Nov. 27th, 2010
Начнем с того, что евреи таки могут работать на любой работе. Это доказано историей. Проблема не в том, "может" или "не может". Проблема в другом.
Известно, что один американский рабочий лучше одного японского рабочего, а бригада из 10 японских рабочих лучше бригады из 10 американских рабочих. Известно, что один конкретный еврейский рабочий может работать лучше одного среднестатистического гойского рабочего. Новозлатопольский еврейский национальный район в 30-е годы прошлого века выиграл социалистическое соревнование у одного аналогичного казачьего района. Но в длительной перспективе что-то не получается. Что, и почему?
Мне никогда и нигде не попадалась статистика производственного травматизма в Израиле, в том числе травматизма среди еврейских рабочих. Но есть личные наблюдения, и я вижу, что этот травматизм зашкаливает. Если статистика появится, уверен, она окажется шокирующей. Почти каждый, кто начинал работать в Израиле на стройке, на ферме, в слесарной мастерской, рано или поздно получал травму, как правило серьезную. В лучшем случае он через пару месяцев восстанавливал здоровье и в половине случаев менял работу, в худшем потеря здоровья оказывалась необратимой.
В середине 90-х А., парень 20 с небольшим лет от роду, сабра, работал на монтаже. Монтировались балки, заливаемые на строительной площадке в металлическую опалубку. Эти балки лежали в опалубке 3-4 дня, сверху их поливали водичкой, потом монтировали. В 15 сантиметрах от торцов балки вставляли проемообразователи диаметром приблизительно по 5 сантиметров, и в эти дырки при монтаже вставляли штыри, торчащие сверху из колонн. Потом отверстие заливали раствором. Понятно, что точность монтажа не была достаточной для того, чтобы этот штырь вошел точно на место, поэтому по штырю часто приходилось стучать молотком. Потом сверху надевали еще резиновую прокладку, чтобы получился шарнирный стык.
Очевидно, что балка, твердеющая без пропаривания на строительной площадке и выдерживаемая вдвое меньше, чем положено в таких случаях, рано или поздно сорвалась бы с монтажной петли. Это и произошло, когда под ней стоял А. Он как раз укладывал на место резиновую прокладку, и балка, косо встававшая на торчащий из колонны штырь, сорвалась с монтажной петли. Она упала прямо на правую руку А. Руку отрезали по локоть.
Недавно я его встретил. Он получает инвалидность в размере прожиточного минимума. За желание год с небольшим проработать после армии на стройке, чтобы получить подарок "за необходимую обществу работу" и накопить денег на поездку на Дальний Восток, человек расплачивается пожизненной инвалидностью. Так стоила ли игра свеч?
Человеку, работающему в слесарной мастерской, отрезает циркулярной пилой три пальца. Человек, работающий в поле, попадает под молотилку.
В другом месте на стройке работал бригадир из Шхема, человек, занимавшийся строительством всю жизнь. Летом ему помогал сын, 15 лет. Он приходил работать на каникулах. В 15 лет он умел делать все. Если бы он монтировал ту злосчастную балку, с 70-процентной вероятностью он отдернул бы руку, заметив боковым зрением, как она начинает падать с петли. Между началом выдергивания петли и падением балки всегда проходит две-три секунды. У А. бокового зрения не было, поэтому он остался инвалидом.
Есть непереводимое на русский язык слово sustainability - системная безопасность, системная стабильность. Именно это - то самое качество, которого не хватает еврейским рабочим. Именно поэтому еврейский рабочий всегда в длительной перспективе уступает "гойскому". В данном контексте sustainability можно перевести как профессионализм. Профессионализм - это когда человек даже в конце дня, в усталом, раздраженном состоянии, после ссоры с женой продолжает работать профессионально, системно безопасно, а не срывается и не делает глупости. Этому невозможно научиться, это должно присутствовать в подсознании. Один мой знакомый часто повторял прекрасную пословицу на идиш "Esn un trenen darf man kenen", "кушать и трахаться надо уметь". Типа, все кушают и все трахаются, но надо уметь делать и то, и это, иначе получается конфуз. Все надо уметь делать. Владимир Высоцкий пел в песне про волков: "Чуял волчьи ямы подушками лап". Волк учится этому с детства. Собака не умеет чуять подушками лап волчьи ямы, поэтому, оказавшись в лесу, она обязательно попадет в такую яму, особенно если в процессе прогулки думает о том, что она голодная, или мечтает о случке.
Аарон Давид Гордон был классиком сионизма, одним из теоретиков еврейского труда. Улицы и школы его имени есть в каждом израильском городе. В 48 лет, бросив непыльную работу чиновника где-то в царской России, Гордон, увлекшийся идеями Льва Толстого и одновременно идеями сионизма, репатриировался в Эрец-Исраэль. Тут он начал работать в одной из "квуцот". Рядом с ним работал оставшийся неизвестным молодой еврейский работяга. Потом он опубликовал свои воспоминания в одной из центральных израильских газет, которые я прочел. Так вот, "квуца" копала ямки под высадку деревьев. Молодой работяга выкапывал их втрое больше, чем уже пожилой А. Д. Гордон. Но Гордон был символом, знаменем, поэтому его держали в "квуце". А вот будущую поэтессу Рахель держать там не стали, сказав: "Мы здоровые, а ты больная", и она оказалась на улице, став одной из многочисленных жертв "еврейского труда". В "квуце" не знали, что она станет знаменитой поэтессой.
Короче, причина всего, о чем шла речь выше - не еврейская культура и не "гены", разумеется, а тот простой факт, что физическим трудом надо начинать заниматься смолоду, чтобы это получалось хорошо и долго, и что в любой такой работе необходим профессионализм в широком смысле слова, который в возрасте после 25 лет нарабатывается очень редко и мало у кого. "Esn un trenen darf man kenen". Если Израилю будет суждено 100 лет стабильной жизни, и в нем возникнет единая гражданская нация, в конце концов в стране сформируются нормальный рабочий класс, крестьянство и интеллигенция. Но не раньше, и не без этих необходимых условий, и без сионистской кампанейщины, доказавшей свою контрпродуктивность. В противном случае получатся только перебитые кости, разможженные пальцы, натертые ноги. Они не нужны никому.