Глава 3
Ронни
Ронни казалась самой себе такой неуместной в большом особняке, где самая дешевая вещь стоила больше, чем все, во что она была сейчас одета. Каждые вторник и воскресенье она приходила к младшей сестре Изабель – Лу, чтобы обучать ее искусству живописи. Изабель редко бывала дома, поэтому они с Ронни нечасто пересекались, что было по душе им обеим.
Ронни чувствовала, что никогда не привыкнет к этому месту, даже если пройдет тысяча лет с момента ее первого прихода. Два этажа, огромные комнаты, высокие люстры и прекрасные бордовые шторы восхищали юное сердце. Однако в доме ясно чувствовалось отсутствие женской руки, поэтому Ронни оставалась после занятий с Лу, чтобы немного прибраться и помыть посуду, когда миссис Лауренция брала больничный и не могла прийти. Мистер Ривонс всегда незаметно подкладывал в ее ежемесячную зарплату на несколько купюр больше в знак своей благодарности.
Тем не менее, она любила приходить в этот дом. Ей нравилась Лу, которая слушала каждое ее слово с благоверным трепетом и относилась к живописи так, как она того требовала – с уважением. Ей нравился мистер Ривонс с его добрыми шоколадными глазами, как у самой верной собаки. Она частенько слышала, как он ругался с Изабель, и никак не могла понять, как такой милый человек вообще может с кем-то ругаться. Этот дом олицетворял для нее все то, чего ей так не хватало, поэтому Ронни хваталась за любую возможность, чтобы задержаться в нем подольше.
Ее встретила миссис Лауренция, женщина преклонных лет – очень активная и добрая, хотя явно недовольная, что Ронни приноровилась отбирать у нее работу.
- Здравствуйте, миссис Лауренция! - просияла Ронни, проходя мимо старушки и в огромную гостиную.
Глядя на убранство дома, сразу становилось понятно, как сильно мистер Ривонс любит своих дочерей. Здесь был плазменный телевизор, гитара и барабаны, пианино, огромный мольберт и набор лучших красок, тренажеры, бассейн на заднем дворе, машинка для кройки одежды и куча всякой всячины, без которой девочки вполне бы обошлись, но которые хоть немного могли заглушить протесты совести мистера Ривонса.
- Папа, Ронни пришла! - раздался полный восторга детский голос.
Ронни увидела Лу, вскакивающую с дивана, оставляя фей, весело переговаривающихся в мультике, в одиночестве. Она любила эту жизнерадостную крошку. Если Изабель была похожа на папу, то Лу была копией матери. Та же копна черных, как воронье крыло, волос, те же огромные глаза цвета охры, та же гибкая фигура. Пусть Лу и было всего девять, но она обещала стать настоящей красавицей, как и ее мама. У Лу была не только приятная наружность, но и доброе сердце, и Ронни искренне надеялась, что этой девочке удастся пронести благородство и честь через года.
- Здравствуй, Луиза, - улыбнулась Ронни, присаживаясь перед девочкой на коленки, - смотри, что я тебе принесла.
Ронни любила приносить что-то Лу, хотя прекрасно понимала, что ее маленькие подарки никак не смогут удивить девочку, у которой есть все. Тем не менее, она достала из сумки рисунок розы, созданный вчера вечером. Лепестки красиво переплетались, образуя причудливую форму, напоминающую буквы «л» и «у».
- Как красиво! - восторженно прошептала ее ученица, - это же мое имя! Спасибо, Ронни, спасибо!
- Ронни настоящая волшебница.
Ронни подняла голову и увидела мистера Ривонса, который бодрым шагом спускался по лестнице. Смеющиеся глаза его были скрыты за стеклами очков в роговой оправе, подтянутое не по годам тело украшал строгий белый костюм, на ногах красовались дорогие кремовые туфли. Он подошел к миссис Лауренции, которая как раз протирала пыль на большом стеклянном столе, стоящем перед диваном и приобнял ее за плечи. Служанка зарделась и смущенно пролепетала:
- Ох, мистер Ривонс, в голове не укладывается, как такой роскошный мужчина, как вы, до сих пор не обзавелись супругой!
Совершенно не стыдясь своей бестактности, она бодрым жестом, в котором угадывалась молодость души, бросила тряпку на стол, как будто собиралась сплясать.
Взгляд Ронни упал на фотографию в рамке, красующуюся на самом видном месте на тумбочке у западной стены. На ней были изображены лица всех членов семьи. Смеющаяся, еще очень отличающаяся от себя настоящей, Изабель с развевающимися каштановыми волосами, обнимает свою мать – чернявую красавицу с белоснежной улыбкой. Миссис Ривонс прижалась к мужу, который изо всех сил смеется и кажется безумно молодым. На его руках устроилась совсем маленькая, пухленькая Лу – она протягивает ручки в камеру и удивленно смотрит куда-то вдаль. Фотография получилась такой живой и счастливой, что с первого взгляда было понятно, почему мистер Ривонс хранит верность своей семье.
- Побойтесь бога, миссис Лауренция, я не гожусь в завидные женихи, - хохотнул отец Лу, - у меня есть мои девочки и мне довольно. К тому же, мое сердце всегда будет занято Корнелией. Здравствуй, Ронни!
- Здравствуйте, мистер Ривонс! - просияла Ронни.
- А все же жаль, - горестно вздохнула миссис Лауренция, - такой мужчина пропадает!
Мистер Ривонс засмеялся и повернулся обратно по направлению к лестнице, предлагая Ронни начать свой урок. Девушка прошла к своему законному месту у мольберта и накинула на себя фартук для рисования, протягивая второй ученице. Затем она взяла несколько кисточек из огромного набора. Лу последовала ее примеру и выбрала кисть поменьше.
- На чем мы остановились в прошлый раз? - улыбнулась Ронни.
- На океане! - восторженно воскликнула Лу.
Ронни одобрительно кивнула и перевела взгляд на картину, изображающую морской пейзаж. Когда она спросила у девочки, что она любит больше всего на свете, то Лу незамедлительно описала высокие скалы, песчаный берег, волнующийся океан и самый солнечный день из всех возможных. Ронни с улыбкой объяснила ей, что картина, выходящая из-под ее руки должна вдохновлять ее, как и работа над этой картиной. Тогда получится что-то невероятное.
Лу потянулась, чтобы нарисовать волны, но Ронни остановила ее руку.
- Подожди! Что я тебе говорила? Живопись должна жить в твоем сердце. Постой тридцать секунд и посмотри на нее, проникнись ею, представь себя частью этой картины. Пусть она будет продолжением тебя.
Лу послушно вгляделась в пейзаж и Ронни заметила, как ее дыхание выравнивается, взгляд становится спокойным, зрачки расширяются. Лу так глубоко вздохнула, как будто действительно вдыхала соленый морской воздух.
- Молодец, - похвалила девочку Ронни, - теперь возьми кисточку и представь себе…
Дверь резко распахнулась и в дом ворвалась Изабель. На ее лице было написано потерянное выражение, всегда горящие глаза потухли, каштановые волосы спутались, а сама она как-то сгорбилась и осунулась. Но в жестах ее все еще была привычная властность, которая кричала о безбедном существовании и благополучной судьбе.
- Здравствуйте, миссис Лауренция, - рассеянно поздоровалась она, проходя мимо.
Взгляд Изабель блуждал по комнате и, наконец, нашел то, что искал. Лицо ее прояснилось, и она улыбнулась, глядя в сторону Лу.
- Котенок! - воскликнула девушка, распахивая объятия.
Лу позабыла о рисовании и бросилась вперед, пронзительно взвизгнув.
- Изабель, а я рисую! - таинственно сообщила ей Лу.
Не выпуская сестру из объятий, Изабель подняла красивые ореховые глаза на Ронни и сдержанно кивнула. Сама Ронни ни на секунду не забывала о пропасти, которая разделяет их и робко улыбнулась.
- Привет.
Изабель изо всех сил стиснула Лу в объятиях, прежде чем отпустить и выпрямиться во весь рост.
- Надеюсь, ты покажешь мне свою картину, - улыбнулась она.
- Нашу картину, - поправила Лу.
Изабель остановила внимательный, глубокий взгляд на Ронни и негромко, оценивающе произнесла:
- Конечно.
Ронни уже давно привыкла к тому, как к ней относятся сверстницы. На ней были серые брюки свободного покроя, кремовый свитер и бежевые балетки. Светлые волосы собраны в конский хвост, а голубые глаза никогда не знали ни туши, ни теней. Она ни в чем у них не выигрывала и принимала их насмешки, как должное. Наверняка в их мире кто-то, вроде Ронни, просто по определению не может рисовать красивые картины или обладать ангельским голосом, поэтому сомнение, так явно сквозившее в глазах Изабель, было обычным для нее делом.
- Напомни, почему мы не наняли тебе профессионального учителя? - без всякой задней мысли поинтересовалась Изабель.
- Потому что папе нравятся работы Ронни. И Ронни ему тоже нравится. Он говорит, что у нее доброе сердце, а люди с добрым сердцем не могут научить плохому. И поэтому их картины так хороши, - простодушно проинформировала сестру Лу.
- Думаю, папа просто использует любую возможность, чтобы досадить мне, - процедила Изабель, - или же Ронни – наша будущая мачеха.
- Дело не всегда в тебе, Изабель, - заметила Лу, поднимая кисточку с пола, - может, ему просто нравятся ее картины. Ронни действительно чудесно учит и рисует. Мы рисуем сердцами, а не руками, - торжественно провозгласила она главное правило, которое всегда повторяла ей юная наставница.
Ронни мялась у мольберта, чувствуя себя не в своей тарелке. Ей было неприятно, что Изабель так открыто обсуждала ее при ней. Стараясь успокоиться, она кинула взгляд на картину, изображающую прекрасный океан и безучастные скалы, и представила себя среди этой красоты – свободную хозяйку своей судьбы.
Изабель хмыкнула, глядя в сторону лестницы, где пару минут назад исчез ее отец.
- Разумеется, какое совпадение. Что ж, рисуйте, когда руки рисовать не способны, остается только сердце, - насмешливо обронила Изабель, гордо проходя мимо художниц в сторону своей комнаты.
Лу посмотрела ей вслед и устало вытерла лоб тыльной стороной ладони, стараясь не запачкать волосы. На какую-то секунду Ронни показалось, будто в ее глазах плескается невероятная для ее возраста мудрость.
- Прости. Порой моя сестра бывает такой…
- Несносной? - хитро изогнула бровь Ронни.
- Именно, - улыбнулась Лу.
Девушка пожала плечами, взмахивая в воздухе кистью.
- Все мы немного несносны, - заметила она, - но от этого нужно избавляться. Я, например, делаю это через краски. Когда мне плохо, или когда я расстроена, или даже если неимоверно счастлива, я беру кисть и начинаю рисовать. Я даже сама толком не понимаю, что рисую, просто круги и квадраты складываются в картину, которая отражает в этот момент мою сущность. Так я самовыражаюсь.
Лу озадаченно нахмурилась.
- Но ты же всегда говорила, что холст нужно уважать. Нельзя так бездумно подходить к нему, не зная, что его ждет.
- Конечно, - ответила Ронни, приятно удивленная тем, как быстро растет ее ученица, - но не когда дело касается твоих чувств. Если ты подходишь к картине работать – с вдохновением, любовью и нежностью, тогда к ней нужно относиться, как хрустальной вазе. Но если ты собираешься вылить на нее свои чувства, чтобы не вылить их на кого-то другого, позволь своей руке самой решать, что делать. Поверь, твое сердце тоже здесь сыграет немаловажную роль. Просто ты на миг отпустишь себя, будешь просто плыть по течению. Порой нужно уметь терять контроль над своей жизнью.
Лу задумчиво стояла посреди роскошной комнаты с самым волшебным и возвышенным видом. У Ронни не оставалось сомнений, что она украсит собой даже самую убогую каморку.
- А сейчас я могу…перестать все контролировать?
- Только если сама хочешь. Никто не может заставить или запретить тебе. Есть только ты и живопись.
Лу кивнула и подошла к мольберту осторожным шагом, почти не дыша. Так верующий подходит к иконе, так мать впервые берет на руки своего младенца.
Она сняла картину с изображением пейзажа и взглянула на чистый холст перед собой. Секунду постояв, не двигаясь, она поднесла руку и под аккуратными движениями тонких пальцев начала рождаться жизнь.
- Я оставлю вас наедине, - шепотом сказала Ронни, снимая свой фартук и медленно двигаясь к выходу.
Она знала, что порой ученикам нужно давать шанс услышать искусство самостоятельно, чтобы они могли творить сами, чтобы они были свободны и не зависели ни от ее мнения, ни от ее желаний. Все, что должно быть важно для творческого человека – его душа. И последнее, что он должен слушать – отзывы других.
Миссис Лауренция, чье грузное тело покачивалось на подоконнике, одарила ее подозрительным взглядом, на миг оторвавшись от мытья огромного окна у входной двери.
- Куда это ты собралась? - недовольно поинтересовалась она, - насколько мне известно, урок еще не закончен. Тебя отпустил мистер Ривонс?
- Нет, - просто ответила Ронни, - это часть урока.
- Какая же, мне интересно? - язвительно поинтересовалась пожилая женщина.
- Умение принимать свои эмоции и переносить их на бумагу. Самое тяжелое – это признаться самому себе в своих чувствах.
Миссис Лауренция смотрела на нее, не отрываясь, как будто она только что сказала, будто Земля квадратная и пластмассовая, а ей бы следовало проинформировать об этом ученых.
- Вы, художники, - все чокнутые, - пробормотала миссис Лауренция, резко проводя тряпкой по стеклу, - лучше бы девочка шить научилась или готовить – вот уж это пригодится. А учить маленького ребенка малевать что-то на куске бумаги, как будто это поможет ему в жизни, да еще и говорить что-то про чувства – абсурд!
Ронни стыдливо опустила глаза, как будто только тот факт, что она художница, являлся страшным скелетом в шкафу.
- Это поможет ей в жизни, - оправдываясь, пролепетала девушка, - справляться с тяжелыми ситуациями, быть честной перед собой…
- Да что ты говоришь! - раздраженно перебила миссис Лауренция, - живете все в своем мире. Ладно, брысь отсюда, раз уж решила идти, мне еще полы мыть.
Ронни послушно попятилась и почти бегом вылетела из дома. Окунувшись в приятное тепло воздуха, она быстро двинулась по подъездной грунтовой дорожке. Дорога до ее дома занимала немало времени, поэтому она привычно похлопала по карманам брюк в поисках старого плеера. В голове мелькнула мысль, что он недавно сломался. Не мудрено, плееру уже больше десяти лет. Он был куплен матерью, когда бутылка еще не была ее верным другом и ответом на все возможные вопросы, поэтому являлся живым напоминанием о том, что когда-то у Ронни была совсем другая жизнь. Она с грустью поняла, что не чувствует привычных ударов пластмассы о бедро и поникла головой.
Пышущие роскошью дома сменились неприглядными унылыми многоэтажными постройками. Здесь Ронни все было знакомо – серые дома, покошенные крыши, пожухлая трава.
Она подошла к одному из зданий и открыла металлическую дверь, ступив в темноту коридора. Ей показалось, что в углу сверкнул яркий свет. В душе Ронни нарастал страх, и она припустила вверх по лестнице, стараясь не оглядываться.
- Куда вы так спешите, девушка? - раздался низкий, вкрадчивый голос рядом с ее плечом.
Ронни вскрикнула от неожиданности и вцепилась в перила, чтобы не упасть. Отдышавшись, она, еле ворочая языком, выговорила:
- Джейс, я убью тебя!
Из темноты выступил улыбающийся парень, выше ее примерно в два раза. Сверкнули ровные белые зубы и ласковые светящиеся голубые глаза. Он запустил руку в спутанные бронзовые волосы и небрежно провел по ним длинными пальцами. На Джейсе были потертые джинсы, кожаная куртка и обычные ботинки – все было слишком поношенным, чтобы принадлежать ему. Ронни знала, что финансовое положение семьи Джейса едва ли не хуже ее собственного, но он явно не чувствовал смущения или стыда, гордо щеголяя в отцовской куртке.
- Я тоже рад тебя видеть, - пробормотал молодой человек.
Дверь до конца захлопнулась и их окутала тьма. Ронни с трудом вглядывалась в темноту, стараясь различить очертания ступенек. Схватив Джейса за руку, она на ощупь двинулась вперед.
- Как дела у этой богатенькой девочки…Алсу? - щуря глаза, поинтересовался Джейс.
Ронни кинула на него укоризненный взгляд, но он почти наверняка его не заметил.
- Ее зовут Лу и у нее все прекрасно. Хочу тебе напомнить, что богатство еще не делает человека плохим.
- Ну да, - хмыкнул Джейс, - это просто ты всегда была слишком хорошей, Ронни.
Ронни попыталась пихнуть друга в плечо, но попала в бок.
- Ай! - возмутился парень.
- Помолчал бы, - проворчала Ронни, - ты их вообще не знаешь.
- Зато я знаю эту приятнейшую птичку Изабель, - иронично протянул он, - поверь, это не та особа, у которой ребенок может научиться чему-то хорошему. Готов поспорить, она даже не подозревает, что мы учимся в одной школе. Не могу сказать, что это заставляет меня плакать по ночам в подушку, - усмехнулся молодой человек.
- Да все, что ты знаешь про Изабель – это то, что у нее отличная фигура, и она флиртует со своим тренером по плаванию.
Джейс долгое время подрабатывал помощником главного тренера в фитнес-центре, где занималась плаванием Изабель. Внушительные мускулы и обаятельная улыбка без труда помогли ему получить эту должность, но основной его обязанностью было не мешать тренеру, ну и следить, чтобы кто-нибудь не утонул или не сломал себе шею, прыгая с вышек.
- А я думал, ты меня хорошо знаешь, - хмыкнул Джейс, забирая у Ронни ключ от двери и вставляя в скважину, - если бы меня интересовали такие девушки, как она, я бы уже обзавелся целой стайкой маленьких воробушков с умением строить глазки. Мне нужны птицы более высокого полета.
- Ты смешной, Джейс. По-твоему, у птиц «более высокого полета» должна быть отвратительная фигура и морщинистое лицо?
- Нет, - серьезно ответил Джейс, прикладывая руку к сердцу, - просто у них должно быть что-то здесь.
Ронни улыбнулась и передернула плечами.
- С тобой согласятся немногие.
- Мне нет дела до многих.
Это было главным жизненным кредо Джейса. Они были друзьями с Ронни с самого детства, росли вместе, и ближе друг друга у них не было никого. Независимый, самоуверенный Джейс всегда опекал маленькую Ронни и заботился о ней. Они взрослели среди нередких насмешек окружающих, и Джейс к восемнадцати годам скрылся под непроницаемым панцирем вечной ухмылки и лукавого взгляда, пробить который не могли ни самые жестокие, ни самые нежные. Многочисленные девушки, восхищенные одним лишь его взглядом, шли на все, чтобы добиться расположения молодого человека, но Джейс всегда снисходительно отказывал, отшучиваясь, что ждет ту единственную.
Ронни осторожно заглянула в слабо освещенную дневным светом прихожую и ступила внутрь. Они с Джейсом едва помещались в тесном пространстве, и Ронни протиснулась вперед, стараясь не замечать обшарпанных стен и неприглядных окон. Повсюду валялись вещи Марианны, которые таинственным образом появлялись каждое утро, сколько бы Ронни не убирала.
Она подошла к спальне и тихо приоткрыла дверь.
- Мама?
Раздался громкий стон и из-под одеяла высунулась темная лохматая голова.
- Ммм?
- Я дома.
В ответ послышалось нечленораздельное мычание.
Марианна не была алкоголичкой в общепринятом значении этого слова. Она прилично одевалась, постоянно искала новую работу и не лежала на полу в луже собственной рвоты. Она любила Ронни и знала, чем чревато такое поведение. Поэтому по ночам, если с ней приходил очередной ее дружок, она шикала на него и заставляла неслышно пробираться в ее комнату. Если она была пьяна, то запиралась у себя и не позволяла ей заходить. Все, что напоминало о вечерней попойке – несколько острых слов поутру и рука, приложенная к голове. Мариана не уделяла особого внимания вещам, вроде школьного собрания, внеклассных концертов и совместных походов по магазинам. Все те мелочи, которые составляли рутину и счастливую жизнь других семей, не имели смысла для них.
Ронни переступила с ноги на ногу и шепотом добавила:
- Со мной Джейс, мам.
- Этот милашка?
- Наверное.
- Тогда что ты стоишь? Закрой дверь, я же в неглиже, - прошипела Марианна.
Ронни быстро захлопнула дверь и с самым смущенным видом повернулась к Джейсу. Парень стоял, засунув руки в карманы и глядя в пол.
- Я… - начала Ронни.
- Не надо, - остановил ее Джейс, - я все понимаю. Брось, Ро, я знаю тебя с пяти лет. Пойдем.
Он потянул ее за руку и повел за собой к старой, давно нуждающейся в ремонте кухне. Обои кое-где отклеились и свисали, обнажая прогнившие стены. Ронни не была уверена, разрешит ли ей мама купить новые, поэтому как могла заклеивала их, пытаясь придать кухне божеский вид.
Рука Джейса была по обычаю прохладной и мягкой. Кроме учебы в школе, где ему приходилось держать только ручку, он регулярно посещал спортзал в городе, из-за чего отказывал себе даже в новой одежде. Он говорил, что эти жалкие тряпки ни к чему, если они покрывают некрасивое тело. Джейс был на год старше Ронни и учился в выпускном классе, а после многочасового сидения за партой, шел в бассейн или в бар, где изредка подрабатывал официантом. Но несколько дней назад он бросил работу в баре ради выгодного предложения в фитнес-центре, где занимается Изабель.
- Чаю? - поинтересовалась Ронни, отпуская его руку и подходя к чайнику.
Джейс развалился за столом. Его длинные ноги доставали до противоположного стула.
Он отрицательно покачал головой. Подперев рукой подбородок, Джейс разглядывал кухню, которая была давним предметом стыда Ронни.
Резко отставив чайник, она опустилась на стул напротив лучшего друга.
- Как дела дома, Джейс?
- Брат все уши прожужжал, что хочет какую-то приставку, - пробормотал он, напрягая мышцы на руках, - мама пыталась объяснить ему, что на приставку нужны деньги, которых нет, а я пообещал заработать. Я всегда выполняю обещания, - Джейс поднял на нее серьезные голубые глаза, и через секунду в них вновь появилась смешинка. - Ты выглядишь так, будто сейчас заплачешь.
Ронни грустно улыбнулась и пожала плечами.
- Мне жаль, что я не могу ничего изменить. Я бы хотела помочь твоему брату и твоей семье. Тебе, Джейс.
Джейс раздраженно хлопнул рукой по столу, и в выражении его лица появилась неожиданная жесткость.
- Не надо, Ронни. Жалеют собачек, попавших под машину. Жалеют ребенка, оставшегося сиротой. Но не надо жалеть меня.
Ронни вздохнула, испытывая отчаянное желание обнять его, но не смея двинуться с места, глядя на перекатывающиеся под футболкой напряженные мышцы.
- Это здорово, что ты так веришь в себя, Джейс, - произнесла она, - может, однажды ты поверишь и в других.
Джейс кинул на нее изумленный взгляд. Он уже собирался что-то сказать, когда в комнату вошла Марианна. На ней был шелковый белый халат, подчеркивающий изгибы ее красивой фигуры, которую не могло испортить время. Недавно спутанные волосы были причесаны и каскадом спадали по плечам, а в глазах сверкал прежний огонь, который заставлял ее пробиваться в жизни и всегда двигаться дальше.
«Но она все же сломалась», - грустно подумала Ронни.
- Привет, Джейс, - улыбнулась Марианна, проходя мимо и наливая себе кофе в треснутую чашку, - как поживаешь?
- Неплохо, спасибо, - ответил он, небрежно кивая, - как вы?
Она заправила выбившуюся прядь за ухо и легкомысленно пожала плечами, как будто была на пятнадцать лет моложе. Приглядевшись, можно было заметить, что Марианна не так уж идеальна. Зеленые глаза были налиты кровью и под ними скопились разводы от туши, а на безупречной, на первый взгляд, коже, были заметны следы прыщей.
- Прекрасно, милый. Меня все еще смущает, что ты со мной на «вы». Ронни, как дела в школе? - поинтересовалась она, кидая несколько кубиков сахара в напиток.
- Обычно.
- Это плохо?
- Нет, мам.
- Тогда замечательно.
Марианна сделала большой глоток и сморщилась, замахав руками.
- Вот же дрянь. А как твоя работа?
- Мне еще не выдали зарплату, - напомнила Ронни.
- Как будто меня интересуют только деньги, - раздраженно заметила Марианна. Ее всегда бесило, когда намекали на любой ее порок, и неважно, насколько справедливым было замечание.
- Все хорошо, мам. Мне кажется, тебе стоит поспать. Ты выглядишь усталой.
- А тебе стоит помолчать, милочка, - беззлобно возмутилась она, - я всегда выгляжу на все сто.
- Мам, ты же знаешь, я…
Марианна покачала головой, приказывая замолчать, и двинулась в свою комнату, прижав одну руку ко лбу, а другой придерживая кофе. Она подмигнула Джейсу и чмокнула воздух, вместо Ронни.
- Мне не до этого, детка. Скоро надо собираться.
Марианна нашла работу в баре, в ночную смену, поэтому отсыпалась с утра, умоляя никого ее не трогать. Собственно, единственным ее слушателем была Ронни, которая уже давно научилась справляться со всем самостоятельно.
Ронни старалась не смотреть на Джейса, пусть поведение ее матери и отдавало дымкой знакомого сценария. Они оба знали его наизусть, но Ронни никак не могла заставить себя после очередной сцены посмотреть ему в глаза.
- Ронни, все нормально, - мягко произнес Джейс, накрывая ее руку своей, - твоя мама замечательная женщина.
У Ронни защипало в глазах, и она уставилась в испещренную царапинами поверхность стола, изо всех сил сдерживая слезы.
- Тогда почему же все так плохо?
Руки Джейса переместились на ее плечи, и она спрятала свою голову у него на груди.
- Брось, маленькая, не плачь, - дыхание Джейса обожгло ей ухо, - все у тебя будет хорошо, обещаю. Ты говорила, у тебя сломался плеер?
Ронни сдавленно кивнула.
- Давай я починю его?
Он протянул руку к краю плиты, где лежал сломанный плеер. Ронни оставила его там сегодня утром, чувствуя себя так, как будто лишается друга.
- Спасибо.
- А завтра мы купим немного краски любого цвета, который тебе понравится, снимем обои и покрасим здесь стены. И я готов поспорить, что Марианна не будет злиться, - даже он называл ее по имени, - согласна?
Ронни издала что-то среднее между стоном и смешком и снова кивнула.
- Спасибо, Джейс. За то, что ты рядом.
- Ты меня как сестра, Ронни. Ты же знаешь, - его губы коснулись ее макушки, и Ронни почувствовала себя в безопасности.
- У меня через час смена и мне предстоит лицезреть надменное выражение лица королевы Ривонс, пусть она и не подозревает о моем существовании. Лучше бы Марианна вылила мне на голову свой кофе, - пошутил он.
Так они посидели еще около десяти минут, пока Ронни не поняла, что Джейсу пора уходить. Она заверила его, что с ней все в порядке, поблагодарила за помощь и настояла, чтобы он поспешил на работу. Она не хотела, чтобы у него были из-за нее неприятности.
- Может, мне и не особо везет по жизни, но с друзьями точно, - добавила она на прощание.
Губы Джейса тронула улыбка.
- Ошибаешься. Тебе везет. Просто это видят все, кроме тебя.
Ронни задумчиво смотрела, как его красивая фигура удаляется от квартиры, ярко выделяясь на фоне серого бетона. Тонкие, аристократичные черты лица придавали его виду еще большей независимости и грации. Тем не менее, во взгляде Джейса было что-то такое, что заставляло содрогаться. Помимо всегда ласкового и теплого сияния, его глаза умели принимать жестокое выражение. Он слишком хорошо знал жизнь, чтобы смотреть иначе.
Ронни все стояла и глядела ему вслед, думая лишь о том, что именно так уходят все маленькие мальчики, когда превращаются в мужчин.