Старушенция пришла на рынок и стала шарить по прилавкам, наводя беспорядок и роняя ценники.
Работник торговли Татьяна как раз перебрала свои фрукты, выбросила гнилые в мусорник, а те, что ещё можно каким-то боком продать, положила на самый верх.
Старушенция подошла к фруктам и роется в них, копошится и перемешивает. Пощупала, положила, пощупала. Процесс приближается к бананам, когда работник торговли Татьяна говорит:
— Женщина, чего вам?
Старушенция — ноль на массу, никакого внимания. Она хватается за бананы, нечаянно разрывает их природные связки. Привлекательность товара снижается на глазах.
— Плохо, бабуля? — спрашивает работник торговли Татьяна.
Бесполезно.
— Так всё, корова старая, шуруй домой, — работник торговли Татьяна машет на неё руками, как прогоняют коров.
Старушенция идёт к следующей точке.
Она проходит весь рынок, оставляя за собой хаос в товарах и недовольство в рядах.
Доходит до молодого продавца Виолетты. Той через два дня восемнадцать, она надела голубой фартук и подменяет мать.
Виолетте очень хочется, чтобы мать её похвалила, и она наводит на прилавке порядок просто-таки неславянский. Развесные конфеты лежат горами, как Альпы, коробки и пачки разложены так, чтобы каждую было видно. Марс, сникерс, милки уэй, рафаэлло.
Виолеттин маленький контейнер издалека похож на лавку доброй феи, и покупатели, особенно что помладше и постарше, выстраиваются в очередь к ней.
Работники торговли щёлкают семечки и, как это говорят, зырят.
Старушенция запускает тряскую руку прямо в Монблан из баунти. Горы рушатся, волшебство тает, покупатели перестают улыбаться и расходятся по домам.
Старушенция добывает из недр конфету, смотрит на неё, кладёт и уходит.
За воротами рынка старушенцию догоняет Виолетта, трогает за плечо, спрашивает: «Что вы ищете, бабушка?»
Старушенция не слышит.
Виолетта чуть приседает, чтобы быть с ней одного роста и кричит прямо в ухо: «Что вам нужно?!!»
— Ах ты, господи! — старушенция испугалась. — Да только то, что никому не нужно.
Разворачивает свёрток из пищевой плёнки, а в нём двадцать с мелочью. Шепчет почти про себя, тихо-тихо:
— Подешевле, если можно.