Перебор

      
      (Из цикла "Косые девяностые")
      

      Тетя Клава  осторожно присела,  зачерпнула в замерзающую ладошку немного снега, подошла к стоящему возле дома уборочному трактору и старательно высыпала снег на заднее колесо, что-то приговаривая. В этот момент открылась и с грохотом захлопнулась дверь  подъезда, и на улицу вышел заспанный крепыш Костя, руки в черной кожаной куртке на меху. Не было еще и семи утра, и слабый рассвет только начинал свою кропотливую работу где-то далеко за городом. Костя посмотрел на часы, и не обратив внимания на вздрогнувшую старушку, прошмыгнул мимо, насвистывая себе под нос “Осень, осень, а ну, давай у листьев спросим…”   В супермаркете, где он работал, опаздывать себе дороже. Опоздал один раз – отработай  два дня бесплатно. Опоздал второй раз – трепещи, теперь все зависит от шефа, который в таких случаях чаще всего бывал неумолим и немедленно увольнял продавца. В запасе у Кости было не более пяти минут, и он ускорил шаг, не дай бог метро подведет, такое иногда случается в час пик, уж лучше приехать на работу пораньше.
      Стояло прохладное утро 31 декабря. В утренней мгле скользил слабый сухой снег,и, похоже, мороз  крепчал. В воздухе, несмотря на ранний час, носился запах новогодней елки. Казалось, еще чуть-чуть, и небеса с хрустом обломятся, и Солнце всей мощью обрушится на город, одаривая всех своим сиянием.
     Тетя Клава погуляла еще с полчасика, но Солнце так и не появилось, хотя тягучая утренняя тьма незаметно рассеялась, и на душе стало повеселее. - Вот и Новый Год завтра, как время-то летит! - подумала тетя Клава и не спеша вернулась домой в маленькую комнатку на первом этаже  с единственным окном, выходящим на детскую площадку, ряд металлических мусорных контейнеров  за ней, да трактор, который после утренней уборки часто останавливался напротив.

     С утра у  шефа было отличное настроение, он сиял как розовый начищенный чайник, важно разгуливая вдоль стеллажей с мобильным в кармане пиджака. Костя вежливо поздоровался, изображая праздничную застенчивость.
      – Здорово, орел, и тебя с наступающим, – отозвался шеф, его тонкие губы чуть вытянулись в  полуулыбке, - твоя напарница заждалась тебя.
     Вика в это утро приехала минут на десять раньше Кости. Как всегда, глаза ее озорно светились, - Привет, Костян!  С тебя под Новый год причитается, - игриво заулыбалась она и убежала на склад – только что привезли очередную партию шампанского. Начался рабочий день. Народу было невпроворот. - Только б поменьше товара уперли, - думал Костя, - а то потом из зарплаты выдернут.
     День промчался как скорый поезд. Часу в десятом вечера народу стало совсем мало. Пьяного шефа увезли домой. За главного остался Сизиф. Так почему-то прозвали старшего менеджера, который вообще не пил, даже в Новый год, за что его, наверно, и взяли на работу. - Видно, печенка у него сырая, а может кислая, - острил про себя Костя, открывая ровно в 10 вечера шампанское.  Собрались все свои. Кассу сдали. Двери закрыли. И понеслась душа в рай.
      Но Сизиф развернуться не дал. Поджарый, коротко стриженый  очкарик, похожий на препода математики, уже через полчаса он стал всех гнать домой, ссылаясь на распоряжение шефа.
     - Викуля, не расстраивайся, моя хорошая,  - вдруг разомлел Костя, - сейчас едем ко мне и у меня встречаем Новый год. Я тебя с мамашей познакомлю.
     Вика лишь хохотала и возбужденно кивала. Голова у нее кружилась,  она  была готова ехать с Костей хоть на край света. Вика была упитанной блондинкой двадцати трех лет от роду. Ее светлые локоны упрямо контрастировали с невесть почему карими томными глазами, а чуть ниже шеи розовела нежная гладкая кожа, наркотически воздействуя на Костю...
     Они запихнули в сумку шампанское, водку, колбасу, хлеб, несколько банок маринованных огурцов, какие-то рыбные консервы, мандарины, словом все, что попалось в последний момент под  руку и через пять минут  стояли у метро.
     - Слышишь, как Новый год шагает!?  - все радовался Костя, - а давай-ка прямо сейчас водочки примем – да,  и ехать будет теплее, а то я что-то замерз.
     - Как ты можешь со мной мерзнуть! - возмутилась Вика, и ее полные губы обрушились на Костины. Поцелуй получился, что надо.
       На мраморном парапете при входе на станцию  разлили еще не успевшей по настоящему охладиться водки и быстро выпили, закусывая мандаринами. Рядом, завистливо на них поглядывая, два мужичка посасывали девятую “Балтику”.
     - Хорошо-то как, - заметил Костя. И, действительно, прямо у самого горла родилось заветное тепло и поползло вниз к животу и по рукам,  и мысли подлые все  где-то спрятались, и захотелось друг другу сказать что-то такое…
     - Кость, а Кость, - расчувствовалась Вика, - знаешь что… Но Костя не дослушал,
     - Викуся, давай еще по маленькой, за тебя, моя хорошая, и сразу едем.
    Без промедления выпили и поехали. Ехать было всего пять остановок, по кольцевой. В вагоне их окружал возбужденный новогодний народ, само собой, навеселе. Все ехали на встречу Нового года, увешанные красочными пакетами с подарками, да  сумками, из которых торчали бутылки разных марок и калибров. Попался, впрочем, мужик со здоровенным рюкзаком, явно собравшийся ночевать в лесу. С трудом нашли свободное местечко  и чуть не проспали свою остановку.
     - Вика, я тебя люблю! - разоткровенничался Костян, когда они покидали подземный дворец, снова врубаясь в морозный вечер, где хороводы огней бесшабашно кружились в беспорядочном холодном  танце.  До Костиного дома было минут пять ходьбы. Но влюбленные не торопились. Костя крепко обнял Викулю и подарил ей долгий поцелуй. Тяжелая сумка с водкой  и продуктами оттягивала ему плечо. Вика вдруг схватилась за лямку сумки, - Костян, давай теперь за тебя выпьем. ты парень клевый, я тебя сразу разглядела, как только ты у нас появился, ты помнишь?
     Остановились у пятиэтажки, стали искать легкие пластиковые стаканчики, которые Костя вроде бы положил обратно в сумку. Стаканчиков там не оказалось. Пришлось пить из горлышка. Народу вокруг было ни души, вот только очень холодно.
    - Викуль, а как ты думаешь, сколько сейчас времени, мы  за Новый год ведь тоже должны выпить, - вспомнилось  вдруг Косте.
    - А за старый?! – отозвалась Вика, -  Мы с тобой когда познакомились? В
старом году. Так-то! Тебе не жаль, что он кончается? Тебе не жаль да?! – как-то слишком ревниво вдруг допытывалась она, поднося к губам бутылку. Ух, ты, холодная какая! Дай-ка что-нибудь сожрать.
     Быстренько порезали хлеб и колбасу на ближайшей скамейке. Сидеть было холодно и закусывали стоя. Потом долго целовались взасос.  Костина кепка на меху  каждый поцелуй отмечала падением в снег, и каждый раз Костя, теряя равновесие, наступал на нее.  Смешливо борясь друг с другом, двинулись дальше.
     Стоит обогнуть небольшой уборочный трактор, и за ним окажется дверь подьезда, чуть подсвеченная тусклым фонарем. Стол, наверное, уже накрыт. Мать с отцом, поди, волнуются. Интересно, сколько  времени? А, какая разница! Он хочет Викулю, да не просто так, а  ему очень хочется трахнуть Викулю! Она такая раскрасневшаяся, расслабленная,  готовая на все. Но как? Дома одна комната. Не на кухне же – туда  мать будет бегать, то да се на стол подавая. Ванна у них вместе с туалетом. Тесновато там, да и вдруг нужда родителей припрет.
      Костя подошел к трактору, собрался с силами, схватился за поручни, подтянулся, встал на подножку, дернул что  есть силы дверную ручку и чуть было не рухнул вниз на Вику, зацепившись за широкое прямоугольное зеркальце заднего вида и сильно его погнув, - так легко распахнулась дверь.  Вернув на подножку зависшую было в воздухе ногу, он радостно повернулся к Вике и обьявил, - Мадмуазель, вы приглашаетесь на прогулку по новогодней Москве!
      Вика, не долго думая, схватила в охапку сумку с продуктами и метнула в  Костю, который умудрился ее не уронить. 
   - Костян, а  меня  поймаешь!? - задорно прищурилась она и на удивление
проворно забралась в кабину.
     Костя по хозяйски захлопнул дверку трактора. Вика уселась у него на коленях, положив руки на руль. Ее упругая попа вдруг заерзала из стороны в сторону. Отшвырнув сумку  в угол кабины, Костя  искал ширинку, с удовольствием чувствуя, что  член его пришел в движение и норовит вырваться на свободу. Вика немного привстала и, не вымолвив ни слова, стала стаскивать с себя джинсы. Так они возились некоторое время каждый сам по себе, то и дело стукаясь руками и ногами о рычаги и педали трактора. Неистовое желание пульсировало в венах Кости. Так и не найдя застежку молнии, он озверело рванул брюки в разные стороны. Верхняя пуговица брюк пришлась под руку, не выдержала, сорвалась и, щелкнув изнутри крышу, отрикошетила в лобовое стекло. Член Кости, упруго изогнувшись, катапультой устремился наружу. Вика, без проблем справившись со своими фирменными джинсами, схватила его обеими руками и, развернувшись, стала нагибаться, стараясь направить его себе в рот, но  кабина оказалась слишком тесной, и тогда она быстро и горячо  полоснула Костины губы своими большими влажными губами, отвернулась от него к стеклу, и они слились в одно пульсирующее целое, то раскачиваясь между рулем и сидением, то норовя достать крышу трактора сбившейся прической Вики.
     Снаружи вдруг захлопала дверь подьезда. Подвыпившая компания медленно вываливалась на улицу, в руках у молодых людей посверкивали бутылки с шампанским и фужеры. – Петь, давай магнитолу врубай, на моих три минуты осталось, - забеспокоился какой-то паренек. Петя, наконец, ткнул пальцем в нужную кнопку, и на весь двор раздался громкий, до боли знакомый голос «Дорогие россияне, поздравляю  вас с наступающим Новым годом, пусть он принесет…», Петя слегка убавил громкость и обьявил, -  Господа студенты, приготовили тару,  открываем шампань! 
     Вика стонала все громче, а Костя, изрядно вспотев и  поэтому, наверное, чуть протрезвев, подумал, что кончить в старом году ему  не удастся. Тогда, продолжая свой радостный труд, он, чуть нагнувшись, нащупал в углу кабины сумку, вытащил из нее  бутылку шампанского и принялся ее открывать. На улице раскатисто  пробили куранты.
   - С Новым годом, ура! – закричали студенты.
   - А-ааа! – вдруг во весь голос закричала Вика.
     В этот момент Косте зубами удалось раскрутить упрямо не желавшую поддаваться
проволоку на бутылке, и из нее со свистом вылетела пробка, стукнув о потолок и заметавшись по  кабине.
     - Викуля, с Новым годом, - промычал он, продолжая двигать слегка осевшее тело Вики, - держи  шампусик!
     Ни слова не говоря, Вика перехватила горлышко бутылки, - Ух! Холодное, - расслабленно отметила Она, - С Новым годом! Теперь ты выпей.
     Не останавливаясь, Костя отхлебнул шампанского и ускорил темп. Вика охнула и застонала по второму кругу. Кто-то из компании заметил слегка подрагивающий трактор.
     - Ребята, смотрите,  трактор тоже бухой!
     Все неистово заржали.
     Костя так завелся, что ничего уже не слышал. Пик наслаждения приближался.
    
     Тетя Клава, заслышав по радио бой курантов, приняла немного клюквенной настойки, которую, готовясь к празднику, заложила еще в начале ноября. С улицы вдруг раздались крики и звон стекла. Она погасила свет, подошла к окну и осторожно приоткрыла занавеску. Она не сразу разглядела стайку студентов, что толпились у скамейки. Трактор стоял на прежнем месте. Тете Клаве представилось, как он зарычит рано утром и не даст ей спать. Но сейчас с ним творилось что-то удивительное.  Трактор  странно дергался, не издавая ни звука. Тетя Клава не сводила с него глаз. Дрожит, как в лихорадке, и все.
     - Перебор вышел сегодня утром, - задумалась она, - надо было поменьше снежку сыпать, а то ишь как нечистая-то разыгралась!
     Задернув занавеску, довольная тетя Клава налила себе еще стопку настойки, перекрестилась, выпила и легла спать.