Ветка сирени на мокром асфальте повесть Гл. 11

 
  Продолжение следует.
                11.
   
     Глава одиннадцатая.

    Ворота тюремной зоны раскрылись и Андреа,  в чужих, потрепанных сапожках, в линялом ватнике и повязанном на голове платком, вышла на свободу. Вышла налегке, только с заплечной сумкой, в которой лежали застиранный носовый платок,  справка об освобождении и тонкая пачка денег,  заработанных  шитьем спецодежды и рукавиц. Профессия швеи далась девушке нелегко, — все кончики ее пальцев  были исколоты до крови. Одно дело вязать шапочки, — к этому ремеслу ее приучила покойная мать, но строчить на машинке, да еще такой допотопной, каких в лагерном цехе стояло десятки, было сплошным мучением. Машинка ломалась по несколько раз на дню. Неумеха Анна   делала кривые строчки и поначалу гнала много брака.  Бригадир участка, —  пожилая зэчка по прозвищу Цапля  намучилась с ней по полной программе. Полгода тренировала бывшая кадровичка швейной фабрики свои, некогда наманикюренные пальчики,  пока не стала выполнять  норму выработки. Товарки приняли новую зэчку  в свой коллектив с абсолютным безразличием,  ни для кого Андреа не представляла интереса.   Только одна  тертая уголовница,  сидевшая на зоне уже шестой год, обратила внимание на девушку.   Мальвина,  так звали женщину,  до посадки  окончила художественное училище по части скульптуры,  и здесь на зоне промышляла лепкой из глины.  На зоновской территории  вдоль аллей в полный рост высились ее поделки —  скульптурные изваяния. Срок у  художницы был немалый — десять лет, но Мальвина надеялась выйти на свободу пораньше. Администрация колонии была к ней благосклонна,  многое из ее «художеств» спускала на «тормозах». У зэчки  был индивидуальный график  работы,  и  питалась она на пищеблоке с кухонными работниками,  а не в общей столовой. Да и жила Мальвина в отдельном закутке.  В бараке ей разрешили отгородить  уголок  два  на три метра, плотник врезал дверь с навесным замком,  и получилось очень даже мило. На стенку зэчка повесила  собственноручно вышитый  коврик, а на столик поставила глиняный сосуд с подсушенными веточками вербы.  Койка Анны, по случаю, оказалась неподалеку, и  скульпторша решила взять над новенькой шефство. Нет, нельзя сказать, чтобы над Анной кто-нибудь  открыто издевался.  Правда,  на работу она ходила как на каторгу,   над девушкой исподтишка посмеивались, но это было терпимо. Вот только на втором месяце ее работы произошел неприятный  инцидент…
     Анна сидела за машинкой и строчила карман куртки,  к ней подошла  зэчка Сима, за пышные формы  и короткие ноги прозванная  Колобком.
     —  Если ты, ковырялка драная, — безапелляционно заявила она, — не будешь делать норму,  мы тебя ночью так отметелим, что никакой «лепила» и по чертежам не соберет.
     — Воспитывать пришла, —  парировала  Анна,  нисколько не испугавшись товарки,   а наоборот,  стараясь ее подзадорить, — так воспитывай!  Покажи,  стахановка, как надо работать, а на угрозы твои я писала тугой струей с высокой колокольни.  Поняла? Ну,  вот и прекрасно, будем считать, что дипломатическая встреча прошла на высоком уровне. А теперь дергай отсюда, — ты плохо пахнешь…
     Мальвина редко вмешивалась в дела Анны. Девушка знала себе цену и вела себя  правильно, соблюдая основной принцип:  никого понапрасну не обижать и  не давать садиться себе на голову.  Товарок стали чаще видеть вместе и,  поскольку у художницы жизнь протекала легче и вольготней, кое-какие куски «пирога» доставались и Анне. Последние полгода перед «откидкой»  товарки не только питались вместе, но и вместе проводили свое свободное время. Мальвина тоже была с Алтайского края, из города Рубцовска.       Художница попросила отправить письмо родным, минуя лагерную цензуру.
     И сейчас Анна, помня об этом, спешила на поселковую почту, чтобы положить письмо в конверт и отправить  адресату. На станции она выполнила поручение подруги,  затем купила билет в плацкартный  вагон до Барнаула и зашла в станционный буфет, чтобы  перекусить.
     Хотя  на  бывшей  зэчке и была традиционная  женская одежда  и внешне она мало чем отличалась от других посетителей буфета,  от ее тела все же исходил лагерный дух.  Поэтому гражданский люд   старался ее обойти,   не  подходить вплотную. Анна заказала себе котлеты с макаронами и кисель с булочкой. Эта еда показалась  Анне  настоящим  царским кушаньем.  И все же бывало,  что на зоне  Анне приходилось пробовать деликатесы и покруче.  Иногда художница угощала подругу  копченым угрем и даже красной икрой. А черный индийский чай и растворимый кофе у товарок вообще не переводился.    Котлеты были не очень вкусными, —  в них было много хлеба и мало соли, однако девушка ела их с большим аппетитом, тщательно пережевывая  пищу. Допив  последние капли киселя, она по-хозяйски собрала в горсть остатки крошек от сдобы и отправила их в рот,  тщательно облизав ладошку…
     В Барнауле Анну ожидал неприятный сюрприз, стоивший ей нервного потрясения. Она несколько раз взад и вперед прошлась по своей родной улице и не нашла отчего дома. «Да что же это такое, — думала она. — Куда же делся мой дом?»  Девушка еще раз внимательно вгляделась   в соседнее здание.  Когда-то в  нем  была булочная,  а теперь находился  пункт химчистки.  Впритык к этому дому раньше  и стоял  ее деревянный дом.  Но сейчас его не было!
      — Постой, — обратилась она к мальчишке, проезжающему мимо  на велосипеде. — Мальчик,  помоги  мне, пожалуйста… Здесь ведь раньше стоял  бревенчатый дом. — Анна назвала номер  дома.
     — Фи… Так это когда еще было!  — присвистнул пацан. — Снесли давным-давно твою развалюху!
     За два года, что пролетели, дом за ветхостью снесли и на его месте водрузили двухэтажное здание районного Дома пионеров. Бедная Анна, она  так стремилась домой….  Здесь  жила ее последняя надежда, она и грела девушку все время, прошедшее за колючей проволокой, подпитывала энергией. Бывшая зэчка вспомнила Валерия и — слезы,  горючие слезы, покатились из ее усталых, воспаленных глаз. Всё  деньги, — эти проклятые деньги.  Это они,  несчастные, выбили Анну из  наезженной колеи; с ними она же и связывала надежду на будущее.  Мудрый Валерий предполагал, что останься он в живых,  непременно бы пришел за той злополучной пачкой, что ждала своего часа в кадке с капустой, но он не пришел,  шальная пуля мента успокоила его навсегда.  Вот и Анна пришла забрать то, что принадлежало ей по праву. Так она, по крайней мере, считала. Валерий не был ее законным мужем, но при стечении других обстоятельств он мог им стать. И сейчас не важно, что деньги эти были добыты преступным путем,  зато  как  они могли   помочь ей начать новую жизнь!  Нет,  Анна не побежала бы сейчас к местным проституткам просить посредничества в продаже «зелени». Она теперь   стала намного мудрее,  пройдя «зэковские  университеты».  Сейчас она, кому хочешь,  может дать любые советы,  и советы в житейском плане —  правильные.
     Бывшая зэчка вспомнила обстановку в родительской комнате  на втором этаже дома, круглую печку  с прожорливой пастью топки,  вечно пьяную мать…  и истошно завопила... У Анны  подкосились ноги,   что-то горячее взорвалось в ее голове. Теряя  сознание, девушка  рухнула лицом в лужу, распугав купающихся воробьев.  Мальчишка на велосипеде помчался за помощью. Случайные прохожие подсуетились и вызвали карету «Скорой помощи».  Девушка не слышала, как ее поднимали на носилки, не слышала   она и завывания сирены  машины с проблесковым синим маячком.  Автомобиль «Скорой помощи»  рванулся  с места,оставляя за собой клубы сизого дыма, помчался в городскую больницу.