Мэри познакомилась с Павлом полтора года назад. В начале февраля, когда жуткие морозы сменились оттепелью, Мэри зазевалась на светофоре и въехала в зад черному Мерседесу. Не сильно въехала. Только разбила фару на своей маленькой машинке, а Мерседесу вообще лишь бампер поцарапала. Крепкий водила с короткой стрижкой вылез из машины и грозно посмотрел на Мэри:
– Вылазь! Посмотри, что наделала! – но она только крепче вцепилась в руль. – Да выходи, не бойся!
Мэри охватил неподдельный ужас, так, что слезы сами брызнули из глаз. Она, конечно, помнила о страховке, но ей было так страшно, обидно и жалко себя, что не плакать она не могла. И вот в этот, самый неподходящий момент ее жизни, открылась пассажирская дверь Мерседеса, и появился Он. Мужчина ее мечты. А она встретила его красными от слез испуганными глазами и хлюпающим носом!
– Вить, ты на девушку не кричи. Сам виноват, резко затормозил, – у него и голос был именно такой, какой она представляла себе еще тогда, давно, в детских мечтах. Мэри почему-то помнила из своих детских мечтаний даже не внешность, а именно голос.
– Да Павел Романович, я нормально затормозил, дистанцию держать надо! – водитель оказался никакой не грозный, а совсем обычный, почти мальчишка.
– Девушка, Вы не расстраивайтесь, у нас претензий к Вам нет, – обратился к ней тот, кого водитель называл Павлом Романовичем. – Вас как зовут?
– Маша. Мария, – чуть слышно выдавила из себя Мэри.
– Вот и прекрасно, Маша-Мария! Мы Вас не задерживаем. У Вас, надеюсь, к нам нет претензий?
– Нет. У меня нет.
– Тогда на всякий случай оставьте номер своего телефона и всего Вам доброго, будьте осторожны.
Мэри дрожащей рукой записала в протянутый блокнот свой номер мобильного телефона и приписала: Вяземская Мария Дмитриевна.
– Вяземская Мария Дмитриевна, – повторил он и протянул ей руку, – а я Елизаров Павел Романович, будем знакомы, – он легонько пожал ее холодные трепещущие пальцы.
– Очень приятно, – только и смогла произнести Мэри, заливаясь краской. Ее бросило в жар только от одного прикосновения к его руке.
– Еще раз, всего доброго, Мария Дмитриевна, – прежде, чем произнести ее имя, он заглянул в блокнот. – Витя, садись, поехали. Опаздываем! – И он уехал. А она даже номера машины не запомнила!
Весь день Мэри ходила под впечатлением от этой встречи. А вечером к ней приехала Джен, и она не выдержала, рассказала ей о происшествии. Ей хотелось поделиться хоть с кем-нибудь своими эмоциями, которые захлестнули ее с головой, но она только и сказала, что об аварии.
– Ты с ума сошла? – подруга посмотрела на раскрасневшуюся Мэри, как на душевнобольную. – Так просто взяли и разъехались? Надо было дождаться ГАИ! А если они теперь скажут, что ты уехала с места аварии?
– А зачем? – Мэри пожала плечами, – зачем им это?
– Да ни зачем! Козлы потому что! – негодовала Джен.
– Да нет, они вроде не козлы… – Мэри была уверена, что Он – точно не козел, но спорить с Джен не хотелось.
И вот, где-то через месяц, когда Мэри уже давно забрала из сервиса свою машину, когда она уже не вспоминала перед сном его взгляд и прикосновение его руки, он вдруг позвонил:
– Мария Дмитриевна?
Мэри сразу узнала его голос, мгновенно. Ей хотелось закричать: «Да! Это я! Как же замечательно, что ты позвонил! Я так ждала твоего звонка!», но она только спокойно сказала:
– Да, это я.
– Мария Дмитриевна, здравствуйте. Это Вас беспокоит Павел Романович. Помните, мы примерно месяц назад познакомились на Новослободской улице?
– Да, я помню, – голос Мэри предательски дрожал.
– Мария… Вы позволите без отчества? – его голос улыбался, и Мэри почувствовала это, и это придало ей уверенности, и она улыбнулась тоже.
– Конечно!
– Мария, я звоню Вам, чтобы… – он на секунду замялся, – звоню Вам, чтобы попросить Вас о встрече. – От его замешательства не осталось и следа. Он сказал это так просто, так буднично, словно делал это уже сотни раз.
– Где и когда? – Мэри и не думала отказываться. Это был ее, возможно, единственный шанс и она не собиралась его упускать. Сердце ее ликовало! Пело. Плясало. Оно билось так, что было слышно на несколько метров вокруг. По крайней мере, ей так казалось.
– А знаете что, Мария, давайте я заеду за Вами. Вы во сколько освободитесь? – его голос был такой уверенный и решительный, что не подчиниться ему не было никаких сил.
Мэри задумалась: ее рабочий день заканчивается в семь вечера, а еще неплохо было бы заехать домой – переодеться, обновить макияж… Да Билла же покормить надо! Так, а если она уйдет с работы пораньше, например в шесть… За час она доедет до дома, час на сборы… В восемь она будет готова точно!
– Я могу быть свободна в восемь вечера, запишите адрес, – Мэри продиктовала адрес, – остановитесь на въезде около шлагбаума и позвоните мне, я выйду.
– Записал. Тогда не прощаюсь, до вечера!
– До вечера!
Мэри чуть не задохнулась от радости. Она расцеловала трубку мобильного телефона и закружилась по кабинету, напевая нехитрый мотивчик. Видели бы это подчиненные! К счастью, у Мэри отдельный кабинет, куда без стука мог войти только босс, да и тот всегда стучался. Мэри набрала внутренний номер начальника:
– Аркадий Михайлович, позвольте мне уйти сегодня пораньше, часов в шесть. Подруга проездом в Москве, хотелось бы повидаться, – сочиняла она на ходу.
– Конечно, Мария Дмитриевна, – босс никогда не отказывал ей, если она отпрашивалась. Наверное потому, что делала она это крайне редко.
– Спасибо!
Было только четыре часа, но Мэри уже не могла думать ни о чем другом. Ей хотелось занять себя чем-то, чтобы время пролетело незаметно, и она позвонила Соловьеву:
– Вадим, а у тебя уже есть отчет по продажам за февраль?
– Маш, ты чего? Срок же десятого, а сегодня только второе!
– А по менеджерам, по новым клиентам? – не унималась Мэри.
– По менеджерам? По новым клиентам? Ты же его никогда не смотришь! – Вадим удивлялся все больше и больше.
– Так покажешь или нет? – Мэри начинала злиться. Вадик не понимал почему, поэтому счел за благо не задавать лишних вопросов.
– Сейчас принесу.
Вадим и вправду пришел быстро. Постучался:
– Разрешите войти, Мария Дмитриевна?
– Вадим, ну хватит тебе! Что такого, если я хочу посмотреть отчет по новым клиентам? – Мэри примирительно улыбнулась.
– Да смотри, ради бога! Что мне, жалко что ли? Просто странно, ты никогда не смотрела… – голос Вадима смягчился.
Ну не могла же Мэри объяснить ему, что ей надо просто отвлечься, чтобы не считать минуты до долгожданной встречи.
– Спасибо, Вадим. Я посмотрю, а если появятся вопросы, то позову тебя. Договорились?
– Договорились.
На просмотр отчета ушло минут десять. Вопросов не было, Вадик постарался. Все было ясно и понятно. «Молодец! Моя школа», – подумала Мэри. Даже форма отчета была та же, что и раньше. Этот отчет Мэри ввела в практику сама шесть лет назад, когда только пришла на работу в «Канцмайер».
Отчет отчетом, а цель так и не была достигнута… Время тянулось слишком медленно, как будто оно совсем остановилось. Тогда Мэри посмотрела новые рекламные макеты, позвонила в рекламный отдел, попросила попробовать поменять шрифт на обложке нового буклета. Посмотрела с новым шрифтом, вернулась к прежнему варианту. Разобрала бумаги на столе. Позвонила в бухгалтерию – попросила подготовить отчет об исполнении рекламного бюджета за прошлый год. Бухгалтерия в лице главного бухгалтера ответила, что у них годовой баланс, поэтому отчет будет не раньше десятого апреля. Это страшное слово «баланс» она слышала всегда, когда обращалась в бухгалтерию с каким-либо вопросом. «Надо что-то с этим делать», – думала Мэри каждый раз после недолгого общения с «финансовым департаментом». Даже как-то пожаловалась руководству, но, похоже, этих недобрых теток побаивался даже сам Аркадий Михайлович. И все оставалось по-прежнему.
Наконец стрелки на часах показали без пяти минут шесть, и Мэри, схватив сумочку, бросилась бежать. Нет, не бежать – лететь на крыльях! Конечно же, Садовое стояло, чего и следовало ожидать. Машины еле ползли. Водители нервничали, гудели, мешали друг другу, что-то кричали из-за закрытых окон. Это «что-то» было слышно только им самим, но как ни странно, оно их успокаивало на какое-то время. Автомобильная пробка – это целый организм, живущий своей жизнью, по каким-то неведомым никому законам. Она, эта жизнь, возникает ниоткуда и уходит в никуда. И так каждый день. Изо дня в день.
Вместо одного часа, который Мэри отвела себе на дорогу, она ехала почти полтора, так что на сборы у нее осталось минут тридцать. Если немного опоздать, что не очень хорошо, то сорок. Мэри, видимо чувствуя ответственность момента, была на удивление собрана и спокойна. Так, первым делом накормить Билла. Билл удивленно уставился на Мэри: что это с ней? Пришла раньше времени, не тискает, не сюсюкает… Что-то здесь не так! Он решил посмотреть, что же будет дальше. А когда Мэри открыла шкаф и стала одну за другой бросать вещи на кровать, Билл сообразил: куда-то собирается. И это «куда-то» было очень важным для нее. Что ж, Билл все понимал. Недаром он живет вместе с Мэри столько лет. Вздохнув, Билл пошел на кухню. Не ждать же, когда такое нежное, сочное, так вкусно пахнущее мясо станет заветренным и сухим. Она ведь все равно ему все расскажет, когда вернется.
А Мэри тем временем, перебрав всю одежду, остановила свой выбор на обычных серых джинсах и нежном, тоненьком, очень сексуальном розовом джемпере. Ровно в девятнадцать пятьдесят пять она была готова. Ровно в двадцать ноль-ноль он позвонил. Мэри последний раз взглянула на себя в зеркало, накинула курточку, сказала Биллу, что он остается за старшего, и закрыла за собой входную дверь. Билл всегда соглашался остаться за старшего, тем более, что это занятие было совсем не хлопотным, хотя и скучным. Но ради Мэри он готов был и поскучать.
Павел ждал Мэри у дверей своей машины с букетом цветов в руках. Ветер трепал его волосы, он улыбался и был похож на мальчишку, который получил долгожданную конфету. Увидев приближающуюся Мэри, он заулыбался еще больше и шагнул ей навстречу. Мэри немного растерялась, она не знала, как себя вести, куда деть руки… Рукам она быстро нашла применение: одной – нервно вцепилась в ремешок сумочки, висевшей на плече, а вторую протянула Павлу:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, Мария! – Павел взял ее руку в свою, не пожал – просто взял. И от этого ее щеки мгновенно полыхнули огнем. – А Вы сегодня еще красивее, чем в нашу первую встречу!
– Это не удивительно, – Мэри рассмеялась, – в нашу первую встречу я была не на высоте! Цветы – мне?
– Конечно! Кому же еще? – Павел протянул ей цветы, и ему ничего не оставалось делать, как отпустить руку девушки, чтобы она могла взять букет.
– Спасибо! Очень красивые цветы.
– Я пока не знаю, какие цветы Вы любите, поэтому рискнул выбрать вот эти – не знаю, как называются – не то розы, не то колокольчики…
– Я тоже не знаю, но мне они очень нравятся.
– Я рад. А что же мы стоим? Пойдемте в машину, – он открыл ей переднюю пассажирскую дверь, и Мэри догадалась, что он сам за рулем.
– Сегодня без водителя?
Павел широко улыбнулся:
– На свидания я всегда езжу без водителя!
– И часто Вы ездите на свидания? – спросила Мэри и тут же укорила себя за бестактный вопрос.
– Редко. Но теперь, я надеюсь, буду делать это чаще, – негромко сказал Павел и проникновенно посмотрел ей в глаза.
Мэри хотела отвести взгляд, но не смогла. Она словно тонула в его глазах. Спросите ее, какого они были цвета в тот момент, и она не сможет сказать. Вот в эту самую минуту Мэри и погибла. И родилась заново. Но уже совсем другая Мэри.
Все, что происходило дальше, Мэри помнила плохо. Сначала они долго ездили по городу и разговаривали, разговаривали, разговаривали… Оказалось, что они любили одни и те же уголки Москвы, слушали одно и то же радио, посещали одни и те же выставки, часто ужинали в одних и тех же маленьких милых ресторанчиках. И было удивительно, как это они не встретились раньше. А может быть, даже и встречались, но были не готовы к встрече и поэтому проходили мимо. И было понятно, что эта встреча была неизбежна, неминуема. И было так легко и радостно, словно они были знакомы уже сто лет. А может быть и были! Там, давно, в прошлой жизни. И память не помнит об этом, а руки – помнят, глаза – помнят и губы, как выяснилось потом, тоже помнят…
Павел был вице-президентом одной из строительных корпораций. Достаточно крупной и известной. Поэтому ему полагались и служебная машина, и водитель, и много чего еще. В свои тридцать три он был уже вполне состоявшимся и состоятельным. Его состоятельность не была для Мэри решающей в их отношениях. Она и сама была вполне себе состоятельной. Не такой, конечно, как Павел, но ей хватало. А еще у него при такой работе почти не было свободного времени. Но те редкие встречи, которые влюбленные могли себе позволить, дарили Мэри столько счастья и совершенно невероятного вдохновения работать, дружить, любить, жить, да просто дышать, что ей казалось, будто у нее выросли крылья. У нее все получалось и все ей удавалось, все невзгоды и неприятности выглядели мелкими и ничего не значащими. Она словно расцвела. Павел радовал и удивлял ее постоянно. Она никогда не знала заранее, какой будет их следующая встреча: пойдут ли они в театр, в кино или будут слушать джаз в каком-то незаметном с виду, но очень симпатичном кафе. Все эти милые эсэмэсочки, которыми они обменивались, звонки просто так, чтобы только услышать любимый голос, ничего не значащие маленькие подарочки как знак внимания, то, как он смотрел на нее, как брал за руку – все казалось ей совершенным и наполняло жизнь новыми невиданными красками. А те ночи, что они проводили вместе, полные нежности, страсти, восторга и неземного блаженства, были для Мэри наградой за все ее прежние любовные неудачи.
Иногда, правда, Мэри замечала, как взгляд Павла становился задумчивым и отрешенным, словно какая-то тень пробегала по его лицу. Тогда ее сердце замирало и ей становилось страшно. В эти мгновения он был с ней и не с ней, как будто некая печаль уносила его от нее в неведомую даль. В прошлое? В настоящее? Что там было, за этой закрытой для нее дверью? И Мэри понимала, что как только ей будет дозволено заглянуть туда, как только она узнает, что же это за печаль такая, что за боль в его душе, только тогда они станут одним целым, как и должно быть между двумя половинками.
У Мэри тоже было в жизни большое разочарование, но она уже давно переболела этим и забыла. Не то, чтобы забыла, а уже могла говорить об этом с улыбкой. А когда-то казалось, что жизнь кончилась! А она, оказывается, тогда только и началась.