Татьяне, особое мерси...
ОЛЕШКА-(побасенки)
Доложу Вам, охотник я заядлый, люблю с ружьишком в одного по лесу побродить. Летом, конечно, в наших таежных местах без антикоамрина не сунешься в саму глубь, да и мошка, така зараза, если тело голо найдет, точно словно вампиренышы ненасытные тут же накидываются, спасу нет, а вот когда зимушка-зима ещё не набрала силушку свою, само-то по тайге походить, особенно приятно, когда наст крепкий, оденешься потеплей, лыжи нацепишь, подбитые камусом( это значить лыжи, что снизу, с ходовой части подбиты шкурой, снятой с ног северного оленя) старенькие они у меня, но только могу точно Вам сказывать, что мои от этого только легче по снежку-то бегут.
И вот, значить, в один из зимних денечков стал я собираться на охоту. У меня всё как положено: и двустволочка есть, и вертикалка, и даже карабин для особых случаев имеется. Вот, значить, говорю, собрался на охоту, а Оленька, это значить, женка моя, гляжу, тоже засобиралась.
-Куда этоть, ты собралась? – спрашиваю.
-Да, вот,- говорит. - С тобой хочу на охоту сходить. Никогда не была. Уж очень хочется…
Я так и застыл.
-Ты, чего это тако удумала? – у меня, аж рот от неожиданности открылся.- Кака тебе, на хрен охота….
- ХОЧУ и всё тут,- твердит жена.
Я и разошёлся в ярость.
- Ну и куда ты баба бестолкова собралася, - кричу,- тебе вон прибраться в хате надо, а ты… - ну и понесло меня.
Такого наговорил, что когда опомнился, самого стыдоба взяла. А ей, хоть бы хер по деревне… Все нипочём. Уперлась словно ослица.
-Хочу с тобой на охоту, и все!- одно твердит, баба неугомонна.
И кричал на неё и миром просил, все бесполезно.
-Я, - говорю.- Денег тебе дам, чтобы ты, значить, на базар сходила, прикупи себе обновку, – даже ужо в заначку полез ( это я так решил ее подкупить…)
Но уперлась: - С тобой пойду!!!
Ааа, махнул я рукой, ну, что с ней поделаешь?
-Черт с тобой, собирайся.- Буркнул я и пошёл ружья снаряжать, да патроны готовить.
-Я собралась,- выходит моя Оленька, одетая из комнаты и улыбается счастливо.
Глянул я на неё и, дух перехватило, вот ей богу, такого еще не видывал…
Стоит передо мною, ну просто северна кулема, в хромовых сапожках на каблучках, ярко красный новенький пуховик нацепила, шапку песцову на голову надела, сумку моднячую в руках держит и лыбится.
Вздохнул я беспомощно, патронташ на маскхалате застегнул, сплюнул со злости на пол, ружьишко на плечо, карабин в руки и на выход.
Она за мной из дома.Оборачиваюсь, а у ней, улыбка до ушей, радостна.
-«Ладно – думаю.- Щас на своём снегоходе прокачу её до своего ближайшего балка, в котором охотничьи припасы имеются, а там глядишь, и оставлю Оленьку на хранение у печки».
Завел Буран, чувствую, а она уже сзади примостилась.
-Ну, упертая…- ворчу себе под нос, а самого распирает от злости.
Рванул с места, да так, что аж на дыбы поставил зверя свого мощного, думаю: - « Может, не удержится, слетит на ходу».
Да, не тут-то было, вцепилась в меня мертвой хваткой. Так и доехали мы до избушки моей…
Сам стараюсь ни о чем не говорить, только косо поглядываю, на супружницу, может, одумается? Зашли в заимку мою охотничью, она за мной.
Пока печку затапливал, она ни слова не произнесла.
Не выдержал.
-Ну, как?- ехидно спрашиваю.- Нравится? – а сам надеюсь, что она домой запросится.
-Хорошо, - говорит моя зазноба.- Нравится…
-Тьфу ты, неугомонная, - не выдержал я. - Ну и что тебе здесь может нравиться? Печка железна, полы земляные, стол рубленный, даже стульев нет, видишь, на чём сидеть тебе придется?- это я, значить, на пенек показываю, который специально не стал выкорчевывать, только кое-где корни подрубил, чтобы, значить, вдруг ростки не дал.
-А мне, нравится…- говорит и свой ярко- красный пуховик на полати кинула, что я между печкой и дверью соорудил.
-Так может, здесь и подождешь меня? – с надеждой в голосе говорю, а сам сжался весь в надежде, что согласится остаться в избушке.
-Нет,- говорит, - с тобой пойду…
- Ну, чертова баба,- ворчу.- Сама напросилась, только не ной на засидке…
-А ружье дашь?- улыбается она в ответ…
Тут меня и вовсе в жар кинуло…Я, словно разъяренный тигр зарычал.
-Како тебе ружо? Ты на себя посмотри, - закипело во мне.- Баба неразумна, како тебе ружо? Нарядилась, словно хороводы собралась водить …Ты бы еще балалайку с собой захватила. Да над тобой в тайге, да над твоим нарядом, последний заяц со смеху помрет,- я аж весь затрясся.
-Хорошо, - хитро в ответ улыбается женка.- А я тогда сумочку с собою возьму…
-Да, хоть черта безрогого бери, - злость так и кипит во мне, будто котелок на огне. – а ружья не дам!!!
На том и порешили…
Но больно уж мене её жаль стало, как глянул на сапожки те. Достал я из хрона валенки, носки шерстяные, да и ватники тоже, что на всякий случай в избушке припрятал. А вот пуховик красный отказалась снимать наотрез.
-Тепло…- говорит в нём.
Нацепил я супружнице на валенки обычные лыжи, сам спереди, не спеша, лыжню топчу, она в красном своем пуховике и с сумочкой за мной плетётся.
Добрались мы, значить, до моей засидки. Напротив, моей засады небольшой луг, солнышко светит, наст крепкий, следы повсюду, зверья разного.
Я еще несколько дней назад напротив своего укромного местечка хлеба накидал, соломы натащил, даже зерна раскидал.
Ведь не раз на этом месте и лося ложил и глухарей добывал... А потому, и в этот раз, надеялся без добычи не остаться.
Примостились мы вдвоем в засидке. Я и ружо приготовил и карабин зарядил… Приготовился, как говорится встретить любого зверя во всеоружии.
Оленька, рядом со мною примостилась и тихонько, что-то из своей модной сумочки вытащила, слышу, только тихонько чем-то шуршит.
Мне некогда на неё смотреть, я весь в напряжении, жду значить дичи появления.
Она молчит, да я и молчу, не до разговоров мене.
Вдруг слышу, она наклонилась ко мне и шепчет:
-Дорогой, я в туалет хочу.
-Снимай штаны и тут же сходи, - шепчу в ответ.
-Дорогой, да уже пятый час как мы здесь, - тихо отвечает она.
-И чё?
-Чё!?- передразнивает она. - По большому я хочу.
- Мать твою!- злюсь, но не до неё мне сейчас, слышу, где-то вдали наст хрустит, отмахнулся от неё.- Не мешай,- шепчу.- Делай, что хочешь, только не мешай.
Как она, зазноба моя из засидки вынырнула, я и не заметил вовсе, но только глядь, а она ужо перед самым моим взглядом нарисовалась. Я и обомлел, стоит в метрах двух от ствола ружья и по сторонам поглядывает.
Меня и злость, и смех разбирает. Перед самым моим носом стоит северна кулема, в валенках, без шапки, волосы растрепаны, в ярко-красном, чёрт бы его побрал, пуховике, присела, и штаны снимает…Я и обомлел, а тут неожиданно, на полянку выходит, кто бы вы думаете?
Представляете, выходит такой красавец, Олень, рога крепки, ветвисты.
Остановился и чувствую, что он взгляд бросил на мою женку, уж не знаю, каки мысли появились у этого крепкого и сильного самца, но не поверите, поднял голову, да как заорет.
Ей богу не вру, именно заорал, голос такой утробный, голову опустил, передним копытом по насту ударил и неожиданно кинулся в мою сторону.
Вижу, женка, услышав хруст, голову подняла, а на неё олень несётся…
Она со страху развернулась ко мне лицом, руками ватники держит и на меня мчится, а у меня смятение, злость в душе и ведь понимаю, что выстрелить не смогу в оленя, ведь весь обзор этот чертов красный пуховик мне закрыл.
Еще мгновение и Оленька, сломав все ветки перед засидкой, плюхнулась к моим ногам.
А олень всё ближе, ну думаю всё, хана и мене и бабе моей неразумной, щас он нас, словно шашлык, на свои рога так и нанизает. Ствол винтовки в его сторону кое-как направил и без разбору выстрелил.
От неожиданного выстрела самец, словно бык, выдохнул ноздрями воздух, чуть изменил направление своего движения и будто тяжёлый грузовик пролетел в нескольких сантиметрах от меня и продолжавшей лежать у моих ног женки, обдав меня снежной пылью…
А у меня, чувствую, ноги в коленках трясутся…. Поставил я ружо на снег, сам плюхнулся на лавку, что в засидке целехонька, осталась, шапку снял, а сам чую, спина вся мокра, да и руки затряслись…. Молча, термос достал. Чаю горячего себе ливанул…
Смотрю на женку…
А она, зараза така, видать, когда в снегу личиком лежала, оправилась от страху и чтоб мне значить, виду не показать, как ни в чем не бывало, ватники застегнула, да и пошла спокойно по нужде за деревце…
Я сигареты достал, хотя на охоте редко курю, но с собою завсегда пачку беру. Так разволновался, что и втора цигарка незаметно за первой в окурок превратилась…
Встал я, ружо на плечо, карабин в руки, лыжи нацепил.
-Всё, - говорю. – Благодаря тебе моя дорогая, мы сегодня вдоволь поохотились…. Домой пора.
Смотрю, а эта кулема что-то в засидке ищет.
-Чо,- недовольно ворчу я, - ты там потеряла?
-Вышивку.- отвечает моя зазноба.
-Каку таку вышивку? – у меня удивление на лице так и отразилось.
-Олешку я вышивала, - виновато улыбается она,- пока ты на охоте был.
-Да, чтож такое?- нервность в душе моей появилась.- Чтож ты несёшь тако? Какого еще ты Олежку вышивала, совсем чтоль спрендила?
-И ничего я не сбрендила. – супружница нашла то что искала и, отряхнув от снега, мне в лицо тычет. – Вот он Олешка… На посмотри, правда как настоящий?
Гляжу я на то, что она мне под нос поднесла и глазам своим не верю, оказываться, она усе времечко, пока я зверя ждал, крестиком оленя вышивала, и ведь вот хрень кака. Олень то у нее на вышивки, один в один похож на того, который из нас чуть шашлык не сделал.
Покачал я головой, махнул рукой и поплелся обратно в избушку. Она вышивку в сумочку и за мной.
В зимовье переодел я её, перекусили, на снегоход и домой поспешили.
Первым делом, когда вернулись, Оленька свою вышивку в рамку, да и на стену… Правда, слава всевышнему, после того случая она ужо и не напрашивалась более на охоту. Теперь один хожу, дичь домой приношу, а её больше не беру.
А если вдруг, чуть разговор заведет, насчет того, чтобы стрелять научить, я молча подвожу её к вышивке, что до сих пор на стене висит…
Хошь верь, хошь не верь, но после того случая, я ни разу на той засидке, в которой с зазнобой своей побывали, оленя ни разу и не повстречал.