Фёдор Пискунов, забыв об остывающем в руке надкусанном чизбургере, сидел на одной из пустующих лавочек незнакомого небольшого парка, и невидяще таращился в пространство. Его мысли, испуганными птахами бились внутри черепной коробки, как о прутья клетки, вызывая пульсирующую боль в висках.
«За ним следят! Это не паранойя, не бред насмотревшегося шпионских детективов киномана, а неопровержимый факт. Он даже заметил, как его сфотографировали из приоткрытого окна машины, припаркованной рядом с его домом. Сначала он не придал этому значения, но сегодня, когда он три раза видел недалеко от себя одного и того же типа, поймав на себе его якобы случайный скучающий взгляд, Фёдор забеспокоился. Два раза это совпадение, три закономерность, тем более, что здесь не «Сопликамск» какой-нибудь, а Москва. И потом это фотографирование… Чёрт! Чего он бегал по городу, как сумасшедший, отрываясь от слежки, если они знают его адрес. «Они». Да кто такие «они»? Кому он на хрен нужен! Он же не Михаил Бекетов и не Казбек Геккиев какой. Так, журналистишка неудачник…
Вот. Хоть с перепугу, наконец-то, он решился назвать вещи своими именами. Неудачник! Так не должно было случиться, но случилось. До определённого момента он даже поверил в свою счастливую звезду.
Фёдор сам, без какой-либо протекции (откуда ей взяться? Отец инженер на загибающемся заводе, мать преподаватель русского и литературы), поступил на истфак университета. Встречался с самой красивой девушкой курса. Ему удалось перевестись на журфак. Это ж надо, какое везение!
Сразу после окончания университета он женился на той девушке, у них родилась замечательная дочь. Родители жены пошли им навстречу, оставив молодым свою шикарную квартиру, и переехав жить на дачу в подмосковной Загорянке.
На этом везение кончилось. В отличие от своих сокурсников ему не удалось устроиться на работу в приличную газету или журнал, вообще по специальности в Москве. Фёдор перебивался статьями и заметками, которыми, если повезёт, затыкали «дыры» в мелких газетёнках. Раз, ему подфартило. Бывший сокурсник «сосватал» Фёдору одного небедного бывшего политика, которому тот отредактировал, да что там! Начисто переписал мемуары. Тогда-то Лера, жена, и стала в шутку называть его мемуаристом.
Денег в семье вечно не хватало, благо, помогали его и её родители. Но так бесконечно продолжаться не могло. Скрепя сердце, Фёдор начал искать любую работу, которая смогла бы приносить стабильный доход. С этим тоже особо не получалось. Гуманитариев нигде с руками не отрывали. И ко всему этому, за ним следят. Бред какой-то!
Возвращаясь домой, Фёдор опасливо посматривал по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Машины с затемнёнными стёклами, из которой его фотографировали, во дворе тоже не было.
«Машка! Что же это я!», - вспомнил он, и припустил к детскому саду, в двух кварталах от дома.
Забрав дочь раньше времени, Фёдор вернулся в квартиру, и стал дожидаться жену, постоянно выглядывая из-за шторы на улицу. Не удержавшись, по надуманному предлогу, чтобы не волновать раньше времени, позвонил Лере на работу.
Лера и не подумала переживать по поводу «всяких глупостей», выслушав его историю. Безденежье и прочие бытовые семейные неурядицы не способствовали излишней теплоте в их отношениях.
- Это от безделья у тебя «глюки» начались, мемуарист, найдёшь работу и… «Всё пройдёт, как с белых яблонь дым…», - пропела она неплохим сопрано, и удалилась в ванную.
Последующие три дня, Фёдор слежки, как ни старался, за собой не замечал.
Он уже совсем было успокоился, когда тишину квартиры нарушило визгливое тявканье их той-терьера Марфы. Сквозь лай Фёдор расслышал «Полёт валькирии» - рингтона своего телефона. Соскочив с дивана, он прошлёпал босыми ногами в прихожую, суетливо достал из кармана пиджака трубку.
На дисплее высветился незнакомый номер. «Вот оно!», - пронеслось в сознании Фёдора, прогнав табунок мурашек по спине.
- Да… - вдруг осевшим голосом ответил он на звонок.
- Здравствуйте. Фёдор Сергеевич? – ударил в ухо старческий баритон.
- Да, а с кем я…
- У меня к вам деловое предложение, - перебил его незнакомец.
- Я слушаю, - сердце Фёдора шмыгнуло куда-то в район копчика.
- Мне довелось прочитать мемуары некоего общего нашего с вами знакомого. Я хочу, чтобы вы поправили и мои записи. Я заплачу вам за работу… Скажем… - баритон назвал сумму, от которой не готовое к таким поворотам сердце, соскользнуло в одну из пяток.
- Я согласен.
- Но вы должны будете выполнить ряд условий. Считайте это старческими причудами, - хрипло хохотнули в трубке.
- Каких условий? – за назначенное вознаграждение Фёдор готов был работать стоя на голове, стуча по клавиатуре пальцами ног.
- Они несколько необычны, - посерьёзнел незнакомец, - но я настаиваю на их неукоснительном исполнении. Вы можете отказаться, если вас что-то не устроит.
- Я весь внимание.
- Во-первых. Вы должны находиться в квартире абсолютно один…
- Но у меня жена, ребёнок, ещё собака, - перебил незнакомца Фёдор.
- Собака меня не интересует, а вашей семье я оплачу двадцатидневную поездку куда угодно, это тот срок, за который вы будете обязаны закончить работу.
- А если жену не отпустят? – засомневался Фёдор.
- Молодой человек, для меня не существует «если», - впервые за время разговора в голосе незнакомца проскользнули нотки раздражения. Во вторых. Вы не должны выходить из дома, ни под каким видом. Мой водитель будет привозить вам всё необходимое. В третьих. Вы должны всё писать от руки. Ваш телефон заберёт мой человек. Для связи со мной вам дадут другой аппарат. Да, и ещё. В доме не должно быть ни одного зеркала. Вы согласны на мои условия?
- Д-да… А зеркала-то…
- Считайте, что это моя прихоть. За такие деньги я мог бы потребовать с вас справлять нужду в раковину, - резко оборвал его незнакомец. Ну, так как?
- Когда приступать? – мысленно махнул рукой Фёдор: «Где ещё такие деньжищи можно заработать? Да он под себя готов ходить, и писать гусиным пером на пергаменте!».
- Вот такой подход мне нравится! – из голоса незнакомца исчезли металлические нотки, - когда отправите жену с дочерью в отпуск.
- А откуда вы знаете, что у меня дочь? Так это ваши люди за мной следили? – догадался Фёдор. Мне это не нравится!
- Ну, вы уж простите старика! Должен же я был узнать, кому я доверяю самое ценное, что у меня есть, мои воспоминания? – в трубке тихо рассмеялись.
- А жена точно может, куда захочет поехать? – Фёдор решил «раскрутить» заказчика по максимуму.
- Не совсем. Только в пределах этой планеты. Можно и дальше, но у нас нет на это времени, - снова хохотнули в трубке, - значит договорились?
- Да, конечно. Спасибо вам! – Фёдор едва удержался от книксена.
- Позже поблагодарите, - многозначительно произнёс незнакомец, и отключился.
Фёдор, под лай Марфы исполнил лучшие танцевальные па жителей Полинезии, ещё не веря в свою удачу, и в изнеможении рухнул в кресло.
Весь вечер он убеждал Леру, что предстоящий отпуск это не розыгрыш, а полночи они выбирали подходящий тур. Лера остановилась на морском круизе вокруг Европы.
Через три дня Фёдор отвёз её и Машку в аэропорт, а уже рано утром следующего дня его разбудил сигнал домофона.
В квартиру вошёл солидный господин, видимо тот самый водитель, в сопровождении двух крепких молодых мужчин. Парни поставили на кухонный стол чем-то вкусно брякнувшую и звякнувшую картонную коробку, и со знанием дела стали демонтировать все зеркала и отражающие поверхности в доме, закреплять при помощи степлера чёрную ткань на окнах. На вопрос: «Это-то ещё зачем?», коротко ответили: «Мы просто выполняем свою работу». Старший из рук в руки передал Фёдору тонкую папку, пачку бумаги, перьевую ручку и пузырёк с чернилами.
- Писать будете только этой ручкой, на этой бумаге, - уточнил старший, - протянул черную коробочку телефона, - для связи со мной и патроном.
- А он кто? – неуверенно спросил Фёдор.
- Водитель посмотрел на него так, словно Фёдор спросил того о цвете белья его жены.
- Понятно, - поспешил понимающе покивать Фёдор.
Помимо зеркал парни забрали монитор компьютера, ноутбук и телевизор. Пискунов только обречённо вздохнул.
Когда Фёдор остался один, он обошёл своё преображённое жилище, включая свет: «Как в похоронном бюро. Точно, псих какой-то. Ну и хрен с ним! Двадцать дней потерплю за такие «баблища»-то!».
На кухне его ждала приятная неожиданность. В коробке он нашёл бутылку «Вдовы Клико» с запиской накорябанной корявым старческим почерком. В ней было только два слова: «С почином». Две бутылки «Шато Лябегорс», 2010 года, банку чёрной икры, сыры, свежую мясную вырезку, зелень, фрукты, хлеб, какие-то специи.
- Да тут тыщ на сорок! Живём! – плотоядно рассмеялся Фёдор, - надеюсь это не последнее поступление.
Он намазал хлеб маслом, не пожалев икры, открыл шампанское, стрельнув в потолок пробкой.
- Верх буржуазного наслаждения – шампанское с икрой! Убогие, - Фёдор налил вино в тонкостенный узкий бокал, выпил.
Ополовинив бутылку, он сел за непривычно пустой без монитора стол, открыл замок папки, вынул с десяток страниц. «Всего-то? - Фёдор пробежал последний лист, исписанный тем же почерком, что и в записке. - А, понятно. Текст будут выдавать по частям: «Детство», «Юность»… Короче, «Жизнь Арсеньева», блин».
Прочитав сочинение «патрона», мало чем отличающееся литературным стилем от казёнщины подробной автобиографии, Фёдор припомнил мемуары политика, и отказавшись от изобретения велосипеда, решил написать так же, тем более, что заказчику такое изложение понравилось. Допив шампанское, он завалился спать.
Проснувшись, Фёдор долго не мог сообразить, какое сейчас время суток. Поняв, что ещё вечер, он распаковал пачку бумаги. Вид плотных, кремового цвета листов отменного качества, настроили его на серьёзный лад.
Фёдор заправил ручку чернилами, и попробовал что-то написать. «Вот чёрт! Сколько же лет я от руки ничего не писал», - посмотрел он на свои каракули.
Около часа, по-детски высунув язык, Фёдор упражнялся в каллиграфии. Странно, но ему это занятие доставило удовольствие.
Часам к трём ночи, он начисто переписал с черновика текст. Обычное детство, обычного среднестатистического рёбёнка. Ничего из ряда вон выходящего.
Около полудня он позвонил водителю.
Тот приехал через два часа, взял папку, уточнив:
- Черновики здесь же?
- Нет.
- А где? – неожиданно заволновался водитель.
- Выбросил, - пожал плечами Фёдор.
- Куда?! – водитель чуть не плакал.
- В ведро…
- Где?! Где оно?! – истерически взвизгнул мужчина.
- В корзине, под столом. Да что вы так взбеленились-то?
Водитель бросился к столу, высыпал содержимое на пол, и опустившись на колени, стал сортировать мусор:
- Это моя вина! Я не предупредил вас. Больше никогда, вы слышите? Никогда так не делайте! Все листы из пачки подлежат отчёту. Все черновики нужно писать только на них. Таковы правила!
Собрав все клочки, водитель немного успокоился, передал Фёдору очередную папку, поинтересовался, не нужно ли чего, и получив отрицательный ответ, отбыл. Не ушёл, не испарился, а именно отбыл.
Юность заказчика ничего общего ни с Арсеньевым, а тем более с Буниным не имела. Фёдору после третьей страницы не то, что читать, к бумаге прикасаться было противно. По сравнению с проделками юного патрона, проступки Дориана Грея казались невинными шалостями, но деваться было некуда. Выпив за ночь две бутылки вина, морщась от омерзения, Пискунов едва осилил четверть рукописи. Он заснул прямо за столом.
Утром Фёдор проснулся от боли во всех мышцах. Казалось, что его жилы накручивают на вертел. Фёдор с трудом перебрался на диван, и проспал до вечера.
К концу недели, выпив все домашние запасы спиртного, он кое-как закончил работу. Напившись, он несколько раз порывался позвонить заказчику, послать того со всей его поганой жизнью, но вспоминал о жене, дочке, о неизбежной выплате неустойки… «Какой к хренам неустойки! – одёргивал себя Фёдор, - этот упырь с него живого кожу сдерёт, и постелит её вместо прикроватного коврика».
Позвонив водителю, Фёдор первым делом попросил привести коробку коньяка. О том, что он узнает о зрелых годах патрона, Фёдор старался не думать.
Всю следующую неделю Пискунов просто тупо пил. Он боялся открыть папку. До окончания срока выполнения заказа оставалось шесть дней.
Собака перестала его узнавать. Она жалась от него по углам, а когда Фёдор пытался к ней приблизиться, заливалась истошным лаем.
Из «творческого» ступора Фёдора вывел настойчивый звонок в дверь.
На пороге стоял сосед, раскачанный парень, на голову выше Пискунова.
- Слушай, ты! Если собаку свою не уймёшь, я ей шею… - сосед поймал взгляд Фёдора, испуганно отшатнулся, пробормотал невнятные извинения, и ретировался.
- Сигнал принят! – пьяно хохотнул Фёдор, - идея хорошая, а то всю квартиру заср…, сука!
Пошатываясь, он вернулся в комнату, вытащил визжащую собаку из-под дивана, и свернув ей шею, пинком загнал маленькое тельце обратно под диван. Хлебнув из горлышка коньяку, он открыл папку, и как ни в чём не бывало, принялся за чтение. От рукописи, в которой явно просматривались статьи за все мыслимые и немыслимые преступления, а также диссертация по судебной психиатрии, Фёдора больше не тошнило.
За день до назначенного срока, водитель забрал последние листы текста мемуаров.
Не стесняясь, он как на диковинное существо, посмотрел на Пискунова:
- До последнего момента не верил, что у него это получится. Настоящий Маг!Чародей!
- Простите, вы это о чём, - Фёдор, от беспробудной пьянки, с трудом цеплялся за реальность.
- Я говорю, деньги переведут на ваш счёт, - водитель попятился к выходу, толкнул дверь спиной, и так шёл, пока хозяин не захлопнул дверь квартиры.
***
Лера, не дождавшись ответа, порылась в сумочке, достала, и приложила таблетку ключа к считывателю домофона, пропустив вперёд Машу, вошла в подъезд.
В квартире чем-то отвратительно пахло. Лера бросилась к балконной двери. В комнате почему-то, несмотря на день, было темно, как в склепе. Лера нащупала выключатель…
Она, едва удержалась от обморока. Навстречу ей, в домашней одежде Фёдора, из кресла поднялся омерзительного вида старик, с глазами маньяка-садиста.