Нулевое шоссе

Дорога… Она живая. Она дышит, плачет и смеётся, встречается и расстаётся. Она, как тонкая серая нить, соединяющая прошлое и будущее, вчера и завтра…

Полуденное солнце бликует от блестящего чёрного капота Chevy Camaro прямо в глаза. Пришлось нацепить солнечные очки, потому что козырёк давно висит на соплях, и трогать его не желательно.
Bob Seger перетекает в Billy Squier. Я знаю эту кассету наизусть и по последней ноте с безошибочной точностью угадываю следующую мелодию. Уже и не помню, откуда я взял этот сборник. Наверное, забыл кто-то из попутчиков, а я вставил однажды в магнитофон, и она, похоже, приросла там. Деревянный дракон, висящий на цепочке, подрагивает в такт, создавая ощущение полёта. Он смотрит вдаль, прямо перед собой, широко раскинув жилистые крылья.
Мы летим. Я — по дороге, которая стала моим небом, а он — в собственном бескрайнем пространстве, которое, на самом деле, замыкается под крышей салона, обитого потёртой серой кожей. Но я его не разочаровываю, пусть думает, что абсолютно свободен, мне не жалко.
Мир, пролетающий за окном, режет глаза жёлто-красным и пахнет мокрой землёй. Через тонкую щель над стеклом остывающий ветер треплет макушку.
И хочется кофе.


***

Растерянного паренька, замершего на пороге маленького магазинчика на заправке, я заметил не сразу. Он испуганно шарил взглядом, цепляясь то за одного, то за другого, пока, наконец, не наткнулся на меня. Эх, не успею допить кофе, подумалось мне, когда парень двинулся в мою сторону.
— Извините, пожалуйста, — он робко замер в пяти шагах, — вы… Не подвезёте меня?
На дне пластикового стаканчика остался последний глоток.
— Куда?
Он посмотрел в одну сторону шоссе, потом в другую, и растеряно закусил нижнюю губу, не зная, какое выбрать направление.
— Понятно, — кивнул я, допивая в один глоток остывший кофе, — садись, — и стаканчик летит в переполненную мусорку, приземляясь на пачку из-под чипсов и балансируя на самом краю.
Едва мы отъехали от заправки, и парень удобно устроился в соседнем кресле, остывающий ветер, зацепив мою макушку, игриво потянулся к попутчику.
— Закрыть? — спросил, заметив, как он поёжился.
— Нет, мне нравится ветер, — улыбнулся парень. — И дракон, — он кивнул на деревянную фигурку, рассекающую крыльями автомобильное серое небо. — Я — Минсок.
— Минсок… — я всегда повторял имена попутчиков, было в них что-то особенное, оседающее на языке чужой историей.
— Я — студент художественного. Хотел нарисовать город с крыши, а оказался здесь.
Я понимающе кивнул.
— Мои друзья — настоящие придурки. Я плохо помню, наверное, напоили и привезли сюда, чтобы проверить, как быстро я вернусь. А я возьму и приеду! Прям представляю их лица! — он потёр ладони в предвкушении. – Ну, уж я им отомщу! Придумаю что-нибудь поизвращённее!
Серая лента приятно шелестела под колёсами, а Минсок болтал, не замолкая. Говорил о бигле по кличке Бэк, о золотой рыбке в круглом аквариуме, о том, что мечтает нарисовать город с высоты птичьего полёта, и о первом поцелуе…
— Ты не подумай, я не из болтливых, — он вдруг смущённо прервался, — даже не знаю, почему всё это рассказываю тебе. Лицо у тебя такое, хочется поделиться, — и замолчал, отвернувшись к окну.
— Говори, мне нравится тебя слушать.
— Да? Ты не устал? Я рассказывал о том, как однажды…

— Приехали, — потряс заснувшего попутчика за плечо.
— Что? Где? — встревоженно проснулся он.
— Я привёз тебя, — кивнул на маленький уютный домик с горящими тёплым светом окнами.
— О! Дом, — он замер, глядя через стекло. — Здесь живут мои родители.
— Тебе пора к ним.
— А, да, — он обернулся ко мне. — Спасибо, что подбросил.

Маленький городок остаётся позади. Фары светящимися мечами отвоёвывают у ночи каждый метр дороги. Голос Курта успокаивает.
На языке масляным послевкусием остаётся имя — Минсок.
И вновь хочется кофе.


***

Я чуть не переехал лежащего у дороги долговязого. Его длинные ноги терялись на обочине. Сам же он вольготно раскинулся на асфальте, словно на перине. Пришлось остановиться и вылезти из машины.
— Эй, парень, — ткнул его потёртым носком ботинка.
Он замычал и перевернулся на бок, подкладывая ладони под щеку.
— Эй, просыпайся, — присел и затормошил его.
И снова мычание в ответ. Когда я открыл бутылку минералки и с садистским удовольствием стал поливать ему на лицо, дело пошло быстрее.
— Фу! Какого хрена?! — подорвался долговязый. — Что за чёрт?! Что за… — и запнулся, оглядываясь по сторонам. — Где я?
— Ты сидишь на дороге, — я допил минералку, которую не вылил на него, и направился к своей машине.
— Чувак… — хриплый голос сзади. — Будь другом, подвези, а? Это же не далеко от города? — закрутил головой. — Выглядит знакомо.
— Город в нескольких километрах.
— Подвези! — пахнул на меня перегаром.
— С условием, что ты отвернёшься и не будешь на меня дышать.

Чанёль оказался гитаристом в какой-то группе. Был то ли праздник, то ли поминки, но он точно помнил, что что-то бурно отмечали. Как оказался на дороге, он не знал, ссылаясь на то, что в пьяном состоянии способен на всякий идиотизм. Говорил мало, дышал в стекло. Казалось, от его перегара в машине даже деревянный дракон захмелел, раскачиваясь как-то рвано, шатаясь из стороны в сторону.
Чанёль попросил остановить у школы искусств.
— Здесь она танцует, — видеть смущение на опухшем лице было довольно странно, — хочу зайти и сказать, что всё со мной в порядке.
— Тогда иди, — кивнул на тоненькую фигурку в белом, стоящую на ступеньках.
— Знаешь, она так танцует, что я даже не дышу, чтобы не испортить своим поганым дыханием её совершенство, — тихо признался Чанёль. — Спасибо тебе, друг, спасибо, — он похлопал меня по плечу, — буду должен!

Пафосное здание с белыми колоннами остаётся позади. И парочка, замершая друг от друга в паре ступенек исчезает за поворотом.
На языке — вчерашний алкоголь и имя — Чанёль.


***

Голосующие на трассе — не редкость. Если мне по пути, я всегда останавливаюсь.
— Дружище, подкинь до концертного зала, совсем опаздываю, — в окно заглянула кучерявая голова.
И вот уже рядом сидит Чондэ.
— Мне надо распеться, ты не против? — улыбается так солнечно, что я согласен. Пусть даже станцует, если ему захочется.
И ноты, чистые, лёгкие, выпархивают из его горла и, заметавшись в тесном пространстве салона, вылетают из окна, мною специально для этого приоткрытого. Моему дракону тоже нравится. Он попадает в такт, рассекая крыльями звуки. Наверное, ему кажется, что это саундтрек к его полёту.
Чондэ выскакивает у концертного зала.
— Денег у меня нет, поэтому дарю тебе билет на мой концерт, — протягивает цветную бумажку. — Приходи! Я хорошо пою, — подмигивает мне и убегает.

Имя Чондэ, как шипучка, пощипывает за язык. В крыльях дракона запуталась нота «соль» и ещё несколько километров проехала со мной, прежде чем выпорхнуть через приоткрытое окно. Растущая луна маячила слева, пытаясь пролезть ко мне в салон. Ластилась к рукам, гладила щёки, но я был непреклонен. Нельзя спать. Впереди — отвоёванная светом фар дорога.


***

Сначала впереди замаячила фигура. Чем ближе я подъезжал, тем четче она вырисовывалась на фоне пустынной дороги и убранного голого поля. Джинсы, кроссовки, толстовка, бесформенный рюкзак на одном плече. Я даже притормозил, чтобы ехать наравне с его шагами. Капельки в ушах и покачивающаяся голова в такт лишь для него играющей музыки.
Я посигналил. Он тут же вздрогнул, споткнулся и чуть не упал на ровном месте, сбившись с ритма.
— Подвезти?
— Нет, спасибо, я дойду, — парень отрицательно покачал головой.
— На машине быстрее будет.
— Хочу пройти свою дорогу сам, — глядя мне в глаза глубоким карим взглядом, сказал он.
А мне почему-то захотелось стать его попутчиком. Было что-то в нём, что-то сильное и слабое одновременно.
— Уверен? — переспросил я.
— Да, здесь недалеко, — он махнул в сторону леса.
— Как тебя зовут?
И он представился после паузы:
— Исин.
— Исин… — повторил я, ощущая во рту солёный привкус пота. — Можно я тебя провожу? Совсем засиделся, хоть разомнусь.
Он безразлично пожал плечами, а я, бросив взгляд на дракона, вылез из машины.
Исин говорил мало, неохотно, словно боялся сказать лишнее, довериться кому-то, открыться. Да я особо и не настаивал, шагая рядом, оставив машину позади. Всё, что понял, это то, что он приехал в большой город. И город его невзлюбил. Он боролся за своё место и признание до семи потов, до изнеможения. И сегодня решил вернуться домой, в глубинку, в деревню, где каждая тропинка ласково шепчет, что любит и ценит. Родной земле не нужны жертвы, она признаёт тебя, как есть.
И тропинка действительно вынырнула из леса и струйкой потекла от большой дороги в сторону, вглубь.
— Дальше я сам, возвращайся, — Исин ступил на дорожку.
— Спасибо, что разрешил пройтись с тобой.
Он попытался улыбнуться, но мышцы на лице, не привыкшие к подобным эмоциям, лишь дёрнули уголки губ. Наверное, когда-то он красиво улыбался.
— Спасибо, что скрасил мне дорогу, — кивнул Исин.

Chevy блестела издалека. Тепло осеннего дня обманчиво предлагало снять косуху, но мой дружище остывающий ветер шепнул, что верить осени нельзя, она подлая и ждёт слабинку, чтобы обрушить противный промозглый дождь.
Солёное имя — Исин — плёнкой обложило язык.
Дракон радостно вздрогнул, когда я захлопнул дверцу, вновь возвращаясь на водительское место. Что ж, полетели.


***

Неожиданно из-за угла выскочил парень и замахал руками. Я резко нажал на тормоза, останавливаясь прямо перед ним, буквально в паре сантиметров.
— Помоги! Подвези! — закричал он, без разрешения плюхаясь на соседнее кресло.
Наверное, у меня было достаточно ошарашенное лицо, раз он тут же пояснил:
— Мне надо домой. Утюг выключить забыл!
— Растяпа, — буркнул себе под нос, но послушно завёл мотор.
— И не говори. Моё имя уже стало нарицательным. Друзья так и говорят: «Ну, ты Бэкхё-о-он!». Это значит, ты и растяпа, и бестолочь, и руки у тебя растут не из того места, откуда надо… Короче, если тебя назовут моим именем, знай, тебя оскорбили, — пожаловался лохматый парень.
Его имя гарью оседало на корень языка, обжигая губы.
— Я стараюсь быть внимательным, честное слово, но ножи сами выскальзывают из рук, замыкают розетки, разбиваются чашки и тарелки! Я не нарочно, но это прям напасть какая-то! Теперь вот утюг! Не помню, выключил или нет, — он раздосадовано развёл руками, чудом не смахнув настороженного дракона.
— О! Вот и мой дом! — он высунулся из окна. — Не горит? Дыма не видно? Фу-у-ух… Спасибо, что подкинул. Пойду, проверю на всякий случай, вдруг чайник с плиты не снял, — он торопливо вылез из машины, но зацепился джинсовой курткой за дверцу. Раздался треск, и мне на память остался кусочек ткани. Парень тяжело вздохнул, неловко улыбнулся.
— Я же говорю, Бэкхё-о-он, — протянул он и засеменил к подъезду.

Подгоревший блин, который мне подали в придорожной забегаловке, по вкусу напоминал Бэкхёна — горячий, сладкий с горчинкой.
Дракон обиженно покачивался еле-еле. Просто его деревянное крыло чуток обуглилось с той стороны, с которой сидел мой попутчик.
Я сделал The Divinyls громче и увеличил скорость.


***

Попутчики бывают разные: говорливые и молчащие, весёлые и печальные, злые и счастливые. Бывают взрослыми или не совсем… Но ведь всё относительно.

Он стоял под табличкой с названием города. В его руке — верёвочка, которая вела за собой грузовик. Хорошая такая машина, яркая, пластмассовая, и кузов отличный, вместительный, только пустой.
Ребёнок лет пяти пристально всматривался в каждый мимо проезжающий автомобиль. Он не плакал. В этой белой курточке и красной кепке напоминал маленький сказочный мухомор, глазастый такой грибок.
Я притормозил рядом:
— Привет, — перегнулся через второе сиденье и выглянул в окошко.
Он посмотрел на меня и отвернулся.
— Тебя здороваться не учили?
— Нельзя здороваться с незнакомыми дяденьками, — глубокомысленно изрёк мальчишка.
— А я не незнакомый, — улыбнулся ему. — Меня зовут Лухан, а тебя?
На минуту он замолчал, взвешивая, достоин ли я доверия, а потом серьёзно сказал:
— До Кёнсу.
Я еле сдержался, чтобы ещё сильнее не разулыбаться от этого маленького взрослого.
— И кого ты ждёшь, До Кёнсу? — в тон ему спросил я.
— Маму. Мы ехали вместе с мамой к бабушке. Я заснул. А проснулся здесь, — он показал пальцем на столб с табличкой города. — Мама никогда меня не бросает. Скоро она приедет за мной.
— Ясно, — я открыл перед ним дверцу. — Прыгай, я тебя к бабушке отвезу. Там будешь маму ждать.
— К бабушке? — его глаза радостно заблестели.
— К бабушке. Наверное, заждалась она уже, где вы там катаетесь, — приглашающе похлопал по сидению.
Мальчик потоптался на месте, потом подхватил свой грузовик и залез на кресло. Дверцу я закрыл сам, он никак не мог её захлопнуть, и пристегнул его.
— О, орёл! — воскликнул он, ткнув пальцем в деревянную фигурку.
— Это дракон, — засмеялся я, чувствуя, как обиделся летун на такую грубую ошибку.
— Дракон, — восторженно выдохнул Кёнсу. — Настоящий?
— Конечно, — ответил я, — самый настоящий. Видишь, он летит.
— А куда? Куда он летит?
— Вперёд.
— И что там, впереди?
— Впереди… впереди — вечность.
— А зачем ему туда? — нахмурился ребёнок, крепче прижимая к груди грузовик.
— А ему туда и не надо, он просто любит летать, понимаешь? Просто нравится полёт.
Кёнсу замолчал, повернувшись к окну.
— Вот тебе было скучно там одному, а мы с драконом прилетели и спасли тебя от скуки.
— Я не хочу в вечность, — оттопырив нижнюю губу, пробурчал мальчишка.
— А мы туда и не едем. Скоро ты будешь с бабушкой.
— А мама? — обернулся ко мне с надеждой.
— Ты немного подождёшь, побудешь с бабушкой, а потом и мама приедет.
— Ты привезёшь её? — тихо спросил Кёнсу.
— Да. Мы с драконом однажды привезём и твою маму.

Пластмассовый грузовичок тарахтит колёсами по усыпанной гравием дорожке. Макушка Кёнсу тонет в поздних хризантемах, что изгородью растут вдоль низенького заборчика.
Дракон всё ещё обиженно подёргивает крыльями, а я причмокиваю барбариску, которой меня угостил мальчишка перед уходом, и ощущаю его имя именно таким — сладким, домашним, с ноткой восторга и неприкрытой надежды.


***

Однажды я подвозил пару. Они стояли на остановке без козырька прямо под проливным дождём. Я пожалел их, хотя не люблю, когда пачкают обивку. Остановился и предложил подвезти.
Чунмён и Совон забрались на заднее сидение и прижались друг к другу, пытаясь унять дрожь. Я включил обогреватель и разрешил им взять плед. Жаль обивку, эх, жаль…
— С-спасибо, что остановились, — похлопал он меня по плечу. — Мы уже так давно с-стоим, но никто нас не подобрал.
— А вы сразу остановились, — посиневшими губами благодарно улыбнулась девушка.
— Погода на улице не очень, — оправдал свою остановку.
Из-за этого дождя даже мой дракон пригорюнился. Казалось, что и крылья скукожились, и размах уменьшился.
Спустя какое-то время, согревшись и выхлебав остатки моего кофе, ребята оживились, и дорога перестала казаться такой тоскливой. Я выключил музыку, прервав HIM на полуслове, и прислушался.
— Я не люблю мосты, — утверждала Совон. — Есть в них что-то зловещее.
— А мне казалось, ты говорила, что мосты так и манят тебя на край, — хмыкнул Чунмён.
— В этом-то всё и дело! — девушка взъерошила свои подсыхающие волосы. — И меня это пугает.
— Давай договоримся, что ты одна по мосту бродить не будешь, — насупился парень. — Вдруг, — он запнулся, — вдруг тебя потянет на край, а меня рядом не будет.
— Ты всегда будешь рядом со мной, — тихонечко выдохнула она, переплетая их руки.
Я видел в зеркало заднего вида, как они замерли, глядя друг другу в глаза. Кто-то здесь явно был третьим лишним… Да-да, я про тебя, дракон.

Они вышли на тихой улочке, такие влюблённые и счастливые. Их взгляды говорили обо всём. Вот мельком — «люблю», украдкой — «знаю», робкое — «с тобой», и ответ — «навечно».

Их имена одинаково пряные и отдают привкусом высоты. На задних сидениях подсыхающие следы и скомканный влажный плед. Дракону по-прежнему неуютно лететь в размытую дождями вечность.


***

Бежевый Mercedes-Benz 77 года сиротливо стоял у обочины. Высокий мужчина в длинном пальто открыл капот и смотрел внутрь без малейшей надежды на возможность завести автомобиль.
— Движок барахлит? — поинтересовался я, останавливаясь рядом с ним.
— Заглохло, — кивнул мужчина. — Сколько до сервиса?
— Двадцать километров, — прикинул в уме.
— Дотянешь?
Я взвесил все «за» и «против» и согласился. Мы подцепили его Mercedes к моей Camaro, он ласково погладил свой автомобиль по крыше и сел в мою машину.
— Крис, — мужчина протянул мне руку.
— Крис… — я попробовал на язык вкус дорогого одеколона и пожал руку в ответ.
Оказалось, эту машину он купил совсем недавно, мечтал о раритете и, наконец, смог на него заработать. Фирма по недвижимости и огромная квартира в центре совершенно не грели по вечерам.
— Я стал всё чаще думать о бывшей жене и маленьком сыне, — глухо поделился Крис. — Три года назад я оставил их, чтобы полностью погрузиться в работу. Но работа… она не ждёт меня по вечерам, не согревает ночью, не заботится обо мне во время болезни.
Он хмыкнул, сделав паузу, и продолжил:
— Мой взгляд то и дело цепляется за счастливые семьи, за детей, за супружеские пары… И просто интересно стало, что любит мой сын. Мультики, кино, цирк? Сел и поехал к ним, а тут вдруг машина посреди дороги заглохла.
Крис отвернулся к окну и замолчал.

Наши два автомобиля бесшумно притормозили у крохотного домика с изгородью из фиолетовых хризантем.
— Разве это сервис? — удивлённо произнёс мужчина.
— Я знаю одного человека, рядом с его тачкой ваша и близко не стояла, — улыбнулся я.
— Да ну? — он приподнял бровь. — Что-то круче мерседеса?
— Гораздо круче, — я вылез из авто и отцепил его машину, вручив трос ему в руки.

— Кого ты привёз? — раздался серьёзный вопрос из уст маленького мальчика.
— Кёнсу, покажи папе свою машину, — кивнул я своему знакомому.
И на дорожку выехал яркий пластмассовый грузовичок.
— Это… это в правду самая лучшая машина в мире, — севшим голосом произнёс Крис.

Дракон рассекает крыльями воздух. Chevy мягко мчится по серой ровной дороге. Линия горизонта совсем низко, шоссе кажется взлётной полосой.
На языке одеколоном и одиночеством — Крис, а в руке — руль. Эми поёт о свободе, и хочется крепкого кофе.


***

Я поймал его на краже. Схватил за руку в придорожном магазине и потащил к выходу. Он упирался и что-то бормотал, но не слишком усердно. Подросток с цветными, как у попугая, волосами, проколотой бровью и губой, не говоря уже об ушах, с выражением лица, словно делал мне великое одолжение, просто дыша со мною одним воздухом, прислонился к стене и выдал:
— Ну, и дальше что? Копам сдашь?
— Стоило бы, да поздно уже.
Он закатил глаза, демонстрируя мне полное наплевательство на ситуацию.
— Как тебя зовут?
— Никак, — в ответ.
— Случайно, Никак есть не хочет?
— Кормить собираешься? Зачем? Чтобы потом упитанного на органы сдать? — ощетинился парнишка.
— Да мне денег не хватит, чтобы такую палку, как ты, до упитанного докормить, — прыснул я со смеху.
Подросток обиженно засопел.
— Но ход-дог и колу могу обеспечить.
— Ну, ладно, — великодушно разрешил он себя покормить, будто я уговаривал.
Сосиска в тесте улетела в мгновение ока, я успел сделать всего три глотка кофе, а он уже сидел напротив и смотрел щенячьими глазами в ожидании добавки. Пришлось купить ещё.
— Может, тебя подвезти? — предложил, глядя на объевшегося ребёнка.
— Так и быть, подвези, — согласился он.

Сехун понравился дракону. Не знаю, может, потому что много говорил, смеялся, рассказывал о своих похождениях беспризорника, и вообще создавал впечатление свободного и довольного жизнью. В школу он не ходил. Украл однажды в столовой булку - его и застукали. Возвращаться было стыдно.
— У меня сто баллов по математике, — Сехун гордо ударил себя в грудь.
— А по языкам?
— Хуже, — его плечи тут же поникли. — Но кому нужны языки? Я стану известным хакером и буду зарабатывать миллионы!
— А пока ты просто бестолочь, — хихикнул я.
— Эй! Я сейчас из машины на полном ходу выскочу! — пригрозил он, прищурив серые глаза.
— Да что ты говоришь! Валяй, — кивнул ему на дверцу.
Он обиженно вздёрнул нос, но даже не рыпнулся.
Молчал недолго.
— Подари мне своего дракона, — кивнул на деревянного летуна.
— А машину тебе мою не отдать?
— А можешь?
— Могу по лбу двинуть и всё.
— Ну, подари! Ну, что тебе, жалко, что ли? — заныл Сехун, то и дело касаясь кончиками пальцев раскинутых деревянных крыльев. – Ну, подари, подари! — от его прикосновений дракон раскачивался ещё сильнее, представляя себе, как бороздит небесные просторы.
— Мы приехали, — я резко затормозил, отчего не пристёгнутый нахал чуть не разбил мне своей башкой лобовое стекло.
— Куда? — встрепенулась цветная голова.
— Это твоя школа.
— Но я не хочу в школу!
— А я тебя не спрашиваю. На выход, — я перегнулся через него и открыл дверь.
— Но… — расстроенная физиономия собралась пустить слезу.
— Это другая школа. Здесь тебя не знают. Ты сможешь начать всё заново и найти настоящих друзей. Просто перестань строить из себя засранца и красть булки, и всё будет хорошо.
— Но… меня не возьмут в другую школу…
— В эту — возьмут.
Сехун обернулся к светлому зданию, в котором зазвенел звонок, и ребята высыпали во двор.
— В этой школе тебе будут рады.
— Думаешь? — завистливо глядя на играющих с мячом мальчишек, спросил он.
— Уверен.

Я вовремя заметил пропажу дракона и успел достать его из кармана сорванца. Он лишь подмигнул на прощание и нерешительно переступил порог школьной территории.
Улица ароматом мокрых листьев ложится на язык, стоит повторить: «Сехун».
Дракон разочарованно покачивается не в такт AC/DC, ему хочется в руки к мальчишке.
— Предатель, — буркнул я. — Не буду тебя развлекать, — и сделал музыку громче, заглушая полный тоски вздох деревянной фигурки.


***

Я не могу подвезти всех, далеко не каждый может стать моим попутчиком. Вон та женщина с двумя пакетами не сможет сесть в мой автомобиль, даже если я решусь её подвезти. Она просто не увидит мою чёрную, отражающую солнце мне прямо в глаза, машину.
Для неё меня нет.
Я есть для других. Для тех, чьё время пришло.
Моя дорога длинною в вечность состоит из имён и послевкусий от историй. Я где-то читал о проводниках душ, но всё, что там было написано, - сущий бред. Нет берегов, ада и рая, есть дорога, которая и является жизнью. Просто однажды человеческий путь выруливает на нулевое шоссе. Не волнуйтесь, оказавшись здесь. Продолжайте свой путь по блестящей от моих колёс дороге. И оборачивайтесь хоть иногда, возможно моя Chevy Camaro уже блестит на вашем горизонте. И когда я остановлюсь рядом, смело садитесь на соседнее кресло, потому что я точно знаю, куда вас нужно отвезти.
И я бы поговорил с вами ещё, но вон тот потерянный парень, замерший на тротуаре, беспокойно кусающий нижнюю губу и теребящий белую рубашку навыпуск, явно нуждается во мне. Интересно, какое на вкус его имя?