Все самое важное рождается в тишине.
Твоя тишина длилась всю зиму.
Мой голос не замолкал ни на минуту.
Как побитая собака лижет руку с камнем, так и я пристрастилась к твоим ногам.
Не отпускай меня.
Снег так больно колышет подол юбки, пробираясь к озябшим бедрам, морозя бледную кожу ног.
Ну же, взгляни на меня.
Моя паническая атака заканчивается тобой.
Я каюсь. Я каюсь. Я каюсь за все, что.
Мне под эти песни на полу лежать хочется, а не города воздвигать, расписывая храмы. Молитву танцев сорвала.
Я четками руки твои обвязала и целую их, вздрагивая. Целуя их, молюсь.
Молюсь рукам твоим, как самому правильному на этой Земле.
Глажу тебя, повторяя, каким прекрасным ты стал. Каким прекрасным и слепым ты был. Я научу тебя вслушиваться в мои непроизнесенные слова. Слышать их и впитывать. Проглатывать, как аспирин.
Собери ладошками талую грязь. Спусти с моего обрыва.
У меня нет для тебя чистых рубашек или рудниковой воды, я дать могу тебе только себя.
Белый ярлычок под тоненьким горлышком, как подвязанная для мамы ваза на восьмое марта.
Загребать твой соленый снег, думая, что это молочные реки.
Тошнит. От себя тошнит. От тебя тошнит. От дурости. А что есть ум?
С животными волями погружаться в воду твою, надеясь нащупать дно. Как глупо, ведь камень в груди приведет к нему все равно.
Покрой мою уродливую спину водорослями, вплетая мне в волосы сирень. Пусти по воде пионы.
Ты будешь слышать меня.
Я закончу твой обет молчания.
Я прерву твою тишину.