Сказка из новой книги "БИСЕР".
Эта книга удивительна не только тем, что переплет ее был обшит бисером, а каждый узор, созданный великим мастером, будил воображение, но и тем, что в ней собраны самые странные и в то же время поучительные истории: это одновременно и сказки, и притчи, и даже в чем-то учения. Каждая история насыщена важной символикой. Иной раз истории кажутся кровожадными, но всегда поучительными и открывающими свою глубину. Здесь частенько придется думать.
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
В этом лесу было легко заблудиться. Куда ни пойди, всюду эти петляющие тропинки. Но лесорубу не привыкать. Знал он каждую тропу как свои пять пальцев, а потому ходил без опаски. Но вот сегодня приключилось с ним что-то странное: уже вечерело, а он все никак не мог выйти из леса — то ли шел медленнее обычного, то ли вечерело сегодня раньше. По всем подсчетам было ясно, до темноты к дому не добраться. Ну что ж, оставалось одно: направится к этому гиблому месту, где стоит «сказочный» домик. Воистину выглядел он совсем, как в детских книжках: яркий, разноцветный, словно радуга в лесу поселилась, и весь утопает в цветах. А внутри всё такое чистенько, аккуратненькое, будто кто-то незримый поддерживает порядок, хотя в домике этом никто и не живет, а жил ли когда — неизвестно.
Многие путники заходили в этот домик, а, выходя, становились совсем другими людьми. Вроде как внешне и не менялись, и собой оставались, а друзья и знакомые им твердили одно: «не такой ты», «на себя не похож», «вот вроде и ты, но не ты, точно». От таких разговоров у кого хочешь голова пойдет кругом. Все это лесоруб слышал и не раз. Но другого выхода у него не было. Да и странный домик этот был совсем уж недалеко.
Стало смеркаться, и впереди из-за сосен выглянула разноцветная крыша домика. Да, такое чудо можно было только нарисовать в какой-нибудь очень хорошей и доброй сказке. Лесоруб потоптался у порога, постучал в дверь и, конечно, не дождавшись ответа, вошел. В домике было уютно и хорошо: убранство было старым, но не обветшалым, на окошках стояли горшки с пестрыми цветами, милые шторки раздувал теплый вечерний ветер, стол дубовый был застлан белоснежной скатертью, кровать пахла свежей постелью. Лесоруб сел за стол, достал еду и принялся ужинать. Поужинав, он собрал все крошки со стола и лег спать. И снились ему яркие сны, какие могут сниться только ребенку.
С рассветом он пробудился отдохнувшим и посвежевшим. Солнце играло солнечными зайчиками на потолке, а цветы в вазонах радостно покачивали головками в такт ветру. «Хорошо, — сладко потянулся лесоруб. — Прямо как в сказке».
Он вышел из домика и не поверил своим глазам: все знакомые ему с детства тропинки заросли высокой густой травой. «Такого быть не может, — растерялся лесоруб. — Всего лишь ночь прошла!». Он потоптался на месте, окинул взором округу и впервые за всю жизнь она показалась ему незнакомой, чужой. «Такого быть не может, — повторял про себя лесоруб. — Чертовщина какая-то». Выбрав едва различимую центральную тропку, он поскорей отправился в путь. «Домой, — подгонял он себя. — Скорее домой».
Он прошел где-то с полпути, когда неожиданно из кустов малинника ему под ноги бросился петух. «Это что такое, — опешил лесоруб. — Откуда в глухом лесу взяться петуху? Надо быстрей выходить из этого странного места». Но лишь только лесоруб сделал шаг, как петух, замахал крыльями и, раскричавшись на весь лес, преградил путь. «Да я тебе голову откручу, паршивец ты эдакий!» — разозлился лесоруб. А петух не унимается. Прыгает вокруг и клювом как будто указывает на обратный путь, туда к злополучному домику. Что ты будешь делать: взял лесоруб петуха на руки — тот и не сопротивлялся — и понес обратно. Вернулся к «сказочному» домику, выпустил петуха, а сам посмотрел на небо — скоро уж вечер: не успеет он до темноты выйти из леса. Пришлось ему остаться. Снова поужинал он оставшейся едой и лег спать, снова сны ему виделись красочные и добрые. А открыв глаза, вновь он, как в детстве, пересчитал солнечных зайчиков на потолке. «Хорошо», — сладко потянулся лесоруб.
За ночь в лесу ничего не изменилось: как казался он незнакомым и диким, так и остался. «Что ж, — размышлял лесоруб, — пойду я по вчерашней тропе, а то на других, может, какие другие животные притаились, кто его знает».
Прошел он больше полпути, оставалось совсем уж немного, как вдруг из-за дерева на тропу выскочил заяц. Хотел лесоруб его обойти, а заяц нервно застучал лапками и бросился ему прямо под ноги, дескать, не пущу. «Снова-здорово!» — всплеснул руками лесоруб. Только заяц не унимается: раскричался, распрыгался и мордой как-будто указывает на обратный путь. «Да ни за что на свете! — не сдержался лесоруб. — Да я тебе сейчас голову откручу!». Как бы ни так. Заяц в руки не дается, а путь преграждает и лишь когда лесоруб повернулся чтобы идти обратно, заяц успокоился и поскакал довольный рядом. Что ж до домика они добрались как раз к ночи. Вновь пришлось заночевать здесь лесорубу. Он доел последние крошки и лег спать. Проснувшись, сладко потянулся и, выйдя на крыльцо, обомлел: лес тот самый, привычный, знакомый и тропинки те же, что он с детства знал. Быстрее ветра бежал лесоруб домой. И только когда увидел знакомые крыши родного селенья, остановился и с облегчением выдохнул.
Прошло несколько дней с того происшествия, а лесорубу не было покоя. Все, кто знали его, словно сговорившись, твердили одно и то же:
— Не ты это.
— Другой кто-то.
— Глаза у тебя не такие.
— Говоришь ты иначе.
— Делаешь всё не так.
— Та даже смеешься по-другому!
Безумие да и только! От таких разговоров лесоруб и сам начинал верить, что творится с ним что-то неладное. Да и не могло быть иначе, когда мысли разные стали путаться у него в голове. Всё его преследовал тот домик, петух и заяц, те солнечные зайчики на потолке и даже пестрые цветы в вазонах. «Глупость какая-то», — отмахивался он от назойливых мыслей. Глупость не глупость, а только не прошло и пары недель, как понял лесоруб, что не помнит он ничего из того, что было в его жизни после странного домика. Не помнит, что было вчера, позавчера, да уже через час он не будет помнить всего, что он сейчас делает: ни этого топора, ни этого дерева, которое он обтесывает. Лесоруба аж в жар бросило. «Что ж это творится со мной, — чуть не плакал он. — Так я скоро и имя свое не вспомню. Проклятый домик!».
Он схватил топор и побежал в лес. Он бежал не замечая ничего вокруг — лишь бы поскорей увидеть разноцветную крышу злополучного домика. Он вбежал на крыльцо, на котором у дверей по обе стороны преспокойно сидели знакомые ему петух и заяц, отворил дверь и у окошка в кресле увидел он сидящую старушку. Чистенькая, прибранная старушка, с добрыми и ласковыми глазами, она приветливо улыбнулась лесорубу.
— Это ты со мной сделала?! — дико вскричал он.
Старушка удивленно повела бровью.
— Со мной было все хорошо, до той поры, пока я не вошел в твое проклятое жилище! Понимаешь ли ты, старая, что я не помню ничего из того, что происходило со мной после этого домика — чистый лист! Жизнь проходит мимо меня, понимаешь, мимо! Что ты прикажешь мне с этим делать?!
А старушка лишь усмехнулась в ответ, спросив:
— А помнишь ли ты, что было с тобой до домика, всю свою прежнюю жизнь, каждый свой день?
Лесоруб задумался. А пока он думал в домик неспешно вошел петушок, а за ним и заяц.
— Нет, — ответил со слезами лесоруб, — не помню, ничего не помню, — схватился он за голову.
И в этот момент отчаянно застучал лапами заяц, а петух закричал во все горло. Набросились они на лесоруба и разорвали его на три части. Одну часть съел заяц, тотчас превратившись в волка; вторую часть склевал петух, обратившись коршуном; а третью часть, где билось еще живое сердце лесоруба, забрала старушка и, укладывая ее в огромный сундук, приговаривала:
— Не привыкать ей томиться в черном сундуке — там всю жизнь она лежала, там ей и оставаться. А уж я через эту часть буду чувства в клубок собирать.
Выбежал волк из домика и бросился в густые поросли. Бежит, воздух нюхает, добычу выслеживает — жизнь мимо него не проходит, потому как не умеет она проходить мимо волка.
Вылетел из домика коршун, волка неотступно преследуя, и на мир с высоты смотрит: видит много, замечает и того больше, и жизнь мимо него не пролетает.
«Так как же жизнь может проходить мимо человека? — закрывала на засов свой страшный сундук старушка. — Значит и не человек это был вовсе, и знаний его хватило только на то, чтобы заяц утратил трусость, а петух обрел сильные крылья. Что ж — когда-нибудь из этих двоих и из моей третей припасенной части может и сложится вновь человек. Время покажет. А пока уж пусть преследует коршун волка».