сами. К завтраку Полина успевала испечь хлеба в русской печи. Опару на дрожжах ставила с ночи. Его аромат вызывал необыкновенный аппетит, превращал утро в настоящий праздник. Кусок деревенского хлеба, на их вкус, был гораздо вкуснее какого-нибудь изысканного городского пирожного. У них на столе всегда стояла крынка снятого молока.
         Много хлопот доставляла заготовка сена на зиму. К весне оно, как правило, заканчивались, и приходилось раскошеливаться на комбикорма. С деньгами в семье было не густо, но на пропитание и самое необходимое хватало. Одежду Полина приноровилась шить сама на старенькой швейной машинке с ручным приводом, так что худо-бедно, а раздетыми они не ходили. Василий научился тачать сапоги, подбивать подметки с каблуками. В свободное от работы время ходил на речку, чтобы наловить рыбы и всегда возвращался с богатым уловом. Летом запасали грибы на зиму. Солили их прямо в бочках. Овощи и фрукты выращивали на приусадебном участке, мясо тоже было своим, а зерно им частично давали на трудодни. Из молока делали сметану, брынзу, сыры. Так что жили они в достатке, не голодали. К зиме надо было заготовить несколько кубометров дров, чтобы топить русскую печь. Для Василия было развлечением пилить заготовленные бревна на чурбаны, а потом колоть из них дрова. Он с удовольствием разминал свои мускулы, которые так и перекатывались под видавшей виды гимнастеркой. Полина аккуратно укладывала дрова в поленницы. Несмотря на холода и метели, в избе было тепло и уютно. В доме к их ногам ластился кот Мур, а во дворе сторожил дом и хозяйство цепной пес Барбос.
         Через год у них пошли дети один за другим, погодки. Первого из них Федю Полина родила прямо в поле во время страды. Мальчик появился на свет быстро и почти безболезненно. Сразу же закричал, так что его басовитый голосочек возвестил на всю окрестность о рождении нового человека. Он быстро рос, набирался сил. Не прошло и года, как у него родился братик. Малыша назвали Колей. Не научился малыш еще ходить, как в семействе опять прибыло. Парень родился боевым, кричал громко басом, как генерал, отдававший команды на параде. Родители пророчили ему будущее великого военноначальника, победителя, поэтому назвали Александром в честь знаменитого генералиссимуса Суворова, побеждавшего самого Наполеона, не говоря уже о турках. Дальше как-то совсем незаметно у супружеской четы, не прерывавшей ни на день работу, родилась тихая и маленькая девочка Аня. Она почти не плакала и постоянно шлепала розовенькими губками, словно сосала материнское молоко. Малютка не оставляла этой привычки даже во сне, в котором постоянно и с большим удовольствием пребывала до поры до времени. Не успела Полина оправиться после родов, как опять понесла.
         На этот раз она себя чувствовала уставшей, ей постоянно хотелось отдохнуть, прилечь на лавку, поспать, по-видимому, частые роды без отрыва от трудовой деятельности измотали ее, казалось, неистощимые силы. Она долго ходила вперевалочку, точно утица, и постоянно что-то жевала для поддержания сил. Все сроки прошли, а она и не думала рожать. Становилась все круглее, толще, раздувалась, будто надувной воздушный шар. В таком состоянии она не могла ворочать тяжеленные стога сена или таскать огромные мешки с картошкой. Все чаще стала оставаться дома, пропускала работу. Когда недомогание достигло предела, а все разумные сроки прошли, Василий отвез свою любимую жену в районную больницу.
         Больница стояла на окраине села. Одна сторона здания выходила прямо в лес. Она, как правило, была заколочена досками, так как пациентов было мало. Вся работа по лечению больных осуществлялась во второй половине. Ходили слухи, что в лесу водится Снежный Человек, которого видели несколько раз местные крестьяне. Он был невероятно высокого роста, не менее двух с половиной-трех метров, весь обросший длинной густой шерстью. Огромные руки, похожие на звериные лапы с длиннющими когтями, грозили при схватке с ним неминуемой погибелью. Глазища горели неестественным красноватым светом из-под выдающихся вперед надбровных дуг на низком лбу. Дети не раз видели большущие следы, похожие на оттиски босых человеческих ног, возле здания больницы. Про Снежного Человека ходили легенды и страшилки среди местного населения и, особенно, среди обитателей больницы. Как-то раз одна женщина из любопытства сунулась на нежилую половину и увидела там великанских размеров страшилище. Она пулей выскочила из палаты, с силой закрыв за собой тяжелую дверь. Несчастная больная была так напугана, что на несколько дней лишилась дара речи, и только спустя неделю с трудом заговорила о том, какое чудище она увидела. В другой раз пожилой больничный сторож наткнулся на непрошенного гостя прямо в коридоре, когда пробрался в нежилую половину по каким-то ему одному известным делам. Бывалый вояка не растерялся и стал охаживать чудище подвернувшейся под руку доской до тех пор, пока тот не убежал с поля боя, оставив за собой кровавые следы большущих ног. Как именно звали сторожа, история умалчивает.
         Врачи не стали долго цацкаться с роженицей, и после короткого разговора и регистрации повели ее рожать. Роды длились долго, были мучительными. Ребенок никак не хотел рождаться. Даже твердокожий и видавший виды Василий начал беспокоиться. Врачи суетились вокруг роженицы вторые сутки, но все их усилия так и не увенчались успехом. Стали подумывать о кесаревом сечении, шептаться и готовиться к трудной операции. Ребенок заставлял себя ждать. Плод был крупным, и никак не хотел появляться на свет Божий. Наконец, на четвертый день, когда все анализы и снимки были готовы к операции, Полина вдруг ахнула, натужилась, и закричала так, словно ее уже начали резать по животу. Раздался звук, напомнивший хлопок от вылетевшей из бутылки пробки, и из материнского лона показались ноги младенца. Врачи-акушеры с ужасом схватились за головы в белых колпаках и засуетились вокруг усталого тела своей пациентки, которое никак не хотело отдавать им свой приплод.
         Прошло еще некоторое время... Наконец, все волнения были вознаграждены: врачам удалось не без приложения определенного искусства извлечь из материнской утробы вполне здоровую и очень крупную девочку. Она заплакала не сразу, им пришлось похлопать ее по розовой попке, и только после всех этих манипуляций новорожденная разразилась громким и неустанным плачем, который продолжался несколько суток. Девочка отличалась крупными размерами, весила больше, чем обычный младенец, и ей требовалось огромное количество молока, которого у матери не хватало. Пару-тройку дней Полина с ребенком оставалась в больнице. Медсестры ей делали уколы три раза в день, давали какие-то таблетки. Потом за ней приехал Василий на лошади, и она выписалась из больницы раньше времени, несмотря на протесты врачей. Женщина пообещала выполнить все их предписания. Честно говоря, в больнице ей было как-то не по себе: казалось, что вот-вот за ней и малышкой придет Снежный Человек и утащит их в лес. Под таким сильным впечатлением от страшных рассказов она находилась!
         Дома Полина сразу же принялась за дела. Много внимания уделяла новорожденной. На семейном совете девочку решили назвать Любовью в знак той любви, которую она внушала родителям. Пока малышка не подросла, обращались к ней ласково Любочка. Ее рано начали прикармливать незамысловатыми хлебными прикормками и кашами, от которых она быстро набирала вес. Детское питание в Гореловском сельпо не продавалось, поэтому девочку кормили тем, что выращивали в своем хозяйстве. В шесть месяцев девочка уже ползала по всему дому, в восемь начала бойко лопотать, а в девять встала на неокрепшие еще ножки, и, пошатываясь, побежала по дощатому полу избы. Мать на нее нарадоваться не могла. Любила ее больше, чем других детей. Тратила на нее все свое свободное время, которого у нее было, как всегда, мало из-за тяжелей работы и хлопот по дому. Мать не могла насмотреться на ее розовые щечки, пальчики в перетяжечках и большие глазки с длинными ресничками. Девочка отличалась красотой в русском духе: была мила и пухла, как ангелочек. Волосики на головке росли шелковыми, как лен, и красиво окаймляли ее лицо кудряшками наподобие нимба. Кот Мур так и ластился к ней, напевая о чем-то своим мурлыканьем.
         К пяти годам у девочки прорезался напористый характер: она не просила, а требовала, если ей что-либо хотелось, «давила» на мать с отцом до тех пор, пока они не обеспечивали ей желаемого, любила разыгрывать других детей. Где уж она этому научилась, живя у простых и довольно прямолинейных крестьянских тружеников, одному Богу известно. Так продолжалось несколько лет ее золотого детства, пока не родился самый младшенький братик Сереженька. Кругленький и толстенький крепыш с ярко-розовыми щечками притянул к себе все внимание отца с матерью. Он был такой боевой и лез, куда ни попадя, поэтому они побаивались оставлять его дома под присмотром несовершеннолетних детей, и рано стали брать малыша на полевой стан. Ему там было хорошо на свежем воздухе. Мать кормила его не только в обеденный перерыв, но и каждые два часа. Ей позволяли ненадолго оставить работу, чтобы уделить внимание грудному ребенку. В самом деле, ведь долго это продолжаться не будет, – мальчик скоро подрастет и будет сам уплетать нехитрую деревенскую пищу, почему же не пойти навстречу кормящей матери? Уж она потом все отработает в знак благодарности, воздаст односельчанам за проявленное внимание к ней! Полина всегда числилась в рядах самых передовых крестьянок, не только выполняла, но и перевыполняла планы. Вилы при уборке сена так и мелькали в ее натруженных руках. Она запросто могла забросить на самую верхушку высоченного воза большой сноп соломы. У иного жонглера цирка так ловко не получалось жонглировать своим реквизитом, как ловко могла работать в поле молодая колхозница.
         Когда внимание всех членов дружной и многочисленной семьи Сидоровых переключилось на новорожденного, поведение Любы стало самодостаточным и решительным. Нет, она вовсе не ревновала малыша к родителям, относилась с пониманием к ситуации в силу своих возможностей. Девочка полюбила в одиночестве уходить в лес, гулять по заливным лугам, наблюдая за жизнью растений, животных и птиц. Рано научившись читать, она обычно брала с собой на прогулку книги. С их помощью Люба могла, не выезжая из родной деревни, узнать о жизни людей в разных странах, погрузиться в прошлые века, внимательно следя за тем, как развивается сюжет какого-нибудь произведения для детей. По мере роста и развития умственных способностей ей все больше стали нравиться научно-популярные книги, в которых рассказывалось не о каких-то выдумках писательского воображения, а о реальных событиях и явлениях. Когда родители привезли из райцентра серию книжек «Хочу все знать», то несколько дней ее невозможно было оторвать от них. Она проглатывала одну книгу за другой, обогащаясь изложенными в доступной для детей форме знаниями. Читателю может показаться странным, что родители, едва сводившие концы с концами, тратились на такое «баловство», как книги. Но от природы они были наделены крепким крестьянским умом, и хотели лучшего будущего для своей смышленой дочурки и других отпрысков, чем доля простых работящих крестьян. Поэтому-то они поощряли стремление малышки к знаниям.
         В их деревне была начальная школа. Учеников было немного, поэтому все они обучались в одной классной комнате одновременно. Учителям приходилось нелегко, потому что они одновременно обучали учеников разных возрастов по школьным программам для четырех классов. Девочка училась хорошо, получала похвальные грамоты и даже памятные подарки. Ее фото неизменно висело на дочке почета лучших учеников школы. Родители не могли нарадоваться успехам дочки. Люба, несмотря на то, что была младше почти всех детей по возрасту в своей семье, кроме крошечного Сереженьки-сосунка, помогала братьям и сестре готовить уроки. Ей это нравилось, потому что она самостоятельно стала осваивать программы для учеников старших классов, узнавая много нового и интересного. Иногда в тайне от родителей делала уроки за хулиганистого Кольку или лентяя Сашку, часто подсказывала Анечке ответы на трудные задачи. Тогда ребята неизменно получали положительные отметки.
         В пятый класс она пошла в восьмилетнюю школу, которая располагалась в восьми километрах от Гореловки в селе Медведево. Жители этого села отличались необычайно густым волосяным покровом, причем не только на голове, но и на лице, груди, животе, руках и ногах. Ходили легенды, что они произошли от медведя, тотемного животного, когда-то давно похитившего женщину из этого села. У них родились дети: полулюди – полумедведи. Название села происходило именно от того легендарного медведя. Шли годы, такое качество, как волосатость, перекинулось на население окрестных сел и деревень. Любе она тоже слегка передалась от родителей. Волосы у нее были густые и покрывали не только голову, но и другие части тела. Увеличенный волосяной покров у местных жителей, особенно у женщин,  заинтересовал одну исследовательницу из самой столицы. Несколько лет подряд она приезжала в село, ходила по окрестным деревням, производила их опросы, фотографировала, делала рисунки. Выяснилось, что радиационный фон был несколько повышенным в районе села и его окрестностей. Имелись радоновые источники. Местная администрация начала строить далекоидущие планы о создании бальнеологического курорта. От ученой ждали окончательного научного заключения. Но, как назло, исследовательница пропала. Поговаривали, что ее взяли на работу в министерство обороны. Во всяком случае, в село она больше не возвращалась. Исследование заглохло до поры до времени. А волосатость, как отличительная особенность местных жителей, осталась.
         Дорога в школу шла лесами да полями. В сухое время года дети добирались туда быстрее, чем в сезон дождей, когда полотно дороги раскисало и покрывалось грязью. Приходилось надевать сапоги, которые вязли в разбухшем от распутицы месиве, застревая в разбитой колесами колее. Зимой ходили на лыжах, что сокращало время в пути примерно на полчаса. Дети собирались группами для безопасности, хотя о нападении лихих людей и диких зверей слышно не было. Снежный Человек ребятам тоже не показывался. В школьной программе появились новые предметы, девочка стала изучать английский язык. Учительница была очень опытной, поэтому после пятого класса прилежная ученица смогла свободно лопотать по-английски на бытовые темы и даже читать на нем книги для детей среднего школьного возраста. В медведевской школе была хорошая школьная библиотека, где можно было брать книги на дом на две-три недели. Девочка регулярно ее посещала. Училась Люба на отлично, хотя родители мало чем могли ей в этом помочь. Они понимали всю важность и необходимость образования для своих детей. Поэтому старались не загружать их работой по дому во время учебного года. Зато в каникулы все Сидоровы дружно работали в поле и дома с удвоенной силой. Следует еще добавить, что семья вела здоровый образ жизни. О том, что такое беспробудное пьянство, они знать не знали и растили своих детей в трезвости как норме жизни.
         Сама Люба рано поняла, что ей не хочется горбатиться в поле вручную, как матери с отцом. Едва окончив восемь классов, она добилась у председателя колхоза направления на курсы механизаторов. Вначале мать ее не хотела отпускать на занятия в райцентр, волнуясь, что для ее любимой доченьки это будет слишком большим испытанием. Ей ведь впервые предстояло оставить родную деревню на долгий срок. Да и профессия комбайнера, по мнению матери, была скорее мужской, нежели девичьей. Она видела, как механизаторы постоянно торчали на дворе МТС, копаясь в сельскохозяйственной технике, часто выходившей из строя. Вид у них в промасленных комбинезонах был неопрятный. Когда не было запчастей, они простаивали, сидя за импровизированным столом из огромного чурбана, резались в карты или домино. Частенько от них разило водочным перегаром. Полина всегда ускоряла шаг, проходя мимо мастерских, откуда нередко слышался трехэтажный мат. Решение дочки ей не понравилось.
         – Ох, доченька, не женское это дело, комбайном управлять! Не каждый здоровый мужик с такой задачей справится, – думала она про себя и с грустью посматривала на Любу.
         – Мать, да не смотри ты на меня так! Я знаю: все будет хорошо, вот увидишь. Мне нравится работать на машинной технике.
         – Ой, доченька, да виданное ли это дело, чтобы молодая девушка на тракторе работала наравне с заматерелыми мужиками. Они вон все самогон хлещут да матом ругаются. Уж больно ты у меня самостоятельная.
         Девушка отличалась боевым характером. Силы и сметки ей было не занимать, к учебе она была способной, поэтому трудовое будущее ей представлялось безоблачным. С ее-то упорством она станет лучшим комбайнером района и побьет все рекорды на тракторе. Ее фотография будет красоваться на доске почета в деревенском клубе. Разве кто-то сможет этому помешать, если ей море по колено? А то и в бригадиры выбьется. Будет руководить людьми. Слава Богу, сейчас женщинам у нас – везде дорога, не то, что в эпоху патриархата. Не все же ей быть простой крестьянкой, как ее мать. И отец. Нет, она чувствовала в себе небывалые силу и стать, знала, что горы свернет на пути к своей заветной мечте. Проза жизни ее не отпугивала. Она твердо решила стать сельским механизатором. Примеры стахановцев воодушевляли ее.
         – Все, мать! Ждать больше не могу. Завтра же еду в Семендяевку поступать на курсы механизаторов, – решительно заявила девушка-подросток открывшей было от удивления рот Полине. – Где наш чемодан?
         – Вот он, доченька, – ответила женщина, пыхтя и доставая из кладовки большой фанерный чемодан с деревянными перекладинами старого образца и обтрепанной ручкой.
         – Фу, ты, какой громоздкий. Тяжелый, наверное? – перехватила она навесу довольно увесистую ношу. Потом наморщила нос и недовольно сказала: – Не модный! Ну да ладно, сойдет! Другого-то все равно нет! Ты мать с отцом сто лет никуда из Гореловки не ездила?
         – Было, дочка, как-то раз, с отцом по путевке в санаторий ездили к морю. Тогда, помнится, план мы на сто пятьдесят процентов перевыполнили. Год был урожайным. Только поворачивайся, все силы напрягай, чтобы успеть зерно с полей убрать во время. За это нас и наградили бесплатной путевкой, выделили ее в правлении колхоза. Отдохнули тогда на все оставшиеся года. Больше не доводилось путевок-то в санатории получать. Сколько радости тогда было! Ты еще и не родилась. Молодыми мы были, в море купались, на солнце загорали, в кино и на танцы по вечерам ходили. Я-то любила в молодости танцевать. Не то что не уставала, а чем дольше плясала, тем больше сил прибавлялось!
         – А я вот больше книжки по истории люблю читать, – ответила матери Люба и пошла собирать чемодан. Надо было уложить в него все необходимые вещи, одежду, обувь, книги, чтобы хватило на полгода, пока не закончатся занятия на ускоренных курсах механизаторов, и она не получит диплом. Девушка она была серьезная, скромная, хотя никто не мог бы ее назвать стеснительной. На первом месте у нее было дело, потом – чтение книг, а о разных легкомысленных развлечениях она не думала совсем. Люба перечитала все книги из библиотеки, особенно ей нравился исторический роман Алексея Толстого «Петр I». Такие страсти там кипели, великие дела делались. А ведь возьмите, к примеру, Алексашку Меньшикова, в юности заячьими пирожками торговал и подворовывал. Необразованный, а чуть ли ни вторым лицом в государстве российском стал. Екатерина I и вовсе, прежде чем стать государыней российской, простой прачкой была. А она грамотная, прилежная, смышленая не меньше, чем они. Перед ней все пути-дороги открыты в советское-то время! Стремись к высотам мастерства, и станешь уважаемый работником, Человеком с большой буквы. Так ее учили в школе, так думала и она сама, увлеченная мечтами о трудовых подвигах советских женщин. Можно сказать, что семья у нее тоже была героической и трудовой, отец – фронтовик, победитель фашистов и мать – передовая деревенская труженица.
         Родители, несмотря на доставшиеся на их долю тяжелый сельский труд и многосемейность, оберегали ее и других детей от превратностей судьбы. Можно сказать, что девушка в некотором роде была идеалисткой, не знала жизни в масштабах городов и более крупных населенных пунктов, ибо за исключением Семедяевки и Медведева никуда пока еще из своей родной деревни не выезжала. Старшие братья и сестра ее никогда не обижали, разве что игрушку какую-нибудь любимую отберут на правах старшинства, или конфетку с пряником отнимут. Рукоприкладство в их семье не практиковалось. Самым важным для нее было то, что она могла положиться на них в роковую минуту. И это было действительно так. Сколько случаев она могла бы рассказать о том, как братья и сестра спасали ее из беды, глупую и несмышленую по своему малолетству.
         Вот как-то раз вышел такой случай. Стояла середина жаркого лета. Пошли ребята Сидоровы на речку купаться. За ними еще соседские парнишки увязались. Вначале все дружно бросились в воду, плескались, плавали. Старшие ребятишки уже хорошо умели плавать, гонялись друг за другом, в пятнашки прямо в воде играли, соревновались: кто быстрее на другой берег переплывет. Течение в том месте было не таким уж и быстрым. Лишь на середине реки их начинало сносить в сторону. Иногда из-под воды что-то бурлило, как будто водяной подавал людям знаки, вызывая что-то наподобие небольших водоворотов и волн. На самом деле там били со дна подводные ключи. Ближе к берегам густой массой, так и норовящей обвиться вокруг тела во время плаванья, росли темно-зеленые водоросли, похожие на волосы сказочных русалок. Ребята хорошо знали все места на речке: где опасно было купаться, а где можно плавать в свое удовольствие.
         На берегу старшие дети увлеклись какой-то интересной игрой. Они были так ею поглощены, что даже не заметили, как маленькая Любка одна подошла к реке. Сняла на берегу свое летнее ситцевое платьишко и полезла в воду. Обычно старшие братья ее поддерживали на воде руками, а она бойко била по ней малюсенькими ручками и ножками. Малышка совсем недавно научилась плавать, и до этого почти всегда находилась под присмотром старших. Вода оказалась такой холодной, что у нее мурашки побежали по коже, но девочка очень любила купаться, поэтому это ее не остановило. Она плескалась в воде, приседала, высматривая разноцветные камешки на дне, и гонялась за мальками рыб. Прошло минут пять, и она привыкла к холодноватой воде.
         Мимо нее проплыла какая-то большая рыба. На несколько мгновений она задержалась возле ребенка, все время, загребая большими плавниками и выпучив глаза, посмотрела мутным взором на маленькую девочку, а потом поплыла прочь, шевеля огромными усами. Малышка никогда еще не видала такой крупной рыбы! Она решила ее поймать и, забыв обо всем на свете, погналась за ней. Рыба, а это, по всей видимости, был сом, несмотря на кажущуюся сонливость, оказалась довольно шустрой, и как будто, играя с девочкой, постоянно проскальзывала мимо ее ручонок. Потом сом ушел на глубину и забился под корягу на дне. Девочка, барахтаясь в воде, проплыла немного вперед, высматривая упущенную добычу. Рыбы она не нашла и решила встать на ножки. Неожиданно, так и не достав дна, ушла с головой под воду и захлебнулась. Вода выбросила ее из воды точно пробку. Ребенок закашлялся, и, испугавшись, стал звать на помощь. Увлекшиеся игрой дети не сразу обратили внимание на крики. Когда девочка из последних сил громко завизжала, ребята, наконец, повернули головы в ее сторону. Они увидели, как течение сносит малышку прямо к водовороту.
         Первым на опасность, грозившую сестренке, прореагировал Федька, который не на шутку испугался, увидев время от времени исчезавшую под водой головку. Он видел тогда, как полоскались ее волосики, а на поверхность всплывали воздушные пузыри, которые тут же лопались. Вот родители зададут им жару, когда узнают, что они не уследили за ней! Мальчик, не раздумывая, бросился в воду, а на других ребят как бы оторопь нашла: они застыли, словно истуканы на высоком берегу реки, широко разинув рты и начисто забыв об игре.
          Феде никогда еще не доводилось спасать утопавших, так что опыта у него не было. Однако он читал в книжке, что их надо хватать за волосы, чтобы не увлекли за собой под воду спасателя. Крупными и быстрыми саженками он подплыл к барахтавшейся в воде сестренке. Прилипчивые зеленые водоросли опутали ее ручки и ножки, немного задержав движение маленького тельца к бьющему из глубин речки водовороту, силу которого увеличивала неизвестно откуда взявшаяся запруда. Растения сковывали ее движения, но не давали ей утонуть. Схватив утопавшую за короткие кудрявые волосенки, он распутал крепкие, как плети, стебли водорослей. Парнишка, что есть сил, потянул ее к берегу, а она отчаянно била по воде ручонками и ножонками. Как же она испугалась и замерзла! У нее зуб на зуб не попадал. Но когда ее вытащили на берег, завернули в большое полотенце и взяли на ручки, она успокоилась и стала смеяться, будто ничего страшного не произошло. Девочка почувствовала себя в полной безопасности, и это придало ей жизнерадостности и тепла. Каким смелым оказался ее старший брат, который так ловко вытащил ее из воды на сухой берег! Им можно было гордиться. Ребята решили ничего не говорить родителям, чтобы не получить от них несправедливый, как им тогда казалось, нагоняй, поэтому с Любы взяли слово, что она промолчит о случившемся с ней происшествии.
         Леса возле Гореловки были густые, смешанные. Шелестели листвой шелковые березы, шапками вечнозеленых ежиков темнели сосны, мохнатыми лапами, увешанными шишками, бурели ели. Среди леса можно было найти поляну, на которой сказочными великанами стояли крупные вековые дубы. Чуть ниже рос подлесок из орешника, волчьих ягод, ольхи, жимолости и можжевельника. В сырых местах возле водоемов росли ивы, ракиты и вербы. Земля была усыпана листьями, опавшей побуревшей хвоей и покрыта мхом, будто пушистым, десятками лет нечищенным ковром. Многоголосым хором пели птицы. Было много дятлов, которые своими крепкими клювами долбили коряжистые дуплистые деревья. Как хорошо там было летом! Зимой жители деревни в лесную чащу старались не ходить. Слишком глубокими были снега. Лошадь, запряженная в телегу, дальше опушки не могла проехать, а снегоуборочной техники не знали в те времена в сельской местности. Лопатами весь снег не перекидаешь. Все, что им нужно было от леса: древесину, грибы, ягоды, орехи, лекарственные травы они старались запасать в теплое время года. Зимой в лес ходили лишь охотники. Подпоясавшись ремнем с патронташем, в полушубке, валенках с привязанными к ним снегоступами они могли пробираться по высоким снегам в поисках дичи. На медведей, конечно, не хаживали, не отваживались, да и медведи их особенно не беспокоили: зимой спокойно спали, а летом в лесу было полно необходимой им пищи. А вот на волков, по мере необходимости, устраивали облавы. Обычно собирались группы по нескольку опытных охотников и старались загнать кровожадных зверюг, травивших их скот, в специальные загоны. Бывало, забивали по несколько туш при удачной охоте. Но волки в той местности не переводились.
         Как-то раз летом пошли ребята в лес. Только маленького Сережку дома оставили, чтобы не тащить его на себе. Ножки у него были слишком слабенькими для такого похода. Устал бы малыш, расплакался... Никому не хотелось терпеть детский крик и сопли малолетнему утирать. Не очень-то старшенькие любили возиться с капризным избалованным мальчуганом. Другое дело боевая Любка! Она хоть и маленькая, а сто очков другим мальчишкам и девчонкам постарше себя даст. Не по годам была ловкой и смышленой девчушкой. Так вот, собрались ребята в лес землянику собирать, и маленькая Любка за ними увязалась. В это время лесная ягода уже поспела. Ее можно было есть сырой; сушить на зиму для лечебных чаев и, конечно, варить из нее вкусное варенье. Ох, и любили ребята покушать земляники. Урожай в тот год выдался большой. Дети разбрелись в разные стороны, собирая лесную ягоду кто в лукошки, кто в бидоны, потому что корзинок на всех не хватило. И Любка собирала сладкие ягодки, блестевшие в лучах дневного солнца точно яркие рубины, в маленький бидончик. Весь рот у нее был испачкан земляничным соком, ибо мимо рта она земляниченки не проносила: две ягодки в рот, одну в бидончик. Не заметила, как забрела в самую чащу. Точно очнувшись от дремы, огляделась вокруг. Только сосны, ели и изредка березы, да птицы поют где-то в высоте. Никого из старших детей не было видно. Крики ребятни давно смолкли вдалеке. Но девочка не испугалась. Она начала аукать и ждать, когда старшие ребятишки ее найдут.
         Неожиданно из-за старой развесистой березы показалась страшная морда с налитыми кровью глазами, а затем серые когтистые лапы и длинный хвост. Ой! Малышка, сообразила, что на нее вышел волк. Она читала про них сказки и знала, что волки могут быть опасными для людей, особенно для маленьких детишек. Недолго думая, девчушка вскарабкалась на березу, воспользовавшись тем, что на ней было полно толстых сучков и гибких веток. Волк подошел под березу и встал на задние лапы, стараясь передними повалить толстое дерево. Он толкал его вперед, скреб мощными когтями, даже попытался укусить ствол, широко разинув пасть, из которой так и текли слюни сквозь желтые зубы. Но куда там! Дерево даже не пошевельнулось. Волк не торопился никуда уходить. Он уселся возле дерева, поднял морду вверх и стал терпеливо ждать, когда малышка устанет сидеть на суку и свалится с него к нему прямо в пасть. Глаза его жадно горели. Он все время втягивал носом воздух, так что было слышно, как он свистит им при втягивании. Иногда он облизывался ярко красным шершавым языком. Время шло, а зверь и не думал никуда уходить. Люба растерялась, – что же ей делать? Мысли лихорадочно вертелись в маленькой головке. Может, разреветься громким басом? Но от этой мысли она отказалась, потому что знала, что проку в слезах мало. Девочка вспомнила о маленьком бидончике, болтавшемся на веревке у нее на тельце. Она его повесила на шею, когда пришли в лес по ягоды. Малышка сообразила, что может отпугнуть волка шумом, стуча по дереву железным бидоном. Так она и сделала. Что есть мочи стала колотить им по суку. Раздался громкий звук, который гулким эхом разнесся далеко вокруг. В ответ послышались человечьи голоса: это, спохватившись, старшие братья и сестра стали искать и звать Любку. Волк навострил уши. Ему не хотелось упускать легкую, как ему показалось вначале, добычу. Но громкий стук и звуки человеческих голосов ему не понравились. Он вспомнил, как однажды, чуть не угодил под отстрел во время облавы на волков. То ли испугавшись, то ли по каким-то другим даже ему самому не понятным причинам зверь встал на лапы и вначале тихо, в потом все убыстрявшейся трусцой побежал прочь.
         Вскоре к дереву подбежали братья, а за ними старшая сестренка. Ручки и ножки маленькой девочки затекли от долгого сидения на неудобном суку. Она не могла самостоятельно слезть с дерева. Не чувствовала под собой затекших ног. Так недолго было упасть с дерева. Хорошо еще, что малышка проявила волю и не расплакалась. Вероятно, до нее еще не дошло, какой опасности для жизни она подвергалась. Федя быстро вскарабкался вверх по березе, обхватил сестренку за талицу, а она умудрилась вцепиться одной ручонкой, которая начала, видно, уже отходить от заиндевения, ему в плечо. Так медленно и осторожно, боясь уронить малышку, словно она была дорогой хрустальной вазой, которая при падении могла разбиться на тысячи осколков, он спустился с ней на землю. Все дети дружно рассмеялись, довольные, что приключение с младшей сестренкой так удачно закончилось, и они опять все вместе. Любка заглянула внутрь бидона. Ягоды в нем размягчились и от многократных сотрясаний при стуке по дереву дали темно-красный сок. Зато теперь она с гордостью могла всем рассказывать о своей встрече с лютым зверем – волком. Настоящая Красная шапочка!
         Случались в детстве с ней неприятные случаи, оставившие на ней свою отметину. Зимой девочка очень любила кататься с ребятами с высоких гор на санках. Их в окрестностях Гореловки было предостаточно. По краям горок и холмов росли деревья. После оттепели поверхность спуска обычно покрывалась льдом, и кататься можно было на бешеной скорости. А уж Любка так обожала быстрое катание на санях, когда ветер свистел в ушах, а щеки наливались от радостного волнения румянцем! В один из зимних дней устроила ребятня веселое катанье с Лысой горы. Она была повыше других горок, поэтому наслаждение от спуска можно было растянуть подольше. Салазки у нее были деревянными. Их сделал отец, который был мастером на все руки. Натертые до блеска полозья скользили прекрасно, правда, на льду их иногда заносило в сторону.
         Люба уже много раз съехала с горки, весело повизгивая от радости. Волосики выбились из-под пухового платка, который дала ей мать, в великоватые валенки набралось немного начавшего подтаивать снега, зимнее пальтишко было покрыто прилипшими к нему снежными комками, но ей никак не хотелось возвращаться домой, тем более что до вечера было еще далеко. Настроение у нее и остальных ребят было прекрасным. Она могла бы удачно съехать и на этот раз, но, как назло, к саням сзади прицепился озорной брат Колька. Еще на верху горы он начал раскачивать салазки из стороны в сторону, видно, ему это очень понравилось, в отличие от маленькой сестренки. Она криками выразила протест, но было уже поздно. Со всей силы он подтолкнул сани вперед, а сам уцепился за них сзади. Во время спуска с горы их заносило то вправо, то влево, наконец, не доехав до самого низа, сани круто свернули в сторону толстого дерева. Они перевернулись, а Любка, сидевшая спереди, на лету врезалась в него носом. Дерево ответило косым скользящим ударом. Угол немного смягчил его, но на лбу сразу же выросла огромная шишка, а нос был сильно разбит. Сучком, росшим как назло в самом низу, ей рассекло бровь. Девочка громко заревела от боли, заливаясь хлынувшей из носа и брови кровью. Подбежала сестренка Аня и приложила к шишке снежок, на скорую руку слепленный из снега. Они всегда так делали для того, чтобы унять боль от удара. Порывшись в кармане пальтеца, старшая сестренка нашла в нем носовой платок, которым пыталась зажать раненый носик малышки, испытавшей к тому же страшный шок от удара и ранения. Тут к ним подбежал Федя.
         – Что за шум, что за рев? Уж не стадо ли коров? – поинтересовался он.
         – Да вот, Любка лбом в дерево врезалась, – виновато пробурчал Колька. – Я тут ни причем, – сама виновата! – быстро пробурчал парнишка.
         – А-а-а! А-а-а! – ревела Любка, сидевшая на снегу. Больше она ничего не могла выговорить. Перевернутые салазки валялись рядом.
         – Успокойся, маленькая! Сейчас мы тебя домой отнесем. Все будет хорошо. До свадьбы заживет! Ну успокойся, перестань скорее плакать, – суетились вокруг нее старшие ребята и сестра.
         Они скрестили руки, посадив на импровизированный стул плакавшую Любку, и, осторожно шагая по скользкой дорожке плавными шажками, понесли ее домой. Девочка перестала плакать, только на щеках, как русло пересохшего ручья, были видны следы от крокодиловых слез. Дома мать обработала рану на носу и брови зеленкой и приложила ей столовую ложку к разбухшей и начинавшей было чернеть шишке на лбу. Она не ругала девочку, а тихонько гладила ее по головке. Потом принесла ей стакан горячего сладкого чая, который несколько успокоил ее. Малышка перестала судорожно всхлипывать и вскоре, уставшая от пережитого волнения и повреждений, заснула крепким сном. Мать поправила подушку под ее головкой и бережно укрыла теплым одеяльцем. Она тихо вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь, чтобы доносившиеся из других помещений дома звуки случайно не разбудили настрадавшуюся доченьку. День или два Люба провела в кроватке, голова у нее немного побаливала, от резких движений и чиха из носу шла кровь. Спустя несколько дней она оправилась, а через месяц-другой почти забыла о случившемся сотрясении. Только небольшой, едва заметный рубец над маленькой бровкой напоминал ей о перенесенном шоке. Да что уж тут говорить! Подобные неприятности случаются практически с каждым малышом, пока он растет и набирается сил.
         Шли годы. Девочка росла и постепенно превратилась в симпатичную и смышленую девушку-подростка. И вот пятнадцатилетняя молодая красавица приехала в райцентр первым автобусным рейсом на учебу. Твердым шагом направилась к зданию профессионально-технического училища, где находились ускоренные курсы механизаторов. Она его сразу же нашла по большой табличке ярко-синего цвета, висевшей на стене рядом с дверью, которая была закрыта. Девушка села на чемодан и стала ждать прихода на работу кого-нибудь из администрации курсов сельских механизаторов. В правом кармане пальто лежали заранее приготовленные документы и направление за подписью председателя колхоза с печатью. Сначала к зданию подошла уборщица тетя Дуся, одетая в синий рабочий халат. Она открыла тяжелую дубовую дверь и впустила Любу в пустое помещение. Девушка чинно сидела у кабинета директора и ждала начальство. Она была спокойна, чувствовала себя взрослой и уверенной в себе, хотя до этого редко выбиралась из родного села, тем более без родителей и старших братьев и сестры. Вскоре подошла секретарша. Впустила ее внутрь приемной и дала ей несколько бланков для заполнения. Девушка аккуратно, четким ученическим почерком вписывала в них свои паспортные данные, написала автобиографию на один лист и передала ей заполненные бланки, приложив к бумагам направление на курсы. Надо было еще получить место в общежитии, которое располагалось недалеко от учебного корпуса. Пришедший директор, а он оказался вальяжным, как ей показалось, пожилым мужчиной, устроил ей настоящий допрос. Кто она, откуда, что собой представляет, почему выбрала специальность комбайнера? Вопросы так и сыпались из его рта. Люба бойко, четко и без единой запинки отвечала на все его вопросы. Наконец, когда он задал, казалось бы, не относившийся к делу вопрос о том, был ли у нее жених, она засмущалась, покраснела и замкнулась в себе. Нет, на самом деле, никакого жениха у нее не было. Ей вполне хватало общества родных. Старшие братья просто-напросто отгоняли от нее всех липнувших парней, им казалось, что она была еще маленькой.
         – Ну ладно, идите, устраивайтесь в общежитие, а утром приходите на занятия ровно к половине девятого, да смотрите, не опаздывайте! Надеюсь, гражданка Сидорова, что вы будете прилежной ученицей. Желаю удачи в освоении профессии сельского механизатора! – сказал пожилой и ухмыльнулся в густые усища.
         – Спасибо! – ответила молодая колхозница, хотя ей и не понравилось, что директор стал лезть в ее личную жизнь с ненужными, как ей казалось, вопросами. Честно говоря, она не ожидала от незнакомого человека такого бесцеремонного обращения с собой. Хорошо, однако, что все устроилось и ее приняли на курсы без лишних проволочек.
         – Спасибо. До свидания, – промолвила она на прощанье погруженной в бумаги секретарше, машинально склонив голову в легком поклоне. Служащая, по-видимому, полностью поглощенная работой, так ничего ей и не ответила.
         – Да, – подумала про себя Люба, – здесь не то, что у нас в деревне, где еще издали здороваются, а уходя, обязательно говорят: «До свидания». Ну да ладно. Может, она просто ничего не услышала? Наверное, туговата на ухо.
         Все устраивалось благополучно для Любы. Учеба шла хорошо. Мастера проводили с симпатичной девушкой больше времени на занятиях, чем это требовала программа производственного обучения, посвящая ее в тонкости профессии механизатора. Она полюбила запах горючего и смазки, ловко гремела железками, когда надо было что-то поправить в механизме машины, не боялась поднимать тяжелые детали и прикручивать их к нужному месту комбайна или трактора. Ремонт производила быстро, поломки не вызывали у нее замешательства. Она с закрытыми глазами могла бы разобрать и собрать мотор – сердце машины. Можно сказать, что девушка успешно осваивала специальность. Общеобразовательные предметы ученица сдала на отлично, а по истории преподаватель поставил ей пять с плюсом. Она легко запоминала важные исторические даты, хорошо знала историю России и даже зарубежных государств. Однокурсники уважали девушку за ее светлую голову и способность быстро обучаться трудным предметам. У нее была хорошая память и математические способности. В уме она запросто возводила в степень двойные числа и также легко извлекала квадратные корни. Казалось, что она схватывает все на лету. Но на самом деле она много и прилежно занималась, читая учебники, слушая преподавателей, и не пропустила ни одного практического занятия.
         Парни заглядывались на нее, но завязывать с ней любовные отношения почему-то опасались. Да и негде им было с ней флиртовать, на гулянки и танцульки она не ходила, а в свободное от учебы время оставалась в общежитии, чтобы прочитать очередную интересную книгу по истории, или шла куда-нибудь в сквер на лавочку, чтобы опять-таки прочитать заинтересовавшую ее книгу, от которой просто не могла оторваться. Наверное, она казалось парням слишком серьезной или гордой. Директор училища больше не приставал к ней с навязчивыми вопросами. Она училась на отлично, и его это вполне удовлетворяло.
         Заполненные учебой и практическими занятиями полгода пролетели быстро и незаметно. Вскоре ей предстояло пройти производственную практику в подшефном хозяйстве. Она, конечно, просилась на практику в свою родную Гореловку, потому что скучала вдали от родных, но порядок есть порядок, по договору училища с шефами их практика должна была проходить в большом селе со странным названием Неморва. В русском языке есть названия городов и населенных пунктов и покруче, этимологию которых проследить трудно, а Неморва считалась передовым селом, имела развитую инфраструктуру и производственную базу для стажировки учеников в полевую страду. Там работали опытные комбайнеры и трактористы, многие из которых были выпускниками семендяевского училища. Были среди них женщины-механизаторы, которые могли успешно сочетать трудовую деятельность с семейными обязанностями и воспитанием детей. Они охотно выполняли функции наставников молодежи, тем более что им за это выплачивали надбавку к основной зарплате. Но лучшими мастерами производственного обучения считались мужчины.
         В Неморве Любу вместе с еще тремя сокурсницами разместили в просторной комнате в избе у одной из местных колхозниц, вдовы, которая сдавала площадь стажерам училища. Все-таки существенная прибавка к скромному доходу. Приплачивали ей и за питание учащихся. Продукты все были из домашнего хозяйства, свежие, доброкачественные. Хозяйка готовила вкусно, каждый день выпекала в русской печи свежий хлеб, так что проживание и питание девушкам было обеспечено, только работай и набирайся опыта на трудовой ниве! По вечерам, когда все дела были переделаны, можно было отдохнуть от забот, слушая ее неторопливые рассказы о военной молодости, нелегкой трудовой жизни и детях. Хозяйка любила поговорить с девушками, так как выросшие без мужа сыновья и дочь давно уже уехали в город. Она по ним скучала. Лишь изредка взрослые дети приезжали навестить мать во время отпусков. Тогда они помогали ей отремонтировать избу, перекрыть крышу, накосить и убрать в сарай высохшее сено – корм на зиму для скотины, работали в саду и огороде приусадебного хозяйства. В другое время года просторная комната пустовала, поэтому хозяйка охотно принимала квартирантов.
         Встав в пять часов утра по будильнику, Люба быстро накинула на себя легкий ситцевый халат, аккуратно убрала кровать, умылась под рукомойником, причесала гребнем волнистые волосы. Она посмотрелась в осколок зеркала, висевший рядом. Оставшись недовольной своей внешностью, еще раз промыла заплывшие глаза и прополоскала рот. На улице совсем рассвело, а соседки спали как убитые, – нагулялись вчера на танцах с парнями, так что не успели еще выспаться.
         – Вер, а Вер, вставай, хватит дрыхнуть! – затормошила спящую подругу Любка. – Пора завтракать. И ты, Маша, вставай! Ну что вы, сони, развалились в постелях. Опоздаем на работу. Палыч нам такой нагоняй устроит! Стыдно потом будет.
         – А, это ты Люба, отстань! Работа подождет, – сквозь сон пробормотала Верка, но услышав про Палыча, медленно встала с кровати и с закрытыми глазами подошла к умывальнику. Затем она взяла с постели подушку и слегка стукнула ей по спящей младенческим сном Маше. Та открыла глаза и недовольно наморщила нос. Потом чихнула и, вся растрепанная, стала одеваться. Она потрясла за плечи спящую Тосю, которая с трудом очнулась от сна и, потянувшись, стала зевать.
         – Ох, девоньки, как хорошо вчера-то на танцах было. Ванька с меня глаз не спускал. Я так натанцевалась, на целую неделю до новых танцев! Скорей бы опять воскресенье наступило – лучшая пора для отдыха и развлечений. А тут, – и она наморщила курносый нос и недовольно поджала сочные губы, – на полевой стан нужно идти.
         Через полчаса, позавтракав и переодевшись в комбинезоны, вся небольшая девичья бригада была готова к труду. Когда они дружной гурьбой высыпали на крыльцо, то увидели, что возчик Петрович подогнал к калитке телегу с запряженной в нее лошадью.
         – Залезайте, девоньки. Поехали! Я вот для вас сена свежего на телегу постелил, чтоб помягче сидеть было. Ядрить твою, – хлестнул он кнутом лошадь, которая медленно тронулась с места, перейдя через несколько минут в бодрый галоп. Они с ветерком покатили в мастерские к механизаторам. Ехать было недалеко. Могли бы и пешком пройтись, но доехать на лошади было гораздо быстрее и удобнее.
         – А, вот и девчата приехали, – встретил их радостным восклицанием бригадир Митрофан Павлович. – Смотри-ка, не опоздали, во время на работу поспели. Серый, подсади-ка Любу на трактор. Покажи ей, как лучше поле вспахать. Поделись секретами. Давай, Люба, учись у опытного тракториста. Старый конь борозды не испортит! – двусмысленно хмыкнул начальник. – И вы, девчата, не стесняйтесь, в трактора – и на работу! Ну-ка, Митрич, подсоби им!
         Серого звали Сергеем, как и ее младшего брата, хотя иначе как Серый никто его на селе не величал. Он привык к этому прозвищу и гордился им. Это выделяло его среди других мужиков и парней. Ему перевалило за тридцать. За плечами была армия и десятилетний опыт работы сельским механизатором. Он был женатым и многосемейным. Жена, ревновавшая его к практиканткам, работала где-то далеко в поле. Мужик любил покрасоваться перед молодыми стажерками, показать, насколько опытным профессионалом он был во всем, что касалось сельскохозяйственной техники. Серый хорошо разбирался в механизмах, поэтому поломки во время страды его не страшили, вот только были бы нужные запасные детали. Несмотря на грязную и пыльную работу, он следил за собой, поэтому выглядел довольно привлекательным. В нем чувствовалась уверенность и какая-то возбуждавшая женский пол мужская сила. Из-под кепки лихо выбивался рыжеватый чуб, делавший его особенно соблазнительным для молодых девиц. Фигура была мускулистой, как у какого-нибудь качка. В свободное время он любил заниматься со штангой или гантелями.
         – Ну давай, Любушка, жми на рычаг. Так, а сейчас перейди за третью скорость, да не зевай, давай, поворачивай его, жми сильнее, – объяснял наставник ей, как лучше управлять трактором в зависимости от выполняемых работ и рельефа местности. – Земличка она послушная, отблагодарит богатым урожаем.
         Объясняя молодой девушке премудрости трактористского дела, он то и дело хватал ее за руки, как бы направляя их. Лапищи у него были большими и мозолистыми. Трактор трясло, пыль летела прямо в нос и в глаза. Она не знала то ли поправлять сбившийся с головы платок, то ли отбиваться от назойливого наставника. А надо было еще и управлять ехавшим на высокой скорости трактором. Вначале Любе было неприятно, что посторонний мужик так бесцеремонно с ней обходился. Потом она привыкла к его манерам, сильному запаху пота во время работы, и перестала сопротивляться даже тогда, когда он прижимал ее к себе, делая вид, что занимается делом.
         – Так, молодец, Люба! Жми на тормоза! Работа окончена, – сказал он ей после смены. – Потом наклонился, и прошептал на ушко:
         – Приходи вечером, когда стемнеет, за околицу. Придешь? – Последнее слово он сказал таким голосом, что невольно девушка испугалась ослушаться его настойчивой просьбы, похожей на приказ. Ей было страшно и в то же время любопытно узнать, что же будет? Мужик был симпатичным и внушавшим доверие. Девушка еще не разбиралась во всех тонкостях взаимоотношения полов... Она мечтала о романтической влюбленности. Немного поразмыслив и стыдливо опустив голову с выбившимися из-под платка кудерьками, она тихо ответила:
         – Приду. Только вы не очень-то там...
         Щеки у нее пылали, как заря на вечернем небе. Ей было чуть ли не впервой общаться с взрослым мужчиной. Она привыкла слушаться старших, поэтому ей трудно было отказать своему наставнику, а у самой в груди сердце замирало... Она лишь догадывалась о тех интимных отношениях, которые существовали между мужчинами и женщинами.
         Когда на село опустились сумерки Люба, принарядившись в новое платье, вышла из дому и быстрыми шагами пошла за околицу. На плечах у нее красовался яркий шелковый платок с длинными кистями. Миновав ограду, вышла на дорогу, вокруг которой бескрайним ковром расстилались поля. Кое-где невдалеке темнели хозяйственные постройки. Серого еще не было. Может, не придет? Ей хотелось, чтобы он не пришел, тогда ее совесть будет чиста, ведь она-то пришла, послушалась его приказа. Волнуясь, она то и дело теребила кончики платка и зябко куталась в него, хотя погода стояла теплая. Тут в темноте послышались чьи-то шаги, скрип сапог и тихий бархатный баритон Серого:
         – А пришла... Ну и хорошо. Пойдем-ка, тут недалеко, – сказав это, он обнял девушку сзади за талию и увлек за собой в темноту.
         Они подошли к просторной постройке, в которой хранилось прошлогоднее сено. Вошли внутрь сарая. Недолго думая и не говоря лишних слов, Серый постелил на сено пиджак, усадил девушку на него и облапил ее своими сильными руками, от которых пахло дизельным топливом. Он попытался сразу же повались ее навзничь. После небольшой возни ему это удалось, так как неопытная Любка не знала, что ей делать: сопротивляться или полностью доверится взрослому опытному мужчине. Повалив ее на сено, он навалился на нее всей тяжестью своего мускулистого тела и сразу же полез под юбку смятого платьица. Одна рука лезла в самое интимное место снизу, а другая начала обрабатывать сильными массажными движениями девичью грудь.
         – Ну давай, давай, солнышко, – шептал он ей на ушко, ласково покусывая мочку уха.
         – Ой, ой, не надо, что же вы делаете, – слабо сопротивлялась непривычная к взрослым мужским ласкам девчушка. Но ее робкие возгласы только разжигали его страсть, звучали призывом к действию. Вверх по ее ноге скользнуло что-то твердое, вот-вот готовое пронзить ее насквозь, но неожиданно повеяло сильным сквозняком, вспыхнул ослепительный огонь и раздался громкий, истеричный женский крик.
         – Вот ты где, паскудник, – громко ревела взбешенная баба. – А я смотрю, куда это он, на ночь глядя, намылился. Дай, думаю, посмотрю, выслежу, чем будет заниматься! А он девок приезжих по сену катает!
         Это была законная супруга Серого собственной персоной. Бойкая и напористая, много потрудившаяся на своем недолгом веку и много рожавшая, она пыталась отстоять от соперницы свое горькое бабье счастье. Женщина так и не смогла привыкнуть к изменам мужа. Рядом с ней стояла пара-тройка односельчан – свидетелей супружеской измены с фонарем «Летучая мышь» в руках. Они молча кивали головами в знак полного согласия с верной женой подгулявшего мужа. В руках у нее были вожжи, которыми она начала охаживать несостоявшихся любовников. Досталось и Любке. Она не знала, куда деться от стыда и досады. Серый стал защищаться и вырвал, наконец, из рук разгневанной бабы ремни. Они в сопровождении односельчан пошли домой. Долго еще были слышны визгливые бабьи крики в ночной темноте, слабо освещаемой звездами. Луны видно не было. По-видимому, ночное светило надолго скрылось где-то за облаками. Потом все смолкло. Наступила гулкая сельская тишина, иногда прерываемая отдаленным шумом.
         Оправившись и окутав плечи тонким платком, Люба шаткой походкой пошла домой в полном одиночестве. Звезды сияли на бархатном небе дорогими бриллиантами. В их мерцающем свете едва были видны блестевшие на щеках девушки слезы. Легкий ветерок приятно овевал зардевшееся лицо, развевал растрепанные волосы. Вдали шелестел темный лес. Изредка из темноты до нее доносились крики зверей. От земли веяло теплом. В воздухе стоял запах сена и навоза. Знакомые звуки и запахи оказали успокаивающее действие на разволновавшуюся девушку. Вскоре слезы на глазах высохли. В голове, точно вспышка молнии, пронеслись события ушедшего дня. Нет, ей совсем не было стыдно, ведь ничего такого не произошло. Она немножко даже пожалела о том, чего не случилось. А сплетни, если и пойдут по селу, то вскоре забудутся. С женой Серого ей детей не крестить. Еще неделя, и она вернется домой состоявшимся специалистом-механизатором. Будет трудиться на колхозной ниве в поте лица. Добьется уважения у односельчан за свое трудолюбие и высокую квалификацию. Будет выполнять и перевыполнять планы.
         Два года молодая девушка проработала трактористкой и комбайнершей в родной деревне. Лицо обветрилось и загорело, а руки покрылись трудовыми мозолями. Она заслужила доверие у начальства, колхозники относились к ней, несмотря на молодость, уважительно. Как ни как, а не так много было таких специалистов, получивших профессиональное образование, на деревне. Работа юной трактористки заслуживала всяческих похвал. Сбылась ее заветная мечта: фотография девушки стала украшать доску почета. Изредка она ходила на танцы, поклонники так и вились вокруг симпатичной комбайнерши. Пару раз она назначала свидания, но после настойчивой ласки Серого, которую она так и не смогла забыть, ухажеры казались ей просто слюнтяями. Она ни в кого из них не была влюблена. Ее сердце оставалось свободным, хотя девушка вошла в возраст любви. Ей захотелось простого женского счастья: любви, семьи, детей, но не прямо сейчас, а в отдаленном будущем, потому что Люба стала задумываться о том, чтобы получить высшее образование. Работать на тракторе было интересно, но она не хотела потратить на это всю жизнь. Учась на курсах, она разузнала о правилах обучения в школе сельской молодежи. Там была заочная форма обучения. Учебники и методические пособия высылали по почте. Так что можно было совмещать учебу в ШСМ с работой в сельском хозяйстве. Только на сдачу выпускных экзаменов придется приехать в Семендяевку на несколько дней. Любу, как передовую колхозницу, приняли в школу без лишних проблем. Она была очень обязательной и своевременно высылала туда все выполненные задания, поэтому была на хорошем счету. Через три года получила аттестат зрелости с самыми высокими оценками. Учитель истории дал ей рекомендацию для поступления в вуз.
         С детства ее каким-то магическим образом привлекала история. Особенно Великая французская революция, когда головы короля, королевы, придворных, знати, полетели с плеч, а власть оказалась в руках восставшего народа. «Кто был никем, тот станет всем», – звучали в голове слова Интернационала. Интересной для нее была личность Наполеона I, небогатого корсиканца, ставшего французским императором, посягнувшим завоевать почти полмира. Люба мечтала о славе историка и каком-нибудь великом открытии в области исторической науки. Были ли несбыточными ее мечты? Шел третий год ее механизаторской трудовой жизни, когда она поделилась своей заветной мечтой с родителями. Они переглянулись и пожали плечами.
         – Ну что ты, дочка, – вздохнула мать. – Мы ведь крестьяне. Куда нам тягаться с городскими в науке. Мы ведь созданы для сельской жизни. Не надо никуда уезжать. Смотри Галина, подруга школьная твоя, замуж вышла, ребенка уже родила. Управно трудится в колхозе. И муж у нее хороший мужик, трудолюбивый, непьющий. Хозяйство крепкое, закрома полны, скотины много... Вот и ты бы подыскала себе мужика какого-нибудь хозяйственного, детей бы нарожала. Вон какими глазами на тебя Витька, Ивана сын, смотрит. Того и гляди, посватается. А ты эка вон, что надумала: в город на учебу уезжать! Они, ученые дамы эти, старыми девами остаются. Никто их замуж брать не хочет из-за их великой учености. Кому охота под каблуком у жены быть!
         – Да, да, дочка, – поддакивал матери отец, – Сидоровы с роду крестьянами были, навек ими и останутся. Разве что братья твои в военные пойдут, – Родину защищать. Хорошая профессия. А вам с Аней лучше в деревне остаться, замуж выйти, хозяйством да семьей заниматься. Опасно молодой девушке в город уезжать. Обидеть могут запросто. Ребеночка сделают, и в кусты. Срам-то какой! Да еще пойди-ка, вырасти его, будучи матерью-одиночкой. А здесь мы тебе, когда замуж выйдешь, избу новую справим, лошадь дадим, теленка, овечек в приданое...
         – Нет, – твердо ответила, возразив родителям Люба. – Я уже заявление в университет по почте послала. Мне ответили с исторического факультета, приглашают сдавать экзамены, – и она показала родителям присланные бумаги. – Общежитием, если поступлю, обеспечат, а стажникам, проработавшим три года в сельском хозяйстве, предоставляются льготы при поступлении. Главное – на экзаменах не провалиться.
         Родители дружно переглянулись и всхлипнули. Им было понятно, откуда в их дочке родилась такая страсть к исторической науке. Среди их дальних родственников действительно был известный историк, сделавший немало открытий в области науки. Про него печатали в газетах, статьи в журналах писали. Слава о нем дошла до далекой Гореловки. Правда, почему-то родители никогда не говорили о нем при детях. А адресок его у них откуда-то имелся. Московский адресочек. Отец вынул из комода пожелтевшую бумажку, помусолил ее в руках и протянул дочке. Видно, пришло время вспомнить о знаменитом родственнике.
         – Вот, Люба, внучатый твой дядя здесь живет. Он – известный историк. Светило в своей области науки. Приедешь в Москву, навести его. Пригласи приехать к нам в гости. Скажи, что мы будем рады его видеть. Зовут его Иван Петрович Тумнов, хороший дядька, простой, хоть и в академики выбился. Он тебя уму-разуму научит. Может, и в университет поступить подсобит, подскажет, как не опростоволоситься перед экзаменаторами, – проговорил глухим голосом отец, все еще недовольный смелым решением своей целеустремленной дочери.
         – Да что Вы, батя, такое говорите, – парировала Любка. – Как это я опростоволошусь. Нет, мне это не грозит. Да я всю историческую хронологию на зубок выучила. С закрытыми глазами могу по всей исторической Франции Вас провести, рассказать, где какое событие имело место. В каких французских городах какие достопримечательности есть. Да мне все их исторические деятели знакомы. Я такое о них в книгах вычитала, что профессорам сто очков фору вперед дам!
         Девушка было самонадеянной, но отчасти это было оправданным, так как последние лет десять все свободное время она проводила за чтением книг по истории. Одна из стен ее комнаты была сверху донизу уставлена полками с ними. Главное место среди них занимали книги по истории Франции с древних времен до наших дней. Куда бы ни ездили их односельчане, Люба просила их привозить эти книги, записывала им названия на бумажке. Последние несколько лет выписывала книги почтой. Нет, она считала себя подкованной в области истории на все сто процентов. Вот только диплома историка ей не хватало. Но если поступит на исторический факультет, то, может, что-нибудь новое и интересное узнает. У нее дух перехватило от этой мысли. Она страстно стремилась в город, чтобы досконально изучать историю и стать великой ученой, исследовательницей, которая сможет сделать выдающееся открытие, открыть новую главу в исторической науке. Девушка настолько сильно верила в свои мечты, что желаемое казалось ей действительностью. Да и уезжать из родной Гореловки ей было не впервой.
         Через полтора месяца, собрав в дорогу все тот же большой обшарпанный чемодан, Люба отправилась в Москву. Ее вышли провожать все жители села. Они пожимали ей руки, дружески похлопывали по плечам, некоторые из них так и рвались расцеловать прямо в щечки. Проводы девушки вылились в стихийный митинг. Председатель колхоза Фома Кузьмич вручил ей конверт с направлением в вуз и положительной характеристикой. В нем же лежала некоторая сумма денег, выписанные им в качестве подъемных. Ему трудно было выкроить эти деньги из скудного колхозного бюджета, но все же он сделал это, направляя на учебу лучшую молодую колхозницу их деревни. Он верил в счастливую судьбу девушки и пожелал, чтобы ее талант ученой раскрылся в полной мере на благо страны. Как изменились времена. Если раньше они провожали своих сельчан на войну или служить в армию, то теперь вот стали посылать на учебу в столицу. В глубине души он надеялся, что выучившись, она вернется в родную деревню и станет работать учительницей истории в деревенской школе.
         – Дорогая Любовь Васильевна, – сказал Фома Кузьмич, – желаем тебе счастливого пути, успешной учебы и выдающихся достижений. Ждем в нашем селе с дипломом о высшем образовании. Для тебя у нас всегда найдется почетное место сельского учителя. – Затем, несколько помешкав и помяв в руках снятую с головы кепку, он улыбнулся во весь рот, и продолжил:
         – Возвращайся к нам после учебы. На работу устроим, а там и свадебку справим, ха-ха-ха... Вон сколько у нас видных парней растет! Гордость и надежда наша! Ну давай, красавица, учись, набирайся нужных знаний.
         Крестьяне дружно захлопали в ладоши. Они были в хорошем настроении. А Ванька-гармонист, сын Пашки, так задорно игравшего на свадьбе ее родителей, весело заиграл на гармошке. Девки затопали ногами под музыку, подняли пыль, завизжали и пошли в пляс, сверкая крепкими ляжками из-под подолов. Вокруг голов некоторых из них развевались яркие ленты, вплетенные в венки, которые пылали на солнце, как огонь. Щеки их раскраснелись, глаза сияли радостным светом. Мужики и парни, так и не осмелившиеся пуститься в пляс, от всей души ими любовались. Бабы запели... То-то было веселье!
         Люба шла по направлению к автобусной линии, которую открыли совсем недавно. Федя помогал ей тащить тяжелый чемодан. Оглянувшись в последний раз на родное село, девушка увидела махавших ей на прощанье руками колхозников. Мать и отец стояли чуть поодаль и смотрели печальными глазами на удалявшуюся фигуру дочери. Нет, они не плакали, не желая понапрасну расстраивать путешественницу, но в их взглядах невольно проглядывал страх перед неизвестностью и жалость расставания. Люба натянула на голову сбившийся платок, смахнула с лица невольную слезу и бодро зашагала навстречу своей судьбе.
         Вся дорогу она смотрела в окно поезда. Ей нравился равномерный перестук колес, глаза внимательно следили за исчезавшими за спиной русскими пейзажами. Вокруг расстилались бескрайние поля, вдали зеленели леса, мелькали избы деревенек. Она наблюдала за стаями птиц, кружившими в воздухе над полями. Изредка в небе появлялись белые полосы от пролетавших в вышине самолетов. Иногда железнодорожные рельсы пролегали вдоль шоссейных дорог. Тогда ей были видны автомобили, грузовики, изредка по дороге проезжали трактора, едущие к месту работы на поля. Нередко можно было встретить телеги и подводы, запряженные лошадьми. Знакомые милые виды. Они наполняли ее сердце внутренним теплом. Потом она достала из чемодана книгу о Великой французской революции и забыла обо всем на свете, увлекшись чтением.
         Люба крайне удивилась, когда услышала, что проводница объявила о прибытии поезда на вокзал в Москву. Время в пути прошло незаметно. Она посмотрела в окно. Мимо проплывали служебные постройки, административные здания, железнодорожные мастерские депо, склады. Пассажиры засуетились, стали собирать вещи, снимали чемоданы и сумки с полок, одевались по погоде. Люба приготовилась сойти с поезда, проверила, на месте ли чемодан и сумка, застегнула плащ, поправила головной платок. Еще несколько минут, и она ступит на легендарную историческую землю столицы нашей родины Москвы. Что-то ее ждет впереди? У нее немного перехватило дух. Нет, она была уверена в себе, будущее казалось ей перспективным и интересным. Прошло несколько минут, и она спокойно задышала полной грудью.
         Оставив чемодан в камере хранения, девушка налегке поспешила к родственнику по указанному адресу. Она не собиралась останавливаться у него, по крайней мере, надолго, не знала, как сложатся их отношения, хотя и верила в доброту и благорасположение интеллигентных людей. Даже если он ей предложит жить у него на квартире, она все равно выберет общежитие и будет приходить к нему в гости. Разве что переночует одну ночь, а на утро устроится в университетское общежитие. Ей ведь не привыкать. Главное – поступить в храм науки и знаний, а там уж видно будет. Ей не терпелось поскорее узнать, что ей скажет титулованный внучатый дядя, корифей в области истории. Она предвкушала захватывающее и интересное общение с ним, проговаривая в уме тему разговора.
         Язык, как говорится, до Киева доведет. Люба спрашивала у прохожих, как ей пройти к нужному дому, и через полчаса была уже рядом с огромным высотным зданием, гостеприимно распахнувшим перед ней свои двери. Держа перед собой бумажку с адресом, девушка вошла подъезд и стала подниматься вверх по ступеням лестницы. В здании имелся лифт, но она побоялась им воспользоваться, так как никогда еще на нем не ездила. Вот, наконец, и нужный этаж. Люба обратила внимание на добротную крепкую дверь, обитую мягким дерматином. Что-то ее ждет за ней? Затаив дыхание, нажала на кнопку звонка.  Дверь открыла домработница. Она была одета в рабочий халат с аккуратным фартуком. Голова была повязана косынкой, вероятно, чтобы волосы не пылились во время уборки в доме.
         – Здравствуйте, – приветствовала девушка открывшую ей дверь работницу. – А Иван Петрович Тумнов дома?
         – А вы к нему? Он с Вами договаривался о встрече?
         – Нет, простите, я только что приехала в Москву из Гореловки. Я Сидорова – его родственница.
         – Ну тогда проходите, – ответила домработница, смерив Любу оценивающим взглядом. – Нина Владимировна, к Вам гости! – крикнула она, обернувшись назад.
         Из комнаты вышла моложавая, интеллигентного вида дама, одетая в элегантное домашнее платье. Она с интересом посмотрела на юную гостью. Потом удивленно подняла вверх тонкие брови, немного наморщив высокий лоб, и тихо промолвила:
         – Здравствуйте, милочка. Вы к Ивану Петровичу? Он скоро придет домой с работы.
         – Да, я к нему приехала и письмо вот ему из Гореловки привезла от родителей. Они его в гости к нам в деревню приглашают в отпуск. Слышала о нем от них много хорошего. Я троюродная внучатая племянница Ивана Петровича. Меня Люба зовут.
         – А я его жена. Меня зовут Нина Владимировна. Раздевайтесь, пожалуйста, в комнату проходите. Гостьей дорогой будете.
         – Спасибо. Только вот подождите, пожалуйста...
         Прежде чем последовать ее приглашению, Люба порылась в сумочке, нашла там письмо родителей и протянула его жене родственника, слегка поклонившись. Та даже читать его не стала, положила на столик в прихожей и, обняв гостью за плечи, увлекла за собой в гостиную. Комната оказалась большой и светлой. Посередине стоял круглый стол, накрытый скатертью. Вокруг него – какие-то причудливые стулья, наверное, старинные. Они так и сияли золотом своей обивки. Ножки у стульев были фигурными и отливали полировкой, начищенной до блеска. Женщина усадила Любу на удобный мягкий диван и положила несколько альбомов по искусству на журнальный столик рядом с ним.
         – Вот, посмотрите пока альбомы, там Вы найдете репродукции картин известных художников, а мы с Машей пойдем, чай приготовим.
         – Благодарю, – тихо, в такт жене академика ответила Люба.
         – Мы быстро управимся, так что скучать Вам не придется, – и обе женщины вышли из комнаты. Воцарилась тишина, лишь с улицы едва доносился монотонный гул едущих по дороге автомобилей.
         Люба огляделась вокруг. Стены комнаты с высокими потолками, украшенными лепниной, были уставлены массивными книжными шкафами с застекленными дверцами. Внутри шкафов рядами стояли толстые книги и лежали какие-то старинные фолианты. Забыв про альбомы с репродукциями, девушка подошла к шкафу. В нем были солидные собрания сочинений Н.М.Карамзина, В.Н.Татищева, В.О.Ключевского, С.М.Соловьева, многотомный Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона...
         – Ну-ка, ну-ка, – тихо сказала про себя девушка, поглощенная разглядыванием книг. Она увидела тома по истории Франции:
         – Габриэль Моно «Allemands et Franсais», Жан Жорес «Социалистическая история французской революции», Goube Pierre «L’Ancien Regime»... – прочла она на корешках, от удивления раскрыв рот. Такое богатство научной исторической мысли! Но не успела и руки протянуть за книгами, как в комнату вошла хозяйка, а за ней чинно следовала домработница с подносом, на котором красовался заварочный чайник, чайник размером побольше с кипятком, фарфоровые чашки с блюдцами, тарелка с булочками и печеньем и вазочка с вареньем. В довершение всего этого чайного роскошества она увидела коробку шоколадных конфет. Глаза девушки невольно наблюдали за шествием.
         Едва они успели отпить несколько глотков, как в дверь позвонили, а через несколько минут в комнату вошел пожилой академик, чем-то слегка напоминавший ее дедушку, и его коллега помоложе. Они оживленно о чем-то спорили. Увидев постороннего человека, немного удивились, но это продолжалось недолго, так как хозяйка быстро рассеяла их недоумение.
         – Вот, Иван Петрович, твоя родственница из деревни Гореловка. Сегодня утром приехала в Москву. Хочет поступать на исторический факультет университета. Видимо, и у нее проявился талант историка. Да, милочка? – спросила она у молодой гостьи, слегка склонившись над ней.
         – Я вот все книги по истории прочитала, которые у нас в сельской библиотеке есть. Мне их даже из райцентра привозили. Так интересно! Хочу стать профессионалом и знать обо всем, что было раньше в старые времена. Я прилежная. Вот когда на тракторе и комбайне работала, то планы все перевыполнила. Меня третий год на доску почета, как передовую колхозницу – лучшего механизатора вешают, – выпалила она с неподдельной гордостью и молодым жаром.
         – Правда? – не выдержав пылкого напора юной гостьи, академик рассмеялся: – Ха-ха-ха! – хотя, если подумать, то ничего смешного во всем этом не было. Он просто забыл за ветхостью лет, как когда-то почти пятьдесят лет тому назад сам приехал несмышленым парнишкой поступать в университет, чтобы выучиться на историка. Годы научного труда и семейный быт заставили его забыть о своем деревенском происхождении, и лишь сейчас смутные воспоминания, подобно ленте какого-то старого фильма, стали раскручиваться перед его мысленным взором. Вот он сошел с подножки поезда, держа в руках маленький потертый чемоданчик, нахлобучил кепку пониже на лоб, чтобы она нечаянно не свалилась с головы, потому что он все время задирал ее вверх, поворачивал из стороны в сторону, рассматривая незнакомые улицы, площади и дома в несколько этажей. Все эти виды были не привычны для его глаз, привыкших к невысоким деревенским избам, коровникам, сараям, покривившимся плетням и заборам, развязшей после дождей дороге. У него захватывало дух от величия каменной Москвы с ее вокзалами, мостами, памятниками и высокими домами. Тогда он, совсем еще молодой и крепкий деревенский парень, был так утомлен силой непривычных впечатлений, что, не пройдя и километра, уселся на лавочку в сквере, чтобы перевести дух и свыкнуться с новизной. Ветерок обвевал вспотевшую шею, нежно обтирал раскрасневшиеся от непривычного воздуха щеки, трепал выбившиеся из-под кепки золотые кудри. Сколько лет прошло с тех пор... Золотые кудри поседели, чубчик поредел. На голове стала проглядывать непрошеная плешь. И вот тебе на, неожиданно свалилась на его голову молодая поросль из его родных мест. Родственница-раскрасавица, да, наверное, к тому же еще и умница. Все это в несколько мгновений пронеслось в мыслях у старого академика, разбередив его душу. Бог не дал им с Ниной детей, поэтому всю свою нерастраченную любовь они подарили Любе.
         Девушка была тронута теплым приемом практически незнакомых людей, с которыми она встретилась в первый, но не последний раз в жизни. Хозяйка пригласила ее заночевать у них, и Люба с удовольствием приняла ее приглашение, обживаясь и привыкая к новым для нее городским условиям. Родственники ей объяснили, где находится исторический факультет и приемная комиссия, и утром девушка начала устраивать свои дела. Все прошло, как по маслу. Ей предоставили место в общежитии. Сдав документы, и выяснив все детали относительно вступительных экзаменов, получив направление в общежитие, она съездила на вокзал за огромным чемоданом. Здание вокзала показалось ей не таким большим, как вчера. Громкие звуки поездов и громкоговорителей не раздражали ее, а воспринимались ей, как приветливые послания городской цивилизации. Казалось, что она была здесь уже много раз. Она чувствовала себя все увереннее в городе. Молодость быстро привыкает к новизне. Она легко адаптируется в непривычных ситуациях. Через месяц все устроилось, и Люба стала студенткой университета. Учись и радуйся тому, что у тебя есть возможность овладеть выбранной профессией!
         И вот уже студентка Люба сидит в первых рядах огромной аудитории и с интересом слушает захватывающую лекцию одного из маститых профессоров-историков, патриарха исторической науки. Его речь переливается раскатами эха в просторном помещении и звучит в ее ушах звуками божественной музыки. Она несказанно рада, что начала систематически постигать азы любимой специальности, и корифеи исторической науки стали ее учителями и наставниками. Девушка окрылена открывшейся перед ней перспективой большой науки. Сбылась ее мечта. Что ж, надо приложить все силы, чтобы сделать открытия на любимом поприще, а для этого предстоит еще долго учиться. Она поняла, как мало еще знает об истории. Хорошо, что Иван Петрович работал тут же поблизости. К нему всегда можно было зайти на чашку чая и обсудить все возникшие трудности. Он и его жена были неизменно приветливы, участливы и доброжелательны по отношению к ней. Иногда Люба жила у них по нескольку дней, тесно общаясь с академиком, помогая по хозяйству его жене и отдыхая от общежитского быта. Можно сказать, что она подружилась с интеллигентной четой, стала для них по-настоящему родной.
         Много полезных практических знаний студентка приобрела во время прохождения практики в археологической экспедиции в Великом Новгороде. Целый месяц она проработала наравне с другими студентами и аспирантами на раскопках. Несмотря на деревенскую трудовую закалку, ей было нелегко целыми днями в полусогнутом состоянии копаться в кучах черной земли, похожей на навоз. Раскоп представлял собой огромную яму, похожую на глубокий и широкий котлован. Надо было перелопатить много кубометров земли и просеять ее через специальные сетки в надежде найти какой-нибудь важный артефакт. Пригодились упорство и трудолюбие, свойственные ей с самого детства. Сколько гектаров земли она успела вспахать трактором, сколько тонн зерна и сельскохозяйственных культур убрать с помощью комбайна. А тут приходилось трудиться вручную. Правда, в конце практики ее усердие было вознаграждено: ей удалось найти древнюю берестяную грамоту. Вот радости-то было! Она почувствовала, что значит почет и уважение коллег и одобрение маститых археологов. О ней, помимо районной, даже написали статью в центральной газете «Неделя», приложении  к «Известиям». Хвалили, мол, перспективный исследователь подает большие надежды в области археологии. Она сохранила вырезку с заметкой о ее находке на память. Тема курсовой работы была обеспечена. Научным руководителем стал начальник археологической экспедиции – легендарный археолог, про которого среди студентов и преподавателей ходили анекдоты. Жаль только, что все это было слишком далеко от Великой французской революции. Люба решила, что тему для следующей курсовой работы она обязательно выберет по истории Франции.
         В выходные дни ей вместе с подругами по экспедиции удалось выбраться в древнерусский город Старую Руссу. Он произвел на них приятное впечатление своими старинными особняками, многие из которых носили имена своих бывших владельцев: дом Сухановых, дом Зверева, дом Беляева, дом Северова, усадьба Птицына, дом Меньшиковых... и, наконец, Дом музей Ф.М.Достоевского. Они зашли туда, посмотрели, как жил в былые годы знаменитый писатель, создавший бессмертные литературные произведения. Персонажи Достоевского оказали на древний город заметное влияние: старожилы и приезжие обычно любовались домом Грушеньки, показывали экскурсантам дом Катерины Ивановны и дом, где располагалась бакалейная лавка Плотникова. Девушки слышали, что сам дом-музей писателя в народе прозвали домом Карамазовых. Затем они прошлись по мосту через реку Полисть, носящему удивительное название Живой мост. Их внимание привлекли храмовые комплексы и церкви: Воскресенский кафедральный собор, церковь Святого великомученика Георгия Победоносца, Никольская церковь, Церковь Святого великомученика Мины, Троицкая церковь, Спасо-Преображенский монастырь. Зашли в краеведческий музей. Заночевали в гостинице.
         На второй день добрались до знаменитого бальнеологического курорта, построенного почти 200 лет тому назад у соляного озера на месте заброшенного Петропавловского монастыря и целебных минеральных источниках. Полюбовались Муравьевским фонтаном, прошлись по тенистым аллеям парка, подышали свежим воздухом. Затем вернулись в центр города, где встретили коллег, производивших археологические изыскания в культурном слое. Поделились опытом и похвастались своими находками. Потом все вместе пошли в близлежащее кафе-самообслуживание, чтобы отметить случайную, но от этого не менее приятную встречу, а заодно и пообедать. Засиделись в нем допоздна, так что едва успели на последний автобусный рейс в Великий Новгород. В общем, было о чем вспомнить.
         Годы учебы пронеслись, как одно прекрасное мгновение. И вот уже Люба – дипломированный специалист по истории Франции. Ее оставили учиться в аспирантуре МГУ. В свободное время она подрабатывала экскурсоводом и научным консультантом в музее-панораме «Бородинская битва». Писала диссертацию по проблемам изучения Великой французской революции. В общем, ее заветная мечта стать ученым историком по Франции начала сбываться. Она была настолько поглощена научной работой и учебой в аспирантуре, что на взаимоотношения с молодыми людьми у нее просто не хватало свободного времени. Иногда она заходила к московским родственникам, пила с ними чай и беседовала все о той же истории. Жила в общежитии, но уже в отдельной комнате в улучшенных условиях. Большую часть времени проводила, занимаясь в библиотеках.
         Как-то раз за чаем у родственников она познакомилась с аспирантом с кафедры истории славянских стран Михаилом Ивановым. Это был привлекательный подтянутый молодой человек мужественного вида. В нем чувствовалась армейская закалка. Как выяснилось, он прошел армию простым солдатом. Был отличником боевой и политической подготовки. После прохождения действительной службы начал учиться на подготовительном отделении университета. Его, как и Любу, с юности интересовала история. Он находил в ней ответы на многие вопросы текущей жизни. Через год занятия на подготовительном отделении были успешно завершены, и его без вступительных экзаменов зачислили на первый курс МГУ. За время учебы парень проявил себя с лучшей стороны, учился на хорошо и отлично, начал писать научные статьи, участвовал в конференциях, семинарах для молодых ученых и других научных мероприятиях. Каждое лето ездил в археологические экспедиции и стройотряды. Поступить в аспирантуру ему было легко и просто, так как он был первым из всех прочих кандидатов по уровню знаний. Вел активную общественную работу. К третьему году обучения его диссертация по проблемам Балканского полуострова была почти готова. Тема отличалась остротой и актуальностью. По мнению многих, защита для него должна была стать лишь формальностью. Все, кто его знал и любил, уже считали его без пяти минут кандидатом исторических наук. В академике Тумнове он души не чаял. Михаил достиг таких высот в науке, что написал совместно со своим научным руководителем несколько важных статей, получивших положительный отклик среди историков. Короче, аспирант был серьезным и надежным человеком, способным составить счастье любой женщине. К тому же, многие не сомневались, что он был преемником знаменитого академика, в котором видел не только старшего наставника, но и друга.
         Молодые люди не стали долго ждать и вскоре подали заявление в ЗАГС. Жили в университетском общежитии, так как парень также как и Люба не был москвичом. Он родился и вырос в Подмосковье. Перед свадьбой съездили в его родной поселок, познакомились с родителями, которые одобрили выбор сына. Свадьба была обычной, не очень многолюдной. Сыграли ее тут же на квартире у академика и его жены. Веселились от души. Все приглашенные хорошо знали друг друга. Среди гостей преимущественное большинство составляли представители интеллигенции. Родственники Любаши были единственными, кто приехал из деревни, но и они не ударили в грязь лицом: с увлечением и знанием дела обсуждали с городскими международную политику, достижения экономики и даже новости киноиндустрии (раз в неделю к ним в деревню приезжал киномеханик и крутил кино в сельском клубе). Но главное внимание было уделено молодоженам. Гости желали им счастья, здоровья, долгих лет совместной жизни, успехов в работе, карьерного роста и, конечно, кучу детей. То и дело звучали возгласы:
         – Горько! Горько! Горько!
         Молодожены улыбались и целовались с удовольствием. Обоих нельзя было назвать излишне стеснительными. Их свадебный танец порадовал всех присутствовавших своим изяществом и отточенными движениями. Молодые были в ударе. Музыку обеспечил проигрыватель, который был стареньким, но, тем не менее, надежным. У академика была коллекция уникальных пластинок с записями иностранной эстрады. Так что гости смогли насладиться популярными когда-то музыкальными произведениями французской эстрады: песнями Шарля Азнавура, Жака Бреля, Джонни Холидея, Эдит Пиаф, Мирей Матье, Джо Дассена, Патрисии Каас и других не менее известных исполнителей. Как непринужденно скользили молодожены по начищенному до блеска паркетному полу, на котором не было ни пылинки!
         Стол ломился от еды и выпивки. К заказу по свадебному приглашению добавились продукты, которые академик получал по заказам. Простые продукты и напитки докупили в магазине. На столе нашлось место и для минеральной воды, столь необходимой при обильной выпивке. Тут была даже икра, крабы, балык из деликатесных рыб. На второе подали запеченного в духовке молочного поросенка, купленного специально к торжественному случаю на Центральном колхозном рынке. Разнообразие стола дополняли фрукты и овощи. Нашлось место и для зеленюшки. Домработница сновала с подносами, как челнок. На них стояли новые кушанья или добавки тех из них, которые быстро съедались гостями. Она работала в поте лица, но отнюдь не была в обиде: ей хорошо заплатили за тяжелый труд. Маша раскраснелась, распарилась, пыхтела, но работала, как отлаженный механизм. Настроение у нее было приподнятое, вероятно, хорошенько прихлебнула горячительного на кухне. Десерт не стали покупать в магазине, а приготовили его тут же на кухне по старинному рецепту, опробованному чуть ли ни в первый раз. Нина Владимировна порылась в своих старинных тетрадях и отыскала его среди прочих записей. Торт получился на славу: вкусный, высокий, большой. Гости его ели и только нахваливали. К торту подали кофе в маленьких кофейных чашечках и молочник со сливками. Те же из гостей, кто по тем или иным причинам кофе не пил, могли насладиться вкуснейшим английским чаем. Кто-то из коллег академика привез его из самой Англии и подарил ему. В общем, свадьба прошла, как говорится, «на ура» среди своих. О ней долгое время вспоминали потом с улыбкой на устах.
         Муж Любы после окончания аспирантуры и блестящей защиты диссертации был направлен на работу в МИД. Вскоре ему предложили место советника в российском диппредставительстве в Венгрии. Страна была хорошая, ситуация в ней тогда – спокойная, так что это был неплохой вариант для начала служебной карьеры. Нужно было готовиться к отъезду. Все же Люба немножко колебалась, так как ей хотелось безотлагательно закончить кандидатскую диссертацию по проблемам Великой французской революции, но муж убедил ее, что ему не стоит терять удачную возможность сделать замечательную карьеру государственного представителя за рубежом. Он уверял ее, что она ему будет нужна в длительной заграничной командировке, как воздух. Пораскинув мозгами, молодая жена решила уступить мужу. Перед этим она подумала было обратиться за советом к родителям, да вот только они вряд ли смогли стать беспристрастными советчиками для нее в этом вопросе. Люба оформила все документы по переводу в заочную аспирантуру. Получила необходимые инструкции и пожелания успешной работы от научного руководителя. Попрощалась с родственниками. До защиты диссертации оставался год с небольшим.
         Будапешт их встретил приветливо и гостеприимно. Их приезд дружно отметили сотрудники посольства. Жена посла ввела Любу в тонкости жизни за рубежом жен дипломатов, провела по всем достопримечательностям венгерской столицы. Молодая женщина шла по старинным улицам города и восхищалась монументальными постройками, зданиями Парламента, Будапештского университета, дворцами, в которых располагались Национальная библиотека, Венгерская национальная галерея и Исторический музей со знаменитой коллекцией археологических находок. Не прошло и нескольких месяцев, как она досконально изучила каждый уголок города, побывала на горе Геллерт с Цитаделью, знаменитом Цепном мосту Сеченьи с львами через реку Дунай и в ближайших старинных монастырях. В остальное время она с усердием занималась научными изысканиями, а когда от посольства организовали поездку во Францию, то с удовольствием проехалась по улицам французской столицы, побывала в музеях и художественных галереях. В один из вечеров их повели в Гранд-опера на балет «Жизель». На нее произвели неизгладимое впечатлением богатство внутренней отделки просторных помещений, великолепие парадной лестницы и расписанный Марком Шагалом плафон. Искусство балета было на высоте, поэтому она даже не заметила, как закончилось представление. В голове еще долго мелькали позолоченные интерьеры, участники балетной труппы в изящных позах, но еще более бесподобные в движении, способные поразить воображение зрителей своими виртуозными па. Побывали они и в кабаре Мулен Руж. Как отличались резкие движения артисток, исполнявших канкан, от плавных и изящных движений артистов балета! Казалось, что взмахам ног не будет конца... Она хотела остаться во Франции хотя бы на месяц, чтобы позаниматься в Национальной библиотеке, но, жаль, не получила на это разрешения от руководителя экскурсионной группы. Может, когда выдастся возможность, она вернется в Париж, чтобы поработать здесь над своей диссертацией? Люба загадала, что обязательно еще раз приедет в Париж с более серьезной научной миссией.
         В Будапеште жизнь текла своим чередом. Домашними работами она не была особо обременена. В ее услужении была горничная-венгерка, которая готовила им с мужем пищу, ходила в магазины, чистила и убирала жилые помещения. Из простой крестьянской барышни Люба превратилась в настоящую госпожу. Мозоли на ее руках давно исчезли, от них не осталось и следа. Полевой загар с них сошел. Они стали белыми, мягкими и нежными. Это были холеные руки знатной и привилегированной дамы. Интересно, что у ее мужа на руках мозоли остались, но это были мозоли от постоянных занятий спортом в тренажерном зале. В свободное время он ходил туда, чтобы поддерживать себя в отличной спортивной форме. Плавал в бассейне, играл в большой теннис. Вел светский образ жизни.
         Однако ее упорство и навыки работы механизатора остались, они помогали ей в достижении цели. Целыми днями, в то время как ее муж пропадал на работе, светских раутах, в командировках или спортзале с бассейном, она корпела над своими научными изысканиями... Пользовалась компьютерами и электронными библиотеками. Через день ходила в Национальную библиотеку имени Ференца Сечени, чтобы поработать над книгами и сборниками документов, а на другой день систематизировала найденные данные. Работала методично и целенаправленно. В архивах ей удалось найти несколько малоизвестных документов эпохи Великой французской революции, на основании которых она вывела ряд новых гипотез о причинах сложившейся тогда ситуации. Казалось, еще немного, и она закончит свою работу. У нее было время, чтобы подумать над ней, доработать начатое, прояснить сложные моменты истории. Люба была довольна результатами своей работы. До отпуска в Россию оставался почти целый год. Тогда она будет полностью готова к защите диссертации. Она и ее научный руководитель с нетерпением ждали этого торжественного момента. Прежде чем заводить детей, молодые решили устроить свою карьеру и заработать денег на обзаведение хозяйством у себя на родине. В перспективе они хотели накопить денег на строительство собственного дома где-нибудь в ближнем Подмосковье. Вот тогда и детей целую кучу можно было бы завести. Они ведь с детства привыкли жить в многодетных семьях.
         Близился Новый год. По обыкновению Посольство устраивало детскую Новогоднюю ёлку на зимние каникулы. А в последнее время стали праздновать и Рождество. Жены дипломатов принимали самое деятельное участие в организации праздника. Надо было найти подходящее деревце, украсить его елочными игрушками и гирляндами огней, закупить все необходимое для подарков ребятам, пригласить артистов для представления. Прибрать и украсить помещения и внутренний дворик у здания. Деньги на это мероприятие частично выписало посольство, а недостовавшую часть средств собирали вскладчину его работники. Почти в каждой посольской семье было по нескольку детей, кроме того на каникулы приезжали еще их родственники и знакомые из России. Народу набиралось до нескольких сот человек. Было много радостной суеты. Ребята и взрослые с нетерпением ждали приближения новогоднего праздника.
         Как-то раз жена посла Ирадиада Никаноровна, всеми уважаемая пожилая, но очень моложавая и привлекательная дама, вызвала к себе Любу для какого-то разговора. Часов в одиннадцать утра, позавтракав и одевшись в свои лучшие одежды, молодая жена новоиспеченного дипломата поехала в резиденцию посла. Он жил в отдельно стоявшем особняке в одном из тихих переулков старой части Будапешта. Дверь открыл охранник и провел Любу в гостиную, где ее ожидала первая леди посольства. Любу поразило богатство интерьера, мебель в позолоченной обивке, широкая деревянная лестница, блестящая лакированными точеными деталями, и картины художников в рамках по стенам. Они не были какими-то низкопробными копиями, это были настоящие полотна мастеров, за которые были заплачены, вероятно, немалые деньги.
         – Добрый день, милочка! – в голосе первой дамы прозвучали знакомые и умиротворенные нотки. Она и сама была свежа, мила и гостеприимна. После поцелуев в щечки она продолжала:
         – Как поживаете? Скучать, надеюсь, Вам не приходится вдалеке от России?
         – Здравствуйте! Ни в коем случае. Я занимаюсь практически каждый день работой над своей диссертацией.
         – Ну это очень хорошо, дорогая, что Вы не страдаете ностальгией! А я, признаться, иногда испытываю это странное чувство тоски по дому. По нашим будням и праздникам. Да, кстати, скоро наступит Новый год. Много дел в связи с организацией праздника для детей. Я знаю, что у Вас с Михаилом пока еще нет детей, но не могли бы Вы мне помочь со сбором денег на подарки? Я совсем плохо считаю, да и других дел у меня по горло.
         – Да, конечно... – замялась было несколько оробевшая от неожиданного предложения Люба. Разве она могла отказать жене начальника своего мужа, хотя, по правде сказать, ей совсем не хотелось возиться для того, чтобы доставить радость чужим детям. Она не испытывала к ним материнского чувства. Но потом молодая женщина вспомнила, как, бывало, лихо перепахивала трактором необозримые колхозные поля и натружено работала на комбайне при уборке урожая, как сажала и собирала овощи и фрукты у себя в саду и на огороде, и к ней пришла уверенность, что она отлично справится с возложенным на нее поручением. Может, ее работа поможет мужу в его карьерном росте? Она ответила утвердительно, хотя и была несколько подавлена той скукой, которой на нее вдруг повеяло от уважаемой жены посла.
         – Ну вот и ладненько, вот и хорошо! – радостно воскликнула женщина, с плеч которой, казалось бы, свалилась тяжелая ноша. – Завтра же и приступайте. Вот Вам список всех работников посольства и членов их семей. Рассчитайте, сколько денег потребуется на новогодние подарки, и начинайте их собирать. Потом мы с Вами согласуем, что положим в коробочки для подарков... – продолжала жена посла. Люба внимательно ее слушала, но видела лишь шевелившиеся губы, пытавшиеся что-то донести до нее. С виду казалось, что молодая внимательно выслушивала все наставления пожилой. На самом деле мысли Любы были далеко... Она вдруг вспомнила свое крестьянское детство, старшего брата Федьку и сестру Аню в простом легком платьице, хулиганистого Кольку, краснощекого Сереженьку... Затем ей вспомнилось доброе, обветренное от постоянной работы в поле лицо матери и улыбавшиеся глаза отца с морщинками вокруг них.
         – Эй, голубушка? Вы случаем не спите наяву? – жена посла слегка потрепала по плечу, как ей показалось, улетевшую в мыслях куда-то в неизвестность собеседницу.
         Молодая женщина вздрогнула от неожиданности и едва вымолвила:
         – Не-е-е-т, что Вы... Просто вспомнила былое, детство...
         – Да, да, бывает... Налетит воспоминание, точно птица осенит своим крылом, – понимающе ответила наставница. – Ну, так, значит, все мы с Вами оговорили, давайте, начинай готовиться, не теряйте зря времени!
         Люба с интересом огляделась вокруг и стала рассматривать картины. На них были изображены старые замки, романтические пейзажи, бытовые сценки. Были среди них и портреты известных людей. Увидев, что гостья заинтересовалась картинами, хозяйка с удовольствием рассказала о том, что она с мужем привозила картины практически из каждой поездки по зарубежным странам, а одну картину даже купила на аукционе Сотбис по очень выгодной цене. Они были любителями антиквариата и ценителями высокого искусства. Побывали практически во всех музеях изящных искусств мира. Среди их знакомых были известные художники и меценаты.
         На неделю Любе пришлось забыть о своей диссертации и походах по библиотекам. Ей даже некогда было присесть за компьютер. Сбор средств оказался делом не шуточным. После того, как был утвержден праздничный набор для детей в подарок и подсчитана точная сумма, которую надо было собрать с каждой семьи, она начала сбор денег. Посол заплатил ей нужную сумму сразу, но вот его заместитель тянул, ссылаясь на отсутствие денег. Он обещал внести нужный взнос с зарплаты. Многие сотрудники тоже жилились, оправдываясь нехваткой денег. Заводили долгие разговоры о том, как мало им платят за их трудную работу, лишь бы отлынуть от уплаты за детские подарки. А некоторые наотрез отказались платить, хотя у них и самих были дети. Пришлось подключить советника по культуре в помощь Любе, который своим авторитетом все-таки переубедил некоторых сотрудников и заставил их внести в общую копилку необходимую денежную сумму. Несмотря на то, что Люба с юности хорошо считала, ее снабдили калькулятором для произведения сложных подсчетов. Наконец, почти все деньги были собраны. Небольшую сумму выделил профсоюз. Недостающие деньги ей выписала бухгалтерия посольства. Она подписала расходный ордер, и вздохнула с облегчением. Теперь денежных средств на подарки детям было достаточно, но о расходовании выданной суммы ей надо было представить отчет и подтвердить его с помощью товарных чеков.
         Перед ней встал вопрос, где закупить кондитерку в нужном количестве: конфеты, шоколадки, вафли, печенье и, наконец, шоколадные яйца для подарков? У Любы не было нужных связей с венгерскими магазинами. Хорошо, что у нее была старшая наставница – жена посла, которая подключила к работе советника по экономическим вопросам, и он быстро провел переговоры с одним фирмачом, оптом торговавшим кондитеркой, в том числе импортной. Фирмач даже предоставил посольским скидку в 10 процентов. Наконец-то все стало налаживаться. За неделю до праздников конфеты, вафли, шоколадные яйца Киндер Сюрприз и прочие сладости были закуплены. Дети, наверняка, останутся довольными, ведь они получат настоящую желудочную радость в праздничных ярких коробках. Волнения по поводу нехватки средств оказались напрасными: деньги остались, и на эту сумму решили прикупить небольшие игрушки. С их закупкой по разумной цене помог все тот же фирмач, так как у него были необходимые связи среди оптовых продавцов детских игрушек: зайчиков, мишек, куколок, клоунов, фигурок животных, машинок, среди которых были даже игрушечные трактора и поезда. Хорошо хоть Любу избавили от хлопот по закупке, установке и украшению новогодней елки, ведь она так устала в связи со всей этой суетой! К тому же ей предстояло еще раз выверить списки детей, которым нужно было вручить новогодние подарки.
         Новогодний праздник в Посольстве прошел весело. В разукрашенном фойе посольства звучала мажорная музыка. Дети пели и танцевали вокруг ёлки, декламировали стихи. Нанятые посольством Дед Мороз и Снегурочка с иностранным акцентом весело шутили с детками. Потом объявили викторину: кто из детей лучше других знает достопримечательности Венгрии. Многие из ребят получили призы. После новогоднего представления раздавали подарки. Слава Богу, что всем хватило, ведь на праздник пришло много приглашенных детей-венгров, подружившихся с посольскими ребятами. Они тоже не были обделены подарками. Родители остались довольными. Давно они так не веселились на детском празднике. Когда Новогодние праздники, наконец, закончились, Люба смогла спокойно вздохнуть. Ее ответственная миссия, порученная ей самой госпожой посольшей, считалась успешно выполненной.
         Прошло несколько лет. Муж сделал карьеру по линии Министерства иностранных дел. Заниматься наукой ему было некогда. Он часто ездил в командировки, рос по служебной лестнице. Пребывание в дружественной Венгрии ему в этом очень поспособствовало. Люба стала приятельницей посольши, часто бывала у нее в гостях, они перешли на «ты», хотя где-то в глубине сердца она чувствовала, что между ними существовала непреодолимая социальная разница в положениях. Кто знает, может, пройдет много лет, и Люба станет женой заслуженного и убеленного сединами посла? А пока...
         Защиту уже почти готовой диссертации пришлось отложить на неопределенное время, так как у них с Михаилом родился ребенок, девочка, которую в честь бабушки назвали Полиной. Уход за малышкой отнимал у молодой мамы все свободное время. Избалованный ребенок часто капризничал, не отпускал мать от себя ни на минутку. А бабушка Полина и дед Василий были далеко, им трудно было срываться с насиженного места, чтобы ездить и помогать молодым воспитывать внучку. Да и скотину не на кого было оставить: старшие дети и Сереженька разлетелись из родительского дома. Прожитые годы брали свое. Родители постепенно и незаметно одряхлели, дожив до старости. Пару раз Люба с мужем приезжала к ним в начале лета в отпуск. Муж возился где-то на огороде, вскапывал грядки, удобрял их, помогал старикам сажать овощи. Люба хлопотала с матерью по хозяйству. За последние годы в Гореловке произошли разительные перемены. В ней поселились армянские беженцы, приехавшие откуда-то издалека, из другой страны, а не из Армении. В той стране шла война, разные группировки боролись за власть. Беженцы оставили обжитые места, спасая свои жизни и имущество. Районная администрация выделила им земли под застройку на льготных условиях. Прошло несколько лет. Они обжились на новом месте. Деревню трудно было узнать. Рядом с бревенчатыми русскими избами старожилов выросли невиданные ранее в этой местности бетонные дома в два этажа. В их дворах за высокими бетонными заборами можно было увидеть по два, а то и три автомобиля иностранного производства. Приезжие успешно занимались фермерским хозяйством и торговали на рынках. Их благосостояние росло с каждым годом. Выиграла от этого и деревня. Через нее проложили новую дорогу, покрытую асфальтом. Построили новое здание правления, переоборудовали клуб.
        Родители Михаила были еще в порядке, причем отец, которому было уже 70 лет, продолжал работать на своем подмосковном заводе. Он был ветераном труда, легендой предприятия. Его там уважали и высоко ценили. Они прожили в браке не один десяток лет. Нарожали и вырастили много детей. Братья и сестры мужа тоже были многосемейными. Жизнь их разбросала по разным городам и селам России. Родни было очень много, но все были заняты своими делами и семьями. Встречались они крайне редко. Последний раз собирались на юбилей матери, а на юбилей отца приехать не смогли из-за занятости на работе. 
         В основном, молодая семья дипломатов жила и работала в Москве или за рубежом. На текущий момент защита диссертации осталась Любиной пока еще неосуществленной мечтой. Когда малышка подросла настолько, что увлеченная Францией Люба наняла ей репетитора французского языка и могла бы продолжить заниматься научной работой, неожиданно умер ее научный руководитель. Пришлось искать нового, так что процесс растянулся на несколько лет. Внучатый дядя Иван Петрович пытался было поспособствовать ускорению защиты, провел переговоры с парой заслуженных ученых, которые, в принципе, могли бы заменить умершего научного руководителя, но они не высказали по этому поводу особого энтузиазма. Нет, вы не подумайте ничего такого, Любаша обязательно осуществит свою заветную мечту о Великой французской революции и сделает значимое открытие в области ее истории, научные источники и редкие документы по которой она изучала в самих оригиналах.
         После приезда из Венгрии муж Любы был зачислен сотрудником в центральный аппарат МИДа. Несколько лет он был обязан проработать без долгосрочных командировок. Молодая женщина тоже поступила на работу лаборанткой на кафедру Истории Франции (благодаря протекции внучатого дяди) на историческом факультете Московского университета с перспективой сделать карьеру преподавателя и ученой-исследовательницы. Чтобы молодая мама смогла работать, Полинку отдали в прогимназию при детском садике. Пусть привыкает к жизни в коллективе. Прогимназия была специализированной, для особо одаренных детей. Существенное внимание в ней уделялось художественному и эстетическому развитию. Так что Полинка и ее родители были очень довольны. Что касается Любы, то она согласилась на малооплачиваемую и трудоемкую работу для осуществления своей мечты: защитить диссертацию по истории Французской революции. Молодая труженица непременно воплотит ее в жизнь, завяжет для этого нужные связи в научном мире, найдет, наконец, достойную замену рано ушедшему в мир иной научному руководителю (у нее уже есть достойный кандидат), передаст работу для изучения оппонентам. Уже отдала в типографию для печати автореферат диссертации. Она собирается согласовать с завкафедрой предварительную дату предполагаемой защиты. Закалка и упорство передового сельского механизатора: комбайнерши и трактористки ей в этом непременно помогут. Нисколько в этом не сомневайтесь. Всему свое время. А время работает на нее, молодую героиню нашего времени. Правда, о своей работе трактористкой женщина в университете почему-то предпочитает помалкивать.