«И разверзлись хляби небесные…» – эта мысль, как навязчивая мелодия, крутилась в голове, не давала Мэри покоя и мешала думать другие, более важные мысли. Да, в Москву пришла осень. Она еще таилась и пряталась, не заявляя о себе во всеуслышание, но было понятно, что она где-то совсем рядом. Только август, а уже повсюду желтеют листья, падают, шуршат под ногами, носятся наперегонки с ветром. Днем солнце греет по-прежнему, но война между летом и осенью уже началась. Алые ягоды на ветках рябин красноречиво говорят об этом. Первая кровь пролилась… Совсем скоро осень заговорит во весь голос, этот голос услышит каждый и люди, переглядываясь удивленно, скажут: «Надо же, опять осень! Как же быстро пролетело лето!» Но до настоящих холодов далеко. Еще фейерверком красок закружит последний солнечный карнавал под названием «бабье лето», и только потом осень окончательно завладеет оккупированной в честном бою территорией и настроением, отплачет холодными дождями последнюю панихиду по лету и укроет землю первым несмелым снегом. А пока еще можно наслаждаться уходящими теплыми, солнечными денечками.
Мэри ехала по Садовому кольцу. Машин было много, хотя час-пик уже остался позади. Но она и не спешила, ей надо было подумать, и только дождь, да засевшая в голове мысль про «хляби небесные» мешали ей сосредоточиться. Теперь у Мэри была тайна. Она еще не решила, как к ней, к этой тайне, относиться, но то, что пока, до поры до времени, она будет ее беречь, в этом Мэри не сомневалась. «Пока никому ничего не скажу», – думала Мэри, – «Разве что Биллу… Да, Биллу можно!» С Биллом они знакомы уже три года. Да что там знакомы, за три года они стали настоящими друзьями! И за все это время Билл ни разу не дал ей повода усомниться в своей надежности.
Как же это могло произойти? Мэри недоумевала. Ведь она уже большая девочка, на прошлой неделе ей исполнилось тридцать. А сегодня по дороге на работу она купила тест на беременность, и он показал положительный результат… Это стало для нее полной неожиданностью, не просто гром среди ясного неба, а гром всем громам! Целый день Мэри не находила себе покоя. Ей хотелось остаться одной, подумать, почувствовать, да просто осознать эту новость! Но целый день были встречи, переговоры, совещания, как всегда по понедельникам, и не было никакой возможности побыть наедине с собой и со своими мыслями. Однако, ее растерянность не ускользнула от босса. Он долго и внимательно на нее смотрел, а потом спросил:
– Мария Дмитриевна, с Вами все в порядке? Вы здоровы?
– А что, я выгляжу больной? – отшутилась Мэри.
– Возможно, Вы просто чем-то расстроены, – не отпускал ее босс. – Надеюсь, это никак не отразится на Вашей работе?
– Обещаю Вам! – Мэри лучезарно улыбнулась, так улыбнулась, что босс ни на секунду не поверил в ее улыбку.
– Ничего, Маш, через месяц в отпуск, отдохнёшь, – поддержал Вадик Соловьев босса, когда тот ушел.
– Да с чего вы все взяли, что я больна или устала? – возмутилась Мэри. – Я что, плохо выгляжу?
–Да нет… Ты всегда хорошо выглядишь. Но сегодня ты какая-то не такая. Задумчивая. Загадочная…
Мэри усмехнулась. Загадочная… Да, загадочная и задумчивая, а какой же ей еще быть? «Посмотрела бы я на тебя в такой ситуации», – Мэри представила себе Вадика, держащего в дрожащих руках полоску теста с двумя ярко-розовыми линиями, весь его ужас и изумление, и невольно рассмеялась.
– Вот теперь ты такая, как всегда, – обрадовался Вадик, – не пугай меня своей задумчивостью и загадочностью! – игриво погрозил он ей пальцем и скрылся за дверями своего кабинета.
Вадим Соловьев был начальником торгового отдела. Они работали вместе более четырех лет и прекрасно ладили. Вадик был влюблен в Мэри. Он никогда ей об этом не говорил и всячески скрывал свои чувства, но Мэри об этом прекрасно знала. Женщина всегда знает такие вещи. Чувствует. И Мэри чувствовала. Вадим пришел к ним на фирму сразу после института, обычным менеджером, и как раз она тогда была начальником торгового отдела. Парнишка был знающий и целеустремленный. « Толк будет!» – поставила ему «диагноз» Мэри после двух месяцев совместной работы. И не ошиблась. Теперь уже Вадик начальник торгового отдела, а она, Мэри, – коммерческий директор. Мэри относилась в Вадику с симпатией и уважением, но чуть снисходительно, как старшая сестра. С ним было приятно поработать и приятно пообщаться, сходить ли на обед или просто посмеяться над его внезапной шуткой, ненароком столкнувшись в коридоре.
А теперь затянувшийся день позади. Последняя встреча закончилась почти в десять вечера. Такое случалось и раньше, но сегодня Мэри казалось, что рабочий день не закончится никогда. Это был какой-то нескончаемый понедельник. Но и он закончился, а Мэри, наконец-то, осталась наедине со своими мыслями, со своей тайной, со своей растерянностью. Дождь не унимался, он только становился сильнее. Небо словно падало на землю потоками воды и все никак не могло упасть. Встречные машины слепили фарами, фонари отражались в лужах, видимость была такая плохая, что машины еле плелись, несмотря на поздний час. Но Мэри это нисколько не смущало, она любила ездить. Она уже девять лет водила машину и считала себя водителем с приличным стажем. Мэри и вправду уверенно чувствовала себя за рулем, спокойно, уравновешенно, как будто она родилась с этим умением – водить автомобиль. И машину свою Мэри тоже любила. Это была почти новая машина, ей не было и года. Темно-красный кабриолет Peugeot-307. Мэри подарила его себе на прошлый новый год. Друзья посмеивались над ней, говорили, что кабриолет – это баловство. Мама так просто сказала: «Бред. В Москве кабриолет? Глупо. Пустая трата денег» . Но Мэри хотела именно такой автомобиль, два года хотела, мечтала, видела во сне и уже любила. Разве могла она отказать себе в такой малости? «Надоест – продам», – сказала она себе, друзьям и родственникам, и купила свою мечту. Вот уже скоро год, а Мэри нисколько не сожалела о своей покупке. Только Джен, милая, добрая родная Джен тогда поддержала ее. И бабушка. Бабушка сказала: «Девочка моя, делай так, как хочет твое сердце, и никого больше не слушай». Бабушка любила свою маленькую Мэри, верила в нее, доверяла ей… Бабушка будет первой, кто узнает ее тайну! Но не сегодня. Позже.
Мэри подъехала к дому. Охранник издали узнал ее машину и поднял шлагбаум. Мэри кивнула ему, проезжая мимо, а он, дурачась, отдал ей честь и щелкнул воображаемыми каблуками. Под дождем это выглядело особенно уморительным! «А зонт в багажнике, – подумала Мэри, – теперь что доставать зонт и намокнуть, что добежать до подъезда и намокнуть…» Мэри выбрала второе. Заскочив в подъезд, она попыталась незаметно прошмыгнуть к лифту мимо консьержки, но не тут-то было!
– Машенька, да ты же вся вымокла! – Зинаида Константиновна любила поговорить. Мэри понимала ее. Да и как не понять – одинокая пожилая женщина… Она и работу эту выбрала, скорее всего, только для того, чтобы была возможность хоть с кем-то пообщаться. Мэри жалела ее, и когда у нее выпадала свободная минутка, всегда останавливалась, чтобы поболтать со старушкой. А еще она отдавала консьержке прочитанные женские журналы, за что та была ей безмерно благодарна. Первое время она вздыхала и охала – что пишут бесстыдники! – а потом смирилась, привыкла, и теперь ей всегда есть о чем поговорить с жильцами, а особенно с их домработницами. Среди последних она пользуется особым уважением! А все благодаря Мэри и ее журналам.
– Да, Зинаида Константиновна, дождище-то какой! Побегу, переоденусь поскорее, чтобы не простыть.
Этот аргумент показался консьержке убедительным, и она согласно закивала:
– Беги, беги, милая!
Лифт ждать не пришлось, и через пару минут Мэри уже открывала дверь.
– Билл! Я пришла! Где же ты, Билли? – крикнула Мэри в сторону кухни, но Билл, зевая и потягиваясь, вышел из спальни. – Да ты же спал, негодник! – ласково пожурила его Мэри и потрепала за ухо. Билл еще раз зевнул и потерся об ее руку. – Сейчас я переоденусь, умоюсь и будем ужинать, – Мэри бросила сумку и ключи на столик в прихожей, зашла в ванную и закрыла дверь. Билл предпочел бы сначала поужинать, но спорить с хозяйкой не стал. Он почувствовал, что она сегодня какая-то очень решительная и возбужденная. «Не буду спрашивать», – подумал Билл и неспешно направился в кухню ждать ужина.
Мэри сняла с себя одежду и встала под душ. Горячие тугие струи воды решительно ударили по худеньким плечам и спине, смывая все неприятности и усталость, накопившиеся за день. Мэри всегда, приходя с работы, обязательно становилась под горячий душ и выходила обновленной, и чувствовала, что вот теперь да, теперь она дома. Через десять минут, завернувшись в большое мягкое белое полотенце, – его привезла ей Джен откуда-то из Новой Зеландии, что ли, – Мэри прошла в спальню. Она открыла шкаф, достала свою любимую розовую пижаму – тоже подарок Джен на один из дней рождения, который она вручила со смехом и словами: «В Эстонии говорят: чем старше баба, тем розовее юбка». Скинув полотенце, Мэри взглянула в большое зеркало, в котором отразилась ее тоненькая фигурка. Она провела рукой по животу, еще пока плоскому и упругому. Пока… Там, внутри нее, уже жил маленький родной человечек. Мальчик или девочка – не важно. Даже еще не человечек, а лишь скопление клеток, которым суждено стать мальчиком или девочкой. Если, конечно, Мэри захочет. Сейчас все зависит от нее.
В прихожей запел мобильник, она оставила его в сумочке. «Может, не подходить?» – Мэри стояла и слушала, но звонивший был настойчив и мелодия не прекращалась. «Это Павел», – Мэри всегда чувствовала, когда звонил он. Она вышла в прихожую, долго рылась в сумочке, надеясь, что звонок прекратится. «Пашка» – светилось на дисплее.
– Алло, я слушаю.
– Маш, ты где? Я звоню-звоню, а ты не берешь трубку… Что-нибудь случилось?
– Да нет, я только вышла из душа, – Мэри вернулась в спальню и свернулась комочком на кровати, накинув на себя полотенце.
– Ты что, только с работы? Почему так поздно? – в голосе Павла чувствовалась тревога.
– Переговоры. Новый клиент, подписывали договор.
– А голос почему грустный? У тебя правда все в порядке? Хочешь, я приеду?
– Нет, Паш, не надо… Я устала немного. Да еще промокла, не простыть бы. Лягу пораньше. Сейчас чаю выпью и лягу.
– Машунь, а хочешь, завтра сходим куда-нибудь? В кино! Мы сто лет в кино не были.
– В кино?! – Мэри отчаянно захотелось в кино. – Давай!
– Тогда я все узнаю, где какие фильмы и завтра позвоню. Да?
– Да! Пашка, какой же ты молодец! Как ты здорово придумал про кино. Я бы ни за что не догадалась!
– Ну, должен же хоть один из нас быть догадливым, – тревога в голосе исчезла, Павел улыбался, – и эту нелегкую миссию я готов взвалить на себя.
– Герой!
– Ладно, Машенька, спокойной ночи. До завтра!
– До завтра! Целую. – Мэри отключила телефон и улыбнулась: «Ну вот, а еще не хотела брать трубку…»
В дверях спальни показался Билл. Он не понимал, чего она копается, ведь договаривались же ужинать!
– Всё, Билли, уже иду! Иду, мой хороший! – Мэри надела пижаму и поспешила на кухню.
Она нарезала мясо для Билла – он всегда ел на ужин сырое мясо – и налила ему свежей воды. Кот, урча, накинулся на еду. На некоторое время для него перестало существовать все, даже Мэри, которая с умилением наблюдала за тем, как Билл ест, нет, даже не ест, а уничтожает еду.
Билл появился в жизни Мэри три года назад маленьким, испуганным, дрожащим, голодным котенком. Кто бы мог подумать, что он вырастет в такого красавца! Теперь это был здоровенный котище, который иногда еще считал себя котенком и неистово носился по комнатам, сбивая все на своем пути. Он был совсем черным, с невероятно зелеными глазами, длиннющими усами и густой короткой, как у норки, шкуркой. Мэри очень привязалась к Биллу, а Билл привязался к Мэри. Они понимали друг друга с полуслова. И, если им приходилось надолго расставаться, скучали и радовались встрече, как старые друзья.
Мэри передумала пить чай и заварила себе какао. Сладкий шоколадный аромат наполнил кухню. Мэри вновь задумалась. Что теперь будет? Как она скажет об этом на работе? А маме? А Павлу? Самым трудным, на ее взгляд, будет сказать Павлу. Что он подумает о ней? А вдруг он решит, что она сделала это нарочно, чтобы таким нехитрым способом привязать его к себе? Было в ее состоянии что-то неправильное, как будто нечестное, и это тревожило Мэри. Дети не должны появляться на свет вот так, случайно, неожиданно, вдруг… И как теперь быть с работой? Будут ли они ждать ее возвращения? Незаменимых, как известно, нет… А отпуск? Как же она забыла! Они с Джен договорились поехать на море. И что теперь? Сможет ли она? Мэри никогда раньше не была беременной, поэтому ничего об этом не знала. А фитнес? В декабре заканчивается годовой абонемент. Продлевать его, наверное, нет смысла… Мысли роились в голове, как пчелы в улье, потревоженные неосторожным пчеловодом. Некоторые из них жалили ее в самое сердце. Павел… Как он отнесется к этому известию? А если он будет против? Как потом она будет с этим жить? В глубине души Мэри, конечно знала, что никуда она не денет этого ребеночка, она непременно его родит. Да и возраст подходящий. Почти у всех ее знакомых ровесниц были дети, у некоторых даже по двое. И только ни трое – она, Джен и Элли – задержались. Сама Мэри так не считала, но мама употребляла именно это слово – «задержались». Хотя, мама его употребляла не применительно к детям, а применительно к замужеству.
Среди них троих только Джен успела побывать замужем, правда совсем недолго. Она на втором курсе вышла замуж за своего давнишнего приятеля. Никто, включая саму Джен, так и не понял, зачем. Через полгода они разъехались, благо Джен было возвращаться к родителям недалеко – в соседний подъезд, а через год благополучно развелись. Детей они не завели, имущества не нажили, фамилию Джен не меняла. Так что даже воспоминаний об этом нелепом браке почти не осталось. Ни грусти, ни радости. Бывший муж вскоре женился вновь и Мэри, бывая в гостях у родителей, иногда встречала его. Он выгуливал своих пятилетних мальчишек-близнецов и выглядел совершенно счастливым. Он всегда приветливо здоровался с Мэри, неизменно спрашивал, как поживает Джен и всегда передавал ей привет. Однажды он сказал Мэри, что всегда удивлялся, как это среди сумасшедших приятелей и подружек Джен могла оказаться такая девушка, как она. На что Мэри пошутила, что они с Джен скорее сестры, чем подруги, а сестер не выбирают.
Что, интересно, скажет Джен, когда узнает про ребеночка? Впрочем, для Мэри было важно только одно мнение – Павла. Она мечтала, что когда-нибудь они поженятся и у них обязательно будут дети. Но за все время знакомства они ни разу не поднимали эту тему. И вот теперь вся эта ситуация напоминает Мэри сюжет из дешевой мелодрамы. Конечно, Мэри может себе позволить родить ребенка, даже если Павел откажется от нее и малыша. Но ведь хочется, чтобы у маленького были и мама, и папа, и чтобы они любили его и друг друга.
Павел никогда не говорил Мэри, что любит ее. Однажды, еще в самом начале их отношений, она спросила его: «Паш, а ты меня любишь?» Ведь знала же, что любит, а зачем-то спросила! Павел долго молчал, а потом сказал: «Любовь – это не слова, а поступки…» Мэри стало ужасно стыдно за свой вопрос, словно она спросила что-то неприличное, и тогда она дала себе слово, больше никогда в жизни ничего подобного не спрашивать. И слово свое держала. А родители Павла относились к Мэри так тепло, как будто это были ее родители. Его мама называла ее Машенькой, а папа однажды сказал: «Вот видишь, Светик, небеса услышали наши молитвы и послали нам дочку, именно такую, как мы хотели». Мэри смутилась от этих слов, а Пашка заулыбался, обнял ее и поцеловал куда-то в ухо. И Мэри поняла тогда, что этот дом для нее родной. А теперь она чувствовала себя так, словно обманула этот дом и этих людей…