В те давние времена, когда боги спускались на Землю и жили среди людей, родилось много сказок, легенд и сказаний о чудесах, творимых обитателями зачарованных миров.
Вряд ли найдётся хотя бы один человек, не мечтающий о чуде. Даже тот, кто говорит, что ни во что не верит, в глубине души надеется на чудо. Только чудеса у каждого разные: одним нужны деньги, другим – здоровье, а есть такие люди, которые мечтают о детях. Кто бы что там ни говорил, но чудеса так просто не происходят. Ведь если чудо случилось, значит, на тебя с небес снизошла благодать, то есть тебе дадено благо. А всякое благо надо заслужить трудами праведными и помыслами чистыми.
Так думала Олеся, шестнадцатилетняя красавица, с рождения хромая на правую ногу. Каждый вечер перед сном она молилась Богу и просила у Него исцеления. Из-за покалеченной ноги она не могла работать ни в доме, ни в поле так, как её сверстницы. Поэтому сватов в её дом не засылали. Кому нужна жена-калека из бедной семьи, да ещё безотцовщина?
Девушка почти смирилась со своей участью, но маленький огонёк надежды на лучшую жизнь теплился в её душе и не давал впасть в отчаяние. Да ещё старый Михась, её дед по материнской линии, иногда подливал масла в огонёк надежды, рассказывая внучке легенды об огненном цветке, охраняемом феей леса по имени Флоринда.
– Что ты девчонке голову морочишь сказочками о том, чего быть не может? – упрекала отца мать Олеси, высокая и статная кареглазая брюнетка. – Пусть лучше рукоделием занимается. Её рушники на рынке нарасхват.
– Твоя правда, Ганна, – соглашался старый Михась, – но ведь не хлебом же единым…
На этом разговор заканчивался. И всё шло своим чередом.
Однажды Ганна попросила Олесю сходить к ручью за чёрной смородиной для начинки в пироги. Девушка отправилась к ручью с небольшим лукошком. Год был урожайным на грибы и ягоды, поэтому Олеся быстро наполнила лукошко. Она уже собралась было повернуть назад, но остановилась, услышав звуки жалейки – так в здешних местах называли флейту. Мелодия была такая грустная, что у девушки даже слёзы навернулись на глаза. Ей захотелось увидеть музыканта, который искусной игрой на жалейке сумел растревожить её душу.
Но как ни старалась она ступать тихо и осторожно по мягкой траве, музыкант услышал её шаги и перестал играть.
– Кто ты? – услышала Олеся приятный мужской голос справа от себя, там, где находились заросли смородины.
– Меня зовут Олеся, – ответила девушка и раздвинула ветви.
Она увидела русоволосого юношу, сидевшего на большом валуне, поросшем мхом. В одной руке юноша держал жалейку, а другой рукой придерживал за загривок лохматого пса непонятно какой породы. Убедившись в том, что пёс и не собирался бросаться на девушку, он отпустил его.
– Иди, Серко, познакомься с гостьей, – сказал он и улыбнулся.
Олеся взглянула парню в лицо и вздрогнула. У музыканта не было глаз. Брови были, а глазницы отсутствовали.
– А ты кто? – спросила девушка, подойдя к юноше на расстояние вытянутой руки.
– Василь, – ответил тот, – живу на соседнем хуторе.
– А хочешь, я буду с тобой дружить? – предложила Олеся. – Мне так понравилось, как ты играешь на жалейке.
– Но у меня нет глаз, – возразил Василь.
– Разве для дружбы важно, есть ли у человека глаза? – удивилась девушка.
– А что важно для дружбы? – поинтересовался Василь, зная наперёд, что ответит Олеся.
– Главное, чтобы у человека были добрая душа и зрячее сердце, – ответила Олеся и протянула Василю лукошко со смородиной. – Угощайся! – предложила она юноше сладкие ягоды. – А мне пора домой. Маменька пироги печь собралась и ждёт меня с ягодами.
– А ты придёшь завтра? – спросил Василь.
– Приду, – ответила девушка и отправилась домой.
Придя домой, Олеся отдала матери лукошко с ягодами и села вышивать очередной рушник. На этот раз нитки подбирались по цвету сами собой, и игла словно порхала над тканью. Дед Михась заметил, что лицо у внучки как бы светится изнутри.
– Уж не принца ли на белом коне повстречала ты у ручья? – спросил дед Михась, с улыбкой глядя на сияющее лицо Олеси.
– Что ты, дедушка, и вовсе он не принц, – возразила девушка. – Это Василь, который живёт на соседнем хуторе. Он так хорошо играет на жалейке, что я заслушалась.
– Да он же без глаз! – воскликнула Ганна, зашедшая в комнату пригласить отца и дочь на чай с пирогами.
Она хотела было продолжить своё высказывание о Василе, который из-за своей слепоты, по мнению местных кумушек, так и помрёт бобылём, но словно онемела под укоризненным взглядом отца.
– Сегодня слепой, а через некоторое время и прозреть может, – заметил Михась. – Случаются же чудеса…
– Да ну вас, фантазёры! – ответила Ганна. – Думайте как хотите!
– Нельзя разрешить или запретить людям думать. Это дело добровольное, – заметила Олеся.
– Пошли пить чай, добровольцы! – предложила Ганна и первой вышла из комнаты.
Дед с внучкой переглянулись и отправились следом.
Когда утром Олеся принесла матери для продажи вышитый рушник и спросила разрешения сходить к ручью за смородиной, то Ганна нахмурила брови и с укором взглянула на дочь.
– Знаю я эти ягоды, – пробурчала она. – Небось, к Василю на свидание торопишься.
– Я обещала, что приду, – ответила дочь.
– Раз обещала, так иди, – сказал дед Михась. – Человек должен отвечать за свои слова, если он хозяин слову, а не пустомеля.
– Дедусь, я тебя так люблю! – воскликнула Олеся и чмокнула деда в щёку.
– Ладно, иди, – смилостивилась на вид суровая Ганна. – Да возьми с собой пирожки, что в льняной салфетке на столе лежат. Угостишь парня. Ему таких пирогов никто не испечёт.
– Почему? – удивилась девушка.
– Потому что нет у него ни сестёр, ни матери, – ответила Ганна и вздохнула.
– Мать умерла при родах. Говорят, что сердце у неё было слабое, потому и не выдержало, когда ей ребёнка безглазого показали, – пояснил дед Михась.
Заметив тень грусти на хорошеньком личике дочери, Ганна поспешила успокоить Олесю.
– Да не переживай ты так! Это было давно, – сказала она, провожая дочь до двери.
Когда Олеся с полным лукошком ягод подошла к знакомым зарослям чёрной смородины и раздвинула ветви, то на валуне никого не увидела, и слёзы невольно навернулись на глаза.
– Серко! Ты где? Отзовись! – крикнула она и услышала невдалеке прерывистый собачий лай.
Вскоре к валуну подбежал Серко, который на коротком поводке вёл за собой хозяина. Василь осторожно передвигал ноги. Свободной рукой он ощупывал пространство перед собой, чтобы не наткнуться на какое-нибудь препятствие.
– Здравствуй, Олеся! Ты давно ждёшь? – услышала девушка приятный голос Василя.
«Да я тебя всю жизнь готова ждать», – подумала Олеся и улыбнулась от такой светлой мысли.
– Здравствуй, Василь! Если пирожки ещё тёплые, значит, ждала недолго, – ответила девушка. – Это моя мама тебе гостинец передала.
– Добрая у тебя мама, – заметил Василь, уплетая за обе щёки сладкие пирожки.
«А ведь прав Василь! Мама-то у меня и впрямь добрая», – подумала Олеся и покраснела. Хорошо, что Василь не видел, как полыхнули румянцем девичьи щёки. И было отчего! От стыда, конечно.
«Почему когда дети маленькие, то ластятся к матери, и слова у них для неё находятся добрые и нежные? Что же происходит с детьми, когда они вырастают? Вот и я лишний раз слова приветливого маме не скажу, не поцелую её в сморщенную временем щёку и не пожму её натруженных работой рук», – такие мысли взволновали девичью душу и заставили взглянуть на себя со стороны. Чего уж говорить, зрелище было неприглядное. Олеся собралась было всплакнуть, но, услышав радостную мелодию, забыла о грусти. На то она и грусть, чтобы соседствовать с радостью.
– Как хорошо! – воскликнула девушка. – Откуда ты берёшь такие красивые мелодии – то грустные, то радостные?
Но Василь будто бы не слышал её вопроса. Он всё играл и играл, словно хотел насладиться звуками музыки в последний раз. Когда Василь перестал играть, то Олеся заметила две капли пота, скатившиеся по щекам юноши.
«Если бы у Василя были глаза, то я бы решила, что это были слёзы», –
подумала Олеся и очень удивилась, когда Василь протянул ей свою жалейку.
– Пусть побудет у тебя до моего приезда, – попросил он девушку.
– Ты едешь? – удивилась она. – И куда же?
– Отец повезёт меня к известному лекарю. Сказал, что к нему три дня пути, – ответил Василь и подозвал свистом собаку.
– Я провожу тебя, – предложила Олеся и протянула руку к собачьему поводку, лежащему на валуне рядом с Василём.
Но парень отказался от её помощи.
– Не надо, я сам, – возразил Василь. – Мне нельзя расслабляться.
– Когда ты вернёшься? – спросила девушка.
– Жди меня через десять дней, – услышала она в ответ и вздохнула. – Музыку, которую ты слушаешь, сочиняю не я. Я только играю то, что поёт мне родник, который погребён под этим валуном.
С этими словами Василь слез с валуна и сделал несколько шагов в противоположную от Олеси сторону.
– Кто тебе сказал, что там родник? – крикнула ему вслед девушка.
– У меня хороший слух, – ответил Василь и, попрощавшись с Олесей, отправился к себе домой собираться в дальнюю дорогу.
Со свидания с Василём Олеся вернулась домой сама не своя. Мать и дед сразу заметили перемену в настроении девушки, а также тень грусти на её хорошеньком личике. Когда Олеся подошла к деду и протянула ему самодельную жалейку Василя, то дед сначала повертел в руках музыкальный инструмент, а потом попробовал поиграть на нём. Но жалейка не издала ни звука.
– Странно, – сказал дед Михась и вопросительно взглянул на внучку.
– Дедуля, положи, пожалуйста, жалейку на шкаф. Василь просил сохранить до его возвращения от лекаря, – сказала Олеся.
Затем Олеся подошла к Ганне, сидевшей на лавке возле печи, и, положив ей голову на колени, заплакала.
– Прости меня, мама, за невнимание к тебе, – проговорила она, глотая слёзы.
– Да что с тобой? – встревожилась Ганна.
– Ничего страшного, – поспешил успокоить Ганну Михась. – Просто наша девочка быстро взрослеет и набирается мудрости.
Услышав объяснение деда о причине её слёз, Олеся отрицательно покивала головой.
– Я плачу потому, что Василь меня обманул. Мне так нравились красивые мелодии, которые он играл на жалейке. А Василь сказал, что это песни родника, – так объяснила Олеся причину своего плаксивого настроения.
– Ну и что?! – воскликнула Ганна. – Во-первых, слышать песни подземного родника дано не каждому. Ты же стояла рядом с валуном и ничего не слышала. А во-вторых, играть мелодии на самодельной жалейке, у которой всего два отверстия, может только настоящий музыкант.
– Но Василь не считает себя хорошим музыкантом. Он мечтает стать дирижёром, – возразила Олеся. – А ещё он сказал, что музыка – это его жизнь.
– Но дирижёр должен быть зрячим. Это не на жалейке играть, – заметила Ганна, но тут же одёрнула себя и замолчала.
– Где-то я уже слышал про поющий родник, – вмешался в разговор дед Михась и попросил внучку слово в слово повторить всё, что говорил Василь о роднике.
Выслушав рассказ Олеси о роднике, дед помолчал несколько минут, а потом попросил Олесю показать ему валун, который служит памятным знаком местонахождения родника.
– Завтра отведёшь меня к этому камню. Сегодня ты устала, займись лучше рукоделием, – сказал он, увидев, что внучка направилась к двери.
– Завтра так завтра, – согласилась Олеся и уселась на своё рабочее место вышивать очередной рушник.
Чуть свет собрались Михась и Олеся на прогулку к ручью. Провожая их до порога, Ганна вручила отцу небольшую плетённую из лыка корзинку.
– Заодно и ягод наберёте. Вдвоём-то сподручнее будет, – сказала она.
От дома до валуна расстояние было невелико, всего-то километра два. Не спеша, собирая по пути ягоды, дошли дед с внучкой до валуна, спрятавшегося от посторонних глаз в зарослях чёрной смородины.
– Здесь он, – проговорила Олеся и, раздвинув ветви куста чёрной смородины, шагнула по направлению к камню.
– Стой там, где стоишь! – приказал дед Михась. – Дальше я пойду один.
Он подошёл к валуну и зачем-то стал оглаживать его со всех сторон. Затем дед Михась приложил ухо к камню и стал слушать.
– Ну вот, теперь всё встало на свои места, – произнёс он, подойдя к Олесе.
– Это тебе пропел родник? – полюбопытствовала Олеся.
– Он пропел мне о том, что уже наступил сентябрь и надо подождать Василя, – ответил дед и улыбнулся внучке какой-то скошенной улыбкой, больше похожей на гримасу.
Но самым странным показалось Олесе поведение матери. Ни одного вопроса не услышали от неё Михась и Олеся, когда вернулись домой. Для словоохотливой женщины это был рекорд молчания. Но девушка долго не могла отделаться от мысли, что мать её ни о чём не спрашивает только потому, что ей всё было известно наперёд.
Незаметно пролетели десять дней ожидания. Утром одиннадцатого дня Олеся стала собираться на встречу с Василём.
– Дедуля, достань мне жалейку, – обратилась она к деду Михасю.
– Я пойду с тобой, – ответил тот.
Олеся с удивлением взглянула на деда, но ничего не сказала, а только пожала плечами.
Когда Михась с Олесей подошли к зарослям чёрной смородины, то услышали глухое ворчание и тихий собачий лай.
– Не ворчи, Серко! – крикнула девушка. – Это я со своим дедушкой Михасём.
– Это он на меня ворчит, – заметил Михась. – Не хочет, чтобы я с его хозяином разговаривал.
Вопреки ожиданиям Олеси, что лекарь поможет Василю вернуть зрение, чуда не случилось. Юноша каким уехал, таким же и вернулся. Дед Михась сделал вид, что не заметил, как выкатились из глаз Олеси две слезинки и, скатившись по щекам, упали на белую кофточку, которую она украсила вышивкой.
– А скажи-ка ты мне, Василь: откуда у тебя эта жалейка? – поздоровавшись с парнем, спросил дед Михась и вложил жалейку в протянутую руку юноши.
– Год тому назад мне её подарила незнакомая женщина, – ответил Василь.
– Так я и думал, что это проделки феи Флоринды! – воскликнул дед Михась.
– Почему вы так подумали? – удивился Василь.
– Потому что на жалейке можно играть только тогда, когда сидишь на валуне, под которым сокрыт поющий родник, – ответил дед Михась. – Разве не так?
– Всё так, – подтвердил юноша.
– Что она тебе сказала, когда жалейку дарила?
Олеся заметила, как дед Михась весь напрягся в ожидании ответа на свой вопрос.
– Она сказала, чтобы я вернул ей жалейку на осеннем балу, куда меня приведёт хромоногая девушка, – медленно по слогам произнёс Василь.
Дед с внучкой молча переглянулись между собой. Вдруг Василь обхватил руками голову и стал раскачивать её из стороны в сторону.
– И как же я раньше не догадался, что это будет Олеся? – услышали Олеся и дед Михась голос юноши, в котором одновременно сквозили удивление с недоумением.
– Ладно. Вы тут общайтесь, а у меня дела, – сказал дед Михась и, попрощавшись с Василём, отправился восвояси.
– Через неделю я отведу вас на бал к фее Флоринде, – услышали Олеся и Василь голос деда Михася, который донёсся уже с другой стороны зарослей чёрной смородины.
Вечером седьмого дня дед Михась попросил Олесю одеться нарядней.
– Пойдём за Василём, – сказал он.
До соседнего хутора было рукой подать. Когда дед с внучкой подошли к воротам, то те, как по мановению волшебной палочки, распахнулись перед ними. Они увидели Василя, который ждал их, сидя на скамейке, с жалейкой в руках. Ещё они увидели Игнатия, отца Василя, который и был тем волшебником, открывшим ворота.
– Я верю тебе, Михась! – произнёс Игнатий, крепко пожимая руку Олесиному деду. – Если есть хоть малейшая надежда помочь детям, мы должны сделать всё от нас зависящее.
– От нас с тобой сейчас зависит, чтобы они не опоздали на бал, устроенный феей Флориндой в честь Бабьего Лета, – заметил дед Михась и, взяв за руку Олесю, вышел с ней за ворота.
Игнат с Василём последовали за ними.
Так, по парам, держа друг друга за руку, дошли они до опушки леса и остановились, упёршись в невидимую стену.
– Дальше вы пойдёте одни, – сказал дед Михась и подвёл Олесю к Василю.
Он приказал юноше играть на жалейке, чтобы фея Флоринда услышала звуки музыки и пропустила юношу с девушкой в лес.
– Но… – попытался было возразить Василь.
– Не беспокойся, она тебя услышит, – поспешил успокоить юношу дед Михась. – Фея Флоринда расколдовала жалейку.
Первый раз в жизни Олеся слушала музыку души. Она закрыла глаза и представила себя танцовщицей, парящей высоко в облаках. Но дед Михась прервал её мечту.
– Идите по этой светящейся тропинке и никуда не сворачивайте, – услышала она голос деда и открыла глаза.
Олеся взяла за руку Василя и осторожно повела его в глубь леса. Идти пришлось недолго. Как-то вдруг исчезли куда-то деревья с кустарниками, и перед удивлёнными глазами Олеси предстала цветущая поляна. Цветов было так много, что сосчитать их было невозможно. Всё это разноцветье кружилось и порхало возле высокой и красивой женщины, стоящей спиной к прибывшим гостям.
– Какая красота! – воскликнула Олеся. – Даже дух захватывает.
Женщина обернулась, и Олеся увидела у неё в руках огненный цветок. Фея Флоринда, а это была она собственной персоной, подошла к Василю.
– Отдай мне жалейку! Что ты просишь за неё? – с этими словами она протянула ладони, на которых плясал огненный цветок, к лицу юноши.
– Всемогущая фея Флоринда, во имя любви к музыке я прошу вас вернуть глаза Василю, и пусть он станет дирижёром! – крикнула Олеся, испугавшись, что Василь может попросить у феи что-нибудь для неё.
У феи Флоринды, явно не ожидавшей такого исхода дела, непроизвольно дрогнули руки, и один из лепестков огненного цветка лизнул пламенем лицо юноши. Василь вскрикнул и закрыл лицо руками.
– Покажи-ка нам свои глаза, – приказала фея, выждав время, пока пройдёт боль.
И Василь открыл лицо.
– Как васильки! – радостно воскликнула Олеся. – Так бы и станцевала от счастья!
– Так в чём же дело? Танцуй! – услышала девушка в ответ слова феи Флоринды.
Не дожидаясь возражений со стороны Олеси, фея Флоринда подошла к девушке и как бы невзначай уронила лепесток огненного цветка на её покалеченную ногу.
– Ой, как больно! – вскрикнула Олеся и упала бы, не поддержи её вовремя Василь.
– А что же ты хотела, девочка моя? Чудеса надо выстрадать, – заметила фея Флоринда.
И она была права. Только выстраданное счастье длится долго. А то, что легко даётся, то с лёгкостью и уходит.
Когда боль утихла, Олеся взглянула на ноги и не поверила своим глазам. Ноги у неё стали ровные, красивые, и самое главное то, что обе ноги одинаковой длины. А это значит, что Олеся больше не будет хромать.
– Не надо меня благодарить, – упреждая порывы благодарности Василя и Олеси, произнесла фея Флоринда. – Я только выполнила волю огненного цветка. Но прежде, чем вы уйдёте в мир людей, я хотела бы задать один вопрос Олесе.
– Спрашивайте! – ответила девушка.
– Почему ты сказала «во имя любви к музыке», а не «во имя любви к Василю»? – спросила фея Флоринда, глядя в глаза Олесе.
– Потому, что всё преходяще, а музыка вечна, так говорят мудрецы, – ответила Олеся.
– Мудрая тебе жена достанется! – заметила фея Флоринда, бросив взгляд на Василя.
Затем она хлопнула в ладоши, и огненный цветок исчез, а спустя несколько мгновений исчезла и сама фея Флоринда. Зато появились деревья и кустарники, и тропинка перестала светиться, а где-то вдали блеснул огонёк.
– Нам туда! – сказал Василь.
Взявшись за руки, Василь и Олеся пошли на огонёк. Вскоре тропинка вывела их к небольшому костру, возле которого сидели дед Михась и Игнатий. Так и закончилась эта история.
В заключение надо сказать, что все пожелания сбылись. Василь и Олеся жили долго и счастливо. Василь стал дирижёром и управлял музыкой, которую танцевала Олеся.
Вы скажете, что нельзя танцевать вечность? Но ведь Олеся не знала о том, что нельзя. Поэтому и танцевала…