Наида, увлекшись рассказом, не сразу заметила: отец даже не притронулся к еде, тарелка перед ним стояла нетронутой. Он сидел с опущенной головой, слушал и одновременно напряженно думал о чем-то своем. Сердце молодой женщины разрывалось от жалости, она думала о том, что уже на днях, оформив все документы на опеку Шамиля, они с мужем уедут, в Москве его ждут дела. А отец опять останется со своим горем и тяжелобольным сыном. Наида была рада, что благодаря Гасану отцу помогала соседка по подъезду, тетя Женя – один бы он просто не справился с домашними делами. Ежедневно приходила массажистка, а уколы Тимуру делала сама тетя Женя, в прошлом она была медсестрой.
Случай Тимура был сложным – он жил, дышал, питался, но никак не реагировал на внешний мир, не понимал речи, не говорил, не осознавал своего состояния, не реагировал на боль, свет, голоса родных. И хотя врачи не раз говорили Алибеку о том, что Тимур ничего не осознает и не чувствует, он все же не мог смотреть в глаза сыну, не мог обращаться к нему и говорить с ним, как это делала тетя Женя, которая рассказывала больному обо всем окружающем, хотя и понимала, что говорит в пустоту.
Алибек сидел перед дочерью и думал о том, как ему невыносимо носить в себе страшную тайну. Он задал себе неожиданный вопрос: может, стоит рассказать дочери обо всем? Пусть она скажет ему, что презирает его – может, так ему станет легче? У Алибека не было сил ждать ада настоящего как избавления от страшных мук совести. А свой ад на земле он получил уже сполна. Пусть Наида узнает, а потом будь что будет, потом ему можно и умереть. Наида не оставит брата, вернее, теперь уже обоих своих братьев. Рядом с ней надежный сильный мужчина, они справятся. А у него больше нет сил – держался, сколько мог, больше не может. Он никогда не думал, что можно мечтать о смерти, не думал, что жизнь может оказаться страшнее небытия. Не думал, что можно завидовать сумасшедшим, ничего о себе не знающим и не помнящим.
Алибек поднял глаза на дочь и увидел, что Наида плачет. Эти слезы отрезвили его.
– О чем ты, дочь?
– Я не могу смотреть на твои страдания, отец. Скажи, что мне сделать, чтобы тебе стало легче? – с болью ответила Наида. – Мне тоже очень не хватает мамы, я, так же, как и ты, страдаю, глядя на брата в этом его состоянии, но ведь время хоть немного должно притупить боль, заставить смириться с испытанием, которое нам выпало. А у тебя все иначе, время только усугубляет твои страдания. Ты полностью отказался от жизни, не хочешь никаких ее радостей, даже на внука никак не отреагировал. Нельзя так, отец, это ненормально. Надо искать выход...
– Единственным выходом для меня, дочь, была бы смерть. И я бы с радостью ее принял, но позволить себе не могу. Оставить на твоих плечах еще и больного Тимура было бы неправильно. Значит, надо жить, хотя бы вот так, как могу.
Наида, чувствуя, что сейчас разрыдается, вышла из комнаты – она жалела отца так, что физически чувствовала его изнурительную боль в душе. И понимала свою беспомощность.
Оставшись в комнате один, а Алибек опять стал ругать себя: «Что же ты за тряпка? Как тебе только пришла в голову мысль рассказать все этой девочке, которую должен поддержать и успокоить? Да еще тогда, когда ей и без того сложно, когда нельзя переживать. Она страдает о покинувшей мир матери, ей сейчас, как никогда, не хватает рядом родной души. Переживает за брата, тот больше мертв, чем жив. Бедная девочка обо всем позаботилась – наняла помощницу, не задумываясь, взяла на себя опеку над ребенком, считая малыша племянником. Что же ты еще хочешь от этой хрупкой девочки? Какое имеешь право жаловаться на жизнь тем, кому принес столько горя? Жалкий, ничтожный человек, достойный только презрения!».
Гасан целый день занимался документами маленького Шамиля и оформлением опеки над ребенком и понял, что это дело нелегкое и требует множества справок, никому не нужных, но положенных документов. К счастью, один из его бывших одноклассников, теперь занимающий высокий пост в министерстве социальной защиты, взялся ему помочь и все уладить.
Гасан спешил обрадовать жену, но застал ее в слезах.
– Что с тобой, родная? Плохо себя чувствуешь? – расстроился он, видя опухшее от слез лицо жены. – Что у тебя болит?
– Ничего не болит, вернее, болит душа, и облегчить эту боль я никак не могу.
– Мы много раз говорили с тобой об этом, милая. Я не могу тебе сказать – не переживай, потеря матери – страшное горе. Не могу утешить и относительно брата – это серьезные проблемы. Но разве слезы помогают людям в решении проблем? Ты ведь должна думать не только о своей семье, но и обо мне, о нашем будущем малыше.
– Ты прав, не надо было мне выходить за тебя замуж. Я все тебе испортила. Из-за меня у тебя даже свадьбы не было. Скромный мавлид и мой переезд из своего дома в твой, словно ты на вдовушке женился. А ты и твои родители хотели праздника, ты у них один, я все понимаю. Это не твой траур, не твое горе, а тебе приходится делить все мои беды. Я виновата перед тобой, прости меня. Не получается у меня украсить твою жизнь, душа болит, как кровоточащая рана.
– Ты все неправильно поняла, Наида. Я лишь о том, что проблемы нужно сортировать, чтобы жить с ними дальше. По поводу неразрешимых плакать не стоит, надо принять как данность эти удары судьбы. И потому с потерей надо смириться – маму не вернуть. О том, что Тимуру пока помочь не можем, денно и нощно думать не стоит, ты и сама знаешь: мы отправили его выписки и исследования во многие европейские медцентры. Пока нас никто не обнадежил, но кто знает, вдруг случится чудо? Судьбу твоего племянника мы решим, я уже договорился, нам помогут сделать это в кратчайшие сроки. Отца твоего мы не оставим, будем помогать ему, как и раньше. Алибек – сильный, молодой еще мужчина, он справится. Да, я вижу, он сильно страдает, но любая боль проходит, иначе как бы жили другие после горя и потерь?
– Нет, ты не представляешь себе, как страдает мой отец. Ты не знал его раньше, не видел его глаз. Сейчас это взгляд мертвого человека, мне больно и страшно на него смотреть. Время лечит многих, но это не его случай. Оно увеличивает его боль и медленно убивает его. Я тоже всегда думала, что отец сильный, просто нерушимый. А он так и не может оправиться от ударов судьбы. Его жизнь – сплошные страдание и боль, они хуже смерти. Он так долго не выдержит, я чувствую.
– Уговори отца поехать с нами в Москву, найдем ему там хорошего врача, если не помогут, отвезу его в Израиль, к моему другу Бене. Там отцу точно помогут выйти из депрессии и вернут его к жизни. Тете Жене добавим оплату, она медик, хорошо ухаживает за Тимуром, справится, пока Алибек подлечится. Или возьмем ей кого-нибудь в помощь. И моя мама их тоже будет часто навещать.
– Отец ни за что не оставит Тимура ни с тетей Женей, ни с кем другим и никуда не поедет. Он даже работу свою бросил, ночным сторожем в соседнем доме работает, чтобы всегда быть рядом. А ты говоришь – Москва, Израиль. Если бы отец согласился, я бы сама с радостью осталась с братом на время его лечения. Но я знаю отца, он не согласится, даже говорить с ним об этом не стоит.
Наида, положив голову на надежное плечо мужа, подумала: что бы она делала, если бы не муж? Его любовь, забота дают ей силы выдержать все эти испытания…
– Спасибо тебе, Гасан…
– Ты не должна благодарить, это мой долг, Наида. Ты ведь тоже не оставила бы меня в такой ситуации без поддержки. Об одном прошу: береги себя и нашу будущую дочь. Ты в последнее время вся на нервах, и я беспокоюсь о твоем здоровье. А как наш маленький Шамиль? Привыкает к тебе, не плачет?
Вспомнив о племяннике, Наида немного отвлеклась от грустных мыслей, улыбнулась:
– Шамиль – хороший, спокойный ребенок. Слава Богу, он тянется ко мне и редко плачет. Видно, мало любви и ласки получал от матери, теперь радуется любому знаку внимания, улыбается, радостно лопочет что-то непонятное.
– Тебе будет нелегко и сейчас, и тем более когда появится еще один ребенок. Но мы решим эту проблему – возьмем няню, сделаем все, чтобы и тебе, и детям было хорошо. Только ты не переживай, не рви свое сердце. Все утрясется со временем, и отец успокоится. Кто знает, может, у Тимура дела на поправку пойдут. Когда врачи бессильны, иногда случается чудо, – ласково утешал жену Гасан, и она, как всегда рядом с ним, заметно успокоилась.
Наида с мужем и Шамилем уезжали через неделю. Все необходимые формальности без проволочек уладил одноклассник Гасана. Алибек поехал в аэропорт вместе с ними, чтобы проводить родных. Но оказалось, что они приехали слишком рано, и им пришлось ждать рейса в зале ожидания.
Наида неожиданно подвела к Алибеку Шамиля и сказала:
– Папа, мы с Гасаном в киоске кое-что из дагестанских сувениров купить хотим. Присмотри за ребенком, мы быстро.
Алибек ничего не успел сказать. Ребенок стоял на неокрепших ножках прямо перед ним и старался подняться на цыпочки, чтобы взгромоздиться на его колени. А когда ему это не удалось, сложил губки гармошкой и горько заплакал. Алибека словно током обожгло, он подхватил ребенка на руки, впервые за эти дни внимательно посмотрел в его лицо. В глазах ребенка стояли слезы. И вдруг Алибек почувствовал, как в груди у него что-то тает и ломается, а по щекам обильно текут слезы. Все эти месяцы после смерти жены в нем нарастала боль, убивающая его. Со временем она не уменьшалась, а превращалась в твердый камень, который никак, ничем нельзя было растопить, уменьшить, уничтожить. Сейчас ему показалось, что эта боль стала растворяться и медленно вытекать из него каплями слез. Увидев слезы Алибека, плачущий малыш притих и удивленно посмотрел на него. А потом стал вытирать слезы мужчины своими маленькими ручками. Алибек зарыдал, прижав к себе ребенка, радуясь тому, что в этой части зала ожидания рядом ними никого нет. Он слышал, как бьется сердечко мальчика, чувствовал, как руки ребенка обнимают его за шею, и не мог успокоиться от нахлынувших чувств.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/06/04/201