Ночью я чинила глобус, словно слесарь, как хирург.
Я поймала аэробус и вернула в Петербург…
С. Бондарь.
Привет, моя милая мама!
Сегодня мы вернемся домой. Наконец, мы сели в самолет и скоро полетим.
Мне опять страшно, и чтобы успокоить себя, я достал блокнот и стал писать. Ты говорила, что раз в неделю я должен подробно описывать все, что со мной произошло. Иначе я это забуду. Так советует врач, чтобы моя память стала лучше. Когда мы с Сашей приедем к тебе в больницу, я прочитаю тебе вслух мой рассказ о путешествии.
Мне все равно страшно. Ты же знаешь, я с детства боюсь самолетов. Когда мы взлетали, я от страха зажмурил глаза, а ладошки мои стали мокрыми. Я не заметил, что они лежали у меня на бедрах. Саша сказал: достань свои карманные шахматы и поиграй. Но мне было так страшно, что я словно приклеился к креслу.
А когда мы уже прилетели в египет, я обнаружил, что от ладошек брюки тоже стали мокрыми. И мне было стыдно выходить из самолета, потому что я думал, что все решат, будто я опи'сался. Но Саша сильно рассердился на меня и сказал, что я двадцатипятилетний кретин, от которого одни проблемы. Но я не обижаюсь. У меня есть для тебя сюрприз, и Саша точно удивится, что я приготовил его сам.
Когда ты заболела, я спросил Сашу: а где сейчас мама? И он ответил: в городском онкологическом центре на березовой аллее. А потом объяснил мне, что с тобой случилось. Он сказал: у мамы рак мозга. Я не знаю, что это такое, но понял, что это очень и очень плохо. Я ушел в свою комнату, чтобы меня не видел Саша, и долго плакал.
Саша говорит, что тебе нужна дорогая операция. Это со слов твоего врача. Что иначе тебе останется всего два месяца жизни. Мне страшно об этом думать.
Я помню, когда на прошлой неделе мы приехали к тебе, ты была очень рада. Говорила: мои милые детки. И по твоим щекам катились слезы. И у меня тоже глаза стали мокрые, когда я увидел, что у тебя почти не осталось волос. Саша говорит, это от химиотерапии, но я даже не знаю, что это. А еще мне стало грустно от того, что ты лежишь в комнате, в которой такие грязные стены.
Я часто молюсь за тебя николаю угоднику. Так, как ты учила. Я прошу, чтобы он вылечил тебя, чтобы не болела твоя голова. У меня всегда в кармане маленькая складная иконка, и в ней этот святой старичок. Я верю, что он тебе поможет. Когда я с ним разговаривал, он мне пообещал, что у нас все будет хорошо.
Саша говорит, что нужно обязательно сделать операцию.
Он совсем отчаялся искать деньги. А тут вдруг две путевки дали. Саша сказал, что это важная встреча по работе, а второй билет дали в качестве «бонуса». Я спросил, что такое «бонус», и Саша ответил: подарок.
Никогда не забуду, как ты уговаривала нас лететь в египет вдвоем. Ведь Саша хотел полететь с тобой, мама. Он говорил: не хочу лететь с ним. Отдых будет испорчен, да и от него сплошные неприятности. Но ты убедила Сашу взять меня, а сама лететь не захотела. Поверь мне, я вел себя хорошо и отдых не испортил.
Мы отдохнули очень хорошо. Правда, у меня сильно облазит нос. Но плечи уже не такие красные, как в первые дни. А поначалу они так сильно горели, что я не мог спать. Такое здесь горячее солнце.
Жаль только, что ты не поехала. Тебе бы тут очень понравилось! От Саши огромный привет. Мы купили тебе много разных сладостей. Ты ведь так любишь халву. И у нас она самая разная – есть и шоколадная, и с орешками, и с миндалем. А еще банка сахаренных фиников.
А еще у меня есть секрет. Я обещал никому не раскрывать его, пока мы не прилетим домой. Я не говорил его даже Саше.
Это было в тот день, когда мы первый раз поехали в аэропорт под санкт-петербургом. Саша был злой от того, что долго не было такси. И мы промокли под холодным дождем. Но внутри аэропорта было хорошо и тепло.
Я сел на лавочку, достал из кармана шахматы и начал расставлять позицию из партии алехин-капабланка. Но я не мог думать о партии, потому что думал о тебе, мама.
Саша сказал: хоть ты в шахматах и гений, но в жизни дурак дураком. Он часто мне так говорит, и я не знаю, хвалит он меня или нет (когда я выиграл турнир мастеров, он сказал именно так).
Я ответил: маме это все равно не поможет. Саша рассердился и сказал, что он сам любой ценой добудет деньги. Тем более, в египте мы ненадолго: всего на три дня.
А потом он оставил меня караулить вещи и ушел к табличке «регистрация». Я стал его ждать и почувствовал, что к глазам подступают слезы. Я испугался, что Саша начнет меня ругать, поэтому уставился на шахматную доску и стал думать об ударе коня на поле эф7.
Вокруг никого не было, кроме высокого господина в красивом синем костюме. Он сидел на лавочке напротив и вдруг посмотрел на меня.
Мне стало неудобно. Я не знал, куда деться от его глаз. Господин словно смотрел сквозь меня. И вдруг он поправил воротничок своей белой рубашки и спросил: вам очень нужны деньги? А потом он улыбнулся, и я успокоился.
Я ответил: да, чтобы вылечить маму. Он опять спросил: а что с мамой? И я ответил ему, что она сильно болеет. А потом он рассказал, как его мама тоже болела, а после умерла.
Саша меня часто предупреждает, чтобы я не разговаривал с незнакомыми людьми. Но почему он запрещает мне? Я ведь такой же человек, как и он. Тем более, он часто общается даже с девушками, которые, конечно, ему незнакомы. Я спросил себя: почему я не могу говорить с человеком, если он добр по отношению ко мне? Если его мама тоже болела, и этим мы похожи?
Я сказал, что не хочу, чтобы моя мама тоже умерла. Господин объяснил, что он очень богат и готов помочь. Но взамен я должен выполнить небольшую работу. Я расстроился и сказал, что я плохой работник. А еще Саша говорит, что я не справляюсь даже с самыми простыми заданиями. Но господин сказал, что я очень хорошо подхожу для этой работы и точно справлюсь. И почему-то восхитился моими волосами.
Но он говорил, чтобы я хранил его просьбу в большом секрете, иначе он не поможет в лечении. Я согласился. Он подмигнул мне и сказал: до встречи в египте. А потом ушел.
Я был так взволнован, что боялся, как бы не выдать себя Саше. Я думал о тебе, мама, о том, что ты будешь здорова, а летом мы снова все вместе поедем на дачу, как и раньше. Всей семьей. И голова у тебя болеть не будет. И мы снова будем сажать картошку, а вечером поливать грядки. А потом кушать грибной суп и на ночь поджигать спиральки от комаров.
Но я волновался, что вдруг не справлюсь с работой. Вдруг она окажется слишком сложной? Так я думал.
Как я уже говорил, в самолете мне было очень страшно. Хоть я и редко смотрю телевизор, но однажды видел по первому каналу сериал. И в нем говорилось, что летать в самолете – безопасней, чем ехать на поезде. Но мне почему-то не верится в это.
Внутри самолета я увидел того самого господина. Он сидел недалеко от нас. Я улыбнулся ему. Но он, казалось, не замечал меня и читал газету. В это время Саша разговаривал с милой стюардессой и пил апельсиновый сок. Он спросил: чего ты улыбаешься? И я сказал, что за окном очень красивые облака. Они со стюардессой засмеялись, но я не понял отчего.
А вечером мы прилетели в шарм-эль-шейх. Когда я оглянулся назад, господин уже исчез. Мы с Сашей спускались по лесенке, и я был весь красный, потому что мои брюки выглядели мокрыми. Но там было так жарко, что они высохли за пять минут. Солнце в египте очень горячее и жжет кожу. И воздух тоже горячий, а вечером душный.
И столько вокруг странных деревьев – их зовут «пальмы»! И дома такие же странные. Мы приехали куда-то на автобусе, и Саша говорил с нерусской женщиной. Он сказал: это район иль меркато. Мы поселились в красивом большом отеле, и Саша оставил меня на целый вечер.
Вернулся он поздно и сильно пьяный. Все это время я играл сам собой в шахматы. А еще ждал, что придет тот господин. Но он почему-то не пришел.
Перед сном я долго молился николаю угоднику, а потом видел его во сне. Но он впервые ничего не сказал мне.
Я помню, как на следующий день мы купались в море. Здесь было много людей, сильно загорелых, в разноцветных купальниках. Я стеснялся на них смотреть. Играла музыка – она как будто стучала ритм. Там-там-там-там.
Саша сказал, что это Красное море. Наверное, он пошутил, потому что оно было такое же голубое, как небо. На берегу лежали белые ракушки. А еще бегали какие-то маленькие животные, похожие на пауков. Вода здесь очень теплая и прозрачная.
Я зашел по пояс и окунулся. Ты же знаешь: плавать я так и не научился. Поэтому Саша боялся за меня и постоянно следил, чтобы я не утонул. Он хороший – зря ты его так часто ругаешь. Ведь он любит меня.
А потом мы вернулись, и Саша опять оставил меня в отеле. Он сказал, что едет на деловую встречу. Он надел рубашку с брюками и выглядел очень хорошо. Я пожелал ему удачи, и он ушел.
Я вышел на улицу, потому что уже не мог думать о шахматах. Я думал о тебе и твоей операции. Я вспоминал, как мы с Сашей каждый день привозили тебе цветы и фрукты. Я знаю, что особенно ты любишь персики. Говоришь, что ты – девочка с персиками, и смеешься. Я вспоминал, как однажды ты попросила не носить цветы: потом на могилку мне принесете. Когда ты так сказала, я едва сдержал слезы.
Во дворе были девушки в шляпках и в платьях, на которых нарисованы цветочки. Играла та же непонятная музыка. Там-там-там-там. Я прошел к голубому бассейну и долго смотрел на горы, стоявшие вдалеке. От кого-то я слышал, что это Синайские горы. Я смотрел на них и думал.
Вдруг кто-то тронул меня за плечо, и я испугался. Но повернувшись, я обрадовался. Рядом со мной стоял тот господин в синем костюме. Он улыбался и по-доброму на меня смотрел.
Я знаю: если человек тебе улыбается, то он к тебе добр. А потом господин спросил: не передумали? Я радостно сказал: нет, конечно! Он говорит: тише-тише, пойдемте за мной.
Мы вышли за ворота и пошли по городу. Сначала я испугался, что не найду дороги назад, но потом увидел, что наш отель – самый высокий в районе. Это меня сразу успокоило. Мы повернули на какую-то узкую улицу, а после подошли к круглому желтому дому. Там была крутая лесенка в двадцать одну ступеньку. Мы поднялись и вошли в комнату, и там сидели странные люди в зеленой одежде.
Они пугали меня. У них были большие черные бороды. Черные-черные. Как уголь. А еще очень страшные глаза. Но я делал вид, что не боюсь, и много улыбался. Ты учила меня улыбаться, если я чувствую, будто что-то не так. Они говорили не по-русски, но господин объяснял мне их слова.
Мне сказали, что я полностью подхожу им. Что у меня очень светлые волосы и голубые глаза. И что я похож на актера.
Они дали мне пакет, на котором нарисованы пирамиды. Сказали, положить его себе в сумку. И в этом нет ничего плохого. Наоборот – я должен перевести очень ценный груз. А после отдать человеку, который встретит меня в аэропорту. И взамен он даст мне сумку, где будет много денег на твое лечение, моя милая мама.
Я спросил: а что в пакете? И они мне ответили: прах одного великого человека. Ты должен быть очень осторожен с ним. Но если кому-нибудь расскажешь о своем секрете, мы обо всем узнаем, и ты не получишь денег.
Они пытались объяснить мне что-то еще, но я не понял. А потом один из них пожал мне руку, и я ушел. Спустился по лесенке, прошел по маленькой улице и попал на большую.
Мне было очень волнительно. Впервые в своей жизни я могу заработать своими руками! Я заглянул в пакет – там лежала желтая банка от швеппса. Есть такой напиток. Я был очень бережен с ней. Ведь от нее зависела твоя жизнь, мама!
Когда я пришел в отель, то увидел в комнате Сашу. Сначала я хотел на радостях показать ему банку, но передумал. Ведь я пообещал хранить секрет. А если я его нарушу, то. Нет, мне не хочется про это думать.
Я знаю, что все будет хорошо, мама.
Саша спросил: ты чего такой взбудораженный? И я ответил, что захотел пить и пошел в бар. Он удивился: у нас же есть вода. А потом говорит: дай-ка и мне попить, умираю от жажды.
Я испугался, что сейчас Саша все узнает. Я не знал, что делать. Можно было выбежать за дверь, но это бы выглядело глупо. И Саша точно бы все понял. У меня задрожали руки. Но Саша не заметил этого. Он спрыгнул с подоконника и сказал: лучше за пивом схожу. И я облегченно вздохнул.
Чтобы Саша не нашел пакет, я положил его на дно своей сумки и сверху прикрыл полотенцем. Я принял душ, а потом мы поехали в старый город за покупками. От наома бэй мы доехали всего за полчаса. Там продавали очень много чемоданов, и Саша взял себе новый. А потом в отеле выкинул тот, с которым прилетел сюда.
А я только и думал о банке и ни о чем другом.
Я спросил Сашу: а что такое прах человека? Он вдруг резко остановился и говорит: порой ты задаешь вопросы, от которых у меня волосы дыбом встают.
Я решил, что он не скажет. Но он продолжил: не знаю, где ты этого нахватался, но прах – это то, что остается от умершего человека, когда его тело кремируют. Ну, то есть сжигают.
Я спрашиваю: а зачем его хранят? Саша еще больше нахмурился и говорит: это как память о любимом человеке.
Я больше не задавал вопросов, но всю дорогу думал, что все это немного странно.
Саша быстро забыл о нашем разговоре. Мы шли по рынку и останавливались почти в каждой лавочке. Купили кучу сладостей, и сами попробовали много чего вкусного. Мне очень понравились финики на кокосовом молоке. А еще Саша купил себе толстовку с тигром на груди. Она ему очень идет. Я взял магнитик с египетским царем (не помню, как его называют). Я хотел купить тебе коврик из кусочков меха, но Саша сказал, что это слишком дорого. Я расстроился. Коврик, правда, красивый.
Саша хотел съездить в заповедник рас-мохаммед, но почему-то передумал. Обратно нас везли на верблюдах. Они очень интересные животные, и шерсть у них такая жесткая. Но их очень приятно гладить. А еще у них есть большие горбы. А у некоторых – только один. Забавная штука.
Вечером мы пошли в кафе и танцевали. Играла какая-то приятная, старенькая музыка. Она так хорошо успокаивала. Бармен сказал мне, что это джаз. И там были русские девушки, представляешь! Саша танцевал с одной из них, а я выпил коктейль и подошел к другой. Можно, говорю, с вами потанцевать? Но она назвала меня шизиком и оттолкнула от себя. Так всегда.
А потом я увидел того господина – он сидел в другом углу кафе и тоже что-то пил. Мне показалось, что он смотрит прямо на меня. Как будто следит за мной. Я решил подойти к нему и поздороваться. Но пока я пробирался сквозь людей и сквозь дым (потому что там много курили эти непонятные штуковины – «кальяны»), господин ушел. А может, он мне просто почудился. Наверное, так оно и было, и во всем виноват коктейль.
Наутро сильно болела голова, и Саша дал мне какую-то таблетку. Он сказал: только не умри мне тут. И улыбнулся. А потом спросил: хочешь на море? Я сказал, что нет, и он ушел один. Было все так же жарко, как и в прошлые дни.
От таблетки стало лучше, и чуть позже я вышел на улицу. Рядом с лавочкой я увидел ящерку. Она была желто-зеленая с черными точками. Ее схватил маленький мальчик, и она убежала от него, отбросив хвост. В его руках остался дергающийся хвостик.
Вот как бывает в жизни. Ящерка ведь не хотела лишиться хвостика, но ей пришлось. Иначе бы неизвестно, что с ней стало. А ведь маленькие дети иногда очень жестоки. У нее был выбор, и она решила лишиться хвоста. И только поэтому спасла себя.
Я вернулся в комнату и достал пакет. Он был достаточно тяжелый. На всякий случай я задернул шторки. Да, это простая банка от швеппса, заделанная сверху какой-то крышечкой. Я положил ее на одеяло и покатал по нему. А потом долго смотрел на эту баночку.
А вдруг это что-то плохое? Так думал я. Но что может быть плохого в простой банке? Или все-таки есть в ней что-то нехорошее?
И тогда я решил для себя окончательно: ну и пусть! Банка блестела на солнце, и в этом блеске я видел тебя, мама. Да, я представлял тебя, мама, красивой и здоровой. С темными, длинными волосами, которыми ты так гордилась раньше.
Я представлял, как ты ласково гладишь нашего Бильбо, а он высовывает язык и радостно прыгает на грудь. Кстати, Саша попросил нашу соседку Люсю, чтобы она поухаживала за ним, пока нас нет дома. Хоть она и не любит собак. Но она хорошая женщина.
За день я изучил каждую царапинку на банке. Когда я прикасаюсь к ней, мне кажется, что она теплая, как будто живая. И от этого у меня внутри тоже становится очень тепло.
Мамочка, ты будешь здорова! Так я решил, а после положил банку обратно в сумку.
Саша говорит, что перед отъездом расклеил по всему петербургу объявления с просьбой о сборе средств, но это почти ничего не дало. Он даже опубликовал его на страницах вконтакте и одноклассники. Но он говорит, что за три дня на счет поступило всего восемнадцать тысяч рублей, когда требуется почти два миллиона. Но я знаю, что мне пообещали столько же. Это хорошо, что мы сможем оплатить твою операцию.
А вечером мы поехали в аэропорт. Саша сказал: сегодня уже 31 октября, и мы летим домой. И ведь точно! Так незаметно прошли эти три дня.
Аэропорт в шарм-эль-шейхе похож на несколько цирковых шатров, а еще на китайские домики, только серые. Внутри него прохладно и хорошо. Саша пошел сдавать багаж.
Час назад я видел женщину с дочкой. Они тоже полетят с нами. Мама молодая и очень красивая. Она вся розовая от солнца, но довольная и всегда с улыбкой на лице. Девочка в голубом платьице делала «селфи» (это слово я узнал совсем недавно). Они корчили рожицы, и это было очень смешно.
Я наблюдал за ними и улыбался, а Саша уже вернулся и играл на своем телефоне. И вдруг этот громкий голос, который объявляет о самолетах, что-то сказал. Но что именно – я прослушал. А потом мама объяснила дочке: в наши дни террористом может быть любой человек.
И тогда я спросил Сашу, кто такие террористы. Он сказал, что это люди, которые легко могут убить много людей, чтобы напугать целое государство. И это всегда кому-то выгодно. Для них жизнь простого человека совсем ничего не стоит. Они жестокие и очень плохие.
Я бы не хотел встретиться с такими. Когда я был маленький, то слышал о случаях в норд-осте и беслане. Но я не знаю, что именно там произошло. Мне страшно читать про это.
Я немного переживал, когда ставил сумку на ленту. Но работники аэропорта ничего плохого не обнаружили. Ты верно говоришь, что меня охраняют ангелы.
А потом я увидел самолет. У него голубой хвост и голубые двигатели. Он похож на огромную летучую рыбу. Нам привезли специальную лесенку, чтобы было удобно подниматься.
И вот мы поднялись по ней и скоро полетим. Мое место – 31а, рядом с окошком. Саша уступил мне. Я очень люблю смотреть в окошко на города. По ночам они светятся как угольки в костре. Это так красиво! И тогда мне не так страшно лететь.
Вдруг Саша сказал, что в спешке положил свою книгу в мою сумку. Я заволновался. Что, если за мной следят, и если Саша найдет банку, то я не смогу помочь тебе, мама? Он открыл мою сумку и запустил туда руку.
И вдруг он спросил меня: что это? И достал пакет с банкой! У меня все сжалось внутри. Только не это. Я сказал первое, что пришло в голову: это ракушки с пляжа. Саша серьезно на меня посмотрел, а потом запрокинул голову и засмеялся: похоже на бомбу.
Я тоже посмеялся, хоть и не понял шутку.
В самолете столько разных людей. Больше молодых, а еще много детей. Все загорелые и веселые. Много шумят и смеются, как будто отдых еще не закончился. Рядом с нами, через проход, сидит папа с малышкой на руках. А сзади – полная женщина в темных очках. Они очень хорошие.
Правда, сколько я ни оборачивался, того господина не увидел. Наверное, он остался еще на пару деньков, чтобы как следует отдохнуть.
Я очень горжусь собой. Саша тоже в хорошем настроении. Он вдруг спросил меня: ты чего такой загадочный? Я не выдержал и сказал, что сам найду деньги на лечение мамы. А Саша посмотрел на меня в упор, покачал головой и говорит: не смеши меня, бога ради. Ты на это не способен.
Но я-то знаю, что способен, а он ничего не знает о моем секрете. Представляю его лицо, когда я покажу ему сумку с деньгами. Он, конечно, удивится и сильно меня зауважает. Я всегда хотел, чтобы Саша уважал меня. А он лишь посмеивается. Но в одном я уверен точно: он любит меня.
Ты снова будешь красивой и здоровой, мама. Я вижу, как мы вместе что-нибудь копаем на даче, а вечером поливаем грядки с помидорами. А потом всей семьей кушаем клубнику с молоком. Когда я так думаю, я чувствую себя самым счастливым человеком на свете.
Но я очень волнуюсь, мама. Через пять минут взлет, и стюардесса сказала пристегнуть ремни. Ты же знаешь, я с детства боюсь самолетов. И мои ладошки опять стали влажными.