Сентябрь 1968 года. За окошком осенний дождь и ранние сумерки. Мы пьём чай с ленинградскими конфетами - я и тётя Маруся, моя квартирная хозяйка, с сегодняшнего дня уже бывшая. В Ленинград я сбежала от проблем две недели назад, оформив краткосрочный отпуск. Думала, всё за это время само решится. Не решилось...
- Понимаешь, я бы тебя оставила, но мне страшно. Если он узнает, что ты здесь, он убьёт меня. Он так и сказал: "Узнаю, что соврала - убью."
Да, конечно. Даже она, бывшая КГБ-шница, испугалась. Хотя... В 80 лет уже не важно, кем ты была раньше.
- Если тебе некуда идти, оставайся, - всё-таки решается она, - только утром пораньше уходи, в прошлый раз он уже в 8 стоял у подъезда.
Я знаю о нём больше, чем тётя Маруся, а потому не могу подвергать её опасности.
- Ну, что Вы, я и сама боюсь. Можно, я пока один чемоданчик возьму? За остальными вещами друзья в выходной заедут.
Пока иду к метро, решаю, куда податься на ночлег. На новой работе таких знакомых ещё не появилось. Ехать на электричке в своё бывшее общежитие - далековато. Может быть, к Маше с Витей, у которых недавно была на свадьбе? Тоже не ближний свет, но это вариант. Так... Есть ещё друзья моих родителей, и даже не одна семья, а две, в разных районах. Они-то и задумали "вытащить" меня из области и перевести в Москву, поближе к институту. Дядя Боря помог оформиться в московский НИИ на Профсоюзной, а дядя Витя с тётей Хилей устроили на квартиру на Арбате. Но к ним не пойду. Хорошие люди, хотели, как лучше... Только вот не учли, какие будут сложности: из Андреевки меня выписали, а домой не прописывают, потому что в Москве работаю. Так что, я теперь настоящий бомж, девушка без адреса и места жительства. А тут ещё журналист...
* * *
Началась эта история летом. На ночную электричку я тогда чуть не опоздала, влетела без билета в последнюю минуту в последний вагон. Если бы не приехала, как обещала, дома началось бы такое... Вскоре появились контролёры.
- Быстренько встаём, проходим...
Дошли до первого вагона, жду, что со мной сделают - высадят, выпишут штраф, возьмут деньги? И вдруг - о чудо!
-Девушка со мной, - небрежно бросает какой-то молодой человек, и контролёры тут же отходят, а я сажусь рядом со своим спасителем.
Выясняется, что он из того же города, что и я, журналист, учится в МГУ на вечернем, снимает квартиру на Арбате, а сейчас едет навестить родителей. Записал он мне свой телефон, но о продолжении знакомства я тогда не думала, и так дел невпроворот.
Однако, когда жизнь более или менее вошла в колею, вспомнила, что живёт совсем недалеко от меня некий журналист, с которым можно прогуляться по Арбату и поговорить на интеллектуальные темы. Позвонила, встретились, посмотрели "Конец Сатурна". Сначала дошли до его дома, потом до моего, посмеялись, что ко мне можно и через окошко входить, так оно низко расположено. В общем, ничего предосудительного. Только бдительная тётя Маруся, наблюдавшая за моим провожатым из окна, посоветовала мне навести справки о новом знакомом, прежде чем продолжать с ним встречаться (мало ли что у него на уме!)
Я не придала значения её словам, тем более что о следующей встрече мы не договорились, и звонить я больше не собиралась. Но адрес мой он теперь знал и, переждав несколько дней, этим знанием воспользовался. Вот тут и началось... Как говорится, если покатилась с горки, посреди дороги не остановишься: либо до финиша, либо кувырком. По вечерам он стал заглядывать в окошко (то самое, низко расположенное) и, если я была дома, поднимал шум на весь подъезд и не успокаивался, пока я не выйду "поговорить". А если меня не было, ждал, когда буду возвращаться. Уж не знаю, зачем ему понадобилось так настойчиво звать меня к себе и объяснять, чем мы будем заниматься. Высоких чувств тут и близко не было, а желающих провести с ним ночь хватало и без меня.
Разговоры происходили у того же окошка, поэтому тётя Маруся могла не только видеть нас, но и слышать. Известно, что бывших КГБ-шников не бывает, а КГБ-шниц, тем более. Сама тётя Маруся дальше своей квартиры уже не ходила и связей со своей прежней организацией не имела, а потому дала задание мне: выяснить о журналисте всё, что возможно.
Приехав на выходные в родной город, я начала искать общих знакомых, о которых он упоминал, никого из них не нашла, но личностью мой журналист оказался известной, и кое-что я всё-таки узнала. Девушка, которой он восхищался, была выслана из Москвы, якобы, "за тунеядство", а фактически, за "отношения с иностранцами". Лучший друг находился "в бегах". Сам журналист был известен, как шулер, промышлявший в электричках (так вот почему контролёры тогда отстали от меня!) Время от времени он "с коллегами" отправлялся "на юга", где зарабатывал своим промыслом столько, что хватало на рестораны, девочек и прочие чуждые советским людям развлечения.
- Беги от него как можно дальше! - воскликнула одна из моих бывших одноклассниц. Он и тебя, и твою бабулю может в карты проиграть! И к врачу сходи - говорят, он болел чем-то таким....
- Так у нас же не было ничего...
- Да ладно! Он просто так никого не отпускает. Проверься на всякий случай.
Не отпускает... Значит, и меня не отпустит. Или одноклассница преувеличивает? А может, ревнует, может нарочно всё придумала? Хотя про карты мне не только она сказала.
Вернувшись в Москву, я застала свою хозяйку за составлением анонимки на Петровку 38. Пока это был черновик, потому что с чистовиком и конвертом следовало работать в перчатках, чтобы не оставлять отпечатки пальцев. Накануне ей приснилось, что журналист душит её, и она решила принять меры, пока сон не стал явью. В письме она сообщала, что некая тёмная личность (ФИО), проживающая в центре Москвы (адрес) без прописки, представляется журналистом, а на самом деле занимается тёмными делами. От меня она ждала более конкретной информации, но я ничего не рассказала. Фактов против журналиста явно не хватало.
- А о твоей работе он спрашивал? - оживилась вдруг тётя Маруся.
- Да, я говорила, что работаю в НИИ, учусь...
Так и напишем: заводит знакомства с сотрудницами засекреченных предприятий, возможно, шпион.
- Так он, когда знакомились, не знал, где я работаю.
- Неважно. Так им скорее займутся. Даже если не докажут, выселят из Москвы, как миленького.
Ей виднее, конечно. Но моя цель была значительно мельче, нежели разборки в органах и выселение, оставил бы меня в покое - и ладно.
Вечером письмо было готово. Его переписала соседка тёти Маруси "не своим почерком" и в перчатках, затем положила в конверт и подписала печатными буквами адрес. Надев эти же перчатки, я должна была взять письмо и опустить его в почтовый ящик в другом районе, когда никого не будет поблизости, а перчатки выбросить в урну. Всё это я проделала утром, за исключением одной мелочи: письмо оставила при себе и потом уничтожила, после чего оформила отпуск и на следующий день умчалась в Ленинград. С тётей Марусей договорились, если журналист будет спрашивать обо мне, ответить, что мы с ней поссорились, она отказала в проживании, и я куда-то переехала.
Думала, всё за это время само решится. Не решилось... Он не просто спрашивал обо мне, он рвался в квартиру и угрожал расправиться с тётей Марусей, если она меня прячет. Вызывать милицию она не хотела, сказала, есть на то причины. Но очень боялась, что тот её сон всё-таки сбудется.
* * *
Пока иду к метро, решаю, куда податься на ночлег. Пожалуй, всё-таки к Маше с Витей. Завтра можно в своё бывшее общежитие. А дальше - видно будет.
* * *
Это продолжалось почти две недели. Утром я выходила "из гостей" с чемоданчиком, ехала на работу, на проходной сдавала вещи в камеру хранения, вечером забирала и отправлялась к кому-нибудь из знакомых. Выходные проводила у родителей, которые были уверены, что мой жилищный вопрос решён (чемоданчик ожидал меня в вокзальной камере хранения). За это время побывала в разных районах Москвы, появились подружки на новой работе. Всей лабораторией помогали мне искать жильё и, в конце концов, нашли*. Были некоторые нюансы, ну да это мелочи жизни, главное - осталась в Москве, и не пришлось увольняться. Журналист ещё пару раз приходил к тёте Марусе, а я больше никогда его не видела, и что о нём правда, а что выдумки, так и не знаю.
* http://www.proza.ru/2013/08/21/538