Фото Granma. Пленные наемники.
Часть 1 - http://www.proza.ru/2016/05/18/126
Часть 2.1 - http://www.proza.ru/2016/05/20/120
Часть 2.2.
«ВЫ МОЖЕТЕ БЫТЬ УВЕРЕНЫ, НАРОД НАСТРОЕН ПРОТИВ ВАС», – скажет Фидель Кастро пленному.
И эта фраза команданте, содержащая, казалось бы, излишнее заверение, не случайна
(впрочем, каждое слово Фиделя несет смысл, часто скрытый для неподготовленного читателя).
И вот почему…
Бежавшие с Кубы в Майами «гусанос», ставшие наемниками, были убеждены (как жертвы американской пропаганды) в том, что большинство кубинского народа – против Революции, что Повстанческая армия собирается поднять мятеж против революционной власти.
И план был таков (с десятилетиями ЦРУ и Пентагон доведут эту технологию до совершенства):
захватив Плайя-Хирон, контрреволюционеры объявят о создании на острове временного правительства, которое немедленно попросит военной помощи у США. Как следствие, сразу же после этого с ожидавших сигнала американских кораблей готовилась высадка на остров морских пехотинцев…
Поэтому цель беседы Фиделя с пленными интервентами была двойная.
С одной стороны, вскрыть причины произошедшего, хищные цели империи в отношении Кубы, показать народу кто есть кто, дав ему первый урок в воспитании его политического самосознания.
С другой стороны, преподать урок наемникам, показать им, а через них – и их американским хозяевам (впрочем, события сказали сами за себя), как жестоко они ошиблись! Революция была поддержана абсолютным большинством народа, а потому носила всенародный характер.
И таким образом, расставить все точки над «i».
Замечу, сами диалоги представляют отдельный интерес.
Фидель задает вопрос, вертит слова ответчика, рассматривая ответ со всех сторон, проникая вглубь логики противника, повторяет и фиксирует его слова – чтобы не потерялись, чтобы в следующую минуту не были им отвергнуты (вот она, адвокатская хватка - печать юридического факультета!), – задает уточняющие вопросы.
А потом… одним махом сражает убийственным выводом – констатацией факта,
который был на поверхности, а оставался в тени для сознания.
Фидель видит насквозь. Фидель высвечивает правду словом, как лучом прожектора…
Итак, публикуем продолжение этой уникальной беседы,
транслируемой из спортивного городка Гаваны 26 апреля 1961 года радио и телевидением Кубы.
И помним, что Фиделю здесь – 33 года*.
<>*<>
ФИДЕЛЬ БЕСЕДУЕТ С ВОЕННОПЛЕННЫМИ
(Продолжение.)
ДРУГОЙ ПЛЕННЫЙ: Когда пришел доктор Кастро, первое, что он спросил у меня: «Ну а ты что здесь делаешь?»
Я хочу сказать доктору Кастро, что у меня такая же судьба, как и у лейтенанта: я был сержантом в прежней армии. В личном деле у меня всё в порядке, я ничем себя не запятнал. Но я был вынужден покинуть Кубу. Потому что нигде не мог найти работу. О причинах такого положения вы уже говорили.
Вы сами признали, что многие из нас, бывших военнослужащих, вынуждены были покинуть Кубу, потому что народ, как вы говорите, был возмущен действиями некоторых военных, хотя не все военные запятнали себя незаконными действиями.
Я знаю, что когда вы спрашиваете «а ты что здесь делаешь?» – вы, наверное, имеете в виду цвет моей кожи, потому что с того момента, как я попал в плен, мне всё время ставили это в вину. Слава богу, за восемь лет службы в армии я никогда не ощущал своей неполноценности; я старался узнать побольше, учился и дослужился до чина сержанта.
Правда, здесь, на Кубе, негры несколько отличались от белых в социальном отношении, но я тоже могу сказать, что я рос вместе с белыми и почти всегда чувствовал себя среди них братом.
Различия, существовавшие прежде между белыми и неграми на Кубе, объяснялись экономическими причинами, и, насколько я могу сейчас судить, этих причин сейчас больше нет, они ликвидированы. Вот всё, что я хотел сказать.
Д-Р КАСТРО: Так была расовая дискриминация в нашей стране или нет, как вы считаете?
ПЛЕННЫЙ: В известной степени была.
Д-Р КАСТРО: А мы не считаем, что только «в известной степени». Могли вы, например, прийти в клуб, членом которого состоял этот сеньор, который только что здесь говорил? Могли, а? Я вас спрашиваю. (Обращаясь к первому пленному.) Членом какого клуба вы состояли?
ПЛЕННЫЙ: Морского.
Д-Р КАСТРО: Морского. А негров туда пускали?
ПЛЕННЫЙ: Нет.
Д-Р КАСТРО: А почему же вы, сеньор, не приехали сюда, чтобы бороться за право негров быть членами вашего клуба? Почему не приехали вести борьбу за права этого человека, ставшего жертвой дискриминации, за то, чтобы навсегда исчезла эта ненавистная дискриминация, берущая свое начало в эпохе рабства? Вы оказались неспособны встать с оружием в руках на борьбу против этой несправедливости, вы приехали сюда, разглагольствуя об «идеалах», сражаться против революции, которая установила социальное равенство, дала негру право на образование, право на труд, право посещать любой пляж и право жить в свободной стране, где нет чувства ненависти по отношению к нему, где нет никакой дискриминации.
И не только его не допускали в Морской клуб, членом которого был этот юнец, прибывший сюда сражаться за «идеалы». Мог ли состоять в этом клубе, скажем, строительный рабочий? Вы думаете, мог? Сколько нужно было платить, чтобы числиться членом Морского клуба?
ПЛЕННЫЙ: Пять песо.
Д-Р КАСТРО: И хотя нужно было платить всего пять песо, негров в этот клуб не принимали? Что же тогда говорить о клубах, где надо платить по сто песо в месяц!
Значит, даже в этот клуб, гораздо ниже рангом, чем «Кантри-клаб», чем «Мирамар»… я плохо знаком со всеми этими клубами.
Если строительный рабочий был негром, он прежде всего не мог вступить в члены даже такого дешевого клуба; к тому же в эти клубы строительные рабочие не ходили; трудящиеся, простые люди не имели права там развлекаться… У вас была машина?
ПЛЕННЫЙ: Нет.
Д-Р КАСТРО: У вашей семьи был автомобиль?
ПЛЕННЫЙ: Да, был.
Д-Р КАСТРО: У вас был автомобиль. И вы ездили на машине своей семьи в клуб. А у вас (обращаясь к негру) был автомобиль?
ПЛЕННЫЙ: Нет.
Д-Р КАСТРО: Вы могли посещать Морской клуб?
(Пленный негр делает отрицательный жест.)
Д-Р КАСТРО: Значит, вы могли вместе с этим сеньором сражаться против революции, но не могли вместе с ним пойти на пляж; высадиться на Плайя-Хироне и бороться с революцией – могли, а пойти на пляж развлечься – не могли. И тем не менее вы прибыли сюда вместе с этим сеньором, которого никогда не беспокоило, что вам не разрешается купаться на пляже его клуба. Как будто море почернело бы от вашей кожи.
ПЛЕННЫЙ: Ну, я прибыл сюда не потому, что мог или не мог купаться на пляже.
Д-Р КАСТРО: А на Плайя-Хироне вы не искупались в море?
ПЛЕННЫЙ: Нет, я прыгал с парашютом.
Д-Р КАСТРО: А не измазались в Сьенага-де-Сапате?
ПЛЕННЫЙ: Да, я пробыл там четверо суток.
Д-Р КАСТРО: В болоте?
ПЛЕННЫЙ: Да.
Д-Р КАСТРО: Ну, значит, искупался как следует.
ПЛЕННЫЙ: Я прибыл на Кубу главным образом потому, что, как я уже вам раньше сказал, с 18 мая 1959 года не видел ни матери, ни своей жены, ни своего сына. Стало быть, у меня была причина, чтобы вернуться на Кубу. Когда человек покидает родину и живет вдали от нее, он возвращается если не на парашюте, то на вертолете, вообще на чем угодно, лишь бы вернуться на родину, потому что без нее он чувствует себя одиноким. Теперь я знаю, что это такое, испытал на себе.
Д-Р КАСТРО: Ну что ж, я скажу вам, как возвращаются на Кубу. От Ки-Уэста до Кубы почти столько же, сколько от Плайя-Хирона до Кайо-Ларго. Так вот 21 человек ваших за несколько часов до взятия Плайя-Хирона сели в лодки, поплыли по течению и добрались до Кайо-Ларго. А некоторые оказались еще дальше – на острове Пинос, на лодках без мотора, без ничего. Конечно приплыть сюда по течению было бы гораздо проще и безопаснее.
Но дело не в этом. В действительности на Кубе существовала расовая дискриминация, и она выражалась не только в том, что нельзя было купаться на пляже, куда ходила аристократия, дискриминация существовала и в школах. Черный ребенок подвергался дискриминации. За что? Ему не прививали идеи равенства и братства, при поступлении на работу ущемляли права негров.
Вы знаете, что в большинстве магазинов, где покупала аристократия, негров – на мужчин, ни женщин – не брали на работу, боясь, очевидно, как бы они не «запачкали» аккуратненькие сверточки с яствами для богачей.
Негры подвергались дискриминации на работе, в школе, на пляжах. Это реальный факт. Революция положила конец такому положению вещей, и никто от этого не стал несчастным, а совсем наоборот, и народ это понимает.
Вот вы объясняете причину; в ней есть доля правды, хотя это вас не оправдывает. Верно, что бывшие военнослужащие имели трудности с устройством на работу, верно также, что бывшие военные находились в более тяжелом положении, чем все остальные. Как я уже сказал, это явилось следствием семи лет кровавого террора, горя и страданий, ответственность за которые лежит на бывшей армии, и хотя не все военные были виновны, у народа создалось определенное отношение к прежней армии, а также и к вам.
Сейчас вам как раз дается возможность объяснить – что вы и делаете – свою точку зрения, рассказать, что произошло с вами, с другим и с третьим. Рассказать обо всём народу.
ВЫ МОЖЕТЕ БЫТЬ УВЕРЕНЫ, НАРОД НАСТРОЕН ПРОТИВ ВАС. Здесь кто-то протестовал против того, что его называли «полицейским псом», и против других вещей. ВЫ ИМЕЕТЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫСТУПИТЬ В СВОЮ ЗАЩИТУ. НАРОД СЛУШАЕТ ЭТУ БЕСЕДУ; И ОБЪЯСНЯТЬ ВАМ НАДО ПРЕЖДЕ ВСЕГО НАРОДУ (выделено мной. – Е.Л.).
И такой возможности, как эта, еще никогда не имел ни один пленный.
Вот некоторые говорят, что они слышали, будто наша армия работала в Ориенте. А знаете, что делают солдаты в Ориенте? Они строят там школьный городок для двадцати тысяч детей крестьян, там будут учиться лучшие ученики из школ горных районов. Сейчас там уже учатся пятьсот человек, а через два года наша армия закончит строительство этого городка.
Вы бывали прежде в Сьюдад-Либертад? Известо ли вам, что теперь Сьюдад-Либертад – школьный центр с десятью тысячами учащихся? А вы помните Монкаду? Знаете ли вы, что теперь в этом бывшем военном городке учатся тысячи детей? Знаете ли вы, что все прежние полковые казармы превращены ныне в крупные учебные центры? Известно ли вам, что в настоящее время пятьдесят тысяч детей занимаются в бывших казармах? И что эта самая Повстанческая армия продолжает строить школы для детей? Знаете вы это? Меня интересует, знали ли вы это?
ПЛЕННЫЙ: Нам говорили, что это ложь, что там по-прежнему казармы.
Д-Р КАСТРО: Значит, вы не знали, что в бывших военных крепостях учатся пятьдесят тысяч детей? Знали или нет? (Пленные отвечают, что не знали.) Поднимите руку, кто не знал. (Большинство пленных поднимает руку.) Я вижу, многие не знали. Поднимите руку, кто знал. (Один пленный поднимает руку.) А вы, значит, знали.
Когда революция берет военные казармы и превращает их в школы, разве справедливо сражаться против такой революции? Пусть даже только потому, что это правительство – единственное в истории Кубы, которое лишило удобств солдат – тех солдат, которые, как вы говорите, собирались взбунтоваться; единственное правительство республики, которое не заставило солдат строить дома для правителей, не заставило солдат работать в усадьбах правителей, не заставило их охранять латифундии иностранных компаний, а послало их работать и строить школы для детей, у которых никогда не было школ. Пусть даже только поэтому – разве можно прийти сюда, чтобы свергнуть революцию?
Что делали с армией другие правительства? Они строили для нее казармы. Что стояло у въезда в любой населенный пункт на Кубе? Разве не казарма? Был ли хоть один населенный пункт без казармы? А что сделала Революция? Восемьдесят процентов этих казарм, не считая полковых военных городков, ныне превращены в школы.
Прежние правительства строили всё больше и больше казарм, создавали всё больше и больше удобств для солдат. И не только это. Знали ли вы, что у солдат были побочные доходы? Знали ли вы, что, например, солдатам сельской гвардии надо было 4 сентября преподнести поросеночка и пару курочек? Вы знали об этом? А что 10 марта им нужно было снова делать подношение – знали? Известно ли было вам, что компании регулярно платили местным воинским начальникам – это помимо основного жалования? Это вы знали?
ПЛЕННЫЙ: Хотя я служил в пехоте, а не в сельской гвардии, мы, пехотинцы, знали об этом.
Д-Р КАСТРО: А вы знали, что полицейские наживались на запрещенных азартных играх? Что «болита» была настоящим бичом города и деревни? И что правительства развращали армию? Чтобы сохранить ее верность, чтобы она защищала их интересы, разрешались азартные игры, процветал порок, для солдат строились казармы с удобствами.
Работали прежде солдаты? Работали или нет? (Пленные отвечают, что не работали.) Не работали. Солдат не заставляли работать, других заставляли работать на солдат, потому что правители старались не вызвать недовольства солдат.
Вы знаете, что искоренена «болита» в нашей стране? Знали или нет? Вы знаете, что это зло существовало у нас более пятидесяти лет и что Революция покончила с этим пороком? Вы знали об этом? Да, вы знали. А вам известно, что на этой игре наживались многие «банкиры», нечестные люди? Известно вам было, что многие офицеры обогащались путем азартной игры? Но революция не стала поощрять азартные игры, покончила с ними; она не допустила коррупции; она не стала строить казармы для солдат, а передала прежние казармы детям и послала солдат – которые сами охотно пошли работать – строить школьные городки. И вы думали поэтому, что Повстанческая армия настроена против Революции? Потому что мы не давали подачек солдатам, потому что мы покончили с коррупцией, потому что мы послали солдат строить школы для детей, потому что мы передали казармы Министерству просвещения? Поэтому – думали те, кто вас обманул, если они сами в это верили, – Повстанческая армия собирается поднять мятеж? Это абсурд, а кроме всего прочего, подобный обман рассчитан на простаков. Сколько солдат в Повстанческой армии? Десятки тысяч. А сколько бойцов народной милиции? Сотни тысяч. Так зачем же им было ждать, пока прибудут какие-то полторы тысячи, раз они хотели свергнуть Революционное правительство?
ПЛЕННЫЙ: Я хотел бы вам сказать, что в эмиграции было много групп различных политических оттенков, много идеологий, но там было также довольно много тех, кто раньше был с Революцией, боролся за нее; эти люди выступали в американской печати, говорили американскому народу, говорили нам, что революция предана. Сколько раз нас самих Пепин Риверо из газеты «Диарио де ла марина» обвинял в фиделизме и считал агентурой международного коммунизма, говорил, что мы готовимся к возвращению после вашего падения. Иными словами, среди нас были люди отнюдь не реакционного образа мыслей; я, например, не считаю себя реакционно мыслящим, я прибыл сюда не для того, чтобы защищать какие-нибудь частные интересы или восстанавливать латифундии.
Д-Р КАСТРО: Вы считаете правильным свергать революционную власть, которая превратила все казармы в школы?
ПЛЕННЫЙ: С не собирался сражаться именно против того, чтобы казармы превращали в школы.
Д-Р КАСТРО: Вы согласны с превращением казарм в школы?
ПЛЕННЫЙ: Да, конечно.
Д-Р КАСТРО: А вы знали, что в сельских районах не хватало десяти тысяч учителей? Это вы знали?
ПЛЕННЫЙ: Да, знал.
Д-Р КАСТРО: Вы знали, что полмиллиона детей не имели учителей? Вы знали это? Знали. Что Революция послала десять тысяч учителей в сельские районы? (Пленные отвечают, что не знали.) Пусть поднимут руки те, кто не знал. (Большинство пленных поднимает руки.)
ПЛЕННЫЙ: Прошу прощения, доктор Кастро. Я хотел бы сказать еще об одной вещи, которая, возможно, ввела в заблуждение многих товарищей, я имею в виду слова доктора Артиме – не знаю, так ли оно было на самом деле или нет, – о том, что он создал целый ряд кооперативов, то есть что он не был латифундистом и не защищал интересы латифундистов.
Д-Р КАСТРО: А вам известно, что сеньор Артиме появился 28 декабря, чтобы присоединиться к Повстанческой армии всего за три дня до окончания войны, и что он ни разу даже не выстрелил?
ПЛЕННЫЙ: Нет, это мне неизвестно, я считал, что он был лейтенантом Повстанческой армии и занимал пост руководителя одной из зон аграрного развития.
Д-Р КАСТРО: Да, но это звание и эту должность он получил от сеньора Сори Марина. А знаете ли вы, что сеньор Артиме увез с собой деньги, предназначавшиеся для этой зоны аграрного развития?
ПЛЕННЫЙ: Нет. Я этого не знал.
Д-Р КАСТРО: Ну хорошо, оставим это. Я думаю, что все детали носят случайный, второстепенный характер, и дело не в том, будут о них знать или нет. Есть гораздо более важные вещи. Сеньор Артиме никогда не мог занимать важный пост. Вы знаете, что после высадки с «Гранмы» нас осталось только двенадцать человек? Вы все знали это? (Пленные отвечают утвердительно.) Знали, что в то время никто не верил, что мы сможем продолжить борьбу? Вы это знали? (Пленные отвечают, что знали.) Кто-нибудь поверил тогда, что с двенадцатью повстанцами можно продолжать борьбу, можно победить профессиональную армию, насчитывавшую пятьдесят тысяч человек, имевшую корабли и самолеты?
Вы знаете, что такое жажда, что такое голод, знаете, что такое болота? (Пленные отвечают утвердительно.) Я хочу, чтобы вы знали, что мы высадились в Белике, где сплошные болота, после семидневного плавания, во время которого у нас кончилась пресная вода, кончилось продовольствие; мы – восемьдесят два человека – были вынуждены высадиться в тех болотах. Вскоре нас атаковали и рассеяли, и нас осталось всего двенадцать человек, в района Белик – в болотистой местности, покрытой зарослями, с которыми вы хорошо знакомы, где нет воды, негде достать пищи. Но мы, без всякой посторонней помощи, продолжали бороться до тех пор, пока через двадцать пять месяцев не добились победы. А у нас там были только простые винтовки, через восемнадцать месяцев войны мы имели только две базуки.
Нас было двенадцать. Знаете ли вы хоть одного из этих двенадцати, кто изменил бы Революции? И если получилось так, что осталось двенадцать человек и эти двенадцать высоко держали знамя, и эти двенадцать продолжали сражаться до победы, то кто же был кузнецом этой Революции? Кто был столпом этой Революции? Из тех двенадцати человек вы можете услышать о Сиро Редондо, павшем в бою, о Хулио Диасе, тоже павшем в бою; о Камило Сьенфуэгосе, погибшем во время авиационной катастрофы, – да-да, о том самом Камило Сьенфуэгосе, нашем дорогом товарище, о котором лживая пропаганда, распространявшая много нелепой клеветы, говорила вам, будто бы его убили.
Об этих людях вы можете услышать, что они погибли; но знаете ли вы среди них хоть одного дезертира? Может дезертировать какой-нибудь Артиме, присоединившийся к Повстанческой армии за три дня до победы, но ни один из организаторов Повстанческой армии, из тех, кто ковал победу, кто высоко держал знамя Революции, когда никто не верил, что можно бороться против армии, оснащенной современным оружием, – никто из этих людей не изменил революции.
ПЛЕННЫЙ: То, о чем я вас хочу спросить, мне точно неизвестно, но в эмигрантской печати, в газетах, которые мы там получали, писали, что капитан Хорхе Соту был героем битвы при Уверо и что он был первым, кому в Сьерра-Маэстре присвоили звание капитана. Я этого точно не знаю, но так писали зарубежные газеты. Иными словами, это были люди, которые…
Д-Р КАСТРО: Вы по собственному горькому опыту знаете, что эта печать часто лжет. И хотя это не имеет особого значения, разрешите вам сказать, что первым крестьянином, вступившим в Повстанческую армию, был капитан Гильермо Гарсиа, а героями битвы при Уверо были Гильермо Гарсиа, Хуан Альмейда и Эрнесто Гевара; все они в то время имели звание капитана.
И тогда и сейчас много писали и пишут о подлинных героях этого сражения. А эмиграционной печати просто нужны были свои герои, и она решила их сфабриковать.
ПЛЕННЫЙ: Если это так, я должен признать, что меня снова обманули, потому что я искренне верил, что он был героем Уверо.
Д-Р КАСТРО: Вы знали кого-нибудь из тех двенадцати человек, кто стал бы изменником?
ПЛЕННЫЙ: Прошу прощения, майор, я хотел бы задать вам вопрос. В учебных лагерях, наряду с другими вещами, нам говорили, что ваше правительство целиком состоит из коммунистов. Меня интересует, правдива ли эта информация?
Д-Р КАСТРО: Значит, вот что тебе говорили. Ну а если и на самом деле правительство состоит из коммунистов, что тогда? Значит, вы имеете право оккупировать эту страну? Значит, американцы имеют право навязать нам свой капиталистический, свой монополистический строй? Что в этом общего с правом нашего народа выбирать такую форму правления, какую он считает для себя наилучшей? И какое право имеет правительство Соединенных Штатов навязывать нам ту или иную форму правления?
Вы признаете, что большинство народа – на стороне Революции?
ПЛЕННЫЙ: Пока то, что я видел…
Д-Р КАСТРО: Значит, вы видели это?
ПЛЕННЫЙ: Да, видел.
Д-Р КАСТРО: И вы видели, что эти рабочие, эти крестьяне, народ – на стороне Революции? И если народ Кубы захотел иметь коммунистический строй, кто имеет право пойти войной на кубинский народ за то, что он хочет иметь этот строй? Главное – что хочет народ, а какой строй – это не важно.
__________________________________________________Прим. Елены Лях_____________
* Из личных записей А. И. Алексеева (Шитова) – посла СССР на Кубе с 1962 по 1968 гг.,
приведенных в кн. М.Макарычева «Биография патриота»,
Фидель Кастро родился не в 1926-м, а в 1927 г. (13 августа),
но его отец Анхель Кастро «подправил» свидетельство, добавив сыну год в пятилетнем возрасте,
с целью отдать Фиделя в школу, куда принимали с шести лет.
<>***<>
(Продолжение следует.)