I
Никогда, господа, не женитесь на рыжеволосых и зеленоглазых, бегите от таких женщин, как черт бежит от ладана, ибо, вероятнее всего, рядом с вами существо демоническое, это ваше проклятие, рядом с вами роковая женщина, бегите, господа, иначе вскоре ваша жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Судите сами, я расскажу вам всё.
Впервые, я увидел ее на балу у его превосходительства князя Лаховского. Когда она вошла в залу, взгляды всех присутствующих устремились к ней. Я тоже смотрел, смотрел и не мог отвести глаз, я еще не встречал в своей жизни женщину более прекрасную (а я, господа, поверьте, видел немало красавиц), у меня просто остановилось дыхание, а когда она посмотрела в мою сторону, и наши глаза на долю секунды встретились, то сердце мое перестало биться, я почувствовал, что вся жизнь моя отныне принадлежит ей. Как мне описать ее? Я человек далёкий от литературы, и надеюсь снисходительный читатель простит мне корявость стиля. Право, трудно найти слова: среднего роста, великолепно сложена, изящно одета, несколько бледна, однако это не портило ее, а наоборот, придавало еще больше очарования, но сильнее всего поразили меня длинные, густые, медного цвета волосы и необыкновенно зеленые глаза, а теперь, господа, силой своего воображения, удвойте, утройте моё описание и вы получите подлинный ее портрет.
– Аркадий Сергеич, – услышал я возле себя знакомый голос, – бесконечно рад Вас видеть. Позвольте представить: моя племянница княжна Демидова.
Я вышел из оцепенения, а когда поднял глаза, то чуть не вскрикнул. Передо мной стояла ОНА под руку с его превосходительством. Из-под пушистых длинных ресниц ее ласково смотрели на меня совершенно изумрудные глаза, и всё лицо было озарено прекрасной улыбкой. Я приковался к этим глазам, думал: «Боже, что делает со мной эта женщина!» И тут же почувствовал, что она прочла (уж сам не знаю как) эту мою мысль. Княжна протянула мне руку, коснувшись ее губами, я ощутил, как по моему телу прошел электрический разряд, и меня кинуло в жар, рука же ее была страшно холодна, меня это поразило.
– Зовите меня, пожалуйста, Адель, – сказала она ласково.
Весь вечер я провел около нее, танцевал только с ней, говорил только с ней, ревновал ее ко всем, с кем знакомил ее дядя, а когда какой-то офицер пригласил ее на мазурку, я чуть было не вызвал его на дуэль. Я положительно сходил с ума от любви. Всю ночь я не спал, думал о ней, жестоко страдал от нестерпимого желания видеть ее рядом, обладать ею. Это была, господа, самая длинная, наполненная неимоверными страданиями ночь в моей жизни. Кое-как дождавшись утра и времени, когда стало возможно делать визиты, я отправился к Лаховским, чтобы просить руки Адель.
Ровно в 12 часов по полудни я был у Лаховских. Прохор, их лакей, просил подождать. Сердце мое скакало, как сумасшедшее, предчувствуя свидание с Адель и важность предстоящего объяснения. Она вышла еще свежее и прекраснее, чем была вчера, я был ослеплен.
– Пожалуйста, Аркадий Сергеич, проходите, – предложила она, – дядя вернётся через полчаса. Хотите чаю?
– Нет, благодарю, – голос изменил мне, сорвавшись на хрип. «Господи, благодарю тебя, – подумал я, – целых полчаса с ней наедине».
Я взглянул на Адель, она смотрела с нескрываемым удивлением и ожиданием, она снова прочла мои мысли.
– Адель, – начал я, потупив глаза, – мне нужно сказать Вам… Я люблю Вас, люблю больше жизни и прошу, будьте моей женой.
На мгновение повисла пауза, потом я услышал ее нежный шепот:
– Посмотрите на меня, Аркадий Сергеич, посмотрите, и Вы поймете ответ.
Я поднял глаза и не мог больше их опустить, она, не отрываясь, смотрела на меня своим изумрудным взглядом, я тонул и растворялся в этом ласкающем, говорящем «да!» взоре, голова моя закружилась, и наши уста слились в долгом нежном поцелуе.
Свадьба была назначена через 3 месяца. Да, господа, эти три месяца я был самым счастливым человеком. Мы стали женихом и невестой, мы везде были вместе, нас называли идеальной парой, друзья мне завидовали, враги ненавидели еще больше. После свадьбы мы решили (Адель решила, я не перечил, я вообще никогда ни в чем не имел сил ей отказать) жить в деревне, в оставшемся ей от родителей имении.
Народу в церкви собралось очень много. Адель была великолепна в подвенечном платье, а я – пьян от счастья. Вдруг, когда мы выходили из церкви, к нам подскочила какая-то юродивая старуха и, показывая пальцем на Адель, завыла:
– Невеста, невеста, посмотрите, на невесте-то креста нет! Ведьму, ведьму в храм Божий привели, осквернили святую обитель. Сжечь, Сатану, в огонь ее, в огонь! в огонь! в огонь!
Произошло всеобщее замешательство, я хотел обнять Адель, чтобы защитить от сумасшедшей, пока ту не оттащат, но Адель оттолкнула меня и уставилась на старуху таким страшным, полыхающим зелёным пламенем немигающим взглядом, что мне стало не по себе. Наконец, сумасшедшую уволокли, суматоха улеглась, и мы, наконец, уехали. Через некоторое время, господа, моя жизнь превратилась в ад.
II
Адель вошла в спальню, я застыл в восхищении: ее густые медные волосы были распущены и роскошными волнами ниспадали до пояса, а под прозрачной тончайшего шелка рубашкой я увидел всё великолепие ее молодого прекрасного тела. Вот мой взгляд скользнул по ее груди и … остановился. Там, где у женщин всегда висит маленький золотой крестик, ничего не было. «На невесте-то креста нет!» – вспомнил я, и легкий холодок пробежал по моей спине. Она поняла, на мгновение ее бледное лицо исказила кривая усмешка, а в глазах запрыгали зловещие зеленые огоньки, но тут же всё в ней переменилось, и Адель, ласкаясь, прошептала:
– Я не ношу крестика, никогда не носила. Разве тебе это так важно, милый?
Наши губы встретились, и мне действительно это стало не важно. Я забыл обо всём на свете. Мы любили друг друга так, что я потерялся в волнах несказанного блаженства. Трудно объяснить, просто в какой-то момент я перестал себя воспринимать, я был одним целым с Адель, наши тела и души переплелись, стали неразделимы и я как Я перестал существовать. Когда я пришел в себя, Адель сидела около меня, в руках она держала чашку с какой-то жидкостью, глаза ее были закрыты, она медленно раскачивалась из стороны в сторону и что-то бормотала.
– Адель, – осторожно позвал я, – Адель, дорогая, что с тобой?
Она очнулась и улыбнулась:
– Выпей, любимый, этот отвар восстановит твои силы.
Я отпил. Вкус был терпкий, горьковатый, но очень приятный, мне захотелось выпить всё до последней капли, и в считанные секунды я осушил бокал. Тут же мои руки и ноги начали неметь, и чья-то ледяная рука коснулась сердца. Я не мог ни пошевелиться, ни закричать. Дьявольский хохот Адель резанул мне уши, она уже не скрывала перемен в своем лице, оно было злобным, торжествующим, и со словами: «Вот теперь, ты мой и да будет воля моя!», – Адель сорвала с меня распятие. Мой разум перестал служить мне. Да, господа, той ночью моя жена окончательно околдовала меня. Я снова провалился в небытие. Всё, что происходило со мной дальше, было похоже на сон, да я и был, как во сне, ибо я больше не принадлежал ни себе, ни Богу.
Помню, что пришел в себя я совершенно спокойным, события прошедшей ночи нисколько не тревожили меня и не удивляли. Мне хотелось только одного – увидеть Адель, подержать ее холодную руку в своей (к слову сказать, как ни тепла была моя ладонь, рука жены никогда не согревалась, но это меня тоже тогда не тревожило). Я спустился в столовую – никого, позвал прислугу – никто не ответил. Только одно обстоятельство несколько удивило меня, когда я шел по дому, то заметил, что со стен сняты все образа и все лампадки потушены. «Странно», – только и подумалось мне. Выйдя на улицу, я понял, что уже вечер, стало быть, я проспал всю ночь и весь день – ничего себе! Адель была на заднем дворе. Я увидел огромный костер, вокруг которого она танцевала. В лучах заходящего солнца ее длинные волосы отливали ярко-медным, огненным светом, всё тело ее изгибалось в колдовской пляске. Я был зачарован, и не смел ей мешать. Когда Адель остановилась, я подошел к ней.
– Что ты делаешь, моя королева?
– Жгу образа, – с хохотом ответила супруга и впилась в меня долгим страстным поцелуем.
– Да будет воля твоя, – прошептал я, теряя голову.
III
Итак, жена полностью завладела моей душой и разумом. Она делала все, что хотела, я не перечил ей и не отказывал ни в чем, я был предан, как собака. Один взмах ее длинных ресниц, один взгляд ее изумрудных глаз превращали меня в раба, заставляли ползать у ее ног. У меня не было ни сил, ни желания бороться с ее чарами. Да, господа, эта женщина обладала демонической силой.
Мы жили уединенно, никого не принимали, ни к кому почти не ездили, если не считать нескольких посещений Лаховских, у меня же родных не было. Мы никогда не ходили в церковь, и мне не казалось это странным, я просто не задумывался об этом. Прислуживала нам всегда какая-то сгорбленная, вся в черном, старуха, которую Адель наняла неизвестно откуда, неразговорчивая, вечно угрюмая, но и это не вызывало у меня тогда вопросов. Жизнь вокруг не интересовала меня, я почти не выходил за пределы усадьбы. Моим миром была Адель, моя прекрасная дьявольская Адель. Иногда, лаская, она спрашивала меня:
– Тебе чего-нибудь хочется?
– Только видеть тебя, – отвечал я.
– Ты о чем-нибудь жалеешь?
– Нет.
– Ты скучаешь?
– Нет.
– Ты счастлив?
– Да!
– Твои мысли?
– Только о тебе!
– Прошлая жизнь?
– Прошлого нет, на все воля твоя!
С каждым днем я становился все более равнодушным, меня стало раздражать пение птиц и дуновение теплого ветра, меня не радовали цветы и деревья, я досадовал на солнце и ненавидел день, я стал заметно бледнее, и руки мои всё чаще были холодны. Я всегда с нетерпением ждал ночи, я упивался лунным светом и жадными поцелуями Адель.
– Сегодня полнолуние, – сказала жена, – идём.
Мы спустились вниз.
– Всё готово, госпожа, – старуха-прислужница сняла с Адель рубашку.
– Смотри, смотри на меня, милый! Ее ледяное дыхание коснулось моего лица. – Да будет воля моя!
С этими словами она встала в середину начерченного на полу круга. Везде были выложены какие-то знаки, смысла которых я не понимал. Старуха открыла колдовскую книгу и дребезжащим голосом стала бормотать заклинания, медленно покачиваясь вперед-назад. Постепенно голос ее становился крепче и громче, а покачивания быстрее, вот старуха начала кричать, вокруг все завыло и застучало, Адель простерла вперед руки (она что-то держала, но я не обратил внимания что именно), тело ее сводила страшная судорога, лицо было белее белого, в глазах пылал страшный зеленый огонь, они как бы светились изнутри, из груди вырывались всхлипы. Я не мог отвести от нее восторженного (да, да, господа, я тогда восторгался ею) взгляда. Дверь с грохотом распахнулась, и вошли тринадцать Черных монахов. Они окружили Адель. Их лиц нельзя было рассмотреть, все, что я заметил – длинные черные одеяния с глубоким черным капюшоном. В руках одного из них я увидел какой-то сверток. Черные монахи тоже начали произносить заклинания. Вой и шум вокруг усилился вдесятеро. Вдруг наступила мертвейшая тишина, и я услышал голос, ужаснее которого не слышал никогда:
– Жертва, мне нужна жертва! Ты принесла мне её?! Чистую непорочную душу?!
Монахи развернули сверток и протянули Адель плачущего грудного ребенка. «Младенец», – безучастно подумал я. Адель схватила дитя и с жадностью всадила нож, кровь залила ей руки.
– Доволен ли ты, отец мой? – вскричала она.
– Да! – был ответ. – Чего ты хочешь?!
– Прошу тебя, Господин мой, продли мне молодость и красоту!
И Адель протянула Сатане неизвестно откуда вдруг взявшиеся золотые часы. Они показались мне очень знакомыми, но я не хотел вспоминать, где их видел.
– Жизнь за жизнь! Исполнено!
– Благодарю тебя!
– Зачем он здесь?! – прогремел голос.
– Он скоро будет с нами, Господин.
– Когда?
– Следующей луной, мой Господин.
– Прекрасно!
Опять вокруг завыло, захохотало и застучало, опять старуха, Черные монахи и Адель начали читать заклинания. Не помню хорошенько, как всё кончилось, очнулся от нежного прикосновения Адель. Она ласкала меня, приговаривая:
– Скоро ты будешь с нами, скоро ты попросишь у НЕГО бессмертие.
– Да будет воля твоя, – прошептал я.
Я не знал тогда, что стою уже на самом краю адовой пропасти.
IV
На следующий день моя жена получила известие, что дядя находится при смерти: вчера был в полном здравии, а в ночь вдруг захворал и теперь в беспамятстве при последних часах жизни. Злобный, торжествующий смех Адель наполнил комнату.
– Однако, – проговорила она с отвращением, – как я ненавижу эти благословения, отпевания и похороны.
– Я еду с тобой? – поинтересовался я.
– Нет, тебе не надо ТУДА, – она, конечно, имела в виду церковь, но мне было все равно. – Ты должен готовиться к великому дню.
– Я буду тосковать без тебя.
– Знаю, но скоро все изменится, ты станешь другим.
На мои губы лег ее долгий поцелуй. Я успокоился.
Вечер был теплым, я сидел на веранде и думал об Адель. Я не слышал, как около ворот остановилась коляска, должно быть седок, увидев меня, решил завернуть и познакомиться (я уже говорил, что мы жили уединенно и это, конечно, не могло не вызывать интереса и разных толков со стороны наших соседей).
– Добрый вечер, сын мой, – услышал я за спиной и, вздрогнув, обернулся.
– Я отец Александр, священник местной церкви, вот решил завернуть по пути. Как Вас по батюшке-то?
– Аркадий Сергеич, – нехотя ответил я, присутствие священника меня почему-то тяготило и раздражало.
– А что супруга Ваша, уважаемый Аркадий Сергеич, дома? – продолжал он, усаживаясь напротив и пристально разглядывая меня.
– Нет, Адель уехала в город по делу.
Я старался не смотреть на отца Александра, мне невыносим становился его изучающий, проницательный взгляд.
– Так, так, – отозвался он.
Повисла небольшая пауза. Мне не хотелось продолжать разговор, к тому же с каждой минутой во мне росла неизвестно откуда взявшаяся злоба.
– Что-то в церкви я Вас не вижу, – прервал молчание отец Александр, – или Вы из неверующих? Нынче, говорят, в больших городах это в моде, невера-то. А только…
Я не дал ему докончить, вскочив, меня душила жестокая ненависть к этому человеку.
– Это не Ваше дело, – прошипел я, – уходите, – и сам, развернувшись, хотел уйти.
– Простите, голубчик, я не хотел Вас обидеть!
Отец Александр, тоже встав, попытался удержать меня за руку. Это прикосновение ожогом отозвалось в моем теле, я рванулся что было силы, рубашка не выдержала и три пуговицы с треском отлетели в сторону, обнажив мою грудь. С перекошенным об бешенства лицом я обернулся к священнику.
– Боже правый! – вскричал тот, с ужасом смотря на меня, – знак дьявольского проклятья!
На моей груди красовалась сатанинская отметина. Не дав мне опомниться, отец Александр быстро перекрестил меня своим распятием и тут же надел его мне на шею. В тот же миг неведомая сила бросила меня на колени. Священник начал творить молитвы, беспрестанно крестя меня, а я то хохотал, то плакал, все тело мое сотрясалось в жесточайшей лихорадке. Наконец, в полном изнеможении, я упал на землю и затих. Я почувствовал, как холод медленно выползает из моего сердца, как освобождается мой разум, и тонкими струями разливается живительное тепло. «На все воля Божья», – прошептал я и лишился чувств.
V
Я пришел в себя, огляделся: чисто застеленная кровать, образ Богородицы на стене, свечи, запах ладана, и мирно дремлющая старушка. Я пошевелился, старушка открыла глаза.
– Ну, слава те Господи, очнулись, – прошепелявила она.
– Где я? Вы кто?
– Известно где, у батюшки нашего, отца Александра, часа четыре назад привез он Вас полуживого, да все молился тут вот, у вашей постели. А я – Дарья Степановна, – ответила ласково старушка и вышла.
«Стало быть, в церкви», – подумал я и вздохнул с облегчением. Через минуту, в сопровождении Дарьи Степановны, вошел отец Александр. Лицо его выражало беспокойство, но, увидев меня уже сидящего на кровати, он улыбнулся:
– Слава Богу, получилось. Как Вы себя чувствуете, Аркадий Сергеич?
– Благодарю, хорошо, немного только голова кружится, – признался я.
– Это ничего, это пройдет, – отец Александр опустился в кресло. – Дарья Степановна, сделай нам, пожалуйста, чаю, да покрепче.
Только теперь я мог рассмотреть его хорошенько: на вид лет пятьдесят-пятьдесят пять, среднего роста, сложения довольно крепкого (иначе он никогда бы не смог донести меня до своей коляски), седовласый, с очень проницательным взглядом умных серых глаз. Сейчас я спокойно мог смотреть в эти глаза.
– Нам с Вами, уважаемый Аркадий Сергеич, надо поговорить, – произнес отец Александр. – То, что с Вами случилось…
Я мучительно застонал, вспомнив в одночасье все, что произошло со мной за последние полгода.
– Вы должны мне всё рассказать, Аркадий Сергеич, всё, что помните и как можно подробнее, – продолжал священник. – Знаю, как тяжело Вам сейчас, но Вы должны.
Несколько минут я не мог собраться с мыслями, отец Александр терпеливо ждал. Наконец, я начал ужасную повесть. Я рассказывал все без утайки, не преувеличивая и не смягчая обстоятельств, так, как только что, господа, излагал вам. Поверьте, я рыдал и рвал на себе волосы, страдания мои были жестоки.
– Скажите, – в отчаянии воскликнул я, – простит ли меня когда-нибудь Господь за мое отступничество?
– Посмотрите на свою грудь, – ответил священник.
Я склонил голову и увидел, что на мне одет маленький на тонкой золотой цепочке крестик, а знак дьявольского проклятия исчез без следа.
– Благодарю тебя, Боже, – я упал на колени и начал горячо молиться.
– Прошу Вас, Аркадий Сергеич, продолжайте, – сказал отец Александр, когда я поднялся.
Всё время моего повествования святой отец слушал меня очень внимательно, и чем дальше я продолжал, тем более хмурым и озабоченным становилось его лицо, он уже давно встал со своего места и ходил взад и вперед по комнате.
– Я подозревал, но до последнего момента надеялся, что ошибаюсь. Теперь все сомнения отпали, это она, Валтасара, – сказал священник, когда я закончил.
– Кто такая Валтасара?
– Ведьма и самое страшное из всех нечистых творений Дьявола, – ответил отец Александр. – Слушайте. Когда-то очень давно, в одном городе родилась девочка, она была так красива, что всем, кто смотрел на нее, хотелось стать добрее и лучше. Ее не пугались птицы, и даже самые свирепые животные становились около нее смирными, как овечки. Все говорили, что на девочке пребывает благодать Божья. Шло время, ребенок превратился в прекрасную женщину, у ног которой были лучшие мужи города. Но не об этом она думала. С каждым днем все сильнее и настойчивее утверждалась в ней мысль о том, как бы сохранить свою волшебную красоту навеки. Человек есть человек, он рождается, живет и умирает, каждый в свое время, пройдя свой земной путь от начала до конца, представ пред ликом Божьим и ответив за поступки свои, только тогда обретает вечный покой и вечную жизнь. Она не хотела с этим мириться, великое бессмертие ей было нужно при жизни, и она осквернила в себе Бога, воззвав к Дьяволу. Выпив залпом ее некогда прекрасную душу, Сатана нарек ее Валтасара, наделив огромной демонической силой. Всегда молода, неувядающе красива, умна – она очаровывала одним взглядом, мешала разум одним поцелуем, толкала людей на такие низости, каких доселе не видел свет. Сын мой, она способна взять жизнь любого человека. Две души отправляет она в Ад: душу жертвенного младенца и другую, ту, которую выбирает сама, забрав кольцо, серьгу или часы, да что угодно.
– Часы, – неопределенно протянул я.
И тут же почувствовал, как у меня похолодела спина. Я понял, чьи часы были в полнолуние в руках у Адель.
– Моя жена уехала на похороны своего дяди, – еле слышно проговорил я.
– Жизнь за жизнь, – мрачно сказал отец Александр. – Но и это еще не всё, – продолжал священник, – кроме того, что каждые шестьсот шестьдесят шесть месяцев Валтасара во время своего дикого шабаша губит сразу двоих, она способна также любого превратить в слугу Дьявола. Как раз Ваш случай, Аркадий Сергеич, лишившись нательного креста и образов в усадьбе, Вы лишились Божьей защиты, Вы были в двух шагах от духовной смерти.
– Что это значит?
– Это значит, что через месяц, испросив себе бессмертие, Вы превратились бы в одну из тех нечистей, которых называют оборотни и вурдалаки. Вы стали бы пить кровь живых людей и выть по-волчьи, наводя ужас и вызывая проклятия местных жителей. Но не один Вы, дорогой Аркадий Сергеич, оказались у роковой черты, многие и многие уже давно по ту сторону, и скоро процесс станет необратим. Сила Зла как никогда раньше близка к торжеству. И для Вас тоже борьба еще далеко не закончена.
– Неужели Ведьму нельзя уничтожить? – в отчаянии воскликнул я.
– Нельзя, но ей можно противостоять и тем самым упрятать в Ад лет на сто. У Вас, Аркадий Сергеич, есть выбор, – продолжал отец Александр, попытаться помочь Свету и спасти себя самого или кануть навеки во Тьму, ибо, даже если вы решите сегодня же уехать из наших мест, Ведьма очень скоро отыщет Вас, и Вы навсегда уже погрузитесь в Вечный Хаос. Выбирайте, – святой отец выжидающе смотрел на меня.
– Я иду с Вами, – без колебаний отозвался я.
– Хорошо, – отец Александр похлопал меня по руке. Если Вы сумеете противостоять Валтасаре, то сможете вернуть Свету много загубленных Ведьмой душ, но сделать это очень нелегко. Слушайте меня внимательно, Аркадий Сергеевич, и запоминайте всё буквально, иначе быть беде. Вы вернетесь в усадьбу, будете ждать возвращения Адель и очередного полнолуния. Самое главное в эти оставшиеся две недели то, чтобы Валтасара не догадалась, что Вы свободны, Вы должны вести себя как прежде, чтобы ни случилось, в противном случае Вы погибли.
– Но ведь она умеет читать мысли! – вскричал я, – как я спрячу от нее свои мысли? Как вообще я спрячу от нее живого человека в себе?
– Не спешите, Аркадий Сергеевич, всё по порядку. Вы будете защищены. Дарья Степановна даст Вам отвар, который внешне сделает Вас очень похожим на Вас вчерашнего, однако сознание Ваше будет жить и функционировать как сейчас, в полную силу, Вы будете способны оценивать происходящее и вовремя принимать меры – это первая ваша защита. Вторая – святая вода, Вы будете пить ее аккуратно три раза в день по глотку: на утренней заре, в полдень и на вечерней заре, это поможет уберечь Вашу волю и разум от ведьминых прикосновений, она не будет знать, о чем Вы действительно думаете. Но горе Вам, Аркадий Сергеевич, если Вы хоть раз забудете выпить воду или пропустите время, Валтасара сразу же узнает всё. И, наконец, третья, самая важная Ваша защита – нательный крест, если Ведьме удастся снять его, Вы навсегда слуга Дьявола.
– Но как мне скрыть от ее глаз распятие?
– Ложитесь, – приказал отец Александр, – закройте глаза и обратитесь к Господу с покаянной молитвой.
С этими словами священник встал на колени и начал горячо молиться. Когда мы закончили, и я открыл глаза, то не увидел на своей шее креста.
– Что случилось? Что-то не так?
– Не пугайтесь, Аркадий Сергеевич, – поспешил он успокоить меня, – Ваше распятие внутри Вас. Но в решающий момент оно появится. Три раза в день Вы должны читать молитвы, тем самым укрепляя Благодать Божью. Вы всё запомнили? Повторяю, уважаемый Аркадий Сергеевич, если Вы допустите хотя бы одну ошибку, это будет стоить Вам жизни, а Свету еще одного поражения.
– Я всё понимаю, – отозвался я.
– Прекрасно. Далее. Как только в день полнолуния Вы окажетесь в Дьявольском кругу, и Адель начнет звать 13 Черных монахов, Вы должны будете мгновенно начертить вокруг себя Святой круг, встать на колени и начать читать молитвы. Услышав Вас, Господь пошлет 13 Белых монахов, которые должны будут уничтожить Черных и забрать с собой убитого Валтасарой младенца. Но что бы ни случилось, Аркадий Сергеевич, не покидайте святого круга, слышите, что бы ни случилось. Остальное предоставьте мне. Вам пора, – с этими словами отец Александр перекрестил меня.
Дарья Степановна дала мне отвар, от которого мне сразу стало нехорошо, я почувствовал вялость во всем теле, однако, как и обещал святой отец, рассудок мой работал четко. Я взял святую воду и, попрощавшись с Дарьей Степановной и священником, вернулся в усадьбу.
VI
Сложно описать, господа, какое тяжелое впечатление произвел на меня наш с женой дом, ведь теперь я смотрел на всё другими глазами: огромный, тёмный, ни одного огонька в окнах, ни одного образа на стенах и горы неведомых мне колдовских книг. Вы спросите, страшно ли мне было? Да я от ужаса готов был бежать, куда глаза глядят и только безвыходность положения и бесполезность побега удержали тогда меня. Но больше всего, господа, меня пугала мысль о возвращении Адель. Как учил меня отец Александр, я отпил святой воды и обратился к Богу с горячей молитвой, я просил Всевышнего о помощи.
Утром приехала Адель. Она ворвалась ко мне в спальню свежая, холодная, как лед, и такая прекрасная, что я снова чуть не спятил, а когда она склонилась надо мной, чтобы поцеловать, я спасся лишь тем только, что беспрестанно молился. К моей великой радости (я, господа, признаться, больше всего боялся, что жена увидит мою перемену, и что я не смогу противиться ей), Ведьма ничего не заметила, для нее я был прежним. Однако я понимал, что расслабляться мне нельзя ни на секунду.
– Как поездка? – спросил я безучастно, и сам удивился, как ловко это у меня получилось, я был словно разделен надвое: плоть была как будто мертва, зато душа и рассудок жили и действовали в полную силу.
– Ничего особенного, – лениво ответила Адель. – Похороны, церковь, свечи, лампады, этот ужасный запах ладана. Она брезгливо поморщилась. – А как ты провел время?
Ведьма впилась в меня долгим пристально-изучающим взглядом изумрудных глаз. Я знал этот взгляд, она пыталась прочесть мои мысли.
– Я скучал без тебя, моя королева! – отозвался я на ее вопрос.
– Знаю, – довольно ответила она. – Жду тебя в гостиной.
Адель вышла, а я тут же начал молиться и благодарить Бога за защиту. В эти две недели я несколько раз, господа, чуть было не пропал: однажды я едва не проспал утреннюю зарю; в другой раз красота жены так на меня подействовала, что я почти уже готов был послать к черту и священника, и свою жизнь лишь бы только всегда быть рядом с Адель, я даже не могу вам сказать наверняка, что удержало меня тогда. В третий раз Ведьма вошла в мою спальню мгновением позже, как я спрятал склянку со святой водой. Да, господа, в те две недели я, как канатоходец, ходил по тонкой нитке между жизнью и смертью, отчаянно балансируя и поминутно рискуя свалиться вниз, туда, где вместо страховочной сетки была черная пропасть. Тысячу раз я благодарил Дарью Степановну за ее божественный отвар, который действовал на мои члены безотказно, я не сделал ни одного неверного движения. Адель была ласкова со мной (в такие минуты я отчаянно молился, я почти умирал, но каждый раз чудесным образом возрождался), она говорила мне о новой жизни, которая скоро откроется мне, давала пить какие-то колдовские снадобья, но святая вода оказалась прекрасным противоядием, и я спокойно пил ведьмины угощения. Полнолуние приближалось и, наконец, решающий день настал. Взяв меня за руку, Адель сказала:
– Идем, нам пора!
Я послушно поплелся за ней, сердце мое бешено стучало в висках и горле от острого предчувствия страшной развязки, мне стоило немалых усилий унять его. Всё было готово к безумному шабашу: круг на полу, знаки (я так и не постиг их смысла), старуха, скрючившаяся над черной книгой, и великолепная Адель с огненным водопадом распущенных волос и изумрудным блеском огромных зеленых глаз. Я не мог оторваться от нее, я почувствовал, как мое сердце стало замирать и холодеть, я наверняка погиб бы тогда, если бы случайно не приложил свою руку к груди (вероятно, мой бессознательный жест был продиктован инстинктом самосохранения, я подсознательно искал распятие-защиту и это в который раз спасло мне жизнь), меня тут же опалило огнем, я чуть не вскрикнул, Ведьмины чары мгновенно рассеялись. Вдруг меня начало колотило так, что я едва сохранял способность мыслить, как потом объяснил мне отец Александр, это в душе моей отчаянно боролись Свет и Тьма. Вы спросите, господа, испытывал ли я страх? Отвечу, что я не думал в тот момент о страхе. Ощущение панического ужаса пришло позже, когда уже все было кончено, тогда только я осознал, что всего каких-то пять минут назад, мог превратиться в такую нечисть, что и представить немыслимо. Итак, Великое противостояние началось.
Когда вошли 13 Черных монахов и, окружив меня, замерли, я упал на пол и, пока Адель ничего не успела понять, начертил мелом (он был крепко зажат в моем кулаке) Святой круг. Ведьма взвыла и бросилась ко мне, я зажмурился и, стоя на коленях, стал громко читать молитвы. Валтасара ударилась о невидимую преграду и остановилась. Она была в бешенстве, я ощущал это каждой своей клеткой, она излучала такой страшный изумрудный огонь, выкрикивала такие ужасные заклинания, что я чувствовал, как дрожит вокруг меня воздух. Но как ни бесилась Ведьма, она ничего не могла мне сделать. Вдруг всё стихло, и в этой мертвой тишине я услышал нежный, сладкий, зовущий шепот Адель:
– Открой глаза, милый, посмотри на меня, это же я, твоя Адель, я люблю тебя, ну посмотри же на меня! Ее ласковые слова звенели хрусталем.
И я не выдержал, господа, да, я открыл глаза, и… не мог их больше закрыть. Адель была великолепна, как никогда, она с таким обожанием, с такой любовью на меня смотрела, протягивала ко мне руки, еще секунда и я бы вышел из круга, но в это мгновение на моей шее появилось распятие. Лицо Ведьмы исказила страшная гримаса, она зашипела и разразилась ужасными проклятиями, я сорвал крест и протянул его в сторону Валтасары. Как только святое распятие оказалось у меня в руке, дверь сорвалась с петель, и я увидел 13 Белых монахов с отцом Александром во главе. То, что произошло дальше невозможно описать никакими словами, это была Великая битва Добра со Злом, Света и Тьмы. 13 Черных монахов мгновенно выхватили свои черные мечи, а 13 Белых – белые и оглушительный звон искрящейся стали наполнил залу. Я видел, как пал первый Белый монах, потом Черный, они падали и не поднимались более, и одних забирал Рай, а других Ад. Старуха-прислужница тут же обернулась черной кошкой и хотела броситься на отца Александра сзади, но я что есть мочи заорал: «Бры-ысь!» и швырнул в нее свой крест, пригвоздив проклятую к полу в двух шагах от священника. Отец Александр творил молитвы: в одной руке он держал распятие, в другой кадило. Шаг за шагом он приближался к Ведьме, зажимая ее в угол. Валтасара отступала, выкрикивая проклятия и метая в священника зеленые искры. Она пыталась вырваться, заскочить отцу Александру за спину и таким образом спастись в Адовом пламени, бушевавшем на месте битвы монахов. Но каждый раз, когда Ведьма делала шаг вперед, она наталкивалась словно бы на каменную стену и с диким воем отскакивала назад. За всей битвой я наблюдал, стоя в Святом круге, я помнил слова священника не выходить из него, что бы ни случилось. Наконец Адель поняла, что без посторонней помощи ей не выбраться. Она устремила на меня полный мольбы и отчаяния взгляд. А через мгновение я увидел, как из ее прекрасных изумрудных глаз потекли слезы. «Помоги, мне, ведь я люблю тебя, я же жена твоя!» – прозвучал вдруг в моей голове ее нежный голос. «Выйди из круга, милый, помоги своей Адель!» – просила она. Какая-то белая пелена вдруг заволокла мой разум, и в тот момент, когда отец Александр занес над ее головой распятие, я покинул Святой круг. Торжествующий хохот и протяжный вой оглушили меня, я всё понял, последнее, что бросилось мне в глаза перед тем, как я упал без чувств, исчезновение Черных и Белых монахов.
Я открыл глаза, отец Александр заботливо обтирал мое лицо святой водой. Вокруг было тихо и спокойно, как будто ничего не произошло. Священник помог мне сесть.
– Как Вы, Аркадий Сергеич? – участливо спросил он.
Я устремил на него полный глубокой печали и скорби взгляд.
– Я выпустил ее, ведь так?
– Вы сделали всё, что смогли, дорогой Аркадий Сергеич, – отец Александр опустился рядом со мной. – Вам не в чем себя винить.
– Как это не в чем, – вскипел я, – ведь я нарушил Ваш запрет, снова поддался ее чарам и выпустил, выпустил Валтасару! Я никчемный дурак!
– Успокойтесь и послушайте. Когда Вы кинули своим распятием в дьявольскую кошку, Вы потеряли свою главную защиту. Помните, я Вам говорил, крест – Ваша главная защита.
– Но я не мог поступить иначе, эта тварь собиралась прыгнуть Вам на спину! – перебил я.
– Знаю, что не могли, – продолжал святой отец. – Таким образом, Ведьма смогла на короткий миг проникнуть в Ваше сознание и заставить выйти из Святого круга.
– Что же было потом?
– Пока Вы стояли в кругу, Вы помогали мне удерживать Валтасару, оставшись один, я не мог с ней справиться. Воспользовавшись Вашим временным помешательством, она выскользнула и исчезла.
– А тварь? – кивнул я головой в ту сторону, где должна была лежать кошка.
– Надо думать, она там, где и ее хозяйка.
– Так значит, Свет проиграл?
– Нет, сын мой. Свет не проиграл, об этом говорит исчезновение монахов, не закончивших бой. Вы, дорогой Аркадий Сергеич, помогли не проиграть Свету. Вы смогли противостоять Ведьме в течение двух недель, Вы до последнего защищались сегодня, Вы не обагрили своих рук кровью невинного младенца и не отдали в заклад Дьяволу свою душу, разве этого мало! Вы не должны винить себя, ибо Вы ни в чем не виноваты.
– Что мне делать дальше, святой отец?
– Постарайтесь начать новую жизнь, но только не забывайте о Боге, не забывайте, что в критический момент Вашей жизни он был рядом.
– Не забуду, – горячо пообещал я. – А Ведьма? Она вернется, ведь так?
– К сожалению, Вы правы, – вздохнул отец Александр, – она вернется.
– Когда?
– Этого никто не знает.
– Это будет Адель?
– Нет, ее будут звать по-другому.
– Я смогу узнать ее?
– Едва ли.
– Но неужели ничего не останется от прежней Адель?
– Только огненные волосы и неестественно зеленые глаза.
Мы помолчали, думая каждый о своем. Я был в большом замешательстве, и решительно не знал, как мне быть дальше.
– Усадьбу, вместе со всей этой колдовской гадостью, – отец Александр указал на разбросанные книги, – надо немедленно сжечь. Пусть все думают, что Вы и Ваша жена погибли, так будет лучше. Возьмите себе другое имя, сделайте новые документы и уезжайте отсюда подальше.
Два часа спустя усадьба полыхала ярким огромным пламенем. После пожара не нашли никого и ничего, меня и Адель записали погибшими. А еще через пару дней я держал в руках документы на имя С. К. Б…ова и прощался с отцом Александром.
– Куда Вы едете? – поинтересовался он.
– Не знаю. Поеду прямо, пока не захочу где-нибудь остановиться, пока не смогу посмотреть на мир другими глазами.
– Благослови Вас Бог, дорогой Аркадий Сергеич!
Это был последний раз, когда я слышал свое настоящее имя. Я много исколесил дорог, я искал Адель всюду. Наконец, тщетность моих поисков остудила разум, и я осел здесь, в столице. Много воды утекло с тех пор, но я так и не смог простить себя, мне всё чудится Адель, пленяющая очередную свою жертву. А потому, господа, будьте бдительны, и прежде, чем жениться на огненноволосой зеленоглазой красавице, которая одним взмахом ресниц делает из вас безвольного дурака, спросите себя, пока не поздно, а не Адель ли рядом с вами?!