Ноябрь стоял в самой глухой, мрачной и дождливо-холодной своей половине. Анастасия сидела на кухне ее деревенского дома, пила чай. Темно за окном, ни огонька кругом, ни собачьего лая, вымерла улица, из десяти домов только у нее, старой Анастасии, свет, остальные – дачи, пустующие зимой и весело гомонящие летом. Лето. Тепло становится на душе, радостно, вспоминается, как бегает мимо с речки – на речку босоногая, счастливая ребятня, как кричат утром со своих крылец ближайшие соседки: «Здравствуйте, Анастасия Петровна», – как приходят к ней советоваться по разным садово-огородным делам, как гордо приносят показать первый выросший огурец и как тепло прощаются до следующего сезона.
– О-хо-хо! – вздохнула Анастасия. – Что, Мурка, – обратилась она к своей любимице-кошке, – не пора ли нам в кровать? Ишь, ветрище-то какой поднялся, спаси Бог. Ну, идешь?
Анастасия потушила свет, легла. Мурка прыгнула к ней и, устроившись в ногах, замурчала. «Темень-тьмущая кругом, – думала старушка, – а впереди еще такая длинная зима. Но зимой все же немного лучше. Выпадет белый пушистый снег, занесет он лужи и черную липкую грязь, оденет деревья инеем и будет светлее ночами, а там весна …» Легче стало Анастасии от Муркиной мирной песни, и от мысли, что непременно снова наступит лето. Наконец, сладкая дремота сомкнула ее глаза, и приснилось ей...
Лет 9-10 Анастасии, не больше. Июнь или июль. Утро. Она в деревне, на каникулах у бабушки, в своей комнате. Настя уже проснулась, но еще не открывала глаза. Она знает, что ее разбудило – это солнышко, его лучи проникли сквозь легкую тюлевую занавеску и остановились, играя, на ее лице. Сначала от этих прикосновений становится тепло, потом начинают плыть перед глазами красные с лиловым оттенком круги, а потом лучики так распрыгиваются, что приходится крепко зажмуриваться; моментально всё окрашивается в малиновый цвет, который то вспыхивает ярким пламенем, то бледнеет и темнеет, в зависимости от интенсивности игры солнечных лучей. Настя любила эту утреннюю забаву с солнцем. Любила лежать так и слушать разноголосое щебетание птиц в саду. Вот своим чутким ухом слышит она, как в комнату тихонько входит бабушка.
– А я уже не сплю, – говорит маленькая Настя.
– Ну, ну, – отзывается бабушка.
Наконец, Настёнка открывает глаза, солнечный свет мгновенно слепит ее, она жмурится и садится на кровати, чтобы через минуту соскочить и, надев заботливо приготовленное бабушкой легкое платьице, прибежать на кухню, где уже ждет ее теплое молоко и любимая манная каша с малиновым вареньем.
Улыбается во сне Анастасия, чувствуя во рту вкус любимого в детстве лакомства. Мгновенно всё изменяется и бежит она уже по улице, вдоль реки, бежит к закадычной подружке своей Люське, которая живет через пять домов.
– Настя-а-а! – кричит сосед Мишка, – ты куда-а? В «вышибало» будем сегодня играть?
– Я за Люсей, – на ходу отзывается она, – будем, зови всех.
Но Люська с мячиком уже бежит ей навстречу. На полпути поравнялись.
– Привет!
– Привет!
– Мишку только что видела, – говорит Настя, – в «вышибало» будем играть?
– Будем, – отвечает Люся, – а здорово мы их вчера вечером повыбили всех, да?
– Угу!
– Ребята! Люська с Настей идут, – голосит Колька.
Все в сборе: Мишка, Олька, сестры Завьяловы – Танька и Олеська – Кирюшка, Колька, Валька и пятилетний Славик, которого они считают малявкой, но охотно берут в свои игры и даже делают поблажки.
– Кто «вышибалы»? – спрашивает Танька.
– Давайте мы с Люськой, – предлагает Настя.
– Да-а, – тянет Кирюшка, – вы опять всех быстро выбьете, как вчера.
– Ну и что, – говорит Люська, – а ты бегай быстрее. Водят первый вышедший и последний, Славику даем в запас три жизни, «свечки» ловим, последнего выбиваем по количеству играющих, если он остается в поле, то «вышибал» не меняем, да?
Все согласны, все знают правила, но еще все знают, что Люська с Настей лучшие «вышибалы» и сейчас начнется захватывающая дух беготня. Поле для игры – большая поляна перед Настиным домом, довольно уже повытоптанная ежедневной игрой. Люська на одном конце, Настёна на другом – началось.
– Ручеек! – орет Люся с первого удара, давая задание никак этого не ожидавшим игрокам.
Но ребятня моментально спохватывается и ловко выстраивается веревочкой, пропуская между ног пущенный по земле мяч. Последним оказывается Мишка. Настя быстро подхватывает мячик и, пока Мишка не успел развернуться, убегая на другую половину, пускает ему вдогонку. Хлоп! Точное попадание Мишке в спину.
– Готов! – весело кричит Настя.
Недовольный Мишка выходит за пределы поля. Люська начинает снизу вверх раскачивать мяч, все ждут очередного задания, но вместо этого она пускает мяч вхолостую, точно в руки подружке, толпа с визгом уворачивается, но не успевает убежать с Настиной половины. И она точно выбивает Ольку.
– Бомба!
Все приседают и замирают в ожидании. Бомбой накрывает Славика.
– Минус одна жизнь, – довольно говорит Люська.
Настя бьёт сразу и точно по ноге Вальке.
– Вылетел!
Люська подхватывает мяч у себя и лупит в Таньку, которая замешкалась и не успела отбежать на нужное расстояние.
– Готова!
– Бревнышко! – командует Настя.
Детвора боком прыгает через катящийся мяч. Славик не успел.
– Минус вторая жизнь, – подытоживает Настёна.
– Солдатик!
Все замирают на месте, где стояли, и не могут пошевелиться до тех пор, пока мяч не окажется у второго «вышибалы». На этот раз Люська промазала, но Настя быстро подбирает мячик и выбивает Кирюшку.
– Кузнечик!
Дети прыгают на одной ноге, Люся попадает в запутавшегося Славика.
– Всё, выходи, – говорит она.
Настя – мимо. Люська – но Колька ловко поймал пущенный мяч.
– «Свечка!» – весело заорал он. – Мишка, входи в поле, – великодушно отдает приятелю свою дополнительную «жизнь» Колька.
– Люська, не давай им «свечек», – отчаянно кричит Настя, попадая в плечо Олеське.
Люся – мимо.
– Оловянный солдатик!
Олька, Мишка и Колька замирают на месте на одной ноге. Но Олька не удерживает равновесие и опускает ногу раньше, чем мяч оказывается у Люськи.
– Не устояла, выходи, – весело заявляет Настя.
В поле остались двое. Подружки отчаянно начали гонять Кольку с Мишкой, попасть не легко, но на то ведь они и лучшие «вышибалы». Удар, еще и еще раз и Люська ловко попала по попе Мишке. Остался только Колька. За восемь раз нужно его выбить, иначе водить им снова, только никогда раньше не случалось такого.
– Раз! – считают все хором. Мимо.
– Два!
Мимо.
– Три!
Промах.
– Четыре!
Увернулся Колька.
– Пять!
Мимо.
– Шесть!
Темп игры становится бешеным, едва, едва успел Колька отпрыгнуть.
– Семь! Получает он в спину, не успевая развернуться.
– Всё! – радостно кричит Люська, – готов!
– Кого первого вышибли? – спрашивает Настя.
– Меня, – признается Мишка.
– Значит, вам с Колькой водить, лови, – Люська кидает мальчишкам мяч.
Снова все в поле и Настя с Люськой тоже. Люся не очень хороший игрок, ее скоро выбьют, но Настена… Она увертлива и ловка, хорошо умеет ловить «свечки» и не раз поможет Люське и другим опять войти в игру. А в конце она непременно всех выручит, оставив Кольку с Мишкой водить во второй, а может и в третий раз. И непременно, когда очередные «вышибалы» заголосят: «Надоело нам водить! Настю никогда не выбить!», она скажет: «Ладно, мы с Люськой воды».
На мгновение просыпается Анастасия, переворачиваясь на другой бок, растворились друзья-товарищи, но, как только сомкнулись ее глаза, тут же овладевает ею новое сновидение.
Лето. Вечер, часов одиннадцать. Они с Люськой на дискотеке. Радостные, прыгают под свою любимую «It’s may life», с воодушевлением подпевая припев. Мгновенная пауза, и раздаются звуки какой-то медленной песни.
– Медляк! – кисло констатирует Люська.
Подружки отходят в сторону, к открытому окну. Но не успели перекинуться и двумя словами, как перед ними выросла фигура Ромки. Ромка считался красивым парнем: высокий (на целую голову выше Насти), крепкий, темноволосый, кареглазый, всегда аккуратно одетый, воспитанный, он давно нравился Насте и вот теперь он стоял перед ними.
– Настя, – проговорил, несколько смущаясь, Ромка, – можно тебя пригласить?
У Насти захватило дух, она одновременно и испугалась, и обрадовалась, и почувствовала, как почему-то у нее отнялись сразу и ноги, и язык. Она еще ни разу не танцевала медленный танец, и вдруг пригласили, да еще кто? Ромка! Ромка, который до самой этой минуты почти не обращал на нее внимания, так: «Привет!» – «Привет!» Люська едва заметно пхнула Настю в бок, Настя очнулась и выдохнула:
– Можно!
Ромка вывел ее на середину танцзала. Настя робко положила руки ему на плечи, он осторожно обхватил ее талию – началось. Красивая песня, кажется Scorpions, кажется «Wind of change». Молчат. Ромка хорошо танцует, Настя быстро почувствовала его ритм, ей легко и удобно с ним в паре.
– А мы с ребятами вчера всю ночь на речке были, костер жгли, картошку пекли, – начал разговор Ромка.
– Здорово, – поддержала Настя, – я люблю нашу речку и печеную картошку тоже.
– А ты знаешь Мишку Сечина? – продолжал Ромка.
– Нет. А кто это?
– Он приезжий, первое лето здесь, я тебя потом с ним познакомлю, если, конечно, захочешь. Знаешь, как классно он на гитаре играет! Вчера у костра играл и пел, хорошо поет. Мы сегодня опять на речку собираемся, пойдешь?
– Не знаю, – нерешительно начала Настя, но Ромка не дал ей закончить.
– Пойдем, я Люсю тоже приглашаю. Еще будут Вовка и Пашка, ну, Мишка, само собой, Юлька, Оля Авдеева, пойдешь?
Настя хорошо знала всех, кроме того самого Мишки, подумала немного и согласилась. Туман белым покрывалом стелился по земле, сидели на ватниках вокруг ярким пламенем горящего костра, Ромка держал Настюху за руку, Мишка приятным баритоном пел:
Ночью церковь старая пуста,
И лампады тускло свет мерцает,
Пред лицом распятого Христа,
На коленях девушка рыдает:
«Боже, пред тобою я грешна,
Он любил, а я вдруг разлюбила,
Поднесла с отравою вина,
Парня молодого погубила».
Стоя так, в кромешной темноте,
На коленях девушка молилась,
И не слышала, как за спиной
Церкви дверь тихонько отворилась.
Обернулась и увидела она,
В ужасе, закрыв лицо руками…
Но Мишка не допел, растворившись в чьем-то истеричном крике: «Пожа-а-ар!!!». Давно женатые, Настя и Ромка выскочили на улицу. Ночь стала днем, как полыхал огромный дом Саватеевых, живших через четыре двора от них. Лето. Сушь. Три недели не было дождя! И теплый, настойчивый ветер в сторону вытянутой по шнурку их улицы.
– Боже мой! – бескровными губами шепчет Настена, судорожно хватаясь за руку мужа.
– Бежим скорей туда, – командует Ромка.
Мчатся. Крики: «В «пожарку» беги!» «Воды, скорее!» «Ведра, ведра несите!» «Шифер стрелять начал!» «Мамочка, я бою-у-усь!» «Сгорим все к чертовой матери!» Беготня. Суета.
– Стой здесь, – орет Ромка, – я посмотрю ближе.
Полыхает страшно! Кочетовы, ближайшие соседи Саватеевых, выкидывают из своего дома вещи, мужики поливают их дом водой, «сосут» из колодца насосом. Забеловы носятся, они рядом с Кочетовыми. Шум. Вой. Вынырнул Ромка, схватил за руку.
– Настя, скорее, крышу поливать будем, головешки полетели!
Спешат! Ромка наверху со шлангом! Настя напряженно следит за высоко поднявшимся с креном вправо столбом огня и за падающими в огород огненными комочками, которые тут же из ведра заливает водой. Вопли: «Кочетов двор занялся!» «Где эта хренова пожарка! Опять, суки, перепились все!» «Звони в Загорино!» Вся улица на ногах. Второй огненный столб с треском взметнулся ввысь. «А-а-а!» – обезумели люди.
– Рома-а-а! – залилась Настюха.
– М-м-м, – вторит ей, метаясь по кровати, Анастасия.
Проснулась, перекрестилась, вздохнув, через пару минут задышала спокойно и ровно.
Ей лет 35. Идет она по лесной дороге. Вроде и знакомая дорога, а места никак не узнать. Во все стороны, куда только глаз хватает, ни деревца, ни кустика, всё голо, всё или вырублено, или погибло и поминутно обгоняют Настасью тяжело груженые остатками некогда прекрасного соснового бора лесовозы.
– Проклятые, – с сердцем шепчет она, – какую красоту угробили, за десять лет всё угробили, сволочи, ни грибов, ни ягод, ни зверья, ни птиц – ничего почти не осталось, как дальше-то жить будем? – уже кричит Настя вслед грохочущему многотонному чудовищу.
А потом пришла ОНА. Пришла и поселилась везде на долгие, долгие годы. Люди просто стали умирать. Сейчас здоров, полон сил, но вдруг падал, как скошенная трава, и более не подымался. И это невозможно было остановить. Проводимые исследования не давали никаких результатов, никто не мог сказать, что именно случалось с человеком, это была болезнь не болезнь, эпидемия не эпидемия, мор не мор этому не было названия, потому все стали называть это просто – «Смерть». Лишь только одно удалось установить наверняка – причина «Смерти» кроется в безжалостно вырубаемых лесах. Вырубку лесов остановили, но было уже слишком поздно. «По самым оптимистичным прогнозам, – вещал международный канал «World», – население Земли вымрет к 2033 году! Ученые всех стран объединились, чтобы как можно скорее вывести и повсеместно внедрить сорт сверх растущих (за 30-40 дней) деревьев. Только такие показатели роста зелени смогут предотвратить катастрофу!» Время шло, шло, шло, а спасения всё не было, и час за часом гибли люди. Однажды утром не стало и Ромки. Настя поняла это, как только открыла глаза. Муж лежал к ней лицом, бледный, бездыханный, как сама Смерть.
– Рома-а-а-а! Ромочка-а! – в ужасе закричала Настасья, обнимая и целуя его. – Милый мой, любимый, родной мой! Господи, да что же это делается на этом проклятом свете?!!
Она билась и ревела, упав на грудь мужа, до рвоты, до белой пелены в глазах, она замолкла лишь только тогда, когда измотанные, натянутые, как тончайшая струна, нервы не выдержали и отключили ее сознание.
Глубокий вздох строй Анастасии заставил Мурку тревожно навострить свои чуткие уши, но скоро кошка успокоилась и улеглась, погружаясь в сладкую, мурчащую дремоту.
А чуть живая от горя Настасья выкопала в своем палисаднике могилу, похоронила Ромку, и мучительная, ноющая тоска поселилась в ее израненной душе. Вдруг видит она, что около дома остановился грузовик, вышли люди в спецодежде, направились к ней. Настасья не сразу поняла, о чем так оживленно говорили ей эти люди, но постепенно смысл сказанного стал доходить. Она узнала, что они, наконец, нашли ЭТО! Они нашли способ восстановить всё так, как было раньше, до глобальной вырубки. Бережно, с любовью сажает Настасья в своем сне доставленные из межнациональной лаборатории саженцы новых деревьев и легче становится ее сердцу, и просветлело лицо спящей Анастасии.
Вот снова видит она себя маленькой девчушкой, бегут они с Люськой в магазин за хлебом.
– Настя-а-а! – кричит бабушка, – масло купить не забу-у-у, – пропадает голос.
А потом яркий свет ударяет ей в глаза. «Ах!», – проснулась. Утро.
– Заспались мы с тобой, Мурка, – говорит Анастасия кошке. – А знаешь, – продолжает старушка, – опять ведь я во сне всю свою жизнь, как в калейдоскопе каком, видела. К чему бы это?
Но Мурка лишь умиротворенно мурчит, прогибаясь всем своим молодым телом под ласкающей рукой хозяйки.