Динка-Льдинка. Часть5

Светлана Компаниец
    Жизнь  текла  спокойно.  Не  ссорились,  ни  в  семье,  ни  с  соседями.  Да  и  ссориться,  и  скандалить Динка  не  умела. И  многое  уже  и  теперь  прощала  Алексею:  задержки, -  якобы,  на  работе, -  хотя  до   нее  доходили  слухи  об  истинной  причине  этих  задержек   ( находились  доброжелательницы!)…   Прощала  и «посиделки» с друзьями в пивной. Не хотелось тратить время на  душеспасительные  беседы , - вдвоем  им  все  еще  было  хорошо.  Алексей   понимал  и   благодарно  принимал  ее  сдержанность, - после  таких  своих «выпадов», (хоть и не  частых),   был  особенно  примерным  мужем  и  отцом.
   
   А  она  не  заметила,  как  стала  Диной  Вячеславовной.  И  здесь,  на  этой  фабрике,  не  «сходила»  с  Доски  почета.   Во  всяком  деле  были  умелыми  ее  маленькие,  ловкие  руки… Пытались  увлечь  ее  профсоюзными  делами,  предлагали   вступать  в  партию,  но  Динка  тихо-тихо, как  бы  бочком, уходила  в  сторону:  семья,  дети,  муж…  И  мало  интересовали  ее  события  в  мире, да  и  в  своей  стране  тоже, - у  нее  был  свой  мир,  близкий  и  родной.

   Вот  уже  и  Раиса  вышла  из  тюрьмы,   просидев  в  заключении  восемь  лет.  Динка  переживала:   Женька  сама  должна  была  решать, - с  кем  жить.  Ей  шел  уже  двенадцатый  год. Девочка  стала  родной,  звала  Динку  мамой,  и  без  нее  она  уже не представляла  свою семью. Увидев приехавшую к ним после  освобождения  Раису,  Женька  прижалась  к  Дине,  сказав:

-  Я  буду  жить  у  мамы!...  -  и  поправилась:  - У  мамы  Дины…

   Лето  дети  проводили  в Бердичеве,  у бабушки  Ани. Вскоре отвозили  их  туда  уже  на  своей  машине: Динке,  как  ударнице, выделили  ее  вне  очереди .  Хоть  и  набрались  в  долг, но машину  сразу же  выкупили, - были счастливы,  особенно  Алексей.  Теперь  могли  «своим  ходом»  съездить  и  к  морю.

   И  ездили,  в  отпуск,  летом. Снимали  недели  на  две  комнату  в  Крыму,  в  рыбацком  поселке. Питались дешевыми  овощами  и  фруктами, баловали  себя  пивом  с  маленькими  солеными  рыбешками, -  были  счастливы.

    В  эти  годы   их   из  коммуналки  переселили  в  новый  дом,  недалеко  от  Царицыно,  в  трехкомнатную  квартиру, - старый  дом  пошел  на слом, -  в  темпе  перестраивали  центр. Москва  менялась  на  глазах ,  и очень  скоро  их  окраина  стала  неузнаваемо  красивым  районом,  одним  из  лучших  в  Москве.   Близились  Олимпийские  игры…

   Славик  после  школы  поступил  в   институт,  решил  учиться  на  инженера -строителя.  Женя  уже  заканчивала  десятый  класс.

   А  в  Жуковке  болела  свекровь. Дочери  уже  не  отходили  от  нее.  Динка  с  Лешей  приезжали  в выходные. В  один  из  таких  дней  Варвара  подозвала  Динку  к  себе, - с  постели  уже  подняться  не  могла.

-  Дай  руку, - попросила  невестку.

   Обеими  ладонями  обхватила  Динкину  руку,  прижала  к  груди.

-  Прости  меня,  дочка…  За  все  прости…  Святая  ты  душа… -  смотрела   Динке  в  лицо  глубоко  запавшими,  темными  глазами,  словно  искала  в  нем  что-то.
 
   Потянула  ее  руку  к  губам.

-  Что  вы!  Что  вы,  мама! Даже  не  думайте  ни  о  чем! Не  за  что  мне  вас  прощать!  Все  будет  хорошо…  Мы  здесь,  с  вами…  Мы  все  очень  любим  вас.. – шептала  Динка  и  гладила  Варваре  лицо,  волосы,  руки…

   Хоронили  Варвару  на  деревенском  кладбище.  Шел  дождь.  Было  промозгло  и  холодно.  Без  конца  гудели  самолеты, -  аэропорт  Домодедово  был  рядом.

   Жизнь, казалось, снова входила  в свое русло.  Получил  диплом   и   устроился  на  работу  Славик.  Женя  заканчивала  медучилище.  Обзавелись  семьями,  почти  в  одно  и  то  же  время.  Появились  внуки.

    Забот  прибавилось.  Забрала  из  Бердичева  к  себе  мать, - Анне  уже  тоже  необходим  был  уход.  Да  и  Динка  была  уже  далеко  не  девочкой…

    За  своими  хлопотами  и  не  заметила,  как  изменилась  страна.

   Мимо  нее  прошли  похороны  генсеков,  одного  за  другим,  не  затронув  ни  сердца,  ни  внимания. Некогда  было вслушиваться  в напористые  речи  Горбачева,  рекой  льющиеся  с  экранов  телевизоров. Краем  уха  слышала  о новом  «хозяине»  Москвы, -  Ельцине, - что  ездит  он  в  метро  и  в  троллейбусе,  заходит  без  «свиты»  в  магазины  и  больницы.  Но  все  это  мало  трогало  ее,  -  огорчали  пустеющие   прилавки   магазинов,  переживала  за  сына  и  дочь:   месяцами   не  получали   зарплату.   Хорошо,   что  пока  был   еще  заработок  у  Леши,  да  и  фабрика  ее  худо-бедно  держалась  на  плаву, - Динка  еще  могла помочь  детям.  А  тут  вдруг  и  родной  Бердичев оказался  за границей, в  другом  государстве.  Теперь  и  к сватам,  родителям  невестки, не так-то просто можно  было  попасть:  граница,  таможня…

    Беда  грянула,  откуда  ее  не  ожидали.   В  один  из  дней  Лешу  сняли   с  машины, прямо среди  рабочего  дня, с обширным  инфарктом. Почти  месяц  пролежал  в  больнице.

    За  это  время  Дина  и  дети  похоронили  Анну, -  умерла  тихо,  во  сне…
 
    Алексей  прошел  реабилитацию,  но  так  и  не оклемался. Дали  инвалидность.  О  работе  нечего  было  и  думать…

    И  покатилось  все,  как  с  горки…  Не  только  в  стране,  но  и  в  семье…

    Роддом,  где работала акушеркой  Женя, закрыли, вернее, ввели  его  в  состав  нового  больничного  комплекса,  где  и  руководство  появилось  новое.

    Соответственно,  меняли  и  весь  медперсонал.   Нужна  была   протекция.  У  Жени  ее  не  было,  но  были  двое  маленьких  детей,  их   надо  было  кормить.  Ее  взяли  на  работу,  но  уже  с  меньшей  зарплатой.  А  у  нее  в  это  самое  время  распадалась  семья, - у  мужа  появилась  другая  женщина…

   Женька решительностью  и  упорством  была  в  мать, Раису, поэтому  не тянула, - развелась и   вскорости  подала  документы  на  выезд  в  Израиль   (красавица-бабка,  мать  Раисы,  была  еврейкой).

   Как  негодовал  и  бушевал  Алексей,  узнав  о  таком  ее   решении!   Сколько  оскорблений  и  несправедливых  обвинений  выслушала Женька  от  отца!  Досталось  и  Динке… Но  дочь  настояла  на  своем  и  уже  через  полгода  улетела  в  Тель  Авив.
 
   Сын,  Слава,   тоже  остался  без  работы,  -  развалилось  его   строительное  управление.  Устроился  в  одну  из  новых  фирм   простым  рабочим - строителем,  благо, - руки  были  золотые.  А  Динка,  Дина  Вячеславовна,  разрывалась  между  мужем,-  которого  нельзя  было  расстраивать,   а  следовало  беречь  и  холить,  как  хрустальную  вазу,  -  работой,  где  пока  еще   платили  неплохие  деньги,  семьей  сына,  где  подрастали  два  внука,  -  и  Израилем:   там  была  Женька,  Женечка…

   Время  шло.  Уже  дважды  побывала  у  дочери  в  Тель  Авиве.   Видела,  как  тяжело  приходится  той  завоевывать  свое  место  в  новой  стране.   Поражалась  ее  упорству  и  стойкости  и  была  бесконечно  счастлива,  когда  дочь  успешно  сдала  все  экзамены   ( и  язык,  и  специальность!)  и  была  взята  на  работу  в  роддом.

   И  каждый  раз,  когда  дома заходила речь  о Женьке  или  о  поездке  к  ней,  разгорался  скандал.  Алексей  уже  не  сдерживался  ни  в  словах,  ни  даже  в  действиях:  не  мог  делить  Динку  ни  с  кем  и  ни  с  чем!

-  Опять  собралась  к  своим  жидам!  Нашла  уже  там  себе  ….!

   И  впервые  за  все  годы  поднял  на  нее  руку,  ночью,  в  постели…   Этого  Динка  уже  простить  ему  не  могла. Ушла  к  сыну.  Долгими  бессонными  ночами  вспоминала  себя  в  Бердичеве,  у  мамы…  у  свекрови…  слезы  и  горькую  тоску  над  кроваткой  сына… Вспоминала  его  измены уже здесь, в Москве…  Все  прощала,  жалела…  любила.  И  вот, - перехлестнуло  через  край…

   Позвонила  дочери.  Тайн  от  Женьки  у  нее  не  было.  Рассказала.  Плакала.

-  Немедленно  приезжай! Если  нужны  деньги, я  вышлю, - решительно сказала  та. -  И  мне  поможешь,  посидишь  с  Яной. -  А  там – посмотрим!

   Женя  недавно  снова  вышла  замуж,  родила  дочь. Жила уже  в  своей  большой  квартире…

    Чемодан  с  вещами  ей  собирали сын  с невесткой, Динка  домой  не  поехала.  Уволилась  с  работы.  – Ну,  вот,  теперь  я  одинокая  пенсионерка,  -  сказала  сама себе. 
   
     Переживала.  Мучилась.   Несколько   раз   пыталась  позвонить   Алексею  из  Тель  Авива,  поговорить,  но   разговора  не   получалось, -  в   ответ  слышала  ругательства,  оскорбления…

   Звонить  перестала.   Звонила  сыну.   Тот  навещал  отца,   помогал,  пытался  помирить   их,  поговорить   с   Алексеем,  -  но  тоже  наталкивался   на  стену  непонимания  и  уязвленного  самолюбия.
 
    ...И  вот  теперь  старые  фотографии  всколыхнули  все  прожитое…

    Уже прошло  почти  десять  лет,  как  умер  Алексей. Она  была  на  похоронах  в  Москве, - это  был  ее первый  приезд  за  все  время, что  она  живет  здесь,  в  Тель  Авиве.  Остаться  там  не   смогла,  было  очень   больно.   И  ей   уже  многое  дорого  сердцу  здесь,  в  Израиле:  внуки,  Женька, подруги. А  прошлое?  Оно  с  ней, может  и  не  надо  его  ворошить…