Кровавые снега Суоми

Лауреаты Фонда Всм
ЕВГЕНИЙ ПЕТРОПАВЛОВСКИЙ - http://www.proza.ru/avtor/petrop -  ПЯТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 36» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

 - Если будешь об этом писать, фамилию мою не указывай, - предупреждал он. - Понимаешь, почти вся дивизия легла  в карельских лесах, тысячи хлопцев без имён и фамилий. Чем я лучше? Может, тем, что тулуп и валенки с мёртвого финна снять посчастливилось? Ведь если б не тот фарт - остался бы среди прочих неизвестным солдатом...

***

Как многие старики, он любил выпить рюмочку. Всего одну, больше супруга не позволяла: возраст, давление и всё такое...
А ещё он любил Гумилёва. Порой извлекал из памяти какой-нибудь кусок - наподобие:

Не всё ль равно, пусть время катится,
Мы поняли тебя, земля:
Ты только хмурая привратница
У входа в Божии Поля.

Затем наставал черёд воспоминаний:
- Земля... Это, брат, большая роскошь была, в земле упокоиться. О рядовых красноармейцах речи нет: не каждый командир удостаивался! Так наши хлопцы и застывали в снегах лапландскими статуями: стукнешь - а звук, словно от трухлявой корчаги... Ведь мороз до пятидесяти градусов доходил, а уж ниже тридцати вообще не опускался. Оттого земля по крепости не хуже камня делалась, много не накопаешь... Да, хлебнули мы боевой романтики, гренады этой самой подержали в зубах... А какое шапкозакидательство было, какие лозунги! Красная Армия сокрушит врага на его территории! Малой кровью, могучим ударом!
Стараясь привести воспоминания в порядок, он признавался:
- Вообще, я верил всему. Думал: недели две - и победа у нас в кармане. Потому не очень беспокоился, когда нашу 44-ю стрелковую дивизию сняли из-под Житомира и бросили в Северную Карелию... Но неполадки пошли с самого начала: тёплое обмундирование обещали выдать на месте - обманули. Так и вышли на марш в летних обмотках, будёновках и тонких шинелях. У финнов одёжка была не чета нашей: тёплые свитера, сапоги на меху или валенки, ушанки из овчины, ватные штаны. То же касаемо оружия: у нас трёхлинейки образца 1891 года, а у них девятимиллиметровые автоматы «Суоми». В артиллерии и танках, врать не буду, мы превосходили. Однако в лесах, на бездорожье, наша техника становилась бесполезной. Артиллерийская смазка на сорокаградусном морозе застывала. Не только ЗиСы застревали в полутораметровом снегу, но и танки: они ведь тогда были узкогусеничные, это потом у них траки пошире стали делать... Из-за отсутствия лыж мы могли двигаться только по дорогам-зимникам. А чуть в сторону - и наставал полный швах. Ещё перебои с продовольствием: хорошо, если раз за двое суток полевая кухня приходила. Потом питания вообще не стало. Но это уже в окружении...

***

Впоследствии я стал собирать материалы о столкновении между СССР и Финляндией... Началась «Зимняя война» с провокации: 26 ноября 1939 года артиллерия РККА обстреляла советскую приграничную деревню Майнила. Правительство СССР обвинило в обстреле финскую сторону. Следующие три дня на границе продолжались инциденты подобного рода. А 30 ноября войска Красная Армия перешла границу. Но запланированного молниеносного броска не получилось. Стальной кулак Советов разбился о железобетонные ДОСы линии Маннергейма, увяз в снегах и лесном бездорожье. Хорошо подготовленные и экипированные летучие отряды финских лыжников атаковали красноармейские колонны с флангов и тыла. Всё чаще деморализованная советская пехота отказывалась подниматься в атаку... Кремль спешно перебрасывал на фронт подкрепления из внутренних округов, но переломить ситуацию не удавалось. Войска испытывали перебои со снабжением. В Москве и Ленинграде выстроились многокилометровые очереди за хлебом...

***

- Мы тогда не знали, что творилось на юге, на Карельском перешейке, - продолжал старик свой рассказ. - Нас бросили на помощь 163-й стрелковой дивизии, окружённой в районе местечка Суомуссалми... Ни лыж не было, ни санок: топали по снегу, делая всего по несколько километров в день. А по лесу скользили в темноте полярной ночи финские лыжники. Бегали они на лыжах без помощи палок, так что руки оставались свободными для стрельбы. Вообще, у белофиннов всё было поставлено на лыжи: пулемёты, обозные повозки, пушечки лёгкие. Без звука, невидимые в своих маскхалатах, вдруг выскакивали они из-за деревьев, поливали нас автоматным огнём и исчезали, точно привидения… А ведь для нас даже ранение означало верную смерть: если не погибнешь от потери крови, то замёрзнешь. Вывезти человека в тыл, чтобы медицинскую помощь ему оказать - такой возможности не имелось. По сей день в уме не укладывается, что в боях с врагом у нас погибло намного меньше народа, чем от мороза! Я, например, так мёрз - просто никаких сил не было терпеть... Но повезло:  случился бой, когда половина моей роты полегла, и убили мы пятерых белофиннов, я поспел с одного из них снять тулуп и валенки.
Мысль старика часто перескакивала с одного на другое. Но здесь я стараюсь уложить его повествование в рамки, соответствующие хронологии событий:
- До Суомуссалми мы не дошли километров десять, когда узнали: 163-я дивизия больше не нуждается в нашей помощи, она разгромлена, а комдив Зеленцов с остатками личного состава прорвался назад, на советскую территорию... Зато в начале января финны принялись за нас: взорвали мост на границе, отрезали дивизию от тылов и стали громить её с флангов. Это было нетрудно, поскольку мы растянулись вдоль дороги на много километров. Тогда комдив Виноградов приказал подорвать всю технику и пробиваться к своим. Легко сказать... Нас били, как куропаток. Из лесу налетали егеря и выкашивали подразделение за подразделением. А то подкрадывались к спящим - и тихо вырезали всех своими ножами с кривыми лезвиями: такие тесаки финны называют «пуукко», это их национальное оружие. Но страшнее всего были снайперы-«кукушки». Они устраивали на деревьях гамаки. Затаится такой стрелок и кладёт наших бойцов одного за другим. Потом слезет с дерева, станет на свои короткие лыжи - и поминай как звали... Одну «кукушку» при мне подстрелили: оказалась молодая девчонка. В плен, правда, не далась: пока мы добежали, она перерезала себе сонную артерию. К слову, женщины в финской армии были не редкость...
Временами мой сосед прикрывал глаза, точно желал отгородить зыбкие картинки прошлого от помех внешнего мира. Но рассказа своего не прерывал:
- Скоро мы вконец оголодали. Одним вечером зарезали последнюю лошадь. Сварили, на весь батальон разделили. Каждому достались сущие крохи… Утром на месте забоя подгребли всё: кишки, копыта, обрывки шкуры... Мне досталось лишь немного крови, замёрзшей в снегу: я её аккуратно, вместе со снегом, собрал в котелок, натолок туда древесной коры и, прокипятив над костром, похлебал это варево. Всё не пустой желудок... А на следующий день пошли мы на прорыв - тут уж о еде и думать забыл: почти двое суток то бегом, то ползком, да под пулями... Как видишь, выжил.

***

Позже я отыскал в литературе некоторые цифры по 44-й дивизии. Её численность перед вступлением в боевые действия составляла 17500 солдат и офицеров. Вырвалось из окружения 700 человек; сдалось в плен - 1200; остальные погибли. Потери финнов в боях с 44-й и 163-й дивизиями составили 809 человек убитыми.

***

- И ещё одно везение случилось у меня, - продолжал он, - в том, что винтарь свой я не бросил, хоть и патронов у меня уже не осталось. А тех, кто безоружными из окружения вышли, отправили в лагеря... Но ещё прежде того построили нас на льду озера Васо-Ярви. Прибыли командующий 9-й армией Чуйков и замнаркома обороны Мехлис. И устроили суд над комдивом Виноградовым, начполитотдела Пархоменко и начштаба Волковым. Недолго судили, с полчаса. Потом всех троих расстреляли перед строем...
А ещё он показывал мне пожелтевшую вырезку с текстом приказа № 01227 Главного Военного Совета Красной Армии:
«В боях 6 - 7 января на фронте 9-й армии в районе восточнее Суомуссалми 44 стр. дивизия, несмотря на своё техническое  и численное превосходство, не оказала должного сопротивления противнику, позорно оставила на поле боя большую часть ручного оружия, ручных и станковых пулемётов, артиллерию, танки и в беспорядке отошла к госгранице.
Основными причинами столь постыдного для 44 стр. дивизии поражения были: трусость и позорно-предательское поведение командования дивизии в лице командира дивизии комбрига А. И. Виноградова, начальника политотдела дивизии полкового комиссара И. Т. Пархоменко, начальника штаба  дивизии полковника А. И. Волкова, которые вместо проявления командирской воли и энергии в руководстве частями и упорства в обороне, вместо того, чтобы принять меры к выводу частей, оружия и материальной части, подло бросили свою дивизию в самый ответственный период боя и первыми ушли в тыл, спасая свою шкуру.
Основные виновники этого позора понесли заслуженную кару Советского закона.
Позорный отход 44 стр. дивизии показывает, что не во всех частях Красной Армии у командного состава развито чувство ответственности перед Родиной, что в тяжёлом, но далеко не безнадёжном положении командиры иногда забывают свой долг командира, и у них иногда берут верх шкурнические интересы.
Позорный отход 44 стр. дивизии показывает, далее, что в бойцах также не развито чувство ответственности за вверенное им Родиной оружие и они иногда при первом серьёзном нажиме со стороны противника бросают оружие и из бойцов Красной Армии, которые обязаны бороться за Родину с оружием в руках до последнего вздоха, превращаются в безоружную толпу паникёров, позорящих честь Красной Армии...»
- Вот так-то, - усмехался старик. - Герой войны в Испании комдив Виноградов - трус и предатель. Мы, обмороженные, голодные, с боями вышедшие из окружения - паникёры... А как же быть с теми, чьи кости гниют в земле Суоми? Тоже трусы и шкурники? Нет уж, мёртвые срама не имут...
И, подняв взгляд в потолок, он снова цитировал Гумилёва:

Пусть приходит смертное томленье,
Мне оно не помешает ждать,
Что в моём грядущем воплощенье
Сделаюсь я воином опять...

- Эх, если б, в самом деле, можно было не раз воплощаться на этой земле... Тогда воины и оставались бы воинами. А на тех, кто посылал нас в эту бойню, хотел бы я посмотреть - в новых воплощениях-то...