30 мая 2014 года
Лос-Анжелес, Калифорния, США
Все оказалось еще хуже. В смысле и количества трупов, и сути произошедшего. Ибо трупов оказалось не один, а два, а самоубийство оказалось дополнено убийством. Прибывшие на место происшествия патрульные полицейские (полицейский участок UCLA находился буквально в трех минутах езды от «доходного дома») обнаружили в спальне труп десятилетнего Джоша Маркина – сына профессорши от уже давно расторгнутого брака.
В общем, murder-suicide. Убийство с последующим самоубийством убийцы. С одно стороны, не такая уж и редкость (особенно в несколько безумной Калифорнии и в весьма безумном городе уже непонятно каких ангелов); с другой – редкость большая. Ибо обычно ребенка (или супругу) убивает всё-таки отец. Или отчим. Или сожитель матери. Женщинам подобное как-то не свойственно. Особенно внешне вполне благополучным профессоршам.
Детективы из убойного отдела (ибо убийство имело место быть) прибыли на место не сразу. А почти через час. И в единственном числе. Ибо Город Ангелов захлестнула такая волна насилия, что даже сотрудников полицейского департамента UCLA (строго говоря, никак не подчинявшегося городскому управлению полиции) привлекли, как говорится, «на усиление» городских коллег. Уже не справлявшихся с разгулом убийств и прочих тяжких преступлений.
Детектив Стелла Уоткинс быстро установила, что Джош Маркин был задушен. Подушкой. Кто конкретно его задушил, пока еще было не ясно (экспертиза покажет), но штатный криминалист UCLA Police Department Мей-Линь Ванг неофициально сообщила, что с вероятностью 95% убийство ребенка – дело рук матери.
Хотя место преступления находилось за пределами кампуса UCLA (и, следовательно, территории, подконтрольной университетской полиции), убийцей-самоубийцей была сотрудница университета (преподаватель даже), поэтому после непродолжительного «перетягивания каната» высокие договаривающиеся стороны (в смысле, руководство городской и университетской полиции) решили, что уголовное дело, которое по факту убийства открывалось автоматически должно расследоваться университетскими копами.
То есть, детективом убойного отдела UCLA Police Стеллой Сильвией Уоткинс.
На первый взгляд, расследовать было особенно нечего. Ибо все было, в общем-то ясно, понятно, прозрачно и очевидно. Оставалось только дождаться результатов экспертизы, которая неизбежно подтвердит, что никакого третьего лица на месте преступления (теперь уже точно преступления) не было… и, в общем-то, дело можно закрывать.
Но это только на первый взгляд. Ибо было необходимо убедиться, не имело ли место другое событие преступления – доведение до самоубийства (и убийства собственного ребёнка). Вроде бы из разряда «этого не может быть, потому что не может быть никогда», но Стелла и во время учебы в полицейской академии Лос-Анжелеса, и за время работы в городском управлении полиции не раз и не два сталкивалась с такими событиями, по сравнению с которыми «Секретные материалы» - скучная повседневность.
Кроме того, уже несколько лет полицейских (в том числе и убойного отдела) все основательнее и основательнее ориентировали на профилактику преступлений. А для максимально успешной профилактики нужно было максимально точно знать, что именно сподвигло преступника на преступление. Особенно такого необычно преступника – и на такое чудовищное, жуткое преступление.
И странное. До невозможности странное. Стелле за свою скоро уже почти десятилетнюю карьеру детектива убойного отдела пришлось повидать немало и самоубийц, и жмуриков. И еще не разу она не видела настолько спокойных, умиротворенных, даже, пожалуй, блаженных выражений лиц. Даже у десятилетнего ребёнка. Словно перед смертью их кто-то накормил особо вкусной конфеткой…
Записка, опять же – прилепленная скотчем к экрану телевизора. «Уходим в лучший мир…». Это уже попахивало религиозным апокалиптическим культом. «Райские врата», Джонстаун, весёлая компания Давида Кореша на Ранчо Апокалипсис в Техасе… А этого ой как не хотелось бы. Ибо на таком расследовании можно сломать себе не только карьеру, но и шею…
Поэтому взялась Стелла за дело со всей серьезностью. И осторожностью.
Довольно быстро выяснила, что, хотя постоянного сожителя у доктора Маркиной и не было, но постоянный любовник имелся. Некто Альберт Смоллинг, заместитель начальника отдела информационных технологий небольшой транспортной фирмы в Санта-Монике. Выяснила, разумеется, у Джоанны Альвес – менеджера доходного дома, которая требовала от посетителей, желавших перейти в категорию постоянных, подробных сведений о постоянной работе, месте жительства и так далее.
Ибо безопасность жильцов прежде всего, а Лос-Анжелес – это Лос-Анжелес. Резкий всплеск преступности, опять же…
Чтобы не спугнуть клиента (мало ли что), Стелла решила не звонить по номеру визитной карточки мистера Смоллинга, а сразу направилась по рабочему адресу.
Хмурый гориллобразный охранник покосился на полицейское удостоверение, окинул взглядом женщину-детектива (понравилось) и небрежно махнул рукой:
«Третий этаж, комната 317. Он должен быть на месте»
На месте Альберта Смоллинга не оказалось. Стелла нашла его в небольшом закутке, где сотрудники фирмы периодически утоляли голод и жажду.
«У меня диета» - улыбнулся Смоллинг, «После удаления желчного пузыря я вынужден есть по часам»
Он произнес эту неожиданную фразу, не дожидаясь, пока Стелла представится, как говорится, по всей форме. И даже предъявления полицейского удостоверения.
«Это не обязательно» - еще более мягко, даже обворожительно улыбнулся он. «Вы из городского управления полиции?»
«UCLA Police» - машинально поправила его Стелла.
«Неважно» Смоллинг глубоко вздохнул, поднялся, вытер салфеткой с губ остатки диетического маффина (неужели такие существуют?).
«Я готов к разговору. Только давайте лучше, как говорится, на вашей территории. Хотя…»
Стелла удивлённо посмотрела на него.
«Давайте, если Вы не возражаете, прогуляемся вдоль океана»
«Не возражаю» - впервые за время расследования улыбнулась Стелла. «Смерть как надоели офис-машина-квартиры… и так далее»
Она запнулась. Ибо слово «смерть» в данных обстоятельствах было явно лишним. К счастью, Смоллинг не обратил на это никакого внимания. Или сделал вид, что не обратил…
Они вышли из офисного здания. Стелла не торопила события, ожидая, как поведёт себя «клиент». Что скажет, что спросит… и как именно спросит. Иногда первых двух-трёх минут разговора с ключевым фигурантом оказывается достаточно, чтобы раскрыть даже весьма запутанное дело…
«Оля умерла?» - неожиданно тихо, спокойно и как-то даже уверенно спросил он. Будучи стопроцентно уверенным в положительном ответе.
«Да, мистер Смоллинг» - неожиданно даже для себя самой грустно кивнула Стелла. «Приношу мои глубочайшие соболезнования» - на удивление искренне добавила она.
«Оля…» снова повторил имя профессорши Смоллинг. «Я ведь свободно владею русским языком. Выучил, когда служил в разведке ВВС… Собственно» - задумчиво добавил он, «её родной язык нас и сблизил…»
«Разведка ВВС» - подумала Стелла. «Занятно. Хотя… скорее всего, это ничего не значит»
«Джош тоже… умер?» - неожиданно спросил Альберт.
«Убит» - неожиданно даже для самой себя жестко ответила детектив Уоткинс. «Ольга задушила. Подушкой»
По дороге к офису Смоллинга Стелла получила подтверждение от Мей-Линь, что Джоша действительно задушили подушкой. И действительно собственная мама.
«А Ольга покончила с собой» - все столь же жёстко продолжила детектив убойного отдела. «Вскрыла себе вены на левой руке». Что бесстрастная экспертиза тоже уже подтвердила. Умеют быстро работать… когда хотят. Или когда прижмут…
Странно-отстранённое отношение Смоллинга её почему-то безумно раздражало. Впрочем, понятно почему…
Её смартфон тихо пискнул. Пришло сообщение от Марка Гастингса – стажера полицейского управления. Он только что получил подтверждение от службы безопасности компании Смоллинга, что Альберт до полуночи находился на работе безотлучно. Что-то они там в системе отлаживали. И поэтому никаким боком к совершенному преступлению причастен не был. Хотя, конечно, проверить его электронную почту не мешало бы. Вдруг всё-таки каким-то боком…
«Скажите, мистер Смоллинг…» - осторожно начала Стелла.
«Альберт, плиз. Терпеть не могу, когда ко мне обращаются по фамилии…»
«Извините, Альберт»- поправилась она. «… а как Вы догадались…»
«Я не догадался» - неожиданно резко оборвал её Смоллинг. Глубоко вздохнул, затем добавил: «Я знал…»
«Знали?» - удивлённо переспросила Стелла. «И ничего не предприняли?»
По её личному, собственному кодексу чести, унаследованному от отца (копа в пятом поколении), да ещё и ирландского происхождения, за такое «знание» сабжу следовало голову отрывать безжалостно. Сначала столь же безжалостно оторвав другую часть тела…
Смоллинг вздохнул. Затем минут пять молча смотрел на океан, неожиданно спокойный, даже какой-то умиротворённый.
«Почему же не предпринял… Очень даже предпринял… И не единожды… Но не смог…»
Он покачал головой. Затем неожиданно спросил:
«Извините, я…» - он снова вздохнул. «я тут со всем этим забыл, как Вас зовут»
«Детектив Уоткинс. Можно просто Стелла…»
«Скажите, Стелла… вы, случайно, не работали на телефоне доверия?»
«Нет» - удивлённо ответила она, не понимая, к чему клонит «клиент».
«А я вот работал» - задумчиво произнёс он. «Волонтёром, когда в университете учился. Причём так уж получилось, что на меня скидывали всех потенциальных самоубийц. Начальство считало, что у меня хорошо получается… из петли вытаскивать. То есть, на краю останавливать…»
«Ничего себе поворот» - подумала Стелла. «Вот уж никогда бы не подумала…»
«Ну так вот» - невозмутимо продолжал Смоллинг, «хотя я действительно, наверное… спас сколько-то жизней…»
Он неожиданно запнулся. Затем глубоко вздохнул и продолжил:
«… но с течением времени – а я довольно долго, почти три года время от времени этим занимался…»
Он снова глубоко вздохнул.
«… в общем, я довольно быстро научился определять, кого можно спасти, а кто безнадёжен…»
«Это как?» - изумилась Стелла. Как говорится, «на автомате» изумилась. Наверное, по причине некоей «политкорректности». Ибо если подумать хотя бы минуту-другую, то со Смоллингом пришлось бы согласиться…
«Очень просто» - кисло усмехнулся Альберт. Снова глубоко и грустно вздохнул, затем не менее грустно продолжил:
«Разговор с потенциальным самоубийцей, с тем, кто на грани уже, на краю, это как перетягивание каната. За одну ногу – или руку - тяну я, за другую…»
Он неожиданно запнулся. Некоторое время молчал, затем неожиданно улыбнулся:
«Знаете, я в первый раз в жизни об этом рассказываю. Даже с Оленькой об этом не говорил…»
Снова вздохнул и продолжил – теперь уже более уверенным голосом:
«… а за другую тянет некая сила, природа которой мне до конца неизвестна. Непонятна. Религиозным людям, наверное, проще, у них там есть Бог и Дьявол, ангелы и демоны, праведники и грешники, а я… не то, чтобы атеист, нет… среди тех, кто с потенциальными самоубийцами работает, совсем уж атеисты как-то не водятся особо… наверное, агностик, в некотором роде…»
«Ну так вот» - продолжал Смоллинг, «я в конце концов научился чувствовать, когда я сильнее этой силы, а когда она сильнее изначально. И как бы я с ней ни боролся – а меня поначалу это чувство просто в бешенство приводило, и я дрался за жизнь моих визави с удесятерённой силой – она всё равно рано или поздно побеждала. И утаскивала»
«В Ад?» - неожиданно даже для самой себя спросила Стелла, ибо религиозностью никогда не отличалась. Хотя и выросла в весьма католической семье.
Смоллинг пожал плечами.
«В Ад, в Шеол… ещё куда-нибудь… не знаю. Знаю только, что там… плохо, там, в общем. И сила эта… недобрая. Злая. Враждебная. Не знаю, почему, но просто знаю. Знаю, и всё» - с железобетонной уверенностью закончил он.
Кажется, Стелла начала что-то понимать. Пока интуитивно, но понимать.
«Скажите, Альберт» - с максимальной осторожностью произнесла она, «а когда Вы встретили Ольгу, Вы тоже сразу поняли, что она – ваша…»
«Пациентка?» - улыбнулся Смоллинг
«Ну да»
«Не сразу» - он покачал головой. «Далеко не сразу. Сначала я просто в неё влюбился без памяти. А Джош… у меня же нет своих детей. Мне Оленька постоянно говорила, что если бы не знала точно, не поверила бы, что он не мой ребёнок…»
Он снова запнулся. Затем глубоко вздохнул и продолжил, уже несколько дрожащим голосом:
«Где-то через полгода... мне было уже некомфортно просто встречаться с ними. Я хотел семью… настоящую семью. Сделал Оленьке предложение. Она… не то, чтобы отказалась…»
«Но и не согласилась?»
«В том-то и дело. Даже жить вместе не согласилась. В смысле, ко мне переехать. Хотя у меня в Санта-Монике огромный дом, в красивейшем месте, на берегу океана… И что очень странно, она своим домом обзаводиться не спешила совсем. Жила в этой баснословно дорогой квартире, хотя и ей, и особенно Джошу там было неуютно. Очень стеснённо они там жили. В смысле пространства»
«И это Вас насторожило?» - спросила Стелла. «Меня бы точно насторожило» - подумала она.
«Через некоторое время насторожило» - кивнул Смоллинг.
«И?» Стелла чувствовала, что приближается, как говорится, момент истины.
«И когда она в очередной раз попыталась меня выпроводить, я просто отказался. И остался»
«И?»
«И к ней заявился её отец» - неожиданно спокойно ответил Альберт.
«И?» - нетерпеливо повторила вопрос детектив Уоткинс.
«И стал убеждать её убить Джоша и покончить с собой» - всё столь же убийственно спокойно ответил Смоллинг.
«Ох и ни фига себе» - подумала Стелла. «Вот это поворот. Бомба просто. Вакуумная. А то и термоядерная. Боеприпас объёмного взрыва…»
«В вашем присутствии?» - изумлённо спросила она.
«В моём присутствии» - спокойно и даже как-то бесстрастно подтвердил Альберт.
«И Вы…» - у неё просто пропал дар речи.
«Я пытался ему возражать» - с железобетонным спокойствием ответил Смоллинг. «Полемизировать, в некотором роде…»
«И?» - с некоторой иррациональной надеждой спросила она.
Он пожал плечами:
«Безрезультатно. Он со мной даже разговаривать отказался. Типа не муж Ольге официальный, даже не гражданский. В смысле, не сожитель. Поэтому для него никто. Один раз сказал, правда, мне: ты тоже можешь умереть, хорошо, если разом отмучаетесь»
Этот поворот Стелле не понравился категорически. Ибо в воздухе запахло еще одним потенциальным трупаком. Причем сильно так запахло. Этого допустить нельзя было никак. К счастью, у неё – как у любого достаточно опытного детектива – всегда имелся, как говорится, «дополнительный ход в запасном выходе». Как раз на такой вот случай.
Но сначала надо было кое-что прояснить.
«Извините, Альберт» - резко и безжалостно произнесла она. «Я буду абсолютно неполиткорректна – заранее предупреждаю…»
«Я вырос на юге Техаса» - улыбнулся Смоллинг. «Там политкорректность не жаловали, не жалуют и жаловать не будут никогда. Поэтому не стесняйтесь»
«Отлично» - она заметно повеселела. «Еще раз извините за резкость, но Вы же, мать Вашу, мужчина… причем крупный и сильный вроде. Тем более, техасец по рождению и воспитанию. Вам не приходило в голову вместо всей этой полемики просто двинуть в табло этому сабжу? Кулаком… да хоть любым подручным предметом. А если не поможет, то ботинком, извините, по яйцам? Ведь, fuck, речь идет о жизни любимой женщины и её сына… И уж поверьте детективу убойного отдела с десятилетним стажем – ни один прокурор по такой фактуре дела не возбудит. Ибо ни одно жюри присяжных не осудит…»
«Я знаю» - неожиданно обворожительно улыбнулся Смоллинг. «Не в этом проблема…»
«А в чём тогда?» - изумлённо спросила Стелла.
«Проблема в том» - задумчиво произнёс Альберт, «что отец Ольги — Алексей Николаевич Маркин – умер… точнее, погиб. Ровно пять лет тому назад…»