«Партия сказала Надо! Комсомол ответил YES!».
После института я распределился в НИИ, и уже на второй день трудовой деятельности ко мне подошёл комсорг отдела, аспирант Виктор: «Ты на учёт вставать собираешься?! В институте какой комсомольской работой занимался?». На старших курсах я уже никакой общественно-полезной нагрузки не нёс – не до того было: регулярные боксёрские турниры (наш МАИ шутя называли спортивный институт с инженерным уклоном), упорная учёба, диплом, и, наконец, девушки. Выслушав мой откровенный рассказ, комсорг подытожил: «Мне сказали, что во время дипломной практики ты регулярно отпрашивался на какие-то музыкальные мероприятия, вот и пустим тебя по организационной части».
Моё увлечение «сейшенами» и, всё, что было связано с «неформальным» образом жизни резко пошло на убыль после пятого курса: сложные дисциплины, преддипломная практика, большая ответственность. Свою активность я теперь направил в другое русло. Старые друзья, конечно, никуда не делись, да и привычки тоже, но я очень дорожил правильным ходом новой жизни и старался её не нарушить .
« У нас в отделе осталось всего пять членов ВЛКСМ, остальные сотрудники уже вышли из комсомольского возраста, а в институте большая комсомольская организация, в основном, на трёх ВЦ – там коллектив почти стопроцентно молодёжный. Так что без дела не останешься!», - обнадёжил Виктор. «А со временем и до члена институтского бюро дорастёшь! Мужиков у нас мало!». Традиционно в НИИ, все главенствующие посты и, в том числе и в общественных организациях занимали мужчины, несмотря на широко декларируемое равенство полов. Продвижение по общественной линии не входило в мои планы, но и отказываться было не принято.
На позднюю осень, примерно через полгода, была запланирована «комсомольская учёба». К этому времени я уже являлся помощником Зам. по Орг. институтского бюро ВЛКСМ и руководителем клуба молодых филофонистов НИИ, а также успел как «молодой специалист» дважды съездить в колхоз. На учёбу я собирался впервые, и не очень представлял себе её реалии. Как и к каждому делу, к поездке я подготовился основательно: купил новую толстую тетрадь (формата А4 за 96 копеек) для конспектирования лекций и прихватил с собой институтский учебник по Научному Коммунизму и номер выписываемого отцом журнала «Политическое Самообразование» с материалами последнего партийного съезда (на всякий случай).
И вот наступил ноябрь. На институтских автобусах нас привезли в пансионат «Апрелевка», числящийся за Министерством Приборостроения. Наш НИИ имел двойную подчинённость: Академии Наук СССР и Минприбору. Те научно-исследовательские и производственные отделы, сотрудники которых имели «форму допуска», относились к «оборонке» и, естественно, курировались Минприбором. Все остальные, «открытые» подразделения, а их было большинство, причислялись к академическим.
Учёбу планировали провести за три дня: со среды по пятницу. Разместили нас по четыре человека в номер исходя из половой принадлежности и дружеских привязанностей. От своего отдела я был один, и мне, как всегда, повезло. Нас с моим приятелем Павлом, тоже «молодым специалистом», распределившимся в НИИ одновременно со мной, заселили вдвоём в четырёхместный номер на третьем этаже. Ещё к нам в номер был определён некто Валерий Добышевич, трудящийся в отделе Павла, но не успевший к отъезду по личным обстоятельствам. Пашка поведал, что Валерка приедет позже: «И тебе понравится, вот увидишь! Отличный человечек!». Сам Павел сделал к этому моменту стремительную карьеру по комсомольской линии: стал членом бюро ВЛКСМ НИИ и возглавлял институтский оперотряд.
В дороге мы слегка отпраздновали начало учёбы, так что к моменту первого вводного организационного собрания, проводимого секретарём институтского бюро совместно с третьим секретарём Октябрьского РК ВЛКСМ, были в полной боевой готовности. Нам изложили подробный почасовой график мероприятий на весь срок заезда, включающий лекции, семинары, занятия спортом и торжественный заключительный обед. Когда наш секретарь предупредил, что на время «комсомольского заезда» магазин пансионата не будет отпускать участникам мероприятия никаких спиртных напитков кроме пива, по залу прокатился гул негодования – не все запаслись на период учёбы. На вопрос зама по спорту о наличии спортивных костюмов, Лёнька, секретарь комсомольской организации Главного ВЦ, предъявил украдкой несколько упаковок презервативов, вызвав общую радость присутствующих.
Ко мне, впервые участвующему в учёбе комсомольского актива и принимающему всё «за чистую монету», медленно, но верно приходило осознание, что большинство участников воспринимает эту поездку как дополнительный отпуск и приехало гулять и развлекаться.
Сразу после собрания мы с Пашкой «в лёгкую» обмывая новоселье и обсудив ситуацию, быстро внесли коррективы в наши текущие планы и распределили, кто на какие лекции и семинары ходит и отмечается за обоих.
Зайдя в магазин и убедившись, что запрет действует, я пошёл знакомиться с директором пансионата. Чины и звания никогда не являлись для меня преградой к общению. Пожилой отставник производил впечатление «сильно пьющего» - таким «капиллярным загаром» во всё лицо у нас на Автозаводской трезвенники не обладали. Он почему-то не внял моим убедительным доводам о пользе портвейна для молодого организма и отправил к своему заму, отвечающему за работу магазина. Замом оказалась молодящаяся гранд дама солидного «бальзаковского» возраста с потрясающими великосветскими манерами. Когда я, встав на одно колено и целуя ей руку, изложил свою просьбу, она, со смехом произнесла: «Остались ещё гусары!» и позвонила в магазин. Дав продавщице мой словесный портрет и веселясь, велела «ни в чём гусару не отказывать!». Попутно выяснилось, что директор пансионата не пьёт ни капли, «загар» у него от сильного обморожения, полученного во время долгой и непростой службы полярным лётчиком.
За полгода работы в НИИ я близко познакомился с двумя комсомолками, с Наташей во время заезда в колхоз, с Ленкой во время местной командировки в филиал на улице Лавочкина. Обе оказались активистками и приехали на учёбу. Как будто нарочно сговорились! Проблему надо было решать, руководствуясь мудростью любвеобильного Царя Соломона: ссориться я не хотел ни с одной!
Девушки работали в различных подразделениях, поэтому их поселили в разные комнаты на разных этажах. У обеих было много схожего: невысокие худощавые светлоглазые блондинки, и обе вскоре собирались выйти замуж. Я не очень понимал, что их привлекало во мне, но и отказываться от ласк было не в моих правилах.
Оговорив с Пашей график пользования номером, я серьёзно настроился разобраться в процессе учёбы и пошёл на лекции. Уже на втором часе занятий поняв, что ничего нового и особо интересного мне не расскажут, я твёрдо решил всё-таки получить от «учёбы» максимум положительных эмоций.
Во время вечерних танцев я договорился с Ленкой о встрече в моём номере через полчасика, и, улучив мгновение, вывел Наталью погулять на свежий воздух. Обсудив с ней «досадную» ситуацию с соседом Пашкой, мы условились встретиться на следующий день у меня во время утренних занятий.
Каково же было моё удивление, когда, прибежав через полчаса в свой номер, я увидел хозяйничающую там неизвестную мне и очень симпатичную темноволосую особу с причёской «под мальчика»: «Давай знакомиться! Я – ваш третий сосед, Валерка!». Искушённый в комсомольских мероприятиях, Павел записал к нам в номер свою пассию, Валерию. Она оказалась очень сообразительной и деятельной особой. Уяснив создавшуюся ситуацию, Валерка при помощи верёвки и двух простыней споро организовала в нашем номере две отдельные спальные зоны и успела отбыть на танцы ещё до прихода Елены, пообещав вернуться с Пашкой как можно позже.
Ночь с Ленкой пролетела как мгновение; увлеченные друг другом мы не услышали ни прихода «соседей», ни того, чем они занимались.
Согласно договорённости, на следующий день была Пашкина «смена», и он ушёл вместе с Валерией отмечаться за нас обоих. Ленка отбыла вместе с ними на завтрак, пообещав прийти вечером после танцев.
В блаженной усталости я дремал до прихода Натальи. Серьёзная девушка Наташа сначала поставила меня в известность, что её комсорг отпустил на комсомольскую учёбу «с большим скрипом», и ей придётся выступать с отчётом в своей первичной организации. Но приехала она только ради общения со мной, и поэтому времени у нас только до перерыва на трапезу, так как она должна ещё присутствовать на послеобеденных лекциях.
Обед мы, конечно, проспали. Но ближе к концу занятий любвеобильная Наталья, с трудом оторвавшись от крепкого мужского тела, ушла всё- таки доучиваться. На ужин я отправился в компании обучившихся «за себя и того парня» Пашкой и Валерией. «После вчерашнего отъезда райкомовца народ пустился во все тяжкие. Сегодня на занятиях даже вместе с нами была, в лучшем случае, треть заезда», - посетовал Павел.
После ужина выпив в номере «пшеничного вина» со своими соседями и, наконец, оставив их наедине, я отправился на танцы. Дневные «труды» и крепкие напитки оказали на меня удивительное действие. На танцах вместо спокойных медленных танцев поочерёдно с Ленкой, Наташей и другими симпатичными комсомолками, я сразу же «впилил» раскрепощённый и абсолютно отвязный «диско» с программисткой из главного ВЦ и больше от неё не отходил. Результатом такого «неправильного» поведения были два нелицеприятных разговора с Ленкой и Наташей, завершившихся на удивление одинаковым объявлением: продолжение наших романтических отношений, возможно, состоится только в Москве, и только при условии, что я как следует извинюсь.
Вернувшись в комнату в расстроенных чувствах, я нарушил любовную идиллию соседей, и, излив им свою печаль за бутылкой «белой», ушёл к себе за занавеску. Проснулся я от заливистого девичьего смеха прямо над ухом – над моей кроватью завис сильно нетрезвый Паша, держа на руках практически обнажённую программистку. Сбросив ношу мне на кровать, силач пояснил, что не мог оставить друга «в грустях», и недолго думая, разыскал мою партнёршу по танцам. Уже спящую и потому слабо сопротивляющуюся девушку Паша изъял из кровати и пронёс два этажа наверх до нашей комнаты. Как только мы вчетвером сели праздновать «любовь», в дверь постучали: Паша изрядно «навёл шороху» своими поисками девушки, и к нам в номер уже ломился её кавалер для выяснения всех обстоятельств. Ему было вежливо предложено покинуть помещение и впредь не досаждать. Спустя непродолжительное время он вернулся, но уже с другом. Разговор состоялся решительный, но пока ещё деликатный, и друзья убыли восвояси.
Через полчаса, когда угомонившись, мы, наконец, заснули, в дверь опять начали долбить. Разбуженный и озверевший Паша, твёрдо уверенный в очередном визите назойливого ухажёра, открыв дверь и, не глядя в коридор, резко выбросил руку в апперкоте. На полу тяжело осевшим телом оказался представительный мужчина лет пятидесяти, одетый в роскошную пижаму, напоминавшую выходной костюм. Из открытой двери напротив на Пашку с ужасом смотрела молодая симпатичная женщина, завёрнутая в полотенце. Вдвоём с Павлом мы занесли пострадавшего мужика к нему в номер, посоветовав даме приглядывать за ним во избежание неприятностей, и ушли спать.
Во время утренних лекций меня вызвал директор пансионата и по- дружески предупредил, что нам с Павлом стоит ожидать неприятностей. «Отработанный» накануне персонаж оказался министерским чиновником среднего ранга и, по словам директора, «большой суки человеком!».
На третий день учёба благополучно завершилась торжественным обедом с широко представленным алкогольным ассортиментом и потрясающими яствами от шеф-повара пансионата, постаравшегося на славу. Во время обеда уже после первых четырёх тостов началось массовое братание, продолжившееся после трапезы в номерах, так что к отъезду некоторых «отучившихся» комсомольцев пришлось заносить в автобусы.
На следующей неделе в среду нас с Павлом вызвал зам.директора института по кадрам Перов. Отставной полковник, член бюро Октябрьского РК КПСС, Валентин Петрович был отличным служакой – «слуга царю, отец солдатам!». Нас с Павлом он хорошо знал по совместным заездам в колхоз, и закрывал глаза на «мелкие перекосы», как он их называл. Заперев дверь, Перов выдал нам телефон чиновника и отдал команду немедленно в его присутствии позвонить и извиниться за недостойное поведение. После звонка он настоятельно порекомендовал на «следующих партучёбах» вести себя осмотрительней: «Счастлив ваш бог, что из министерства был просто звонок, а не пришла бумага! Но, я-то со своей стороны позвонил в кадры Министерства бывшему коллеге по службе и попросил надавить на «чинушу», чтобы не очень «колбасился»! А то не только мы будем знать, что он не с женой отдыхать ездит! Ну всё, будем считать, что воспитательную работу я с вами провёл!».
Как было обещано, в Москве я помирился с обеими своими подружками, да и новая знакомая периодически давала о себе знать.
Раз и навсегда оценив все прелести «выездного образования», я в дальнейшем с большим удовольствием участвовал во всех намечающихся видах «политподготовки». Однако перед поездками на следующие «учёбы» я чётко отслеживал список участниц заранее.