Мы познакомились и крепко сдружились Чикаго. Все лето мы тяжело работали, цент к центу откладывая деньги. Последние дни были несколько омрачены: Кириллу пришло уведомление об отчислении из университета. Он, по забывчивости, вовремя не сдал какую-то бумажку, укатил на лето в Америку, и вот – пиши-пропало.
Перелетев на накопленные деньги в Калифорнию и арендовав там старенький «Шевроле», мы воплотили нашу мечту - въехали на легендарную трассу 66. Я рулил, Кирилл молча глядел в окно. Мы ехали ночью, мчась к утреннему, греющемуся в предрассветных лучах Гранд-Каньону. По лобовому стеклу катились капли дождя. В них скакали блики неона – путеводные звезды в густых сумерках американских дорог, вестники манящих придорожных дайнеров. Я аккуратно нажал на тормоз.
В закусочной было тихо. Потрескивала лампа у барной стойки, да охающая официантка болтала с молчаливым, жующим сигарету дальнобойщиком. Мы уселись в потрепанные кожаные кресла. Пару минут спустя официантка неторопливо приблизилась к нашему столику. Оперевшись об него пухленькими ладонями, спросила: «что будете, ребят?». Кирилл молчал. Я, глядя в меню, заказал кофе и вишневый пирог. Девушка улыбнулась. Развернувшись, она игривой походкой направилась к кухне. На ее открытых лопатках было изображено что-то пошлое, вроде улетающих птиц; Кирилл долго провожал их взглядом.
Мы вышли покурить. В склубившемся тумане я завел разговор о том, как неоднозначна Америка и как тоскливо будет возвращаться домой. Обернувшись, я не нашел своего спутника. Не оказалось его и в кафе – как, впрочем, и официантки. Дальнобойщик в углу продолжал молча жевать сигарету.
Спустя неделю рейсом из Нью-Йорка я вылетел в Россию. Кирилла мне больше не довелось встретить. Его билет домой и сейчас лежит у меня. Вот уже 30 лет.