Как мы уже знаем, одной из завершающих военных кампаний на Старом Западе состоявшихся в период Американской революции и направленных против союзных англичанам индейских племен была экспедиция 1782 года под командованием полковника Уильяма Кроуфорда. Целью экспедиции была зачистка индейских поселений располагавшихся вдоль реки Сандаски (округ Огайо). Командование Континентальной армии путем проведения этой кампании рассчитывало положить конец набегам враждебных индейцев на американские пограничные поселения.
Англичане и индейцы заранее знали о готовящемся выступлении армии из 500 добровольцев под командованием Кроуфорда, в связи с чем, успели подготовить западню.
После непродолжительного позиционного боя под Аппер-Сандаски, индейцам удалось взять армию Кроуфорда в кольцо. Прорыв из окружения превратился в беспорядочное отступление американцев, 70 человек их которых пали на поле брани. Полковник Кроуфорд и неустановленное число бойцов его армии попали в плен к индейцам, которые вскоре казнили как самого полковника, так и многих из захваченных его людей. Но некоторым пленникам удалось выжить и рассказать о мучительной смерти своего командира.
Одним из выживших был проводник этой экспедиции известный фронтирмен того времени Джон Словер, о котором пойдет речь в данном повествовании.
Джон Словер родился в Вирджинии в 1755 году в семье фермера.
В 1760 году, когда Джону исполнилось восемь лет, его похитили индейцы майами, совершавшие рейды на поселения американцев. Майами доставили Джона в город гуронов Аппер-Сандаски, где процветала торговля рабами и пленниками.
«Когда напали индейцы – вспоминал Словер, – отца дома не было, а я и другие дети гуляли недалеко от дома. Узнав, что индейцы потрошат наш дом, все дети почему-то побежали туда, я же побежал через поле к лесу, в надежде спрятаться в кустах. Достигнув опушки, я обернулся и увидел, как за мной бегут двое индейцев. Я пустился было наутек, но один из воинов быстро нагнал меня и сильно ударил. Потом индейцы связали меня и вернулись к нашему дому, откуда забрали мою мать, брата и двух маленьких сестер».
После того как индейцы разграбили дом Словеров, то спрятались в лесу и наблюдали за домом до тех пор, пока туда не вернулся глава семейства.
«Двое индейцев завидев отца, взяли ружья и скрытно направились к нашему дому, – продолжал Словер. – Потом мы услышали несколько пистолетных выстрелов. Вскоре эти двое воинов вернулись с лошадью отца. С собой они принесли также седло отца и его ружье. Мать сразу же заплакала, поскольку поняла, что отца больше нет. Индейцы развели нас по разным своим городом. Двое детей погибли в пути, не вынеся тяжелого перехода. Мою мать через несколько лет обменяли, она вернулась в семью, но вскоре умерла».
В течение двенадцати последующих лет Джон Словер прожил среди индейцев майами, минго, шауни, делавэров, ирокезов и гуронов. Он настолько слился с ними, что когда в 1773 году на Большом Совете мира, проходившем в форту Питт, встал вопрос о его освобождении и возвращении домой в Нью-Ривер, Джон сильно призадумался. Он не хотел покидать индейцев, ибо был уже частью их. Ему нравилось быть индейцем. Джона долго убеждали вернуться к братьям и сестрам, поскольку он был единственный старшей член семьи.
«Среди пиктов (так тогда называли индейцев племени майами – И.К.) я прожил первых шесть лет, – рассказывал Словер позднее. – Потом они продали меня делавэрам. У них я занимался торговлей с шауни. Шауни уговорили делавэров продать им меня, и те продали. У шауни я прожил еще шесть лет. В общей сложности 12 лет среди индейцев с восьми лет, когда меня похитили индейцы и до двадцати. На Большом Совете 1773 года я находился в составе делегации народа шауни, меня уговорили отказаться от жизни дикаря, что я и сделал с большой неохотой».
С глубокой скорбью в сердце Джон Словер возвратился в цивилизованный мир белых людей.
С началом Американской революции Словер поступил на службу в Континентальную армию, прослужив в звании рядового целых пятнадцать месяцев. Вскоре командование обратило внимание на его следопытские навыки, приобретенные за годы жизни у индейцев, и перевело в подразделение егерей-снайперов. Среди бойцов этого подразделения Джона стали называть прозвищем «Индеец Словер», впоследствии это имя закрепилось за ним и стало как бы его визитной карточкой.
3 июня 1782 года, наряду с другим известными фротирменами Льюисом Ветцелем, Джонатаном Зейном, Джеймсом Поллом, Словер был зачислен в отряд добровольцев полковника Кроуфорда в качестве следопыта-проводника.
«Поскольку я долгое время был пленником индейцев и хорошо знал страну Огайо, мне предложили послужить скаутом в кампании полковника Кроуфорда, – вспоминал Словер, – которая направлялась для уничтожения индейских городов у реки Сандаски».
Долгий путь от реки Огайо колонна полконика Кроуфорда двигалась без происшествий, за все время, повстречав лишь четверых индейцев. 4 июня колонна подошла к Аппер-Сандаски, который на удивление оказался вымершим. Индейцы покинули город, и ушли на север вниз по течению реки в старое свое поселение с тем же название – Сандаски.
В армии Кроуфорда начался ропот, солдаты были разочарованы настолько, что стали требовать идти обратно. На совете офицеров было принято решение потратить еще один день на поиск индейцев и если он не увенчается успехом, то тогда колонна покинет эту страну и вернется домой.
Джон Словер знал, что в одиннадцати милях восточнее от Аппер-Сандаски должно находиться селение делавэров, где вождем был Капитан Трубка (Хопокан) – старый военный вождь делавэров.
Но ни Словер, ни другие следопыты и предполагать тогда не могли, что в 18 милях к северу от Аппер-Сандаски армию Кроуфорда в засаде на одной из лесных троп поджидают шесть сотен вооруженных до зубов индейских воинов из племен шауни, майами, гуронов, делавэров, а также британских рейнджеров в обиходе называемых «Рейнджерами Роджерса» под командованием ирландского торговца Мэтью Эллиота. Только под предводительством Капитана Трубки навстречу американцам вышли около 400 делавэров, объединившихся примерно с таким же числом вайандотов (гуронов), которых возглавлял Саймон Гирти.
Бой армии Кроуфорда с объединенными силами индейцев и британцев начался в этот же день недалеко от Аппер-Сандаски. Кроуфорд был зажат между болотом и лесным островком. Ни Льюис Ветцель, ни другие бывалые фротирмены, сражавшиеся на стороне сил Кроуфорда, не могли тогда оказать никакой действенной помощи. Индейцы просто напросто методично расстреливали людей Кроуфорда.
Бой закончился 6 июня. Около трех сотен солдат армии Кроуфорда вырвались из окружения и добрались до реки Огайо. Полковник Кроуфорд его сын Джон, майор Джон Макклелланд, а также ряд фротирменов в числе которых были доктор Найт и Джон Полл сразу попали в плен к индейцам.
Джон Словер во время боя находился в тыловой части сил Кроуфорда и прорывался из окружения в числе небольшой группы солдат. Они шли через болото и двигались в сторону Детройта, поскольку полагали, что основные силы армии Кроуфорда отступают именно в этом направлении.
На следующий день около полудня они, пробираясь через прогалины и сухие луга, наткнулись на отряд индейцев, и для того, чтобы не быть замеченными залегли в кустарнике, где пролежали весь день до глубокой ночи под сильным холодным дождем. Ночью они покинули свое лежбище, и пошли дальше.
На следующий день от их группы отстал один человек из-за обострившегося ревматизма. Далее как выяснилось позже, этот человек благополучно добрался до Уилинга. Словер же и другие его товарищи решили идти в Тускароус и весь день шли вдоль берега реки Маскингум, подстрелили оленя, хорошо поели и на закате дня вновь выступили в путь.
«Около девяти часов, кода мы находились практически в двадцати милях от Тускароус, то есть в 135 милях от форта Питт, нас атаковал отряд враждебных, – рассказывал Слотер. – Они видимо обнаружили нас по следам и шли параллельно нам. Зайдя вперед, они затаились и обстреляли нас, прежде чем мы заметили их. Нас было шестеро, но только четверо имели ружья, два из которых были бесполезны, поскольку пострадали от влаги, когда мы переходили через болото еще в первую ночь. После первого залпа один из моих товарищей упал передо мной, а другой рухнул сзади. Когда индейцы начали стрелять, я укрылся за деревом и здесь же в пятнадцати ярдах от себя заметил индейца, который наводил на меня ствол своего ружья. Он велел мне сдаться, если я не хочу жить. Я мог бы выстрелить в него, ибо мое ружье было в хорошем состоянии, но я побоялся, что другие индейцы все равно убьют меня, и не рискнул стрелять. Я позже пожалел об этом, потому что узнал, что тот индеец, который взял меня на мушку, к тому времени успел разрядить свое ружье. Двое из моих спутников также сдались после того, как индейцы пообещали им не причинять вреда».
Один из индейцев в отряде враждебных подошел к Слотеру и назвал его индейским именем Манучкосси, после чего высказал ему массу упреков относительно того, что Слотер стал воевать против тех, кто его воспитал.
Отряд, который пленил Слотера и его товарищей, направлялся в Вакатомика – город шауни и минго, куда прибыл после трех дней пешего пути.
Когда индейцы подошли к городу, то их настроение стало мрачным, хотя всю дорогу они весьма хорошо относились к пленникам, кормили их сушеным мясом и лепешками из муки. Все это пропитание досталось индейцам от солдат Кроуфорда, во время бегства тех с поле битвы.
Вакатомика был небольшими городом, и в двух милях от него располагался гораздо больший по размерам город шауни, куда в итоге индейцы должны были доставить пленников.
Жители Вакатомика, как и полагается, встретили пленников бурными возгласами и презрительными взглядами, одарив каждого хорошей порцией ударов палками и батогами.
«Они схватили одного из двух моих спутников, догола раздели его, и с помощью угля и воды раскрасили в черный цвет. Это означало, что он будет сожжен. Этот человек, казалось, догадался, какая участь его ожидает и горько рыдал. Он спросил у меня, что означает его раскраска, но враждебные, обратившись ко мне на своем наречии, которое я понимал, и запретили мне говорить ему об этом, но сами же на не плохом английском, знание которого они приобрели по причине частого посещения форта Питт, уверили его, что не причинят ему вреда. Я не знаю, почему они выбрали его первой жертвой, разве что из-за того, что он был самым старым из нас», – вспоминал Слотер.
Вскоре враждебные индейцы направили в тот большой город своего гонца, для того чтобы оповестить жителей о возвращении их отряда с победой и пленниками.
Как только отряд вошел в город, то его жители точно также как и обитатели Вакатомика сразу же набросились на пленников, изрекая различного рода проклятия, размахивая ружьями, палицами и томагавками.
Пленникам, по словам Слотера приказали бежать сквозь строй к дому Совета, который находился в трехстах ярдах от них.
Первым бежал человек раскрашенный черным. «Мужчины, женщины и дети – все били его, – отмечал Слотер. У тех, у кого были ружья, стреляли в него холостыми зарядами, приставляя ружейные стволы прямо к его телу, поскольку он бежал голый. Все это сопровождалось дикими воплями и боем барабанов».
Когда этот человек избитый, с кровоточащими ранами, наконец, добежал до дверей дома Совета, и казалось, мог уже рассчитывать на милосердие, обещанное ему индейцами до экзекуции, последние еще с большей яростью набросились на него и стали стрелять в него, рубить томагавками и сжигать на нем порох. Он понял, что приговорен и никто из индейцев не собирается сжалиться над ним. Из последних сил он предпринял попытку завладеть рядом лежащим томагавком и посредством этого оружия дать последний бой индейцам, но эта попытка оказалась тщетной. Индейцы уволокли его за дом Совета, где и прикончили. «В тот же вечер я видел мертвое тело этого человека рядом с домом Совета, – рассказывал Слотер. – Оно было безжалостно изувечено, и кровь, смешанная с порохом, казалась черной. В тот же вечер я видел, как его разрубили на куски, а голову насадили на шест, водруженный в двухстах ярдах от города».
В это же вечер в этом городе на костре сожгли полковника Кроуфорда, его сына, майора Макклелланда и полковника Гаррисона. На следующий день, как свидетельствовал Слотер, тела этих офицеров были брошены на съедение собакам, а отрубленные конечности выставлены на шестах для всеобщего обозрения.
После того как испытание сквозь строй прошел Слотер, в доме Совета собрались вожди и старейшины для того, чтобы допросить его и принять решение о его судьбе. На Совет обычно допускались от пятидесяти до ста воинов, иногда больше. Право толкать речи на Совете имели не только вожди, но и военные лидеры, а также простые воины в «послужном списке» которых значилось множество снятых скальпов врагов и захваченных пленников. Многие из этих вождей хорошо знали Слотера, многих из них знал и он. Джон хорошо владел языком шауни, поэтому на этом языке держал ответ перед индейцами.
Вожди интересовались численностью сил американцев на фронтире, условиями жизни поселенцев и общими вопросами войны штатов с англичанами. Словер рассказал индейцам о поражении англичан в Йорктауне и капитуляции генерала Корнуоллиса 19 октября 1781 года, что привело индейцев в явное смущение. Прибывшие на это совет, Мэтью Эллиот и Джеймс Гирти (брат Саймона Гирти), опровергли информацию Словера, объявив его лжецом, что в одночасье повлияло на мнение индейских вождей относительно судьбы Словера.
После заявления Гирти и Эллиота вожди потребовали у Словера объяснений.
«Я стою здесь, перед вами. Мне не стыдно. Я жил с вами двенадцать лет. Вы хорошо относились ко мне, поэтому я никогда не пытался бежать, – величаво говорил Словер. – Вы дали мне шанс стать одним из вас. Ваши дома стали моим домом. Вы были моими отцами и братьями. Когда я нашел свою родную кровь, то вы позволили мне уйти. Я не бежал, а добровольно покинул вас. Я простился с вами, и на прощание вы пожимали мне руки. Это было в форту Питт на Совете мира. Тогда у вас были все мысли о мире, а не о войне. И я тогда также не думал о войне между красными и белыми людьми. Мы все стали братьями. Когда я жил с вами, то помогал вам воевать с вашими врагами, и считал это своим долгом. Воин обязан служить своей стране. Тогда ваша страна была моей страной. Когда я ушел жить к белым, я стал воином и у них. Их страна стала моей страной. Если вы считаете, что я заслуживаю смерти, как воин, то можете убить меня. Я в вашей власти. Что касается слов Джеймса Гирти относительно того, что я лжец, то скажу, напротив, что это в его словах нет правды. Вы, зная меня, принимаете меня за ребенка? Я не ребенок, я человек. Если бы я сказал вам неправду, то выглядел бы глупцом, ибо генерал Корнуоллис действительно сдался. Не знаю, почему Гирти не верит этому. Наверное, по причине того, что преследует какие-то свои интересы, или не хочет, чтобы вы, так же как и англичане сложили оружие и прекратили эту бессмысленную войну. То, что Гирти враг белым это всем известно. Почему я должен потворствовать ему и вводить вас в заблуждение?».
После этих словом некоторые вожди призадумались и смягчили свои сердца, ибо Словер говорил от чистого сердца, искренне. Как говориться дальнейшее «рассмотрение дела» Словера было на некоторое время отложено. Его на правах названного сына поместили в дом, где проживала старая скво.
Джон снова стал индейцем, и у него снова появилась надежда на жизнь. Каждую ночь его приглашали принимать участие в ритуальных танцах, которые продолжались до самого рассвета, но всякий раз под различными предлогами он отказывался, поскольку давно стал христианином и считал такие танцы не иначе, чем поклонением сатане.
Джеймс Гирти затаил злобу на Словера и как-то, раз лукаво поинтересовался у него как, мол, ему сейчас живется. Джон Словер ненавидел Гирти, и язвительно ответил ему, что если бы представился удобный случай, то он непременно снял с Гирти скальп и бежал отсюда. Вскоре с мнимым предложением о помощи в организации побега к нему подошел другой человек, как полагал Словер, подосланный Джеймсом Гирти.
«Я отнесся к нему с подозрением и был с ним весьма немногословен. Тем не менее, он явно подбивал меня бежать вместе с ним. Сказать по правде мне ничего не мешало бежать, но мне нечего было обуть на ноги, я решил выждать некоторое время, чтобы обеспечить себя мокасинами», – рассказывал Словер.
В третий день «работы» Совета, который длился пятнадцать дней, прибыл торговец Александр Макки, который пользовался авторитетом среди шауни. Макки был уроженцем Пенсильвании, имел торговый пост на Моуми-Ривер и в годы Американской революции являлся агентом британского Индейского департамента. Подобно Саймону Гирти, он жил среди индейцев и возглавлял многие их набеги на американские поселения. Вожди ждали от него новостей относительно дел между британским отцом (англичанами) и «Длинными ножами» (американцами).
Макки жил в двух милях от города шауни в большом бревенчатом доме и носил костюм украшенный золотым галуном. На Совете, куда его пригласили, он говорил немного, и не задавал Словеру вообще никаких вопросов. Вожди рассказали Макки о том, что, по словам Словера, генерал Корнуоллис сдался Длинным ножам, и попросили этого британского торговца подтвердить, либо опровергнуть эту информацию.
«Это ложь, – уверенно заявил Макки. – Этот парень (Словер – И.К.) просто пугает Вас. Англичане, наоборот, вскоре схватят их (американцев – И.К.) главного человека по имени Вашингтон. Я так говорю потому, что точно знаю».
Уверенная речь Макки произвела на вождей впечатление, и весы удачи вновь склонились не на сторону Словера. Положение к тому же усугубили и показания засланного Гирти к Словеру провокатора, который во всех красках живописал, будто Джон собирается бежать и просил, мол, о помощи в организации побега.
В последние дни «работы» Совета из Детройта (там находилась штаб-квартира англичан в годы Американской революции – И.К.) прибыл индейский воин с сообщением в виде пояса вампума, в котором говорилось, что англичане, призывают своих союзников индейцев больше не захватывать в плен американских граждан.
В этой связи состоялся Большой Совет, где индейцы постановили не захватывать в плен американцев, но с оговоркой «если, какая из индейских наций, не присутствовавших на этом Совете, захватит каких-либо пленников, то все участники настоящего совещания поднимутся против нее», а захваченных пленников реквизируют, и «немедленно предадут смерти». Таким образом, жизнь Джона Словера повисла на волоске.
В один из дней к жилищу старой скво, где проживал Джон Словер направилась целая ватага индейцев, для того чтобы привести его на Совет. Старуха, заподозрив неладное, спрятала своего названного сына под грудой наваленных шкур и, когда Джордж Гирти (также родной брат Саймона и Джеймса Гирти – И.К.) в сопровождении сорока индейцев явился в дом старухи, и потребовал от нее «представить пред ясны очи» Совета ее постояльца, последняя, схватила палку, и ,размахивая ею, стала прогонять непрошенных визитеров. Но Джордж Гирти, грубо оттолкнув старуху в сторону, подошел к куче шкур, и выволок оттуда Словера. Потом индейцы догола раздели Джона, раскрасили его черной краской, накинули на шею аркан, и как собаку на веревке на виду у всех поволокли его на Совет. «Этого дня мы ждали довольно-таки долго, – с ухмылкой произнес Джордж Гирти, – теперь ты получишь по заслугам. Тебя сожрет огонь».
В это время в город прибыл один из воинов шауни по имени Тутелу, который вел из Вакатомика сюда еще одного пленника – участника экспедиции Кроуфорда доктора Найта. Но по дороге доктор Найт втерся в доверие к Тутелу, завладел его оружием и сбежал. Тутелу же, чтобы оправдать свою беспечность поведал вождям невероятную историю. По его словам, его пленник (доктор Найт – И.К.), которого он сопровождал, был «гигантского» роста и «огромной» физической силы, поэтому, когда якобы он «напал» на Тутелу, то последний не смог противостоять ему в «завязавшейся между ними борьбе». Найт «оглушил» Тутелу ударом и убежал. Но Тутелу «преследовал» пленника, и, в этой связи, продемонстрировал вождям множество своих ран от всяких там колючек.
Джон Словер, раскрашенный в цвет смерти, молча, слушал басни Тутелу о докторе Найте, которого Словер хорошо знал, но потом не выдержал, рассмеялся, и сказал: «Он лжет. Тот пленник, о котором он говорит, всего лишь был нашим полковым врачом. Он не был воином. К тому же он вовсе не гигант. Его вест пять с половиной футов и ростом он с двенадцатилетнего мальчика».
Вожди после внесения Словером ясности в повествование Тутелу, разразились всеобщим смехом и долго отпускали различного рода шутки в адрес своего незадачливого соплеменника.
Что же касается Словера, то Совет решил, до экзекуции на костре, «пустить его сначала по этапу» – провести по разным городам, в которых их жители насладились бы избиением Джона.
«Меня отвели в город (Вакатомика – И.К.), расположенный в милях в пяти, куда заранее был послан гонец, чтобы оповестить тамошних жителей о моем прибытии, – вспоминал Слотер. – Когда меня туда привели, то сильно избили дубинками и трубочными концами томагавков, привязав потом к дереву».
Далее индейцы отвели Словера в город под названием Меквачаке (Красная Земля), где намеревались сжечь его у столба пыток.
Люди едва сдерживали себя от нахлынувшей на них ярости, когда увидели жертву раскрашенную черным. Многие из индейцев не могли дождаться казни и требовали поскорее сжечь пленника. Женщины, дети старики – все до единого пинали Словера чем попало, потрясали перед ним кулаками, и выкрикивали в его адрес бранные слова. Джон знал, что в этом селении шауни у него не было друзей и знакомых, и невольно приходил в отчаяние.
Потом, под всеобщее улюлюканье Джона повели в дом Совета, где приставили к столбу, связав за спиной руки. Вокруг столба индейцы положили три вязанки дров в высоту до трех футов. «На шею мне набросили веревку, которую тоже привязали к столбу примерно в четырех футах выше моей головы. Пока одни меня вязали, другие успели поджечь дрова, которые вспыхнули ярким пламенем», – отмечал Слотер. – Все это я решил перенести со смирением, ибо милосердие Господа, притупляло мой страх».
Слотер был весьма религиозным человека и с верою уповал на Бога. Если бы не его вера, как он говорил позднее, и не раскаяние в сделанных греха и не Причастие Святых Христовых Тайн, которые обеспечивали его примирение с Богом, то он вряд ли бы смог мужественно перенести те минуты страданий. «Я размышлял о словах из Писания: «Упокоясь в мире, узришь ты Господа» и «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить», – рассказывал Слотер. – Я ощущал глубокое внутреннее умиротворение и не сомневался в своем спасении. Я был рад принять смерть».
Погода в тот день стояла прекрасная, ни облачка и не малейших признаков грозы или дождя, за исключением сильного ветра, который весьма сильно раздувал пламя огня. Словер стоял и прислушивался к потрескиванию дров в кострах. Один из вождей, наблюдавший за экзекуцией, произнес слова, которые врезались в память Джона, хотя он их и не слышал: «Все когда-нибудь умирают, – сказал вождь. – Но ты не бойся, ты не умрешь так быстро». В это время Словер отчетливо ощутил как подлые языки огня, подхватываемые ветром, начинают касаться его кожи и от внутреннего напряжения, охватившего всю его сущность, Джон, словно стерла, вытянулся к верху.
Вдруг внезапно, под воздействием Небесной силы, ветер мгновенно утих, через секунду раздались раскатистые звуки грома, во все концах неба засверкали молнии, и полил обильный дождь.
«Ливень был настолько сильным, что мне показалось, будто бы отверзлась Бездна, словно во времена Ноевого потопа. Ливень хлестал больше четверти часа, так яростно, что потушил весь огонь вокруг меня, – вспоминал Слотер. – Когда все стихло, дикари стояли как громом пораженные. Они надолго затихли. Наконец один из них произнес: «Мы позволим ему пожить до утра, а потом весь день будем забавляться, сжигая его». Все согласились с ним и отвязали меня от столба».
Было около трех часов пополудни. Индейцы посадили Словера на землю и до глубокой ночи исполняли вокруг него ритуальные пляски, периодически лягая его ногами, нанося порезы ножами, ударяя дубинками и томагавками.
Когда индейцы подустали издеваться над Джоном, они поинтересовались у него, будет ли он в эту ночь спасть. Джон ответил утвердительно. Тогда воин по имени Половина Луны поручил трем другим воинам охранять Словера в блокгаузе. На ночь ему связали руки, на шею снова набросили веревку, привязав ее к одной из балок этого строения.
«Эти трое постоянно изгалялись и не давали мне уснуть: «Как тебе понравится завтрашний костер? Больше ты не будешь убивать индейцев», – говорили они. Я ждал, когда же они уймутся и пойдут спать. Наконец, где-то за час до рассвета двое улеглись. Третий курил трубку и говорил со мной, задавая те же самые вопросы. Где-то, через полчаса захрапел и он. Тотчас я принялся за дело», – рассказывал Словер.
Он с трудом, но все же освободился от своих пут, которыми был связан. Оставалось только снять веревку с шеи, которая долго не поддавалась, хотя Джон зубами пытался ее перегрызть. Индейцы периодически вставали, для того чтобы поддерживать огонь в очаге. Как только это происходило, Словер притворялся спящим, а потом снова начинал бороться с веревкой на шее. Просунув пальцы между веревкой и шеей, он нащупал узел, и к своему удивлению, легко развязал его.
Потом, выходя из блокгауза, он тихо переступил через спящих воинов, последний раз обернулся, чтобы посмотреть не замечен ли он кем-то, и выбежал из спящего индейского города.
Добежав до маисового поля, он наткнулся на спящую индейскую женщину в окружение «сопящих в две дырки», не то пятерых не то четверых ее детей. Там же он заметил пасущихся в ночи лошадей и направился к ним, чтобы поймать одну для себя.
«Я наслаждался получасом этой свободы, когда поймал лошадь. – вспоминал Слотер. – Используя веревку вместо узды, которой я был связан, и кусок одеяла, который успел снять с забора, я вскочил на лошадь и поскакал. Лошадь была сильна и быстра, лес был редок, а местность ровной. Около десяти часов я пересек реку Сайото милях в пятидесяти от индейского городка, откуда сбежал. К трем часам дня я проскакал вдоль реки еще миль двадцать и оставил лошадь, поскольку она устала и более не могла идти галопом».
Сейчас Джону оставалось полагаться только на свои ноги. Голый, едва прикрывшись драным одеялом, он шел, пешком с трех до десяти часов вечера. Когда он остановился, чтобы отдохнуть, то прислушался, и ему показалось, что вдалеке он слышит чьи-то возгласы. Не обнаружив никого, он продолжил путь, пока на небе не появились яркие звезды. Потом в течение двух часов он отдыхал. Уснуть он не мог, ибо нервное напряжение, которым он был охвачен, не позволяло расслабиться. Кроме этого, сильно стал донимать голод. С позавчерашнего дня он ничего не ел, к тому же его еще и лихорадило. С восходом Луны он встал и продолжил путь.
«Я шел всю ночь по тропе, но утром посчитал благоразумным свернуть с нее и продолжить идти иным маршрутом, под углом к тропе. Так я шел на протяжении пятнадцати миль, всячески стараясь скрыть следы от преследующего меня врага, – продолжал рассказывать Слотер. – Для этого я использовали палку, чтобы ею оправлять растения, которые примял по пути. Следующей ночью я спал около вод реки Маскингум. Крапива доставляла мне много беспокойства, особенно после того, как я пересек Сайото, поскольку я был наг и лишь кусок рваного одеяла выручал меня. Стебли и шипы растений царапали меня, потому я вынужден был больше идти ночью, после восхода Луны. Спать я все равно ночью не мог, ибо сон мой непрестанно тревожили москиты. Даже днем должен был идти, отгоняя их от себя ветками».
На следующий день, после очередной третьей бессонной ночи Словеру наконец-то удалось закинуть в свой желудок несколько ягод дикой малины, ведь это была его первая еда с того самого дня как индейцы собирались его сжечь. В общей сложности шел четвертый день с момента его побега из плена.
После он нашел самое узкое место на реке Маскингум и переплыл ее. Добравшись до берега, он снова стал прислушиваться и присматриваться, ибо был уверен, что индейцы идут по его следу.
Вечером он прошел еще около пяти миль, а на следующий день добрался до реки Стиллуотер, где поймал двух рачков, которых мгновенно съел.
Всю следующую ночь Слотер отдыхал, ибо знал, что находиться в пяти милях от Уилинга. Долго он не мог уснуть, отгоняя от себя москитов и лишь на следующий день, собрав остаток сил, добрался до реки Огайо, которую ему предстояла форсировать. Как, и в каком месте, он тогда не знал.
Проведя ночь на берегу Огайо, утром он заметил возле одного из речных островков человека в лодке. Словер окликнул его, и попросил перевезти его через реку к форту Генри, но тот человек не решался откликнуться на просьбу бродячего незнакомца.
– Кто ты? – спросил человек в лодке.
– Я Джон Словер из экспедиции полковника Кроуфорда. – ответил Словер. – Отвези меня в форт Генри.
– Ты Индеец Джон Словер? – все еще не веря, спрашивал тот человек. – А ты знаешь, что Джон Словер погиб? Иди своей дорогой, бродяга, а иначе я пристрелю тебя.
– Да Словер я! Точно говорю тебе, Джон Словер! И не погиб я вовсе, а сбежал от шауни. – настойчиво свидетельствовал о себе Словер. – Давай я докажу тебе, и назову некоторых офицеров, которые были с Кроуфордом, – предложил он.
После того как Джон перечислил чуть ли не весь офицерский корпус армии Кроуфорда, человек в лодке сразу же погреб к нему.
Мужчина усадил Джона в лодку и отвез в форт Генри.
Пять дней и четыре ночи Джон Словер пешком, абсолютно голый, если не считать кусака оделяла и лошади, которую он загнал, пробирался к своим, сквозь лесную пустошь. За это время он съел несколько ягод малины и два каких-то моллюска, для того чтобы прожить долгую жизнь, и положить историю своего приключения на бумагу.
В 1797 году Джон Словер приобрел 200 акров земли в округе Хендерсон (Кетуккии) и на протяжении последних десяти лет своей жизни занимался земельным бизнесом. Известно, что он был женат на женщине по имени Нелли, от брака с которой имел двух сыновей Джона 1783 года рождения и Исаака 1786 года рождения.
Точная дата смерти Джона Словера до сих пор остается спорной, ибо в предполагаемый период с таким же именем отошли в мир иной его тезки из числа родственников, проживавших в округе Логан, и похоронены там же на Южном Кладбище Союза.
Согласно семейному преданию Словеров, их знаменитый предок скончался в 1833 году, однако архивная запись одного из актов о смерти датируемая 3 мая 1813 года, опровергает устоявшееся мнение членов семьи Словер. Кроме этого сохранилось письмо некоего Джеймса Андерсона – родственника Джона Словера к некой миссис Хайт, в котором Андерсон рассказывает о человеке, омывшем тело Словера перед погребением в 1813 году. Письмо Андерсона к миссис Хайт относиться к 1822 году и в нем в точности точно говориться о фротирмене Джоне Словере скончавшемся от старости в возрасте 80 лет.
Литература
Captured by The Indians: 15 Firsthand Accounts, 1750-1870. Edited by Frederick Drimmer, – New-York, 1985. – р.119-141;
Indian atrocities narratives of the perils and sufferings of Dr. Knight and John Slover, among the Indians, during the Revolutionary War. [Electronic resource]. URL:
Зорин, А. Записки о разгроме экспедиции полковника Уильяма Кроуфорда в июне 1782 г. [Electronic resource]. URL:http://www.mezoamerica.ru/indians/north/crowford.html
The flight of three soldiers (1782). On the trail with the Crawford men [Electronic resource].