Александр ГЕРАСИМОВ
ФЕНОЛОГИЯ
От времени до времени Мирзоян с Карповичем позволяли себе расслабиться. Не в том смысле, чтобы бросить работу и удариться во все тяжкие, как это теперь стало модным у современных деловых людей, которым до одури надоедает сидение в офисе. Нет. В конце весны или в начале лета, когда солнце начинает по-настоящему припекать, а в садах и скверах появляются ирисы, цветки сирени и другая подобная им настурция, мясник снимал фартух и нарукавники, закрывал свою лавку и отправлялся в городскую гимназию, освободить приятеля от школьной рутины. Несмотря на то, что учащиеся давно уж разъехались на вакации, работа в гимназии не прекращалась. Карпович к тому времени совсем зашивался в бумажном море. Германский наробраз требовал от всякого педагога подробного отчета о проделанной за год работе, будь ты хоть учитель труда или пения.
Друзья возвращались к мирзояновой лавке, выносили из помещений пару венских полукресел, устраивались на самом солнцепёке и день напролёт причащались зелёным чаем, домашним лимонадом и черным эфиопским кофе, читали газеты и лениво обсуждали прелести проходящих мимо дам. Пива и шнапса не пили нарочно, в предвкушении ужина в «Гусе и Дубе», где по доброй традиции завершали день изрядными возлияниями.
Угостившись очередной чашечкой густого отвара молотых кофейных зерен, учитель от нечего делать порылся в карманах и добыл оттуда письмо, полученное им накануне, но так и непрочитанное.
— Вот, послушайте, милый друг, что сообщает мне свояк из Петербурга, — минуту спустя обратился к приятелю Карпович, — Пишет, дожди у них зарядили. Да нешутошные. А у нас тут жара, словно в Африке.
— Однако, климат, — ответствовал ему Мирзоян.