Откуда же взялся в нашей речи чистый звук М?
Сейчас, чтоб голова кругом не шла, не будем говорить о соотнесении его с какими-то значениями, всеми этими примыканиями, притыканиями, вхождения, соединения с каким- то состоянием, процессом. Нахождения в нем. Ну и т.п.
Без сомнения, что звук М, это остаток от звериного стиля языкотворчества. Когда звуки и звукосочетания со своими значениями, связанные сверх устойчивыми, природными связями, заимствовались у животных. В силу чего даже имелась такая, можно даже сказать международная звуко-рисуночная и даже фигуро-рисуночная письменность. Экземпляров письмен исполненных этим видом письменности сохранилось с былых времен, в частности на так называемых петроглифах, сотни тысяч. Ни меньше. А в общем случае, миллион и больше. В общем, вагон и маленькая тележка в придачу. Было бы только кому заняться их прочтением. НашиМ-то лингвистаМ, получается, что некогда.
Суть этой фигуро-рисуночно-звуковой международной письменности довольно проста. И в свое время была понятна любому. А соответственно и читаема любым.
Вместо наших современных букв обозначающих обще характерные звуки речи и их сочетания, в частности изображались головы животных эти звуки и звукосочетания произносившие. Ну, например, была нарисована голова кота, значит, было написано - Мяу. Голова быка, значит Бу. Голова собаки во злобе, значит Ръ. Ну и т.д.
Но в тоже время, а лучше сказать в первую очередь, эти рисунки-головы-буквы и сочетания, письмена из них, обозначали те или иные значения. Ибо животные произносят свои немногочисленные звуки не для того чтобы только почесать языком от безделья. А этими звуками что-то обозначают, выражают и т.д. Например, рыча, собака кому-то угрожает. А если скулит, выражает совершенно иные свои эмоции.
Соответственно и изображенная в виде рисунка или фигуры, в частности голова, именно то значение, которое настоящее животное выражает и обозначает.
По этому поводу приведу простой, и надеюсь легко понятный пример.
Допустим, мы живем с вами в древности и занимаемся охотой, чтобы себя и своих деток и жен любимых, ненаглядных, обуть, одеть и прокормить.
Ходим мы по лесу дичь выискиваем. И вдруг натыкаемся на камень, или скалу, на котором высечен лось в определенной позе. Если мы настоящие охотники и имели дело с настоящим лосем, то мы прекрасно понимаем, что в этой позе лось произносит свое любимое О-х. И что он этим О-х выражает.
А выражает он своим О-Х для других лосей, которые его тоже прекрасно понимают, что в этой округе он хозяин. Его это плантация. А другим лосям ухарям здесь делать нечего, убирайтесь как ребятушки восвояси. Туда, откуда и явились. Да и вообще ему не важно, куда, лишь бы от его плантации подальше.
Но мы-то понимаем, что высечен лось на скале или камне, не лосями и не для лосей. А людьми и для людей. И понимаем, что этим О-х нам сообщают, что в этих охотничьих угодьях, и в этой округе вообще-то уже есть хозяин. И этим рисуночным О-Х, (как лось своим соперникам лосям этот Ох произносит в звуковом виде), нам сообщают, что территория эта ОХ-раняется, застолблена. Это чья –то плантация. И убирайтесь-ка вы парни восвояси, и вообще, куда подальше от Ох-ранной зоны.
Претендентов на то, кто являлся родителем звука М в нашей речи ни так уж и много.
Во первых, это наша родимая и любимая всеми за то, что она дает нам молочко, буренка, ну или рёва корова.
Считается, что она произносит М-у. По крайней мере, детей в детстве учат, что коровка мычит: – М-у. Я не один раз прослушивал буренок, и пришел к выводу, что произносят они все таки скорей М-ы. Да и говорим мы, что корова Мы-чит, ну не Му-чит.
. Второй претендент, это, конечно же овцы. Они произносят нечто похожее на М-А или Мя-А. Отчего их еще и сейчас по старой, звериного стиля языкотворчества привычке, именуют МА-си. И не исключено, что именно от этих масей, мы и имеем слово мясо. Ибо овцы и бараны, Мяа-си, есть для людей ничто иное, как мясо.
Третий претендент, и который для нашего случая интересен более всего, это козлы и козочки. Они произносят нечто подобное М-Е. И это можно прослушать и сейчас.
А других претендентов мы здесь рассматривать не будем.
Во всех означенных случаях, и это особо надо отметить, означенные животные произносят слоги, звукосочетания. А именно: - МЫ, МА или Мя-А, МЕ. Потому что, также как и люди не могут произносить согласные, в частности М, в отдельном, чистом виде. Без гласных, горловых. Без звуков выдыхания-придыхания.
А вот если ударить камень о камень, то мы слышим чистый звук К, а если доску о доску, то чистый звук Т, а если хлопнуть в ладоши, или ладонью по пузу, чистый П, без всяких примесей. Без сопровождения звуками выдыхания-придыхания.
Судя по археологическим данным, первыми прирученными и ставшие домашним животным были олени, козы и овцы. Ну и для древних охотников с дубиной, это была более доступная добыча, в сравнении с зубрами, лосями и т.п. жвачными животными. Не говоря уже о рычащих хищниках.
Коз и овец можно было, если умеешь хорошо бегать, просто догнать и поймать. Ну, или подкараулить и дубиной долбануть, поимевШи от этого действа Масю, а точнее мясо.
. В любом случае на первых порах звук М был заимствован в составе слога, звукосочетания. В том числе и у коров. Но это уже другая и более современная рече-языковая история с этрусской видимо несвязанная. Которой, надо посвящать отдельное рассмотрение.
Но вкратце коровью историю, а равно и историю Иванов коровьих сынов, надо все- таки рассмотреть. Прежде всего, в плане выделения чистого М из состава слога Му, ну или Мы, произносимого коровой.
В частности, это обстоятельство, выделение чистого М из слога М-Ы. Нарисовано, высечено на петроглифах в виде однорогой коровы. На туловище которой нарисованы квадратики или кружки. Суть этого рисунка в том, что произошел переход на единично скошенный формат речи. В свою очередь суть которого в том, что коровий Му или Мы, М и У, или М и Ы, разделялись, и каждый соотносился, да собственно и сейчас соотносится, с каким-то чистым единичным значением. Свойством, признаком, качеством или еще каким-то чистым значением. А с каким значением, в одном из случаев, в нашей современной рече-языковой системе, соотносится чистый М, мы выяснили. По умному скажем, для образования эргативного, примыкательного падежа. Вам, нам и бегом, пешком. ДетяМ, ПетяМ и т.д.
Что собственно, неизвестно с каких, но очень давних пор, и по сей день, имеет место быть в нашей рече-языковой системе. Ну например, отдельным У, точнее одной из вариаций обще характерного звука речи У, мы обозначаем наличие чего-то У чего-то: - У стола, У дома и т.д.
Надо замолвить словечко, и за наше родимое Ы. Которым, мы в конце слова обозначаем, что нечто обозначаемое этим словом, имеется во множественном числе. СтолЫ, болтЫ ит.д.
Т.е этот Ы в конце слов, выступает в качестве указателя (по импортному детерминатива, артикля) множественности. Но множественности не бесконечной, а имеющей конечное число. Ибо сколько бы не было столов или болтов в этом мире. Все -таки число этих столов и болтов конечно.
Кстати. Получается так, что мы с вами попутно выяснили, откуда взялся в нашей речи звук Ы. А глядя на многия кружочки на туловище однорогой коровы, нетрудно догадаться, почему мы, именно звук Ы имеем для обозначения множественного числа. Но тема эта, тоже требует, пусть и не большой, но целой статьи. Было бы только кому ее написать.
Более того, вследствие выделения скажем согласного М со своим отдельным, скажем единичным значением, а в каком значении, мы его по сей день применяем в конце слова, я уже приводил примеры. ДетяМ. котаМ, и т.д. примыкания к чему-то. А БежиМ, смотриМ, спориМ и т.д. примыкания к какому-то состоянию, процессу.
В единично скошенном формате речи можно было, что мы и по сей день делаем. Отдельный, чистый М, соотносимый с минимальным, единичным чистым значением, а равно и другие чистые согласные, например К, пример с которым я приводил. Тоже соотносимые с чистыми единичными значениями. Состыковать с гласными, точнее их вариациями, тоже соотносимыми с чистыми единичными значениями.
И таким образом, складывая различные единичные значения, в частности, те или иные свойства, признаки, качества и т.п. Создавать конструкции, комбинации, конфигурации этих значений. И таким образом создавая комбинации значений описывать ими те или иные объекты, вещи, предметы, явления, состояния, процессы и т.д. В общем, все что угодно. Важно иметь в языке, или формате речи, набор единичных значений, а в речи, соответственно указателей соотносимых с ними, в виде тех или иных чистых звуков и их вариаций. Ну, или знаков, для их обозначения, в устной речи, в виде отдельных чистых единичных звуков или их вариаций.
Тема эта, описание объектов действительного и не действительного мира с помощью единичных значений, требует отдельного рассмотрения и усвоения. И по сути это и есть базовая основа любой рече-языковой системы. Но чтобы и здесь было понятно, о чем собственно идет речь. Приведу простенький, и можно сказать, условный пример. Чтоб господа лингвисты не сказали: - Этого не может быть, потому что не может быть ни когда. Не могли в древности до этого додуматься. Чтоб лучше было понятно, о чем собственно идет речь. И вот таки, додумались. И так, что лучше не придумаешь.
Допустим, мы имеем некоторый набор чистых единичных значений. В частности некий набор признаков, качеств и свойств, таких как: - Сладко, горько, твердо, мягко и т.д. и т.п. С помощью которых можно описать тот или иной объект, ну или процесс, ну или, то или иное состояние. И вообще все что угодно.
В частности, имеем в этом наборе значения – свойства. Одно из них свойство: – Сладко. И обозначаем его чистым звуком С.
Имеем значение-свойство, хрупкий и хрустящий, и обозначаем их чистым звуком Х.
Имеем значение-свойство растворимый и рыхлый, и обозначаем его чистым звуком Р. Ну, в общем, для обозначения тех или иных свойств, применяем нечто подобное аббревиатуре в звуковом виде.
Также в этом неком наборе значений, мы имеем значения размерностей, ну или параметров. Но эти размерности обозначаем уже гласными звуками. Допустим, что первая, самая маленькая размерность (параметр) обозначается одним из вариантов звука А. Вторая размерность (параметр), обозначается вариантом звука О. Конечная множественность, а это тоже некая размерность (параметр), обозначается вариантом звука речи Ы. Ну и т.д. Кстати. Как раз все это, мы, не допустим, а действительно имеем. И это на всю катушку применяем.
Так вот, имея этот некий набор, свойств и параметров, соотносимый с теми или иными чистыми звуками или их вариациями. Мы подходим к объекту, который мы видим впервые в жизни. Видим, допустим, какие-то крупинки на столе. Смотрим на них и думаем, а как бы это хозяйство назвать.
И чтоб даже по названию это поняли те, кто для описания объектов имеет точно такой же набор значений-свойств и их параметров. Допустим, мы берем эти крупинки и пробуем на вкус, ага, они на вкус оказались сладкими.
Мы берем и отмечаем это дело чистым звуком, ну или буквой С. Как это и было условлено в наборе значений.
Конечно мы произнести чистый С не можем, но запомнить-то можем. Ну, или на бумаге записать.
Крупинки эти маленькие, мы относим их к первой размерности (параметру) и обозначаем А. В итоге получаем СА.
Действуем дальше. Пожевав эти крупинки, слышим или чувствуем, что они хрупкие и хрустят, отмечаем это дело буквой Х. Какая размерность у этих хруста и хрупкости. Ну, в общем, не сильно хрустят, и очень хрупкие, определяем первую размерность (параметр). Ставим букву А. Получаем ХА. Составляя вместе СА и ХА получаем САХА.
Действуем дальше. Кидаем эти крупинки в стакан с водой, помешали ложечкой, видим, крупинки растворились в воде. Помечаем это дело, буквой Р. Чтобы отметить к каким видам относится этот объект, определенным, действительным, или абстрактным, воображаемым, имеем для отметки этих свойств в нашем наборе соответственно звуки Ъ и Ь.
Мы же прекрасном видим и даже ощущаем во рту, что сладкие эти крупинки. Объект действительного, ощущаемого нашими органами чувств мира. Отмечаем это дело звуком Ъ. В итоге получаем - РЪ.
Теперь все наши предварительные обозначения составляем вместе, и получаем названия для впервые видимого нами объекта: – САХАРЪ.
Так вот, тот, кто этот объект ни разу даже в глаза не видел, но имеет точно такой же набор значений. В котором, одни и те же чистые свойства-значения обозначаются, соотносятся точно с такими же чистыми звуками речи или их вариациями. Услышав это слово, и сверившись с набором значений и их обозначением. И зримо, и по вкусу, пусть и в общих чертах может представить, что же такое мы с вами назвали словом сахар.
Получается так, что человек который именует, описывает, оценивает по этому набору значений-свойств, тот или иной объект. Выступает в роли своеобразного био измерительного прибора. И замерив, оценив параметры объекта, эти параметры записывает в звуковом виде. По сути, кодирует единичными звуками. А другой человек, это тоже точно такой же био измерительный прибор. Который прочитав, раскодировав полученные данные, начинает иметь об этом объекте представление.
В этом свете хотелось бы сказать. Не пытайтесь повторить этот опыт языкотворчества, ну или словообразования. Почему? Да потому, что все наше словообразование построено на этом условно аббревиатурном принципе. Абсолютно все, да еще с такими интересными и потрясающими тонкостями, увязками, побратимостями, оборотностями, линейными и угловыми сдвигами значений. Нам до этого, как до Москвы пешком. Т.е. я хочу сказать, что все это уже сделано тысячелетия назад, и мы этим на всю катушку пользуемся. И стоит только удивляться уму того или тех, кто до этого тысячелетия назад догадался. Снимаю шляпу перед этими умами. Вот тебе и не может быть, потому что не может быть ни когда. Может, и есть.
Но я привел пример тоже нашей родимой, но более современной, скажем схемы, ну или модели словообразования. По сути того, что я бы назвал Еры технологией.
Тогда как до нее словообразование осуществлялось несколько иначе. И в частности при помощи примыкательных, соединительных указателей. В частности, один из них соотносился со звуком М. И как мы его применяем при словообразовании, примеры чего я выше приводил. БегоМ, пешкоМ и детяМ, наМ, вам. Где М выступает в качестве мытаря, по принципу, и вашиМ и нашиМ.
Так что не будем пока лезть в дебри, да и не этому посвящена эта статья.
Нам бы сейчас хоть в элементарных вещах разобраться.
А именно, выделению чистых звуков и соотнесению их с единичными значениями. В частности соотнесения звука М со значением примыкания чего-то к чему-то.
Выделение чистых значений из их сочетаний, комбинаций, а соответственно и выделение чистых звуков из слогов, соотносимых с теми или иными единичными значениями, В частности значениями-свойствами. Например, такими как сладко, горько, хрупко, твердо, далеко, близко, много, мало и т.п. Это был уход от слоговой постановки языкотворчества.
Произошло это довольно давно, тысячелетия уже прошли, а многие наши лингвисты и по сей день считают нашу систему слоговой. А чтобы, так сказать, у них сходились концы с концами, определили, что слог может состоять всего из одного звука. И во второй раз я отметил это обстоятельство, совсем не случайно. А для того чтобы еще раз отметить, что лингвистика наша родимая, находится в беспросветном тупике. Но для лингвистики в зачаточном состоянии это простительно.
Согласно слоговой системе, обозначать какие-то значения, в том числе свойства объектов, состояний, процессов, явлений и т.д. В том числе и примыкание чего-то к чему.
Можно было исключительно только слогом, звукосочетанием. Ну например, в английской речи, примыкание, присоединение чего-то к чему-то, обозначается слогом Ту, и в тоже время, этим же слогом обозначается значение нахождения чего-то У чего-то. И в зависимости от контекста, надо отгадать в каком значении этот Ту применяется. И разговора об аббревиатуре не могло и не может даже идти.
А выделив из слога, отдельный, чистый, единичный звук можно было связать, соотнести с отдельным, единичным значением. Что в свое время нашими языкотворцами и было сделано. И эту самую аббревиатуру на всю катушку применять. И если разложить этот английский Ту на единичные значения, то получим одно значение в виде Т, К чесу-то. А в другом случае, получим У, в значении У чего-то. Не правда ли, как все знакомо.
Не вникая в тонкости, отмечу, что мы, по крайней мере, в письменном виде и по сей день это на всю катушку делаем. В частности, пешкоМ, бегоМ, и т.д. А вот в этрусском словообразовании, как мы увидим позже, чистый М с чистым значением тоже был выделен, но применялся, и у нас тоже по сей день применяется, в составе словообразовательного комплекса. А именно МЩ/Е/ и ему как бы оборотному –разворотному, Щ/Е/Мъ.
Отчего производительность рече-языковой системы, за счет, скажем внутренних резервов, без увеличения звуков речи, но увеличении значений, за счет разворота целой комбинации единичных значений, увеличивалась в разы. Снимаю шляпу, перед теми умами кто впервые до этого догадался и применил на практике.
В этом свете, не премину воспользоваться случаем. Нам бы тому, кто эту остановку придумал, памятник огромный поставить. Это он или они сделали так, что бы наш язык, (а соответственно и мы), стал великим и могучим. Что действительно так и есть. И в первую очередь из-за того, что произошел уход от чисто слоговой постановки, и чисто звериного стиля языкотворчества.
Но мы как обычно все делаем наоборот, и поем дифирамбы этому мылу, как бы старославянскому, как бы языку. (И его производителю Константину Философу). Который, ни старославянским, не языком не является. Типичное мыло речь койне.
Поем ему дифирамбы, а общаться на нем не хотим. Такое вот интересное обстоятельство.
Щи в значении Въ.
Пойдем дальШе. Из разговора с Лари грузином выяснилось, что они звукосочетание Ши или Щи, применяют в значении нашего Въ, нахождения чего-то внутри чего-то. Или вхождения чего-то внутрь, в состав чего-то. Но если мы Въ, (а чистый В согласно пространственному стилю языкотворчества, заимствованный у ветра в значении направление вообще), ставим впереди слова. Применяем в качестве приставки или предлога. Ну, например, Въход, въбежал, въ доме, и т.д. То Лари грузин и его сотоварищи, применяют свой, скажем Щи, в значении что-то в чем-то. В качестве суффикса, ну или послелога, и ставят в конце слова. Типичная, как сказали бы лингвисты, агглютинация. Все не полно цельные элементы, их лингвисты аффиксами ну или морфами называют, располагать рядком в виде прирастающего «хвоста».
Если применять эту постановку, прирастающего «хвоста», то вместо нашего, например, Въход, (вход), нам надо было по этой постановке словообразования пришлось сказать ХодВъ. А вместо Выход, сказать ХодВы, вместо въбежал, БежалВъ. Вместо ВыБежал, БежалВЫ. Ну и т.д.
Но если применять Ши в значении Въ, то вместо: - Въ Доме и находящийся внутри дома, или принадлежащий дому, надо сказать: - ДомъЩи. Ну, или в усовершенствованном виде, как это мы и делаем в современное время: – ДомаШний. А если некто находятся Въ состоянии лежки, то применяя этот Щи в значении Въ чем-то, но в конце слова, надо сказать лежаЩИй, лежаЩие. А других примеров подобного рода можно привести тысячи.
В этом свете надо вспомнить чему учат в школе. Если нечто повторяется раз или два, это случай. А если нечто повторяется многократно и постоянно, как зима и лето, то это закономерность, строго упорядоченная система.
В общем, то, что и этот Лари грузин, и его сотоварищи, применяют, скажем Щи в конце слова, в значении нахождения чего-то в чем-то, это факт. Но и то, что и мы делаем тоже самое, но в более совершенном или усовершенствованном виде, в том числе и для обозначения того, что нечто или некто находится Въ том или ином состоянии или процессе, бегуЩий, летяЩИй. Это тоже факт. Сопоставляя эти бесспорные, скажем языковые артефакты, можно придти к далеко идущим выводам. Которые напрашиваются сами собой. Что в некие древние времена, по крайней мере, судя по этой означенной схеме, ну или постановке, чертежу речи. На огромных просторах, включая и эти, скажем грузинские горы, применялись единые рече-языковые постановки. По сути, имелся единый язык, а соответственно и единый народ. Со всеми присущими ему атрибутами и вытекающими из того последствиями.
Но сейчас, в свете этрусского словообразования нас интересуют несколько иные и более интересные факты, или языковые артефакты.
Достаточно часто в нашей устной речи и сейчас можно услышать и понять, например, такие слова как: - БежаМШЫ или бежаМЩЕ. , (пишу Жи и Ши не с буквой И, а так, как говорим Шы), а равно БежаВШЫ. ХодиМШы и ХодиВШЫ, ЛежаМШЫ и лежаВШЫ, ну и т.д.
Нас в данном случае интересует это МШЫ-МЩЕ, (и ВШЫ, где В заменил М в том же самом значении, образовав словообразовательный комплекс побратим), что, по сути является словообразовательным комплексом. Где чистый М применяется в значении примыкания чего-то к чему-то, а чистый Ш нахождения в каком-то состоянии, процессе. Например, и в частности, в лежке, лежаМшы, в беге, бежаМЩИ, бегаМШЫ.
Это ШЫ, а точнее чистый Ш, а равно и чистый М, (надеюсь понятно, что такое чистый Ш и М), а еще точнее их сочетание. Обозначает, по сути, нахождение в состоянии, или в процессе, или как бы внутри бега, ходьбы и т.д. Или состоянии примыкания, принадлежности, вхождения во что-то, или нахождения в чем-то.
Т.е. М и Ш выполняют сходные, и даже как бы сдвоенные функции. И возникает вопрос, почему? Ниже, рассматривая этрусское словообразование, мы как раз и рассмотрим, и наглядно увидим, почему, в силу чего у нас имеется такая ситуация.
Рассмотрим слова БежаМШы, БегоМ, бегуШий. В этих случаях указатель в виде М обозначает соединение, приМыкание, бегущего к бегу, как к процессу, ну или как к состоянию. А в слове:- Бегом, ПешкоМ, и т.п. он только эту роль и выполняет.
Но и указатель Шы обозначает, определяет бегущего как находящегося в процессе, ну или как бы внутри состояния бега и движения вообще. Получается так, что чистые М и Щ, они с одной стороны обозначают различные, а с другой стороны, сходные значения. И являются типичными побратимо-оборотными рече-языковыми элементами. Понятно, что почти или совсем не понятно, что я такое выразил этим: - Побратимо-оборотными. Но рано или поздно, это пройдет).
В одном случае, примыкание к состоянию, в другом случае вхождение, ну или нахождение в этом состоянии. Но применяются они совместно, в сочетании, в комплексе.
Более того, имеем мы и такой словообразовательный комплекс, пока условно скажем оборотный Мш/е/, здесь я этот /е/ непроизносимый нами в отдельном виде заключил в скобки, отметив, что это указатель (детерминатив, артикль) не определенности. Где на месте /е/ можно и нужно, в зависимости от ситуации по Еры технологии менять гласные. Что мы собственно в своем рече-производстве постоянно и делаем. Ну, например, в слове лежаЩИй, мы к Ш подставляем И. А вот в слове лежаШЕе, мы к Ш поставляем /е/.
Почему так есть, и откуда же это взялось. Кто и зачем придумал такую штуку. И на базе чего. От фонаря, что ли кто брякнул с похмелья, ну и все это приняли как руководство к действию.
Рече-языковые системы, вещи серьезные, туда от фонаря ни чего не втиснешь. Поднимут на смех.
Это когда система есть, ей пользуются, можно про нее, её же средствами, придумывать что угодно. Какие угодно теории выстраивать и получать преференции. А когда ее нет, изъяснятся нечем, ее надо создавать, то всякие там от фонаря не прокатывают. Тут каждой хорошей придумке будешь рад, чтоб исполнить правила языкотворчества. А не исполнишь их, получишь мыло не пригодное к употреблению. Ну как этот, как бы старо славянский, как бы язык. Который, вся рать хвалт, а применять на практике не хотит. А с чего бы это? А с того, что мыло, оно и есть мыло.
В общем, это ШЫ, ЩИ, и что нас интересует больше всего ЩЕ, где применяется указатель не определенности в виде полугласного, не произносимого нами в отдельном виде гласного звука /Е/. В качестве суффикса, ну или морфа, указателя в значении нахождения внутри какого-то процесса, состояния, применяется у нас, и по сей день.
СтояЩИй, растуЩИй, растуЩЕе, ну и т.д.
И является остатком от звериного стиля языкотворчества. Суть, которого в том, что звуки и звукосочетания, слоги, а равно и значения, с ними соотносимые, заимствовались в основном у животных. Коров, козлов, баранов, змей. А также всякого рода рычащих: - Медведей, волков, собак, Ну, а также и оленей, орлов, соколов, сов, филинов и т.д. и т.п.
О Щи.
Откуда же взяты Шы, ЩИ, и что более сейчас интересно, ЩЕ, где звук /е/, не применяемый нами в отдельном виде, выступает в качестве указателя (детерминатива, артикля) не определенности. А в общем случае, чистого Ш, согласно Еры технологии со сменяемыми гласными, точнее их вариациями, соотнесенными в частности с теми или иными размерностями. И введены, в нашу рече-языковую систему?
В одном из значений чистого Ш нахождения внутри какого-то состояния, процесса: - БегуЩий, ПоюЩий, лежаЩЕе, ( в лежке) и т.д. В другом, принадлежности, примыкания чего-то или кого-то к чему-то: - ДомаШний, большуЩий, наШъ, ваШъ и т.д. Ну, и конечно это, наШа раШа.
Как всем известно, шипят змеи, и не трудно догадаться, что этот звук по зверинному стилю языкотворчества приобретен у змей. Но змеи, или по крайней мере мы, этот согласный Щ, а равно и другие, произнести в отдельном виде не можем. Мы можем произнести либо ЩИ, либо ЩЬ, что равнозначно. Как по произношению, так и по значению. Ну, или ШЪ. Ну или с другим гласным, Шэ, Ша, Шу ,Шы, и т.д.
В былые времена этим Шь, ну или Щ, что равнозначно, как по произношению, так и по значению, по другому мы не можем. Применялось в разных значениях, в частности в значении: - По чему-то, явно, что в силу того, что змеи по-лзают, по земле. Но не бегают, не скачут, и не летают. И во многих местах этот чистый Ш в составе слога и по сей день применяется в значении чего-то по чему-то. Кстати. Слово ИнглиШъ, из той же оперы.
Но у нас он, по крайней мере, в современное время, применяется совершенно в других значениях, и выше об том я думаю уже достаточно сказано. Нахождения чего-то в каком-то состоянии, стояЩий, светяЩий, растуЩее, блестяЩЕе, и принадлежности чего-то к чему-то, домаШний, больШой, лиШний, и т.д. и т.п.
Пойдем дальше. У этого Лари грузина в статье « Что в имени твоем», я вычитал, что римляне называли этрусков Этруши. Трудно сказать, звучало это Ши как Шы, как мы говорим, или этруши, как мы пишем Ши с буквой И. Но может и Щи. Но в любом случае есть этот Щ или Ш, и явно, что он связан со змеиным ЩЬ, или, что равнозначно, ЩИ. И этруски явно, что первоначально, или как вариант, так: – Этруши, и именовались. Разговор особый, почему.
Потому как надо это дело рассматривать отдельно и подробно. Но когда мы будем рассматривать как бы чисто этрусское словообразование, о многом можно уже легко догадаться.
Сейчас можно только сказать, что в изначальном состоянии наименования Этрушей, звук Ш в значении нахождения чего-то в чем-то, в том числе и в состоянии некоего процесса, должен был быть. Как впрочем, и всяко, должен он был быть и в изначальном названии нашего, обтекаемо скажем, этноса. Почему со стороны нас и по сих пор, именуют раШа. И явно, что РаШа эта, наШа родимая РаШа..
Как всяко, должен быть в исконном, и этруском, и наШем названии звук Р. А почему разговор особый. При рассматривании этрусского словообразования наглядно это будет видно.
Вот это наличие Ш в исконном, ну или в наименовании вообще этрусков: - Этруши, - кардинально меняет дело. И дает повод для другого даже более интересного, чем этрусское словообразование, скажем языкового расследования.
Суть, которого в том, что этруШи, стали именоваться ЭтруССки. Но и именовавшиеся Раша, Роша и Руша стали именоваться руССкие.
Почему в обоих случаях произошла смена Ш на СК. Почему имеется такое интересное совпадение.
Что обозначает этот чистый Ш в раШа или наШа раШа, а также в словах бегуШий, лежаЩий и т.д. надеюсь уже ясно и понятно. Осталось только определить, что обозначает вариант звука речи А. Хотя даже уже из этой статьи можно об этом догадаться. Выше я об этом, пусть и кратко, но изложился. Есть от чего оттолкнуться.
В этом свете, и, не дойдя до этрусского словообразования, хотелось бы отметить одно интересное явление. По другому, как явление, это явление и не назовешь. Знакомясь со словарями заимствований, я заметил одно интересное обстоятельство.
Если только у нас и у кого-то другого этноса имеются одинаковые по произношению слова и с одинаковым значением. (лингвисты это хозяйство по импортному, наверное, называют, кажется изоглоссы). То сразу же появляется утверждение. Что наши далекие предки это слово заимствовали. В общем-то, удобная позиция, особенно для наших лингвистов. Которые приводят цитаты и положения рисованные для чисто слоговых систем, но применительно к системе, которая чисто слоговой не является. В силу чего вынуждены, идти на откровенный, даже не знаю, как назвать, и утверждают, что слог может состоять всего из одного звука.
Потому как не надо ломать голову, как произошло, ну или по каким правилам и какими указателями и с каким значением создавалось это слово.
А надо просто сказать: - А заимствовано. Вот и весь сказ.
А как там у них оно образовалась, по каким правилам, и какими указателями, не нашего ума дела. Позиция очень удобная, прежде всего, потому, что на возникающие неудобные вопросы, искать и давать ответы не надо.
Так вот. Совпадение того, что и мы имеем в нашей рече-языковой системе так называемый эргативный, ну или соединительный, примыкательный падеж, примеры чего я вам приводил. И имеется он и в языке, на котором изъясняется Лари грузин и его сотоварищи, и имеется он и в языке басков. И имелся он в языке этрусков.
Так что получается, мы эту постановку и эти указатели, идуЩий, лежаЩий и т.д. а равно, бегоМ, пешкоМ и т.д. у басков, что ли позаимствовали? Интересно девки пляшут. Или у этрусков? Или наши далекие предки, имевшие свои языковые школы, ходили в грузинские или басские горы, где ни когда не было и сейчас нет языковых школ. И отчего их ситемы застыли в одной древней поре. И испрашивались в грузинских горах позаимствовать рече-языковые элементы.
Ну, допустим, наши далекие предки нечто позаимствовали у этрусков. Но тогда возникает закономерный вопрос. Как вообще такое может быть?
Как считается, наШему, скажем опять обтекаемо, этносу РаШа, а соответственно и нашей государственности, порядка тысячи лет. А этрусков как народа, а соответственно и их языка, уже пару тысяч лет как нет. Разница между, скажем уходом этрусков. И возникновением нашего этноса, аж в тысячу лет. И получается так. Что либо с течением исторического времени, хронологией, все запутано-перепутано.
Либо, это какой надо иметь ум, чтобы такую басню придумать и ей поверить, что эти постановки были заимствованы у того, кого уже тысячу лет не было. Как такое вообще может быть?
А не было ли все с точностью до наоборот, или как –то иначе? Ни так как прописано в словаре заимствований.
Вопрос этот открыт и еще только требуется на него ответить. Было бы только кому этим заняться. Нашим-то лингвистам-специалистам не когда, этим заниматься. Кто же за них тогда евангелия импортных классиков лингвистики будет в своих трудах цитировать. Да неуклонно твердить: - А заимствовано. Или: - А слог состоит всего из одного звука.
Господа лингвисты. Хватит, наверное, уже ваньку-то валять. Не мотивировано. Наоборот, всё, абсолютно всё в нашей системе мотивировано.
Что-то тут ни так с этими словарями заимствований, да и вообще в целом с нашей отечественной лингвистикой.
А составителям словарей заимствований, а равно и этимологических словарей, хотелось бы сказать. Поаккуратней надо с этим делом.
А то дело дойдет до того, что мы и у племен дебрей амазонки, и у американских индейцев тоже кое-что заимствовали. Ведь есть же у них в частности такие слова: - Камень и Кремень. Почему бы и не сказать, не втиснуть в словарь, что мы наши родимые слова у индейцев позаимствовали. Только возникает вопрос, и не только по этим словам, и не только по индейцам, и баскам, и этрускам. Где, когда, кем и как?
Что наши далекие предки частенько плавали в Америку, что ли? И там индейских словечек нахватавшись, возвернувщись распространили на родине.
А своих языковых школ в былые времена и светлых голов по этому делу не имели. А наш великий и могучий как из под горы на лыжах вдруг откуда не возьмись выкатился.
Если уж не знаете, по каким правилам, и какими указателями, с какими значениями наше родимое слово создано. Так и признайтесь в этом. Потому как область эта, рече-языковая, по сути, не паханное еще ни кем огромное поле. А лингвистика наша в зачаточном состоянии. В силу чего многое ей простительно.
А когда вы говорите, что почти все заимствовано, то вы попросту унижаете тех, кто наш великий и могучий создал. Уверен, что они, а равно и те, кого мы именуем совками, этого унижения не заслужили.
Об этрусском словообразовании.
Ну, а теперь, после так сказать небольшого вступительного очерка, можно приступить и к рассмотрению этрусского, и очень интересного словообразования. Но для пользователей других языком. А для нас это, как я уже приводил примеры, в общем-то, повседневная и обыденная практика.
Но для полной ясности, надо сделать и еще одно небольшое, но очень важное отступление.
О чертежах, схемах, эскизах речи.
В былые времена, и повсеместно, рече языковые постановки, по сути рече-учебники и их элементы. Излагались разного вида картинками, нарисованными на подобии бумаги, бересте, шкуре, досках, скалах и просто камнях. Различными схемами, чертежами, закорючками, красками и даже цветными тряпочками, и даже так называемым узелковым письмом. Которое и не письмо, а типичный, былых времен рече-учебник.
Посмотреть на эти разного рода картинки и схемы, исполненные разными способами и приемами, можно практически где угодно. Даже на наших родимых флаге и гербе. Но в большей степени, в силу лучшей сохранности, их сохранилось на так называемых петроглифах. Их там просто миллион. Не меньше.
Все эти картинки и просто рисованные, начерченные схемы, являлись наглядным, зримым учебным пособием. На мой взгляд, такая постановка изложения учебного материала, ни словесами, а чертежами, наглядными картинками и фигурками, была очень удачной. Потому, как и сейчас мы тоже знаем: - Что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
И чего, таких чертежей речи, в том числе и картиночных, рисуночных, кроме только, наверное, так называемой детской азбуки, мы для своих школьников в качестве наглядного, зримо воспринимаемого учебного материала, к сожалению, не имеем.
Но все это рано или поздно пройдет и все вернется на круги своя.
Также рече-языковые постановки, чертежи речи, в том числе и схемы словообразования, излагались всякого рода фигурками, скульптурами, идолами, истуканами, в основном мифических персонажей. Расставляли их по кругу, в виде спирали, линейно, косо, и т.д. Все зависело от того каковые рече-языковые постановки излагались таким интересным и довольно удачным для усвоения способом.
Ну, например. В современных учебных заведениях долго и нудно объясняют, что такое агглютинация, и какой аффикс-суффикс за каким надо ставить в конце слова. Потому как существует строгий распорядок, какой аффикс, ну или суффикс, и за каким должен располагаться. И этот распорядок надо соблюсти. Иначе будет среди своих же: - Моя твоя не понимай.
Изучая этот язык как иностранный, распорядок этот довольно трудно запомнить. Потому как есть случаи, что этих аффиксов в составе слова больше десятка. И всего одно слово может занять целых полстраницы. Ну, такие есть рече-языковые системы.
В былые времена этот учебный материал излагался довольно проще, и доступней для понимания, восприятия и усвоения..
Скажем корень слова, или сращенный полно цельный словообразовательный комплекс, а лучше сказать само слово. Представлял главный каменный истукан. Как правило, это было два или больше каких-то мифических существа сросшихся своими частями в единое целое. Ну как, например, так называемые грифоны. И им подобные персонажи, типа всех этих песиглавцев, волко-оленей, кентавров, двуглавов, триглавов, сфинксов и т.д. и т.п. Как-то он, главный сращенный истукан, именовался, ну или назывался. В одном из случаев этот самый грифон, из двух существ, например, птицы и льва сращенный. Ну, типа сфинкса.
А следом за ним, за главным истуканом, вдоль прямой линии (мы говорим об агглютинации, словообразовании за счет приращения хвоста) расставлялись истуканы поменьше. И каждый из них представлял какой-то суффикс. Указатель, т.е. не полно цельный элемент речи. Ни с кем напрочь не сращенный, а к кому-то приМыкающий. Он хоть и был так сказать в пол Ивана, но «личностью» был до относительной степени свободной. К кому-то примкнувшей, но ни с кем не сращенной. Ну как в былые времена, боярин, мог выбрать себе князя господина. И перейти в подданство к другому. А если говорить о крестьянах, все они могли самостоятельно выбрать себе, как сейчас говорят, работодателя. Тогда как после введения другой системы, сделать они этого уже не могли. А сращивались со своим барином господином, а по сути, рабовладельцем, на все времена.
Эти, скажем второстепенные, не полно цельные истуканы, тоже имели свои имена, в том числе и такие же, как суффиксы. И каждый из учеников знал, чем тот или иной истукан занимался в вымышленной, мифической жизни. Потому как про это, в виде сказок, легенд и т.п. про этих мифических персонажей, только и разговоров было. Вид занятий этих мифических персонажей, ну или деятельности, ну или каких-то их наклонностей и т.п. Строго соответствовал тому значению, которым обладал суффикс.
Т.е. не надо было запоминать, что обозначает суффикс, и где он должен быть поставлен. А надо было запомнить, чем занимался в своей мифической жизни, или какие склонности имел каменный представитель этого аффикса, а лучше сказать, звукового указателя того или иного не полно цельного, но свободного, ни с кем не сращенного рече-языкового элемента.
Чтобы, так сказать, все это дело не забывалось, в определенное время люди с разных сторон собирались у этих истуканов, и эти сборы, условно и современными терминами говоря, можно назвать: - Днем языковых знаний, в частности. И днём знаний вообще. В этот день знаний, помимо того, что язык среди окружного населения поддерживался в устойчивом состоянии, разрешались и многие другие задачи. В частности ковался единый народ.
Сейчас считают, что места эти, где были понаставлены разного рода и в разных видах каменные и деревянные идолы и истуканы. Являлись святилищами. И этим деревянным и каменным идолам молились, выпрашивали у них для себя всяческих благ. Но оно как говорится: - У кого что болит, тот про то и говорит.
Тогда как эти места являлись тем, что мы сейчас именуем школы, и место это, конечно же было, и должно быть, свято. Ибо школа, и вообще всеобщее начальное образование это одна из основ единого народа и его будущее. Без наличия единого языка, народов как таковых не бывает. Но единых языков, без наличия единого и всеобщего начального образования, тоже не бывает. Так что единое начальное и всеобщее, принудительное образование, единый язык и единый народ, Вещи весьма жестко связанные. И без одного, не бывает и другого.
А истуканы являлись наглядным учебным пособием в первую очередь по рече-языковым вопросам. В том числе и для усвоения того, что сейчас лингвисты именуют абстрактной языковой единицей, фонемой.
Для чего, для извлечения вариаций фонем, можно было просто стукать по разным исСТУКанам. И усваивать собственно ушно, ну или на слух, так как это же звуковая единица. А звуки слушают ушами. Как эта самая фонема, говоря заумно, как в учебниках написано: - В своих разных позициях, обнаруживает свои различительные признаки.
Также рече-языковые постановки излагались разного рода фигурками, в основном мифических животных и прочих мифических существ, и в весьма интересных позах и сочетаниях. И я уже отмечал, что животное, обозначало те звуки, которое оно произносит. И что, какие значения, этими звуками выражает, ну или обозначает. Ну или в каком положении находится то или иное животное. Ну, или позе, как по этому поводу приводился пример с лосем высеченным на камне, ну или даже в виде выложенных камней. Кажется, сейчас это называется геоглифы. И тот, кто выложил геоглиф в виде рисунка лося. Достаточно моЩную силу и влияние на округу имел . Чем больше лось, тем больше силы и могущества, у того, кто его изобразил.
В частности, для пояснения что такое, скажем сращенный словообразовательный комплекс, условно говоря корень. таковыми являлись грифоны. Такие интересные мифические существа, у которых в частности голова или верхняя часть туловища была от птиц, например, орла. А нижняя часть, от бегающего по земле животного. Льва, волка и т.д. и т.п.
А вообще эта тема, сращенные слово образовательные комплексы, очень обширная и очень интересная. И которая, уже давно ждет своих дотошных исследований. И беспристрастных, а не таких, которые, увидят древнюю картинку, например, собачку с большими ушами и открытым ртом, птичьими крыльями, но без ног. Сразу же входят в трепет, и начинают заклинать, что это изображение какого-то верховного языческого божества.
Какого божества? Господа хорошие. Собачка эта без ног, Ръгл ее называют, но способная крутится вокруг своей вросшей в землю задницы, как одна ножка циркуля по отношению к другой. Это принцип циркуля, циркуль в картиночном виде нарисован, чтоб понятно даже детям было, что такое циркуль. Но оно и понятно: - У кого что болит, тот про то и говорит.
По этой теме, грифоны, кроме подборок картинок, насколько мне известно, вообще ни кто и ни чего не писал. И даже, похоже, не брался. (за исключением только того, что протипом для грифонов являлись какие-то птеродактили, которые проживали за миллионы лет до появления людей в виде человека мысляшего, и никто из людей этих птеродактилей воочию не видал ). Наверное, лингвистов в нашей стороне родимой нет.
Есть такой интересный грифон, у которого верх от петуха, ноги кажется от хищника, в общем рычащего, произносящего Р. Но главное, и что для нашего случая более интересно. Вместо родимого хвоста петух имеет извиваюЩийся хвост змеи. А голова змеи, произносящая Щи, находятся внутри петуха. Ну, это как раз про то, что мы выше рассматривали. Когда змеиный звук Ш выступает в качестве указателя принадлежности чего-то к чему-то, ну типа петуШинный. И вхождения чего-то во что-то. Или нахождения чего-то в чем-то. ХодяЩий, смотряЩий и т.д. И как раз голова змеи со своим Щи и находится внутри петуха. В общем-то, на этом грифоне петухе со змеей (издающей Щь) внутри себя, наглядно все это видно.
На этом грифоне прям и нарисовано, что петух этот идуШий с головой змеи внутри себя, явно шипящей, внутри него. В общем, все открытым «текстом» на этом грифоне нарисовано. Ну, таково было в былые времена изложение языкового учебного материала.
Учитывая, что петух в основном произносит нечто похожее на К, рычащие Р, а змеи Шь. То вполне можно этого грифона петуха, назвать примерно так:- КъРъШъ. А можно и КШ, как мы и по сейдень этим звукосочетанием петухов гоняем. И вполне возможно, что это и есть тот самый Крышень, который, так получается, что несколько тысячелетий и в современное время тоже, так, и по сей день крышует нашу рече-языковую систему. И надо отдать ему должное, а точнее тому или тем, кто его придумал, крышует не плохо. И петушка этого, золотого гребешка, и его следы в нашей рече-языковой системе, надо рассматривать отдельно и дотошно. И что частично мы уже сделали. И есть от чего оттолкнутся.
Потому как, сколько нашу систему не терзали, сколько не усекали, сколько она гонимой не была. А она после очередных напастей снова как птица феникс из пепла возрождается. И не даром этот царь кажется Гвидон, только этого петушка золотого гребешка опасался. Язык дело серьезное. Нет единого языка, нет и единого народа. Тогда царствовать-то не над кем.
Особенно же она испытала длительные гонения со стороны наших благородий разных мастей. Сначала они пытались изъясняться на греческом, а по сути на Византийском мыле койне. Которое и уничтожило Византийскую империю. Потом на как бы старо, на как бы славянском, на как бы языке. А так как общаться на нем невозможно (можете попробовать). Пытались общаться на латинском, тоже еще то мыло, потом на французском, немецком. А кончилось это чем, известно.
А сейчас многие пытаются изъясняться на англицком. Кончится это тем же самым. Потому как такие обстоятельства всегда одним и тем же кончаются. По крайней мере, ни когда не было иначе.
Ну, вот. А теперь, так сказать, слегка подготовившись и немного освоившись в рече-языковых делах. Можно браться и за этрусское словообразование.
Продолжение следует.
© Сергей Горохов.