На косяках входной двери, бывшего при царе доходного дома, что на углу Чистопрудного бульвара и Покровки покоилось одиннадцать звонков. Таблички под ними извещали о проживающих, но под некоторыми звонками фигурировало по нескольку фамилий. Из чего можно было сделать вывод, что в коммунальной квартире проживало всего семнадцать семей или одиночек.
На всё квартирное братство имелось одно отхожее место, одна огромная кухня и одна ванная комната. Все места общего пользования содержались в идеальном порядке и чистоте, согласно недельному графику дежурств. Этому способствовал своим непререкаемым авторитетом старожил квартиры Юрий Иванович, проживающий здесь с незапамятных времён.
Не все свои 62 года патриарх жилья провёл на законных двадцати квадратных метрах. Иногда он пропадал на пару лет, а то и больше. После очередного отсутствия на его теле появлялись новые воровские наколки, которые Иваныч на показ не выпячивал. Но досужие, всё знающие бабки, утверждали, что на груди у него многокупольный церковный собор*(4), на спине – распятый Христос*(5), на правом плече – череп в короне с кинжалом под ним, обвитым змеёй*(6), а на левом плече жук-скарабей*(7). Отсутствие наколок на кистях и пальцах говорило о том, что их владелец или начал топтать зону не по мелочёвке, или обладал интеллигентной воровской профессией*(8).
Месяц назад Юрий Иванович внезапно пропал, да так неожиданно, что даже остался его суп на плите. Квартирный народ посудачил на эту тему, сделал вывод, что сосед опять подсел, да и успокоился. Но ... Фима-Чистый, как знали его в определённых кругах, внезапно появился опять, точнее его привезла больничная машина. Санитары заволокли болезного в квартиру и уложили на койку. Покидая общий коридор, медбратаны порекомендовали соседям трохи приглядеть за товарищем, бо он дюже слаб.
Вся голова его была перебинтована, на марлевой повязке покоилась и правая рука. Он мог самостоятельно только сесть и с трудом добрести до туалета.
Собравшиеся на кухне обитатели квартиры долго решали, кто смог бы помогать больному, но желающих как то особо не находилось. На дворе стоял в полный рост 1992 год, и у каждого было своих проблем выше крыши. Некоторые потеряли работу и перебивались случайными заработками, другие от обилия семейных голодных ртов еле сводили концы с концами. А наличие в колхозно-коммунальной квартире людей с достатком просто-напросто исключалось. Обстановка же в комнате Иваныча, как и его одежда, говорили только о полной нищете хозяина.
В разгаре дебатов и самоотводов, на середину кухни вышла худенькая девочка десяти лет, дочка спивающейся соседки Ивановой, и выразила желание ухаживать за стариком. Удивлённый народ возражать не стал, просто вздохнул с облегчением и разошёлся.
Занфира, так звали девочку, тихонько постучала в дверь и робко зашла. Ей было до слёз жалко старого беспомощного человека, которому никто не хотел помочь. Сосед, деда Юра, как она его называла, всегда был ласков с нею, частенько угощал конфетами, а иногда и подкармливал. Мать не особенно заботилась о ней, частенько без предупреждения пропадала на несколько дней, а появившись, воняя перегаром и немытым телом, бранилась, обзывая худой образиной. Отца же девочка вообще не знала.
На кровати лежал и тяжело дышал худой старый мужчина. Его острый кадык судорожно дёргался, на лице застыла гримаса боли. Наверное он ничего не слышал, по крайней мере не отреагировал на скрип двери и голос девочки. Занфира несмело подошла к постели и всмотрелась в лицо. Желтовато-сероватая тонкая кожа, множество морщин, заострившийся нос, потрескавшиеся губы, закрытые глаза.
Увидев губы, девочку осенило, через минуту она уже стояла с чашкой в руке. Но протянуть руку и поднять голову больного не хватало смелости, тем более, что вся голова перебинтована. Взяв чайную ложку, полила из неё водой на губы. Старик тут же открыл рот, в который она по ложечке опустошила чашку. Вода закончилась, больной разлепил веки и с трудом повернул голову. Увидев встревоженное детское личико Иваныч не сдержался, всхлипнул и выпустил из глаз две крупных слезы. В его тёртой и исковерканной жизни такая слабость приключилась впервые.
- Заночка, ты мой ангелочек. – прошептал старик и отвернулся к стене, сдерживая рыдания.
Окрылённая эпитетом девочка просветлела лицом и рванула на кухню, но … по дороге замедлила шаг . Она вспомнила, что мамки уже третий день опять нет дома и в их маленьком старом холодильнике в пору только мышке повеситься. В растрёпанных чувствах уселась в длиннющем Г-образном коридоре на чьи-то вещи и задумалась. Вдруг просветлела лицом и через три минуты сидела на общей кухне около своей конфорки, на которой грелась в кастрюльке вода. В руках держала учебник и внимательно в него глядела, шевеля губами. Несколько соседок готовившие себе обед на неё внимания не обращали. Дождавшись когда на кухне никого не оказалось, Занфира из чужой кастрюли перелила себе половник бульона и побежала к больному.
Через неделю Юрий Иванович благодаря Заночке, уже достаточно уверенно, но осторожно передвигался по квартире и освободил повреждённую руку от повязки. Ещё через две недели снял бинты с головы. От его вида соседи шарахались. Весь бритый череп покрыт вмятинами с розовыми плохо сшитыми шрамами. Чтобы не травмировать психику обитателей квартиры, пришлось носить тонкой вязки лыжную шапочку.
Выздоровлению больного больше всех радовалась юная благодетельница, всё свободное время проводя в его комнате. Детское сердечко чувствовало, что приносит другому живому существу большую, поистине жизненную пользу. От этого Заночка вся светилась, глазки её горели радостью и энергией. Она даже учиться стала гораздо лучше, хвастаясь своими оценками подопечному.
Единственно, кто был недоволен её благотворительной деятельностью, это мать. Зойка к дочке придиралась, ругала, пыталась запретить посещать больного. Раз даже в пьяном угаре влепила той увесистую пощёчину, от чего у девочки заплыл левый глаз.
Заночкин подопечный отреагировал мгновенно. Его трёхминутная беседа, а точнее монолог с матерью благодетельницы возымели волшебное действие. Зойка месяц в рот не брала спиртного, а позже, даже приняв на грудь, вела себя очень смирно, даже почти ласково с дочерью.
Когда Иваныч совсем окреп, стал выходить на улицу, правда в сопровождении Занфиры. При очередной прогулке предложил пройтись до санатория*(9), но потом поправился, мол до больнички – по вашему будет. По его словам там два его кореша – бродяги-доходяги отдыхают.
Дорога до места заняла более получаса.
Больница переживала не лучшие свои времена, медперсонала не хватало, лекарств тоже, часть нуждающихся в лечении лежали в коридорах. В хирургическом отделении больше пахло не лекарствами, а разлагающейся плотью. Палаты переполнены, всюду грязь и беспорядок. В четырёхместном помещении стояло впритык восемь коек, воздух устойчиво пропитан давно не мытыми телами и испражнениями.
В правом углу у окна на сдвинутых голова к голове кроватях сидели двое измождённых, заросших щетиной мужчин неопределённого возраста. У одного не хватало руки, у второго по колено ноги. Увидев входящих, их лица расплылись в улыбках, потухшие глаза заблестели.
- Здорово бродяги! – приветствовал их Фима, - как жизнь блатная?
- Сам видишь, на киче*(10) и то здоровее, - ответил один из них, - а ты гляжу внучку надыбал?
- Лучше, это мой ангел-хранитель во плоти, почитай с того света меня вытянула, познакомьтесь: Занфира.
- Это чё, погоняло такое или в натуре?
- Марик, ты это, ботало*(11) попридержи, ребёнок всё-таки, тем более девочка. А ты, Зарочка, познакомься – это Костыль, для тебя дядя Костик будет, а это Маримуха, можешь называть его дядя Шурик. Оба очень большие специалисты в некоторых вопросах, но тебе пока рано об этом.
- Слышь, Фима, - слегка нахмурился Костыль, - идём, выползем на воздух, да пошуршим там мозгами. Невмоготу нам здесь, БУР*(12) с нарами и то лучше.
По рассказу Костыля и Марика выходило, что расколовшаяся братва от них отказалась, никаким гревом не пособляла, видать сказывалась тень девяти миллионов, пропажа которых никак не объяснялась. Было ясно только одно, что среди тринадцати собравшихся на сходку, один оказался сукой-стукачом*(13).
Из четырёх выживших грешить подозрениями можно было на каждого, впрочем как и на не выживших. Остаться в живых после такого взрыва было практически невозможно, поэтому сознательно на такой риск никто бы не пошёл. Единственный, отделавшийся контузией и переломом рёбер Боёк, тоже интереса к коллегам-пострадавшим не проявлял, а весь подался в свои дела.
- Значит так, братаны, - подвёл черту Фима, - надеяться нам не на кого, кроме как на самих себя. Ну может ещё на остатки своего авторитета перед сявками*(14) и всё. Поэтому заканчиваем эту санаторную бадягу*(15) и перебираемся ко мне в хату. Освободилась рядом комната, соседи получили квартиру в новом районе. Пока перекантуетесь на нелегале, а потом ксивами обеспечу, есть у меня один фраерок – котлеты лепит*(16), от настоящих не отличишь. Только с хрустами*(17) пока тяжеловато, сижу вот на шее у ребёнка.
- Насчёт хрустов не боись, - встрял Маримуха, - есть у меняя пару терпил*(18) в должниках, ни за что не откажут, а может ещё и рады будут.
Новым постояльцам старожилы квартиры рады не были, но открыто неудовольствие не проявляли из-за уважения к Юрию Ивановичу, а может из-за боязни. Как бы там ни было, но о новых соседях, расписных авторитетах*(19), пока не прознал даже участковый. Правда и новички вели себя весьма сдержанно и уважительно, даже феню почти забыли.
В первый же день пребывания Марик с общего квартирного телефона кому то позвонил, потом написал короткую записку и попросил Занфиру съездить по обозначенному адресу к хорошему дяде и привести от него конвертик. Конверт оказался толстым и увесистым, чем порадовал уголовную троицу. По такому случаю закатили в комнате Фимы пир горой, а для соседей выставили на кухне огромный торт, корзинку разных экзотических фруктов и полдюжины шампанского.
Занечка бегала по квартире радостная и возбуждённая, обещая своё покровительство дяде Шурику и дяде Костику. Те смиренно с ней соглашались, при условии её хорошей учёбы в школе.
*(4) – Церковный собор – Купола – количество ходок на зону.
*(5) – Распятый Христос – Криминальный авторитет.
*(6) – Череп в короне с кинжалом, обвитый змеёй – Достиг власти.
*(7) – Жук-скарабей – Карманник.
*(8) – Интеллигентная воровская профессия – карманник, карточный шулер и т.д.
*(9) – Санаторий – Тюремная больница, здесь просто больница.
*(10) – Кича – Тюрьма.
*(11) – Ботало – Язык.
*(12) – БУР – Барак усиленного режима.
*(13) – Сука – Сотрудничающий с правоохранительными органами.
*(14) – Сявка – Ничтожество.
*(15) – Бадяга – Бесполезное дело.
*(16) – Лепить котлеты – Изготавливать поддельные документы.
*(17) – Хрусты – Деньги.
*(18) – Терпила – Потерпевший.
*(19) – Расписной авторитет – уголовник с множеством татуировок.
Вильнюс, 21 мая 2016 года.
Подожение: http://www.proza.ru/2016/06/01/1079