Глава 10.
Шпонька вступает в партию.
Подполковник из политотдела убеждал сержантов:
– Вступайте в партию. По крайней мере будете иметь право собственного голоса. А так вы никто и всем плевать на ваше мнение.
Этот довод показался Шпоньке мудрым и, подталкиваемый лицами, ответственными за рост партийных рядов, подал заявление о желании вступить в партию.
Собрав необходимые рекомендации, Шпонька прибыл в областной центр на партийную комиссию. Его принял пропагандист политотдела майор Ситников:
– Вам начальник политотдела не совсем точно разъяснил порядок сбора рекомендаций. Вам необходимо иметь рекомендации от военных лиц, а вы представили от гражданских.
– Подполковник ваш начальник и, видимо, лучше знает, что нужно. – Осмелился возразить сержант.
– Не ваше дело судить. Приедете в следующую среду с новыми рекомендациями.
Шпонька, израсходовав на проезд трёхдневный заработок, уехал домой.
В следующую среду оказалось, что что автобиография написана на неустановленной бумаги.
– Несолидно, – возмущался Ситников, – это же партийный документ, а ты написал на какой-то туалетной бумаге. Переписать.
Переписанную на мелованную бумагу автобиографию майор даже не стал читать:
– А, поля где? – С презрением произнёс он.
Следующий экземпляр майор также не стал читать. Текст был написан до нижнего края листа.
– А, Где я должен сделать соответствующую запись? – возмущался офицер тупостью Шпоньки. – Неужели, как в гражданской конторе, но обороте?
Подавленный чувством собственной неполноценности, Шпонька в четвёртый раз переписал автобиографию, но всё оказалось зря, так как не указал сведения о родственниках жены.
Когда с автобиографии было покончено, оказалось, что фотографии также на неустановленной бумаге. Шпоньке было предложено приехать на парткомиссию на следующий неделе.
На следующий неделе, после двух часов ожидания, он узнал, что комиссия отменяется, так как прибыли не все её члены. Новый срок назначили на вторник.
Во вторник, увидев Шпоньку, майор Ситников удивился:
– Тебе разве не сообщили, что комиссию перенесли на четверг?
В четверг Шпонька получил, наконец, кандидатский билет.
– Мотаешься, Как дурак с портянками. – Возмущалась жена Шпоньки. – Всю зарплату проездил. Мякину жрать будешь.
Шпонька решил проявить себя как кандидат и удвоил старания в работе. Ему немедленно пошли навстречу. Военком перебросил капитана Горбунова на свой участок работы, а сержанта оставил работать на втором отделении одного. Начинался призыв и Шпоньке пришлось вертеться, как белки в колесе.
Сержант сидел задумавшись. Одному, без капитана Горбунова, было трудно справиться со всеми делами в отделении. Раздумья его прервали, положив перед ним пакет. На пакете надпись «Молодому члену партии первое поручение». Пакет был из облвоенкомата. Шпоньку обязывали немедленно провести среди населения района подписку на армейскую газету. Шпонька взвыл.
Потекли напряженные рабочие дни без выходных. Месяц шёл за месяцем. Уже кончался год кандидатского стажа, а Шпонька ни разу не был на партийном собрании, так как парторг составлял фиктивные протоколы собраний и отправлял их в политотдел. Всех членов партии это устраивало, а у сержанта никто не спрашивал.
Наконец, подошло отчётно-выборное собрание. Для присутствия на нём прибыл начальник политотдела подполковник Кривцов. Долго Шпонька ждал этого дня и, взяв на собрании слово, внёс свои предложения по улучшению работы военкомата.
– Вопросами организации воинской службы занимаются люди по умней тебя. – Ответил Кривцов на его выступление. – Вас только, сверхсрочников, не спрашивают.
На этом демократия для Шпоньки закончилась.
Началось лето. Военком вызвал Шпоньку в кабинет и сказал:
– С завтрешнего дня находишься в отпуске.
У сержанта отводилась нижняя челюсть.
– Попозже бы…
– Никаких «позже». График отпусков утверждает облвоенком.
«Отпуск, так отпуск». Пора сенокосная. Помогу поеду матери.» – Решил Шпонька. – «Жаль, что билеты на поезд заранее не заказаны. Десять дней отпуска пропадёт».
Хотя и потерял Шпонька десять дней на ожидание билетов, зато его жена успела выпросить и себе отпуск. Можно было ехать на родину всей семьёй.
Стояла чудесное июньское утро. С неописуемым чувством радости семья Шпоньки направлялась на вокзал. Проходя мимо военкомата, отпускник услышал стук в окно. «Наверно хотят пожелать счастливого пути» – подумал он и зашёл в военкомат.
– Как хорошо, что ты проходил мимо. Тебе звонят из политотдела. – Сказал дежурный и протянул телефонную трубку.
Майор Ситников приказал ему завтра в одиннадцать часов быть в облвоенкомате на парткомиссии, так как истёк год кандидатского стажа и его завтра будут принимать в члены партии.
– Но, я в отпуске! Пропадают билеты и рушатся семейные планы! – Пытался спасти положение Шпонька.
– Тебе личные интересы дороже? А ещё кандидат. – Ответил металлический голос.
Положив трубку Шпонька долго смотрел в окно. За окном трещали птицы и им не было дела до того, что мир делится на партийных и беспартийных, подчинённых и начальников. Его сын в нетерпении прыгал – ему хотелось скорее сесть в поезд и ехать к бабушке.
Василий с детства не сомневался, что он будет членом партии. Готовился к этому дню. Этот день пришёл, а он к нему не готов. Где было ясно всё, там возникло много вопросов. На чистой совести появились язвы.
Шпонька попросил чистый лист бумаги, написал заявление о нежелании вступать в ряды партии и отдал его парторгу.
Через полчаса семья Шпоньки располагалась в вагоне поезда, спешащего в Москву.
Прошел месяц и Шпонька прибыл на парткомиссию сново, где должны были рассмотреть его заявление. Около двух часов простоял он у двери кабинета, в котором проходило заседание комиссии, ожидая вызова. Похоже, его специально долго не вызывали. И, действительно, мысли его бурлили. Проходящие офицеры смотрели сквозь него и не отвечали на приветствия. Вот сейчас его выплюнут из коллектива. Разве об этом он мечтал? Чем объяснить не понятный самому себе поступок? Как мог усомниться в самом великом и главном? Не усомнился. Просто случайные совпадения. Время придёт и станет всё на место. А сейчас он должен остаться честным человеком и добросовестным солдатом. Великие идеи и погоны сержанта понятия несовместимые. У Василия отсутствовало чувство вины. Его только жёг стыд перед теми, кто дал рекомендации. Но, когда он вошёл в кабинет и увидел этих людей, этот стыд исчез. На их лицах было равнодушие. Успокоившись, Василий приготовился ко всему и не ощущал волнения. Заседание вёл подполковник Кривцов. За кажущимся его спокойным видом, угадывалась всё поражающая угроза. От беды могло спасти только неистовое покаяние. Майор Ситников изучающе смотрел на Шпоньку. Его лицо выражало: «какого лешего тебя занесло на рожон?» Подполковник Баклан читал роман, а майор слева газету.
– Чем вызвано ваше заявление? – Задал первый вопрос Кривцов.
– Я в заявлении указал, что не могу быть достойным членом партии.
– А точнее?
Шпонька понимал, каких ответов от него ожидает Кривцов. Подполковник намерен жестоко расправиться с ним, обличив его в аполитичности, незрелости и аморальности. Кривцов не сомневался, что это ему удасться за несколько минут.
Шпонька принял вызов. С детства он хорошо усвоил уроки, как жить с идеями товарища Сталина.
– Не могу быть принципиальным. – Ответил Василий, глядя на Кривцова преданными глазами.
– В чём это выражается?
– В уставе партии сказано: «Смело развивать критику...», – А я это боюсь делать.
– Почему?
– Подчинённых у меня нет и смело критиковать некого. Надо бы покритиковать старшину Степанова Пашу, а вы видели его лохматые кулаки. Прошлым летом его один критиканул, так того потом водой отливали.
Кривцов обалдело смотрел на Шпоньку.
– Чем ещё вызвано ваше заявление?
– Не честен я, товарищ полковник.
– Именно? – Оживился Кривцов.
– В прошлом году я потерял казённые портянки, а начальству не доложил. Что бы скрыть свою провинность, два месяца носил сапоги без портянок и набил, посмотрите, вон какие мозоли..., – Шпонька начал стаскивать сапог.
– Ты, сержант, дурак? – не выдержал Кривцов.
– Так точно, товарищ полковник! Дурак! Если. бы был умным, то был бы уже капитаном. Вот вы не дурак, потому что дослужились до старшего офицера. А если бы вы были дураком, так и ходили бы вы сержантом до сих пор, как я!
– Замолчи, идиот!
– Так точно, идиот, товарищ полковник! Это и есть основная причина моего заявления.
Кривцов объявил перерыв.
В перерыве Шпоньку вызвал Кривцов в свой кабинет и обрушился на него с угрозами:
– Боком вылезет тебе это заявление! Ты будешь исключён из партии! Как последний подонок!
– На вашем месте я поступил бы так же, товарищ полковник. – С охотой поддержал его Шпонька. – Поступайте так, как велит вам сердце коммуниста.
Кривцов вылетел из кабинета.
Шпонька, оставшись один, с любопытством осмотрел обстановку, потрогал золочённый багет на портрете товарища Брежнева и вышел в коридор.
После перерыва не менее часа Шпонька давал ответы на коварные вопросы.
– Каково ваше мнение о личных качествах Леонида Ильича Брежнева? – Невинным голосом спросил Кривцов.
– Сапожник Свиридов из порядочного человека превращается в скотину после шестой бутылки «бормотухи». А за товарища генсека ничего сказать не могу, так как я с ним лично не знаком. – Виновато ответил Шпонька!
Это был последний вопрос. Кривцов предложил отложить заседание на две недели, запросить на Шпоньу служебную и партийную характеристики, сделать запрос в психиатрическую больницу: не обращался ли туда сержант. Также был направлен запрос в КГБ, чтобы проверили: Не является ли Шпонька иностранным шпионом?
Времена уже были не те и компромат ложный на Шпоньку политотделу получить не удалось. Хотя после этого пять лет он находился под наблюдением сотрудников КГБ.
На следующий комиссии он был не принят в партию согласно поданного заявления, но не исключён из неё.
Как только Шпонька возвратился в свой военкомат, ему позвонил майор Ситников:
– Я должен представить в политуправление военного округа донесение о твоем не желании вступать в партию и надо указать причину, а её никак не могу понять. Объясни.
– Я вам об этом толковал два часа и больше ничего не могу добавить. – Ответил Шпонька.