- Мне не нравится сценарий! – вскричал Пьеро.
Часто это помогало: Иные воспринимали возглас, как кодовое слово. Удовольствие больше не взаимно. Случалось, что это не работало, но все же оскорбленные авторы обычно выпускали сенсистов на волю. Невозможно заставить играть против воли, только если изначально не подразумевалось насилие. У Пьеро остались плохие воспоминания о таких эпизодах. В их мире не существовало психологов, но имелись серые. Он не стремился жаловаться спецслужбам, а теперь самое страшное уже произошло. Он мертв и находится во власти Люцифера.
«Почему меня еще что-то беспокоит, если я мертв?»
Ему казалось, что его губы все еще греет солнце, и он чувствовал влагу, словно поцелуй запечатлелся на коже, как клеймо. Он огляделся. Теплая солнечная травка пропала. Он обнаружил себя в плохо освещенной знакомой комнате. Выцветшие обои с мелкими розочками, старинная люстра с цилиндрическими плафонами, тускло поблескивавшая в прохладном дневном свете. Устройство связи – продолговатая коробочка с блестящим экраном - на стеклянном столе. Да, он здесь встречался с Хэллом.
- Знаешь, что случилось с теми из нас, кому не нравился сценарий? – спросил его насмешливый голос из угла.
В старинном кресле у зашторенного окна на месте Хэлла сидел Люцифер. Бледный, со светлыми длинными волосами, которые казались немытыми, он теперь напоминал магистра, даже облачился в потертые блекло-незабудковые джинсы и охровую рубашку с распахнутым воротом.
- Они растворились во тьме, - сказал Люцифер, не дождавшись ответа от Пьеро.
- Мне нравятся женщины, - с некоторым вызовом предупредил сенсист. Он не собирался злить демона, но испытывал тревогу. Случившееся всколыхнуло воспоминания, которые он тут же постарался заглушить.
- Если бы мне взбрело в голову соблазнить тебя, поверь, ты бы забыл, кто тебе нравится, - отозвался Люцифер, мимолетно нахмурившись.
- Это уже было и тебе наскучило? – холодно спросил Пьеро.
- С тобой? Тысячу раз. Но то, чему вы, люди, придаете столь большое значение, давно уже мало интересно мне. Не сейчас. Да, это хороший способ получить энергию, наверное, я так и выжил. Это было нашей пищей.
- Секс?
- Не совсем. Само по себе плотское удовольствие мало дает, если не является катарсисом. Энергия – для меня - черпается во влюбленности, соблазнении, флирте. Кроме того мы оба предпочитали женщин. Они удивительные существа. Одни меньше боятся чувствовать, другие более насыщены энергетически.
Пьеро понемногу успокаивался. В этой комнате с протертым паркетом, пыльными полками, старинным телевизором, занимавшем всю стену, он чувствовал себя уверенно.
- Так у демонов все же есть пол? То есть… Ты не можешь принять образ женщины?
- Я могу принять любой образ, как ты в картине Иной можешь превратиться хоть в ежика. Но я, конечно же, мужчина. Ммм… - он задумчиво прищурился. – Однако свойственные вашим самцам черты в нас отсутствуют. В сознании обывателя этого века, - он махнул рукой в сторону окна, занавешенного пыльной тюлевой занавеской, - быть мужчиной означало агрессию, насилие и тому подобное. Временами мы меняли ваши стереотипы, но все же животное начало брало верх. Я мужской дух, но мне свойственны черты, которые вы часто считаете женскими.
- И я всегда был мужчиной?
- Почему «и ты»? Вообразил себя демоном? Не заблуждайся. Тут только один демон.
- Не понимаю.
- Этот вопрос полов сейчас не важен, верь мне.
- Итак, твоей пищей была страсть?
- Соблазн. А того, чей ветер ты носишь – любовь.
- А Гевуры?
- Страдание. Но мы говорим только об одной стороне медали. Азарт – тоже его конек. Но и мой. И он также влюбчив. В том-то все и дело. Мы ветры. Вы направляете наше движение. Даже из Гевуры человек может сделать отважного славного парня. Поэтому мы приходили к вам и приносили вам учения. Смысл учений состоял в том, чтобы не направлять нас в дурные стороны. Однако выяснилось, что люди весьма своенравны в смысле понимания учений. Все очень длинно. Как мы создали рыцарство, например, дабы возвысить ваш убогий человечий дух. Я пытаюсь тебе рассказать настолько кратко насколько возможно. Имей же терпение!
Люцифер помолчал. Теперь Пьеро испытывал смутное сочувствие. Что-то случилось, если Люцифер в состоянии похвалить даже Гевуру. Но откуда он знает, что они враги? Ах, да. В нем ветер Алтера.
- Выходит, я не самостоятельная личность? Лишь ветер Алтера?
Люцифер устало вздохнул.
- Ты человек. Много раз рожденный. Алтер – ветер. Ты… ловушка для его ветра. Или проводник его ветра. Как тебе больше нравится.
- Не понимаю.
- Поймешь. Вспоминай.
С этими словами Люцифер перевел на покойного сенсиста глаза, ставшие из алмазных красными, и слетел с места, подобный вихрю. Пьеро инстинктивно отступил назад, и все же оказался в объятиях, но не демона, а волны. Так, словно комната сделалась текучей, а красные глаза магистра расплавили ее и подчинили себе все молекулы пространства. В горячем водовороте Пьеро плыл куда-то, отстраненно отмечая, что не чувствует ни боли, ни тревоги. Впрочем, с тех пор, как он умер, он позабыл об эмоциях.
Открыв глаза, он обнаружил себя на дороге, черной от опавшей листвы. Вороные кони с красными кожаными уздечками, украшенными серебром и золотом, неторопливо шли под мелким дождем. Люди в туниках с траурными лицами, худощавые, скуластые, гладко бритые. Ни одной женщины, только мужчины и юноши. Один из них - все еще прекрасный, но разные глаза смотрят в пустоту, будто бы оба незрячи. Пьеро вдруг сообразил – это похороны, возвращаются назад. Царственный возлюбленный усилием воли заставляет себя передвигать ноги. Он перебирал в памяти эпизоды их дружбы или любви длиною в короткую человеческую жизнь. Он хотел погладить пальцами опаленную загаром щеку, залитую слезами и дождем, но протянув руку, понял, что руки у него нет.