Продолжение следует.
Глава шестая.
6.
На столе у следователя Прохоровской районной прокуратуры Ермишкина был полный кавардак. Папки с делами подследственных соседствовали с юридическими словарями и другой специальной литературой, а рядом со стопкой чистой бумаги стояла початая бутылка кефира в окружении крошек от съеденной булки. Следак только что плотно подкрепился и сидел, пыхтя дешевыми сигаретами «Памир». Конвоир ввел задержанного Андреаса и вышел в коридор. Ермишкин раскрыл перед собой папку и стал листать страницы дела. Сделав на одной из них закладку, он поднял глаза на задержанного.
— В вашем деле, гражданин Шмальц, очень много неясного. Что-то не верится мне, что вы так уверенно разруливали по области с ворованным лесом и липовыми накладными, ничего и никого не боясь. Или вы сами не подозревали, что лес левый?
— Мое дело баранку крутить, гражданин начальник, — зло сплюнул на пол недавний шофер. — Была команда ехать, документы в руки — и на трассу, а какой он, лес — левый или правый, пусть начальство разбирается, их головы лучше соображают…
— Гражданин Шмальц, сейчас, согласно процессуальному кодексу РСФСР, мы проведем очную ставку между вами и начальником лесопункта Востряковского леспромхоза гражданином Белокуровым Кириллом Мефодьевичем.
Следак нажал на кнопку звонка, в кабинет вошел коренастый мужик с высоким лбом и небольшими залысинами по бокам. На вид ему было около пятидесяти лет. Обменявшись любезностями, Ермишкин пригласил начальника лесопункта сесть по другую сторону стола.
— Вы знакомы друг с другом? — спросил следователь.
Первым кивнул головой Белокуров.
— Вы не кивайте, а говорите толком, знакомы или нет? Я записываю ваши показания в протокол.
— Как же не знакомы! Это же один из лучших наших шоферов! — воскликнул Белокуров.
— А вы, гражданин Шмальц, подтверждаете, что знаете этого человека?
Андреасу ничего не оставалось, как признать знакомство. Следователь оказался очень дотошным. Его интересовал не только последний груз и сопроводительные накладные. В колхозе, куда лесовозы свезли продукцию, скопилось более семидесяти кубов неоприходованного леса. Поэтому и в сторону начальника леспромхоза посыпались не очень приятные вопросы. Вскоре нервы у того выдержали…
— Товарищ следователь, — вытирая пот со лба, стал пояснять он. — Лес мы направляем со склада прямо по разнарядкам. Вся продукция строго учитывается, ведется картотека поступления леса и его централизованного вывоза. Шоферы не могут самовольно вывозить продукцию и сбывать его на свободном рынке. Этой партизанщиной мы не занимаемся…
— Но, позвольте, — возразил следователь, — в колхозе «Заветы Ильича» обнаружены большие излишки леса. Кто может поручиться, что и в других хозяйствах не окажется такая же картина? Когда недостача — налицо кража изнутри, а здесь и «ежу» понятно, что ниточка ведет на делянку в обход склада.
— Я один, товарищ следователь, и за всем уследить не могу! В мое отсутствие за главного остается технорук, есть еще мастера участков. Нужно проанализировать утечку леса. Быть может, здесь есть и моя вина. А среди шоферов тоже разные попадаются… Текучесть у нас, известно, большая — машины старые, с запчастями туго, хорошие заработки бывают далеко не у всех, вот и не задерживается у нас шоферня…
— Ну, хорошо, хорошо, — миролюбиво перебил его Ермишкин. — А чья подпись на сопроводительной накладной? Посмотрите, не ваша ли, любезный?
Белокуров взглянул на документ — подпись была непонятной. Это была даже не подпись, а какая-то нечеткая загогулина.
— Нет, подпись не моя, и не технорука тоже. Товарно-транспортные накладные можно купить в любом канцелярском магазине, а штампы леспромхоза есть у каждого итээровца, что же прикажете каждого подозревать? Быть может, шоферы с десятниками договариваются напрямую и вместе пускают лес налево? Да, с этим мне предстоит еще разобраться…
— Скажите, Белокуров, — следователь постучал сигаретой о стол, — а Вы не допускаете возможность сговора шофера Шмальца с другими материально-ответственными лицами? Скажите только честно, как коммунист – коммунисту…
Начальник лесопункта почесал за лысиной и, взглянув Андреасу в глаза, попытался отмежеваться.
— Теоретически в это трудно поверить. Вообще то, Шмальц у нас — передовик, член цехкома, а на практике… Чужая душа — потемки, чего кривить, все может быть. Ты уж прости меня, Андрюша…
Белокуров не успел сесть на стул, как разъяренный Шмальц вцепился ему в горло.
— «Может», говоришь, шакал ты, долбанный… Вот ты и сиди теперь, падла, вместо меня. Я — человек маленький, мне приказали — я везу, а на нарах париться я один не буду. Не вытащишь меня, сука, отсюда, сам сядешь, вот тогда-то я тебя в «Маньку» и превращу…»
Вбежавший в кабинет конвоир поспешил на подмогу следователю. Белокуров, взмокший и покрасневший от испуга, попросил воды. Очная ставка пошла по не запланированному сценарию и оказалась испорченной. Cледователь понял, что проводить ставку нужно по другой схеме и с расширенным кругом лиц.
Уже в дверях задержанный Андреас обернулся к своему бывшему начальнику:
— Готовь удавку, сука! Тогда докажешь, что мужик. Я не прокурор, пусть тебя, гнуса, ловят другие, а на зоне, на любой зоне я тебя, сучару, найду! Последнее слово все равно за мной будет…