Глава 5
Ронни
Ронни внимательно следила за словами Джейса, который пытался объяснить ей последнюю тему по физике. У Джейса в этом плане было преимущество – несмотря на то, что все это он проходил год назад, его навыки и способности никуда не улетучились.
- Образуется трение и… - он замолк, устремив взгляд куда-то в сторону лужайки.
Ронни никогда не испытывала ущербности или подобия обиды, когда думала о газоне Знаменитостей, как его окрестили те, кто не имел права туда заходить. Это была обычная лужайка, каких много, а сама она иногда пусть и ловила себя на тщеславной мысли, как ступает по ней наряду с элитой школы, а Диана Миллер или Изабель Ривонс, или даже Майк Эбонс машут ей рукой, никогда всерьез не стремилась стать одной из них.
- Что? - удивилась Ронни, поерзав на жесткой скамейке.
Перехватив его взгляд, она увидела Изабель Ривонс в коротком, струящемся нежно-розовом платье, прекрасно подчеркивающем загорелую кожу. Темные волосы были собраны в пучок на затылке, открывая высокие скулы и миловидные черты лица. В который раз Ронни подавила восхищенный вздох при взгляде на Изабель. Рядом с ней сидела ее лучшая подруга – Диана Миллер. В отличие от теплой, ласковой грации Изабель, красота Дианы была острой, холодной и сразу бросалась в глаза. Эта девушка была так чарующе прекрасна, что ее небрежно поджатые губы и слегка приподнятые брови заставляли кусать локти от зависти. Конечно, они сидели в окружении и других красавиц школы – иначе и быть не могло, - а рядом с ними устроились их знаменитые кавалеры.
Ронни пыталась различить, на кого именно смотрит Джейс, и заметила испуганный, как у загнанной в угол лани, взгляд Изабель. Она почувствовала, как напрягся сидящий рядом парень, и положила руку ему на плечо. Изабель покраснела и повернула голову, разговорившись с Майком.
- Ничего, - прошипел Джейс, отворачиваясь.
- Мне показалось, или ты действительно смотрел на эту «безмозглую красотку»? - ехидно поинтересовалась Ронни.
Джейс хмыкнул:
- Не думал, что ты бываешь вредной.
- А вот я думала, что после того, как ты покритиковал ее спортивные навыки, отношения между вами изменились.
Джейс оторвал глаза от учебника и кинул на нее насмешливый, добрый взгляд.
- Ронни, когда у нас появятся хоть какие-то отношения, ты узнаешь о них первой.
Ронни засмеялась и сжала его плечо.
- Так ты все еще считаешь ее самовлюбленной?
- Да.
- Эгоистичной?
- Определенно.
- Наглой?
- Ты безупречно точна.
- Я ничего не упустила?
- Маленькой девочкой, - быстро проговорил Джейс, захлопывая книгу, - не понимаю, почему мы должны так много ее обсуждать.
Ронни улыбнулась, глядя Джейсу в глаза. Голубые, как два океана, они ласково смотрели на нее. Они смотрели на нее так целых семнадцать лет, и она знала, что когда мир будет рушиться, эти глаза будут смотреть на нее точно так же. Вот, что такое уверенность в завтрашнем дне для нее.
Порой она даже сомневалась, а не забыла ли Марианна, запивая свое горе бутылкой виски, что у нее есть сын по имени Джейс. Может, это недоразумение, в результате которого был потерян ее брат? Не может человек быть настолько ей близок, не имея в себе ни капли ее крови.
- Не должны, - пробормотала Ронни, закидывая портфель на одно плечо.
Указав на болтающиеся на шее наушники, она улыбнулась:
- Еще раз спасибо. Мне пора на геометрию.
Джейс встал, и Ронни в который раз подивилась его большому росту.
- Я провожу.
Они вместе пошли в главное крыло школы, стараясь не обращать внимания на снующих мимо старшеклассников.
Возле кабинета Ронни столкнулась лицом к лицу с Дианой Миллер. Она посмотрела ей за спину, ожидая увидеть рядом Изабель, но ее нигде не было. Ронни подхватила Джейса под руку и пошла дальше, когда поняла, что Диана направляется к ней. Большие серые глаза были непроницаемы, но все же ей показалось, будто Диана настроена более дружелюбно, чем обычно.
- Ронни, - она подошла ближе, внимательно глядя на Джейса.
Ронни распахнула глаза от удивления и растерянно посмотрела по сторонам, ожидая увидеть еще кого-то по имени Ронни.
- Привет, - испуганно пробормотала она.
Джейс замер, глядя Диане прямо в глаза. Та первой отвела взгляд, переведя его на Ронни, но почему-то это не казалось поражением.
- Хочу пригласить тебя на вечеринку в субботу, в дом Кортни, - серые глаза переметнулись на Джейса, и она равнодушно добавила: - ты тоже приходи, если хочешь.
- Нет, спасибо, - резко отказался Джейс.
Он посмотрел на Ронни и покачал головой. Ронни почувствовала, как часто забилось сердце в груди.
- Почему меня? - робко спросила она, - ты же меня не знаешь.
- Я заеду за тобой в семь.
Ронни секунду помедлила, затем передернула плечами.
- Хорошо. Я приду.
Внезапно, она заметила Изабель, стоящую чуть поодаль, на углу, изучающую ее пристальным взглядом. Изабель была не так хороша в этом, как Диана, но Ронни почувствовала, как по спине бегут мурашки.
- Отлично, - так же бесстрастно отозвалась Диана, но Ронни разглядела улыбку в ее серых глазах.
Как только Диана удалилась, Джейс повернулся к ней, поигрывая бровями.
- Скажи мне, что ты думаешь об этом, - устало вздохнула Ронни, прислонившись спиной к стене.
Джейс равнодушно фыркнул.
- Как будто тогда ты передумаешь.
- Нет, не передумаю.
- Ронни, эти люди оскорбляют тебя, когда у них появляется возможность. Почему ты позволяешь им делать все, что они хотят? - в его глазах сверкнула неподдельная ярость.
Ронни подняла голову и столкнулась с ним взглядом. Он все знал. У нее была несладкая судьба и жизнь и так уже успела хорошенько ее ударить. Он всего лишь не хотел, чтобы какие-то злобные подростки причинили ей еще больше боли.
- Все будет хорошо, Джейс, - она прикоснулась к нему рукой и улыбнулась.
- Если кто-то попытается тебя обидеть…
- Никто не попытается меня обидеть.
Джейс далеко не был в этом уверен, но послушно кивнул.
- Если что, позвони мне, я заберу тебя.
- Хорошо. Удачи, Джейс.
- Ронни…
- Порой ты ведешь себя слишком как брат, - она закатила глаза и помахала ему, удаляясь в противоположную сторону.
Джейс остался стоять на том же месте. На его лице не играла привычная улыбка, глаза были печальны. Через несколько секунд он развернулся и ушел, оставив без внимания нескольких хихикающих девочек, с интересом глядевших в его сторону.
Ронни не могла не признать, что отношение Джейса к ней было очень приятным. О ней никто не заботился с пяти лет - Марианна никогда не спрашивала, есть ли у нее друзья, куда она ходит в пятницу вечером и ходит ли вообще. Тем не менее, Ронни любила свою мать и считала, что она сделала для нее достаточно – гораздо больше, чем не сделала. Мама была не виновата, что судьба не благоволила к ним, ровно, как и в том, что Ронни не походила на девушек, которые сидят за круглым столом и сияют от счастья, уверенные в том, что они умницы, красавицы и родители без ума от них. Поэтому Джейс, привыкший опекать ее с малых лет, пусть и не был похож на яркий пример хорошего родителя, но был единственным человеком, который знал, что сказать Ронни, когда ей следует это сказать. Он умел слушать ее и первым давал советы, когда они были так необходимы. Более того, он давал их, когда они были абсолютно не нужны, тогда Ронни делала вид, что раздражена, а в душе все пело от радости – именно в эти моменты ей казалось, что такими и должны быть идеальные отношения в семье.
Оставшийся день прошел так же, как и много других, сложившихся в целую жизнь – незаметно и тихо. Придя вечером домой, Ронни неслышно разулась и осторожно заглянула в спальню – матери не было. На столе лежала записка: «Предложили работу. Буду поздно. Целую». Ронни вздохнула и первым делом сделала то, что всегда делала в такие вечера. Зайдя в ванную, она выудила из секретного тайника Марианны, который давно уже не был секретным, коробочку с таблетками от мигрени. Два раза в неделю, в течение полутора лет, она забирала у матери по одной таблетке, чтобы она ни о чем заподозрила, и складывала их в мешочек, а мешочек покоился на дне шкафчика с бельем. Не то, чтобы Ронни всерьез когда-то думала воспользоваться ими, ее просто тешила мысль, что есть хоть одна вещь в ее жизни, которую она контролирует. К тому же, всегда приятно знать, что у тебя есть выбор.
Пополнив свою коллекцию на еще одну таблетку, Ронни пробормотала:
- Некоторые войны стоит начинать лишь для того, чтобы был повод отступить.
По крайней мере, у нее есть верный путь к отступлению.
Джейс сегодня работал, поэтому Ронни предстоял очередной тягостный вечер в одиночестве. Она переоделась, помыла посуду, закинула грязные вещи в стиральную машину, огляделась, и почти с ужасом поняла, что больше ей делать нечего. А это значило, что мысли, от которых она так старательно бежала, больше заглушать будет нечем.
Она взяла швабру и тряпку, набрала в ведро воды и принялась тереть пол. Она терла его так яростно, что не замечала, как слезы катятся по лицу вперемешку с мыльной водой. Она всхлипывала, утирала их, продолжала тереть, но потом не выдержала, осела на мокрый пол и разрыдалась в голос. Ронни плакала не потому, что жалела себя, не потому, что ее судьба тяжелее других, а потому, что она была одна. Одна в этой крохотной квартире, внезапно превратившейся в огромную, одна перед лицом проблем, одна в окружении тысячи людей. У нее был Джейс, который заменял ей всех, но когда его не было рядом, она, как никогда остро, чувствовала свое одиночество.
Она плакала и спрашивала, почему. Чем девочки в счастливых семьях с прекрасным будущим заслужили это больше нее? На какую сделку с Богом они пошли? Чем нужно заплатить за счастье? У Ронни не было ничего, кроме никому не нужной чести и сострадания. Она была таким маленьким, незаметным человечком в этом мире, до которого никому не было дела. Ронни хватало воды, еды, она ходила в приличную школу и у нее были родители, а это все, что волновало людей. Она была просто поразительно несчастна, но эгоистично просить кого-то обратить на это внимание. Кто виноват в том, что она чувствует себя ничтожеством в большом, прекрасном мире с кучей возможностей, которые почти наверняка обойдут ее стороной? Кто виноват в том, что половина планеты чувствует себя точно так же? В конце концов, это уже только их проблемы. Они ничем не лучше и не хуже. Им просто не повезло. Не повезло родиться красавицами, не повезло жить в богатой семье, не повезло найти кучу друзей, не повезло нравиться людям, не повезло обладать выдающимися талантами. Кто знал это лучше Ронни, которую жизнь ударяла, когда она была и так уже на самом дне? Единственное, что было у нее, но чего не было у всех остальных – это Джейс. На этом помощь высших сил заканчивалась.
И это в принципе не было в ее натуре – обвинять кого-то в своих проблемах, просто так хотелось поплакать и переложить вину за неудавшуюся судьбу на того, кто ею управляет. Ведь за маленькую зарплату ругают босса, за плохую отметку – учителя, так почему бы не обвинить Бога в том, что он случайно ткнул в нее пальцем и решил, что ей подойдет роль маленькой, неприметной, ничем не выдающейся девочки?
Раньше мама говорила, что Бог просто готовит ее к чему-то особенному, что она исключительный человек, который предназначен для великих дел. Ронни улыбалась и верила в это, как в Санта Клауса – ты знаешь, что его на самом деле не существует, но так приятно в Рождественскую ночь вглядываться в улицы, пытаясь отыскать признаки таинственной повозки с оленями в упряжке. В конце концов, ты все равно ждешь чуда.
Она покончила с уборкой, когда уже высохли пролившиеся слезы, а новые никак не появлялись. Заметив телефонную трубку, лежащую на краю столика в гостиной, она сняла ее и набрала номер отца. Ронни никогда ничего не говорила, ей просто нравилось слушать его ласкающий слух голос. Это напоминало ей таинство, как будто так она могла узнать его лучше. Ей всегда казалось, что голос может многое сказать о человеке. У отца он был низким, приглушенным и очень приятным. Такие голоса у адвокатов, у политиков – с вкрадчивыми, чарующими нотками.
Ронни звонила ему несколько раз, и каждый раз, беря трубку, говорила себе, что это – последний. Но все же никак не могла отказаться от этой странной привычки. На что она надеялась? На то, что однажды он что-то поймет, догадается, что она? И что потом? Ей не хотелось отвечать на эти вопросы.
- Алло? - раздался тревожный голос на том конце провода, - кто это? Хватит сюда звонить!
Секунду отец помолчал, как будто ожидал ответа, но Ронни молчала, прерывисто дыша.
- Ронни, это ты?
Ронни вздрогнула и бросила трубку.
Она знала отца. Они пару раз вместе гуляли, он присылал ей подарки, звонил, но в доме никогда не отвечали. Марианна не могла ему простить, что когда ей больше всего нужна была помощь, он прикрылся своими проблемами. Она отказывалась признавать, что сейчас поступает точно так же по отношению к Ронни, а может, она понимала это лучше других, но ничего уже не могла сделать.
Так или иначе, Ронни никого не судила. Ни Питера, ни Марианну. Со своими проблемами, без своих проблем, со своим участием, без своего участия, они оба занимали не такое уж большое место в ее мире. Ее благодарность матери перевешивала, потому что та, до встречи с бутылкой, занималась ею гораздо больше и сделала для нее гораздо больше, чем отец. И сейчас деньги Марианны, как и Питера, все еще были критически необходимы их семье. Но теперь они оба остались по ту сторону острова с высокими высказываниями о любви и полнейшим бездействием.
Когда все казалось совсем беспросветным, Ронни брала кисть и начинала рисовать. Порой она делала это без всякой конкретной цели, не имея задумок, просто выводила витиеватые орнаменты, которые складывались во что-то цельное. Она действительно не врала Лу – когда бумага является единственным спасителем, с ней можно чувствовать себя, как с лучшим другом, а не как наедине с Богом.
Поэтому Ронни, отложив все другие заботы на потом, стала рисовать прямо на столике в гостиной. Сначала небольшие штрихи, похожие на бокал, потом немного темно-бордового карандаша, и он уже наполнился вином. Ей нравилось, как под ее пальцами рождалось нечто удивительное, и она знала, что оно живое. Оно жило там, в мире искусства, воображений и мечтаний – оно жило в ее голове.
Маленький стол, покрытый узорчатой белой скатертью. Бокал переместился в изящную ручку с тонкими, гибкими пальцами. Рука принадлежит девушке с сочными губами и загадочным, прищуренным взглядом, скульптурное лицо обрамляют рыжие кудри. Ронни узнала в девушке Диану еще, когда нарисовала аристократичную руку и изумилась. Конечно, ее недорогие карандаши и обычная бумага не могли передать всю ее красоту, но Ронни осталась довольна сходством в неуловимых чертах – высота скул, разрез глаз, изгиб спины, таинственность, окутавшая девушку. Рядом с ней рука нарисовала открытую, пылкую брюнетку, на ее лице играла улыбка, а в глазах сияла жажда жизни, юношеская страсть. Ронни думала об этом, пока творила, но не была уверена, насколько точно передала изображение. Возможно, в глаза неискушенного зрителя картина выглядит сухой? Мертвой? Ронни пыталась вложить свое отношение.
Внезапно, она поняла, что рисует субботний вечер – по крайней мере, именно таким он был в ее представлении. Не с пивом и подростками, а в элегантном ресторане, в платьях от-кутюр, в окружении красивых лиц и людей со светскими манерами.
Она не закончила картину – нарисовала и разукрасила Изабель, а Диану оставила нетронутой на белом фоне, в ореоле серого карандаша. Ей показалось, что она что-то упустила, что-то тонкое, то, что делало эту девушку особенной. Почему-то, с открытой, дружелюбной Изабель было легче. Они обе стояли перед столом – Изабель улыбалась, ее голова была обращена в сторону подруги, но взгляд блуждал, а Диана смотрела серьезно, прямо перед собой. Позади маячил Майк, правда, пока только его контур. Ронни присмотрелась, пытаясь понять, найдется ли на картине ей место, но, как она не вглядывалась, не нашла. Так или иначе, она не вписывалась в композицию.
Ронни вздохнула и отложила рисунок в папку к нескольким другим незаконченным, в том числе, там был портрет Джейса. Собственно, она часто рисовала Джейса – его лицо, фигура были такими знакомыми, что она почти чувствовала запах мятного шампуня, исходящего от его волос.
- Ронни?
Она обернулась и заметила Марианну, стоящую в дверях. В руках она сжимала маленькую сумку, нервно барабаня по ней пальцами. На лице было написано усталое, раздраженное выражение.
- Привет.
Она прошла в гостиную, которая соединялась с маленькой кухней и бросила на стол шпильки из своей прически. За ними последовали сумка, браслеты и кольца.
- Черт, - пробормотала она, пытаясь снять со среднего пальца массивное кольцо, купленное совсем недавно на рынке.
Кольцо полетело на пол, а Марианна бессильно упала в кресло напротив дивана, где сидела Ронни. Кинув взгляд на синюю папку, она вопросительно посмотрела на дочь.
- Рисуешь?
Ронни осторожно кивнула.
Затем Марианна вытянула длинные ноги, облаченные в серые длинные штаны, и застонала. Это было предупреждением - сейчас речь пойдет о ней.
- Если тебя интересует, - протянула мать, - то работу я не получила.
- Почему? - поинтересовалась Ронни, выравнивая листы в папке.
Марианна фыркнула и принялась рассматривать длинные ногти.
- Посчитали, что мне не хватает опыта. Как будто, чтобы быть секретаршей, нужно иметь пять высших образований.
- Так ты ходила на собеседование на должность секретаря?
Марианна кивнула и в глазах ее сверкнула злость. Она всегда с трудом переживала свои неудачи, потому что в сорок три года все еще была ребенком.
- Пусть локти кусают, - недовольно буркнула она, - боссу я явно понравилась. Еще бы, детка, на твоем месте, я бы присмотрелась, такая фигура в уже немалые годы!
Она легко вскочила и Ронни ожидала, что она продемонстрирует свою прелестную фигуру, но Марианна ее немало удивила, швырнув свои кольца через всю комнату. За ними последовали браслеты, и даже сумочка. Ронни испуганно пригнула голову и попятилась, чтобы мать случайно не попала в нее своим метким броском. Таким колечком и глаз можно выбить.
- Знаешь, что? Мне не нужна вся эта дрянь. Всегда думала, что она приносит неудачу. Туда ей и дорога! - она победно вздернула подбородок, прежде чем принялась выдергивать длинные сережки из ушей.
Любимые сережки Марианны улетели в неизвестность. Наверняка, при генеральной уборке Ронни их найдет, а мать еще сто раз пожалеет. Но лучше позволить ей пошвыряться вещами, чем корить себя потом всю неделю, глядя на ее мрачное лицо, и выслушивать крики и обидные замечания.
- Мне нужны обновки, - пробормотала она, старательно раскидывая по дому свои украшения, - а не все это дешевое барахло. Если бы твой папочка потрудился поднять зад, Ронни, ты бы жила в другом мире.
Она даже не кричала, как обычно, но ее тихий, пропитанный ненавистью голос, звучал в ее голове, проникал в ее мозг, и больше всего на свете Ронни хотела закрыть уши руками и никогда не слышать этого.
- И я тоже. Мы были бы выше этого! - взвилась Марианна, разводя руками, как будто демонстрируя себя, - но мы живем в дерьме, окружены дерьмом, и заливаем это дерьмо дешевым алкоголем. Посмотри, Ронни, посмотри внимательно! Запомни эту квартиру, эту жизнь, потому что я не могу ничего изменить, а твоему папаше плевать. Поблагодари его, когда он в следующий раз позвонит тебе, за то, что семнадцать лет назад ему было все равно, и по сей день ему все равно! Пусть катится к черту со своим богатым предприятием, если его дочь живет здесь!
Она зашвырнула последний свой аксессуар – маленькую брошку – куда-то в сторону прихожей и ушла в спальню, громыхнув дверью.
Ронни осталась на месте. Она не плакала – как только мать вошла, она уже понимала, что сидит на пороховой бочке, которая через пару минут взорвется. Это было так предсказуемо.
Она встала и принялась собирать закатившиеся под мебель украшения, исправляя очередные ошибки своих родителей.