Возле сарая, у самой стенки, в густой траве вся земля в дырках. Это ходы, и ведут они в норки. А в норках обитает мышиный народец, от мала до велика. От глупых мышат до видавших виды почтенных старушек и седоусых дедушек.
Мыши, они и есть мыши, везде лазают, везде шныряют. Вон! Только шасть среди травы, и мелькнули чьи-то глазки-бусинки да серая шкурка. Привольно им ныне: кошек мало; лисы, ласки повывелись. А всё-таки кто как. Одни дальше лужайки не бывали, другие забирались на самые дальние чердаки и повети.
И жили среди всех две подружки, молоденькие любопытные мышки. Проворные, шустрые, одна другой не уступит. И уж где они только не побывали, куда только не находили дорогу. Всегда вместе, где одна не проберется, там другая подсадит, а потом и сама как-нибудь следом, за лапку или за хвостик уцепится. А уж коль возьмутся новый ход копать, то как друг перед дружкой не хвастают, а на подмогу звать не заставят. Никто не знал здешнюю округу лучше наших подружек.
И вот прокопались они однажды в незнакомый погреб. Никогда прежде здесь не бывали. Как ни хороши в нем были стены, плотные да каменные, мышь-то щелку всегда найдет. Темно в нем было, а нашим мышкам и горя мало. Навостри ушки, нюхай почаще носиком, и в темноте не потеряешься. Принялись носиться они во все стороны, незнакомо всё, интересно. С пола на ящик, с ящика на полку, по полке бегом - как вдруг кувырк - и вниз. Бултых в воду!
Вынырнули сразу. И сразу поняли, непростая это вода, терпкая да пахучая. Так вот чем пахло в этом погребе! Угодили подружки в ведро с пивом.
До стенки мышки доплыли быстро. Да только без пользы. Стенка скользкая и крутая - не вскарабкаться. Поплыли в другую сторону, потом по кругу - тот же толк, та же стенка. Забарахтались мышки на одном месте. И тонуть не тонут, и плыть не плывут, а как на волю выбраться - понятия не имеют. Сколько им еще бултыхаться? Ни помочь друг другу, ни в одиночку спастись.
И тут произошло такое, чего прежде не бывало. Сколько ни бегали, где ни лазили подружки раньше, были они как двойняшки, одну с другой запросто спутать можно было. А теперь вдруг одна замерла на месте и только пошевеливает лапками и хвостиком. Другая, наоборот, забилась, заметалась - только круги пошли во все стороны.
Почувствовала первая мышка, что спокойно ей стало и радостно. Даже как будто и светлее. Покачивается она в воде так мягко, так плавно. И не сыро уже ей, и не холодно. Разливается истома по всему телу, и где-то вдалеке, где и не разобрать, зазвучала тихая задушевная музыка. Так и хочется плыть, плыть вместе с этой величавой мелодией всё дальше, всё выше, всё глубже...
А второй мышке пришлось худо. Она-то, в отличие от подружки, поняла сразу, что как свалились они в ведерко, наглотались обе сгоряча воды пахучей. Да только ей самой эта водичка не по нутру пришлась. Как иголками заколола боль, отдалась по всему телу. Согнуло бедную мышку пополам, все, что было у нее в кишках, наружу вывернуло. Да боль-то не проходит. Отяжелела голова, в глазах круги огненные заметались, заколотила дрожь, перехватило дыхание.
Не видят друг друга мышки. Одна повисла, распласталась, закатила глазки, только ушками и хвостиком пошевеливает. А вторая бьется, мечется во все стороны, и лишь кругом на стенки натыкается. И плохо ей, и выбраться хочется, да никак и некуда. Слезы градом, кашель колотит. Сил уж нет на поверхности держаться, вода и рот, и нос заливает. Да не принимает душа глупая воду эту горькую, всё назад исторгается.
А первая мышка на помощь не приходит. Не видит, не слышит она, как страдает подружка. И увидела бы - не поняла. Как страдать можно среди этих вод благоуханных...
Обеих утонувших мышек выловили наутро из ведра ковшиком. Бросили в одну ямку, мягкой землей присыпали. И сверху заровняли.
А пиво загаженное пришлось вылить.
Но ведь это не великая беда: всегда можно новое сварить, еще и лучше прежнего.
Вот только мышкам неосторожным и доверчивым не стоит, пожалуй, в такие погреба забираться. Неважно, где бы они не находились, как бы не манили. Как ни интересно это, как ни любопытно. Разве мало им милой уютной норки?
А если мало, есть еще и зеленая лужайка, и кромка живописных полей и рощиц, и голубое небо над головой.
Но если уж кому не терпится посмотреть в опасное ведерко, подумай хорошенько, хватит ли у тебя силы за край уцепиться и вниз не сорваться. Легко в него попасться, да не просто вырваться.
Цепки эти ведерки, скользкие и глубокие.