Начало:
http://www.proza.ru/2016/03/12/514
– Слушай,– сказал Марии Петровне будущий профессор. – А зачем нам ресторан? Битый час выдерживают, будто готовят там что-то на кухне, а на самом деле уже старое разогреют в микроволновке и нате вам, жрите! Добро бы ещё, если только так. А то ведь ещё хуже бывает, объедки старые соберут и подадут красиво разложенные на тарелке. Паче чаяния, поспорить с ними – насыпят тебе в тарелку борного порошка и вообще тогда станешь импотентом. Народ нынче пошёл, куда как ушлый. А дураки в зале сидят и пыжатся от важности. Они в ресторане! Я вот что тебе предлагаю, Маша. Поедем-ка в мою холостяцкую берлогу. Накормлю тебя не хуже, чем в ресторане. Что ни говори – своё всегда лучше. Поедем?
– Что? – встрепенулась Мария Петровна. – Она совсем забыла, что заведующий кафедрой пригласил её в ресторан на "выездную сессию". Ей захотелось поехать к мёртвому мужу. "Не столько к себе домой, сколько на место преступления" – подумала она о себе, словно читала сводку криминального отчёта. "А может быть сразу в милицию? С повинной? Прийти с заявлением, сказать, что она убила вчера своего мужа". Она представила, как поместят её в камеру предварительного заключения, и она бросит на деревянные нары свой плащ и, может быть, впервые за последние дни найдёт, наконец, успокоение в ожидании следствия и суда.
Иван Семёнович решительно взял её под руку и махнул рукой проезжавшему мимо таксисту. Усаживая Марию Петровну в машину, Иван Семенович излишне суетился. Хотя по лицу его легко можно было понять, что он не сомневался в своей победе. Этот вечер обещал ему приятное времяпрепровождение с хорошенькой женщиной. Он то и дело как бы ненароком её поглаживал и предвкушал эту свою победу. "А может быть, даже не одну", – подумал он самоуверенно. – "Если уговорю её остаться у меня до утра".
Водитель высадил их аккурат рядом с цветочным павильоном.
Иван Семенович, помогая женщине выбраться из машины, хитро посмотрел на неё.
– Думаешь, не помню про цветы? Помню! Всё помню! Пройдём!
Он увлёк её в цветочный павильон, горевший разноцветными огнями аквариум.
– Не надо! – заупрямилась Мария Петровна. – Зачем? Какие цветы? Я ведь так просто сказала о них.
На какие-то мгновения она представила себя, приносящей цветы на могилу Виталия. Правда, прийдётся поискать чёрный траурный платок А отпустят её из тюрьмы на его похороны? Она растерянно прошла в павильон.
– Верно! – согласился Иван Петрович. – Люблю мудрых женщин. Недаром я тебя на кафедру взял. Но всё равно посмотрим.
Иван Петрович обвёл хозяйским взглядом пёстрый и пахнущий оранжерей товар, ткнул пальцем в один из букетов.
– Сколько? Семьсот рублей?
Он тут же взял Марию Петровну под руку и вывел из павильона.
– Семьсот рублей. Разумеется, мне не жалко денег на цветы. Я просто узнал, сколько стоит один букетик, и ровно на эту сумму мы сейчас купим лишнюю бутылку коньяка. Чтобы ты не думала, что перед тобой скупердяй. Я прав, что скажешь?
Когда они оказались в тесной хрущёвке, он помог ей снять плащ и усадил на диван.
– Я сейчас. Один момент! – он снова хитро на неё глянул. Появился Иван Семёнович не скоро. В ослепительно белом костюме. А на голове – один в один как у известного заслуженного артиста – чёрный короткий парик, ровно подстриженный. Без своей привычной лысины он совсем стал неузнаваемым и чужим.
– Ну, как тебе хлопец? Погуляем?
Она смотрела, словно не понимала его и наконец сказала:
– Иван Семенович, я мужа убила, Виталия. Он сейчас лежит дома на диване. Мёртвый.
***
Виталий Витальевич проснулся от собственного крика. Ему показалось, что кто-то выстрелил из ружья возле самого его уха. Сердце у него колотилось, давя на грудную клетку, а в ушах звенело. Он провёл рукой по лицу, ощущая, как скрипит жёсткая щетина. По её длине и жесткости, понял, что провалялся на диване довольно долго. Голова раскалывалась. Шевелиться совсем не хотелось. Потрогал макушку и нащупал свежую болезненную шишку. Упал? Он с трудом сел, уронив с груди смятую подушку на пол. Сколько же он пролежал так на диване? День? Два? Кажется, он с кем-то подрался. Но где? У него не было в привычке вступать с кем бы то ни было в конфликты. Он даже никогда не отвечал на довольно агрессивные выпады жены. Языком потрогал обломок переднего зуба. Жена, вернувшись как-то с работы и увидев его сидевшего тихо-мирно у телевизора за бутылочкой водки, долго не разбиралась. Схватила бутылку и припечатала прямо по губам. Он долго потом стоял в ванной перед зеркалом, рассматривая разбитое лицо и оценивая сломанный зуб. "Да, просто смех берёт, какой я подкаблучник!" – подумал он, вспоминая этот инцидент. " Надо было тогда если не сдачи дать, то съехать не мешкая".
Он закидал в барсетку первое, что ему попадалось на глаза. Ключи от машины. Паспорт…Судя по всему, жена должна была вернуться сейчас из командировки. Если застанет его в таком виде, то, считай, он труп.
Наученный многолетним горьким опытом нелегкой супружеской жизни, нередкими стычками с супругой, а также визитами участкового, Виталий Витальевич, не мешкая, бросился к выходу, предпочитая не дожидаться супруги и её гнева.
Но успокоился он только тогда, когда его "Логан", лохан, как презрительно называла его ласточку жена, мягко урча мотором, выехал со двора на пустынную ночную улицу.
По мере удаления от дома, обиды и неожиданно поднявшаяся злость на супругу не утихали, а только усиливались. Она, конечно, не права. Но и себя он не оправдывал. Не каждая женщина смогла бы четверть века терпеть его выходки. День-деньской, отбарабанив в машиностроительном техникуме пару по информатике, он укладывался на диван и читал книжки, глядя в потолок, сочинял стихи, запивая всё это дело водкой. С крана капало, не переставая, в унитазе журчала словно горный ручеёк вода, а стиральная машина работала, только если её предварительно как следует потрясти. Он хорошо понимал, что работа в университете выматывала жену основательно. Поэтому и прощал всегда супруге её вспышки гнева. Но, кажется, этому наступил предел. Словно, пока он валялся пьяным на диване, в его мозгу шла подспудно какая-то напряжённая работа. Словно он, наконец, понял, что жизнь одна и надо её прожить не в семейных ссорах и схватках, а счастливо.
Сейчас он не знал определённо, куда направиться. Выехал за город, а там, вдавив в пол педаль газа, помчался по прямой как стрела автотрассе. В конце концов, собственная жизнь, собственное душевное спокойствие дороже, подумал он.
Дорога его всегда успокаивала. Шелест шин, ровный рокот мотора, музыка из магнитолы заставляли забыть тяготы его семейной жизни. Что его ждёт впереди? Удача? Новые испытания? Во всяком случае, он уйдёт от своего сложившегося образа неудачника, подкаблучника, жертвы, в конце концов. "Ну, теперь-то уж точно, думал он, пришло время ставить точку в семейной жизни. Ничего не попишешь. Главное, вовремя это понять и вовремя смыться. Яснее ясного!"
От неприятных воспоминаний у Виталия Витальевича засосало под ложечкой. Может быть это от голода? Но когда он поравнялся с расцвеченными неоновыми вывесками автозаправочной станцией, он только снизил скорость, выглядывая пустой зал станции. И не останавливаясь, проскочил мимо. От кофе и несвежих булок только сильнее желудок разболится. Но уже в районе Тюбука он понял, что ему настоятельно требуется перекусить. Мысли крутились только о еде. Видать сказывался недавняя выпивка. Миновав большой перекрёсток, он увидел у самого леса в море огней многочисленные торговые киоски, шиномастерскую, магазины. Его привлёк небольшой павильон с горящей неоновой вывеской "Горячие пирожки", возле которого стояла ярко накрашенная молодая женщина в ботфортах и жестами приглашала проезжавших по трассе водителей заглянуть в павильон.
Выбрав свободное место между большегрузами, он припарковался и, поставив машину на сигнализацию, направился к павильону.
– Проходите, проходите, молодой человек! – улыбаясь, сказала ему женщина. – У нас вас угостят пирожками на любой вкус.
"Где она увидела молодого человека?", – устало подумал Виталий Витальевич, но выражение "молодой человек" его несколько приободрило, и он молча прошёл в помещение. В маленьком зале было совершенно пустынно. Только в углу за единственным столиком сидел крепкого вида парень и лениво листал толстый красочный журнал. Парень насмешливо глянул на него поверх журнала и вновь углубился в чтение.
Повертев головой по сторонам, Виталий Витальевич увидел в слабо освещённом углу прилавок, за которым стояла в белом переднике девушка, сверявшая какие-то записи в рабочей тетради. На прилавке стоял, поблёскивая боками самовар. Рядом – кофейная машина. Однако за стеклом витрины кроме печенья, плиток шоколада он ничего не увидел.
– Что вы хотели, – сказала ему девушка, не отрываясь от своих бумаг.
– Да вроде горячих пирожков обещали, – устало сказал Виталий Витальевич.– На любой вкус.
Девушка бросила короткий взгляд на парня с журналом и уставилась, уже доброжелательно, на Виталия Витальевича.
– Да, да, конечно. Проходите – она указала ему на дверь за бамбуковой занавеской.
Виталий Витальевич, раздвинув трескучие занавески, толкнул дверь и оказался в тесном, залитом красным светом коридорчике. Девушка протиснулась следом за ним.
– Вы какие любите пирожки? Очень горячие?
– В меру, – ответил Виталий Витальевич. – Главное, чтобы мяса больше было.
– Понятно. Пить что-то будете?
– Чай.
– Ну, тогда вам сюда, – девушка открыла ближайшую дверь. – Проходите.
Она мягко подтолкнула Виталия Витальевича в маленькую, размером с вагонное купе комнатушку, залитую рассеянным голубым светом. На единственном диванчике за столиком сидела полненькая девушка в синем платье и с пышными как у Мальвины волосами, такими же синими. Девушка отхлёбывала из чашки и загадочно улыбалась, листая глянцевый журнал. Она приветливо кивнула Виталию Витальевичу.
– Устали с дороги? Отдохните,– Мальвина похлопала ладонью по дивану рядом с собой. Курточку можно повесить там, ¬– она показала на вешалку у двери.
– Садитесь, садитесь! – уже более настойчиво повторила она. – Вы далеко едете?
Виталий Витальевич сел, мысленно прикидывая, не сильно ли он потеснит девушку и хватит ли им места за одним столом, когда ему принесут его пирожки и чай.
– Честно говоря, не знаю, далеко ли, – ответил он рассеянно, продолжая изучать углы комнатушки. Ему уже приходилось в путешествиях к морю останавливаться с женой в подобных щитовых придорожных гостиницах. Дорого, но выспаться не удавалось, а иногда даже приходилось вскакивать среди ночи от рёва проносящейся мимо фуры.
– Куда глаза глядят! – наконец сказал он со сдавленным смешком.
Девушка удивлённо округлила глаза и повторила:
– Куда глаза глядят. Ну надо же!
В дверь постучали. Вошла девушка в белом переднике и на подносе принесла разогретые пирожки и две чашки чая. Расставив всё это на столе, он улыбнулась:
– Отдыхайте!
И ушла, осторожно, но плотно прикрыв за собой дверь.
Он набросился на пирожки, словно от того, насколько он их быстро съест, зависело, насколько быстро он забудет свой постылый дом и постылую жену.
Искоса глянув на девушку, он заметил, что она сидела, отвернувшись к стене, наматывая на палец локон. Ни дать ни взять попутчица в купе дальнего следования.
Виталий Витальевич судорожно сглотнул непрожёванный толком кусок пирожка и предложил девушке:
– Угощайтесь.
Девушка коротко взглянула на него с затаённой улыбкой и, поблагодарив его, снова отвернулась к стене, будто ожидала прибытия на свою станцию.
Виталий Витальевич доел пирожки, запил чаем и, наконец, почувствовал, что может ехать дальше. Дальше... Куда дальше? "А, хоть к чёрту на кулички!" – сказал он мысленно себе и поднялся.
– Уже едете? – поинтересовалась девушка.
– Да, пожалуй,– ответил Виталий Витальевич, застёгивая куртку и мысленно выстраивая дальнейший маршрут. Ехать дальше по трассе в сторону Челябинска, это ещё километров сто. Или свернуть здесь в ближайший городок Касли? Пожалуй, в Каслях можно остановиться в гостинице.
– Ничего больше не желаете?
– Нет. Спасибо, наелся. Было очень вкусно.
В глазах девушки мелькнула какая-то мысль.
– А вы не подбросите меня в Касли? Вы же всё равно едете куда глаза глядят. Верно?
– Ну да, – согласился он. До городка было всего километров двадцать. Каких-то пятнадцать минут поездки.– Подброшу.
– Тогда я быстро! – девушка живо поднялась со своего места.– Отпрошусь у администратора.
Поймав взгляд Виталия Витальевича, она пояснила:
– Я здесь горничной работаю, и моя смена всё равно уже подходит к концу. А клиентов что-то нынче мало.
Девушка собрала со стола чашки и вышла.
Пропуская девушку, Виталий Витальевич ощутил идущий от неё тонкий аромат духов, сладкий и немного с горчинкой. А когда она протискивалась между ним и столом, то он даже почувствовал сквозь одежду её упругое разгорячённое тело. Девушка вызвала в нём забытое чувство волнения от предстоящего свидания с женщиной. Но он тут же отрезвил себя: "Подброшу куда ей нужно, а заодно узнаю, как проехать там в гостиницу. Попутчица будет кстати. Поди найди сейчас на ночной улице кого спросить".
Дорога до Каслей на удивление была гладкой, в отличие от основной Челябинской трассы и довольно пустынной. Неожиданно для себя, видать, чтобы произвести впечатление на девушку, он разогнался, выжимая из своего "Логана" максимально возможную скорость. Севшая в автомашину с игривым настроением девушка, она даже показала ему свои белые ножки больше, чем позволяли правила приличия, присмирела, вжавшись в спинку сиденья и, как ему показалась, даже зажмурилась. Только, когда уже подъезжали к Каслям, и он замедлил скорость, проезжая по мосту между озёрами, она подала голос.
– Красиво у нас, правда? – она кивнула на лунную дорожку на тёмной водной глади, убегающую к самому горизонту.
– Вот так бы и сидела на берегу у сосен, любуясь озером и лунной дорожкой. Да не с кем, – она вздохнула. – Лучшие годы проходят в одиночестве. Мужиков совсем не стало. Одна пьянь. Серьёзные мужчины вроде вас все расхватаны.
– Да, пьют, – пробормотал Виталий Витальевич. Ему было как-то неловко из-за того, что его причислили к серьёзным мужчинам. Ведь жена его как раз пьянью-то и называла.
И чтобы уйти от неприятных воспоминаний он продекламировал:
– Лунная дорожка, вся из серебра.
Ты ведёшь туда же, что вела вчера?
По тебе пройдусь я
И за далью вод
Я на перепутье
Увижу створ ворот*
– Ой, как здорово! Так вы поэт? Мне ещё никто не читал стихов!
Виталий Витальевич смутился. Она назвала его поэтом! Он даже в мыслях стеснялся так называть себя. А тетрадку со своими стихами прятал далеко-далеко от жены.
– Так прочтите мне ещё что-нибудь!
– Тут же постучусь я
В неведомую дверь
Ворота перепутья
Откроет дикий зверь…
– А в вас так и чувствуется такая, знаете, основательность, – прервала его девушка. – Мужская основательность. Женщина рядом с вами будет всегда чувствовать себя защищённой. Поверните тут налево. И дальше прямо до перекрёстка.
"Надо бы спросить про гостиницу", – подумал Виталий Витальевич, но девушка снова скомандовала:
– Здесь не разгоняйтесь. Сейчас повернём направо.
Виталий Витальевич свернул на глухую тёмную улицу. Асфальт закончился, и "Логан" перекатывался по буеракам и кочкам мимо одноэтажных развалюх с чернеющими окнами.
Чувствуя окончание поездки, Виталий Витальевич почему-то захотел дочитать девушке стихотворение:
– Ту ночь я не забуду,
Была она нежна.
Мне подарила чудо
Прекрасная луна.
– Прекрасно. Видите дом с высокими воротами и с горящими окнами? Это мой.
И словно прочитав его мысли про гостиницу, девушка добавила:
– Сейчас закатим ваш автомобиль во двор, а я налажу вам постель и вы, наконец, отдохнёте. Или нет, – она повернулась и хлопнула его ладонью по колену. – Я нажарю стряпни, и мы с вами всю ночь, до утра, посидим, полюбуемся на луну, поедим горячих пирожков, выпьем за знакомство. У меня бутылочка водки для такого случая припасена в холодильнике. А потом будем отсыпаться. Только сейчас машину вашу загоним во двор. Со двора-то её никто не угонит. А то, знаете, у нас тут вор на воре. Иномарку-то вашу сразу заприметят.
– Я не пью, – вдруг решил предупредить Виталий Витальевич девушку. "С сегодняшнего дня", – хотел он добавить, но не стал.
Они остановились около высоких деревянных ворот.
– Пойдемте, – сказала девушка. – Брат нам откроет ворота и поможет загнать машину.
Она провела его через захламлённые и тёмные сени. И прежде чем открыть двери в дом, обернулась и шёпотом спросила:
– Как хоть зовут-то тебя?
– Виталий Витальевич.
– Виталик, значит. А я Люба. Пойдём, Виталик. Брата не бойся. Он только кажется дурным, а так-то он ничего.
Яркая лампочка без абажура, висящая в комнате над столом, на какие-то мгновения ослепила его. Двое мужчин, с красными, расплывшимися от водки, лицами, прервали свой спор и уставились на вошедших.
– Брат, это Виталик, мой друг. Из Тюбука подбросил меня на своей иномарке.
Мужчины молча курили, обвивая себя кольцами сизого дыма, словно спешили укрыться в пелене табачного тумана, и рассматривали Виталия Витальевича.
– Виталик, посиди там на диване, – она кивнула в сторону смежной комнаты. И видя замешательство Виталия Витальевича, мягко подтолкнула его в сторону раскрытой двери.
Виталий Витальевич сел на продавленный диван, подняв голову, увидел торчавшие из патрона под потолком осколки разбитой лампочки, и ему стало тоскливо.
– Что, сеструха? – услышал он насмешливый голос. – Ты кого привела?
Больше Виталий Витальевич разобрать ничего не смог, поскольку говорившие перешли на шёпот.
Он только и смог понять одно слово: "Иномарка".
Виталий Витальевич встал и решительно пошёл к выходу.
– Стой! Ты куда направился? – окликнула его Люба.
– Мне домой надо, – устало сказал Виталий Витальевич и толкнул от себя дверь.
– Держи! Держи его! – вдруг завизжала Люба и вместе с пьяными мужиками ринулась следом.
Догнали они его уже во дворе.
– Ах ты, пакостник! Сбежать захотел?! – крикнул один из мужиков и ударом кулака сбил Виталия Витальевича с ног.
– Ключи, ключи от машины у него заберите! – зашипела Люба. – И поменьше орите, идиоты. Сейчас вся мусарня сюда сбежится. Работайте тихо.
Когда дело было сделано, а "Логан", так и не дождавшийся своего хозяина, замер во дворе, тревожно ожидая развязки в сгустившимся предутреннем мраке, пьяная компания вернулась в дом праздновать воровскую удачу.
– Сам Бог нам послал этого лоха, – сказала захмелевшая Любка. – Продадим машину и устроим, наконец, свадьбу. Слышишь, Генка? Ты ведь ни словом, ни полсловом ещё не обмолвился мне о свадьбе. Я буду в ослепительно белой фате, а ты в чёрном смокинге. Непременно в чёрном. Такой важный и представительный…
– Ага, счас, разбежалась. Не пори горячку, – ответил Генка. Он тщательно вытер кухонной тряпкой следы крови на ноже и осторожно,чтобы не повредить острый клинок, сковырнул пробку с очередной бутылки водки. – Что ты умеешь, кроме как потчевать мужиков своими пирожками?
Вспыхнуть ссоре не дал взревевший во дворе автомобиль, спешно покидающий пределы негостеприимного двора.
– Что?! Кто?! – вскочила из-за стола оторопевшая Любка. – Так ты его кончил или не кончил? – крикнула она Генке и бросилась на улицу догонять ускользающую удачу.
***
Если бы не его привычка прятать от жены второй комплект ключей в тайнике под крылом "Логана" и не его феноменальная способность терпеть неблагоприятные жизненные обстоятельства, то вряд ли бы Виталий Витальевич смог бы так искусно притвориться мёртвым, замерев, превозмогая боль, на земле у поленницы дров, и вряд ли бы ему удалось вырваться из лап этой лихой торговки горячими пирожками.
– От жены ушёл, а от тебя и подавно уйду – сказал он вслух, чтобы как-то успокоиться. "Логан" покинул опасный городок и снова запетлял между озерами по направлению к оживлённой федеральной трассе.
Однако, когда он снова оказался на тракте, то почувствовал, что с трудом удерживает автомобиль на дороге. Его охватила необычайная слабость, и теперь ему хотелось только одного – дотянуть до Екатеринбурга и завалиться на свой старый, но такой удобный и родной диван.
Весь оставшийся путь его не покидало ощущение погони. Даже когда он, бросив "Логан" прямо на цветочных клумбах, любовно устроенных бабушками из его подъезда, оказался дома, волнение не улеглось, а только усилилось, превратившись в сжимавший сердце холодный страх. Виталий Витальевич даже почувствовал, что начинает коченеть от жуткого, пронизывающего холода. Даже второе одеяло не дало ему тепла. Виталий Витальевич свернулся на диване калачиком, но спасения от смертельной стужи не было.
***
Это Иван Семёнович настоял на вызове домой к Марии Петровне оперативно-следственной группы. Глядя, как деловито снуют по квартире следователь и оперативники, переворачивая всё вверх дном в поисках ножа, которым могло быть причинено смертельное ранение Виталию Витальевичу, он незаметно сжал ладонь Марии Петровны и шепнул ей возмущённо.
– Да тут камни возопят, что они себе позволяют. Но ты не бойся, Маша. Я сам возьмусь защищать тебя. Мы докажем, что ты убила его в ходе самозащиты.
Мария Петровна ему не ответила. Ей было всё равно.
--------------------------------------------------
*– в тексте использованы стихи Татьяны Генкиной