А вам когда-нибудь доводилось чувствовать себя странно, когда ваш начальник ставит вам странную задачу? Ну, то есть, не ощущали ли вы себя при этом, извините, идиотом? Что, постоянно ощущаете? Да ну, преувеличиваете! И что уж такого странного может сказать вам ваш начальник, если честно? А вот меня, было дело, вызвал к себе редактор, с которым мы знаем друг друга около 30 лет, и спросил, опять-таки странно прищурившись:
— Ты ведь увлекаешься же всякой паранормальщиной, запредельщиной и тому подобной чертовщиной? И НЛО ещё?
— Не сказал бы, что так уж увлекаюсь, но…
— Но в теме.
— Вроде того.
— Так вот. Мне тут через человека одного передали, что в одном из пограничных отрядов на Карельском направлении задержали снежного человека…
— Скорее уж, на одной из застав задержали…
— Точно! Видишь, ты уже въезжаешь. В общем, надо поехать и разобраться.
— Да это наверняка развод какой-нибудь! Ну сам посуди!
— А если нет? Короче, в редакционном задании всё будет как обычно, никакого снежного йети или как там его… Рядовой плановый выезд. А сам, конечно, смотри. В общем, на месте сориентируешься.
…До места добирался по уже весенней почти распутице в условиях холмисто-лесистого… э-э… малодорожия. Расписывать не стану, уж с этой-то запредельщиной знакомы все. И вот я на заставе. И вот уже сижу в канцелярии. Начальник, мельком пробежав пункты задания, настороженно и вместе с тем явно недоумевая, сверлит меня чекистским взглядом. Во взгляде совершенно отчётливо читается: где основной пункт?! Только меня взглядами не запугаешь, я тёртый газетный калач, меня на мякине не проведёшь, никакая кривая коза с седоком на спине мимо меня не способна проехать и смутить; всякая лапша с моих ушей соскальзывает беспрепятственно; никакой компостер мне мозги не закомпостирует; никто не…
— А вы что, — в упор спрашивает хмурый и раздражённый начальник заставы, — со снежным человеком не хотите, значит, общаться?
— Конечно, хо… С каким ещё снежным человеком?! Это вы о чём?
— Да ладно! Только я редактору вашему через одного человека об этом йети сообщил, как тут же и корреспондент нарисовался! Таких совпадений не бывает.
— Да не знаю я ни о каком…
— Тогда пойдёмте, я вам его покажу!
— Нет, погодите. А где же представители погранотряда, не говоря уж про штаб округа? Где телевидение и прочая пресса? Где впавшие в экстаз учёные с мировыми и узко известными именами?
— Во-первых, здесь пограничная зона, — отрезал старлей. — А во-вторых… Ну вот представьте себя на моём месте. Звоните вы в отряд и докладываете оперативному дежурному, что задержали настоящего снежного человека. А теперь представьте, что вы на месте оперативного. Ваша реакция? Только честно!
— Ну… Если честно… Вы что там, перепились все?! Вот так примерно…
— Да не примерно, а именно так. А если учесть, что у меня год назад ЧП стряслось, из-за которого, собственно, до сих пор старшим лейтенантом хожу, то… сами понимаете.
— Это понятно, конечно. Но если даже допустить, что вы тут и впрямь йети поймали, то за то, что командование обо всём узнает через газету, вас тоже, мягко говоря, по головке не погладят. Ну пусть бы не поверили сначала, но потом всё равно кто-нибудь приехал бы. Не на снежного человека посмотреть, так хоть выяснить, что с начальником заставе стряслось.
— Ага, а пока они едут, задержанный взял да и свалил бы. И что? Меня в дурку, бойцов на дембель?! Да я уже просто не знаю, что делать… — обречённо махнул рукой начальник. — Что так, что эдак — всё хреново. И не обращать внимание на… на это всё я же тоже ведь не могу. А так вы, по крайней мере, засвидетельствуете, что я не пил. Это раз. И что этот чёртов снежный человек действительно задержан! Это два.
— Может, это кто-то из местных просто косит под йети? — спросил я, пытаясь разобраться в своих чувствах. На розыгрыш это уже совсем не было похоже. Вид у старлея действительно измученный и задёрганный. И на меня смотрит так, будто я сейчас достану откуда-нибудь волшебную палочку, скажу заклинание, как Гарри Поттер, и всё сделается, как было раньше.— Может, шутка всё же?
— Да какое там… Тут дураков нет — с пограничниками шутки шутить. Пойдёмте лучше. Сами увидите. Он в кочегарке сидит, с кочегаром общается.
— Как в кочегарке? Без охраны?!
— А его бесполезно охранять. Это раз. И он, хоть и снежный, тепло очень любит. Это два. И он… Совсем не местный. Совсем-совсем не местный.
Когда мы шли к кочегарке, миновали двоих бойцов. Они с лёгким любопытством и неким ожиданием посмотрели на меня, синхронно затянувшись сигаретами.
— А это кто такие? — спросил я, хотя уже догадался, что услышу.
— А это вот они как раз задерживали этого чёртова йети. То есть, не задерживали, а… Да они сами потом расскажут.
В кочегарке неожиданно уютно даже. И чисто. И тесно. Это потому что на табуретке недалеко от топящегося котла сидит… снежный человек. Точно не местный! Грязно-серая густая шерсть покрывает его с ног до головы длинными свалявшимися космами. Голова — крупная, лобастая, с неандертальскими надбровными дугами и большим губастым ртом — сидит прямо на плечах. А впрочем, может, шеи просто не видно из-за шерсти. Руки как руки, только мощные и тоже все в шерсти, за исключением широких лопатообразных ладоней. Плечи хоть и широченные, но сильно покатые, не как у людей. А вот ступни — размер пятьдесят пятый какой-нибудь — вполне себе человеческие, хоть и сильно шерстяные сверху.
И только после этого общего, внешне невозмутимого осмотра, с помощью которого я пытался справиться с шоком, обратил внимание на глаза йети.
Они, чуть прищуренные сейчас, глазами неандертальца не были. И — умные, чуть насмешливые — смотрели прямо на меня, от чего по моей спине вдруг замаршировали стройные отряды мурашек. И ещё одна деталь. Мой рост 1метр 85 сантиметров. Я стоял, снежный человек сидел, но при этом был выше меня примерно на полметра. Он и смотрел-то на меня сверху вниз. Знаете, по пути к кочегарке я даже не волновался. Уверен был, что сейчас разберусь, установлю истину, неизмеримо далёкую от задержанного… кого-то. А на деле…
Честно говоря, стало, интеллигентно выражаясь, не страшновато даже, а жутко. Это йети мог прихлопнуть меня, как комара. Не вставая. Чтобы скрыть своё состояние, я обернулся к начальнику заставы и спросил, как мне показалось, достаточно твёрдо.
— А-а-а… ф-фотографировать его м-можно хоть?
— Можно. Только смысла нет.
— А-а-а… почему?
— А он не запечатлевается никак. Всё, что рядом — получается, а его нет на снимке и всё тут. Мы пробовали много раз во всяких режимах съёмки.
Ну что ж, попробовал и я. Н-да, всё верно. Когда я потом просматривал свежеотпечатанные снимки, то видел на них угол кочегарки, настенный плакат с мерами безопасности, пустой табурет, насосы и насосные трубы, край чугунного котла «Универсала»… Всё было на снимках. Кроме йети.
Пока суд да дело, снежный человек всё так же поглядывал на меня. С явным (корыстным?! кулинарным?! злонамеренным?!) интересом. При этом казалось почему-то, что он ухмыляется, хотя улыбки на лице явно не наблюдалось. И вдруг йети сказал странным низким голосом.
— Хочу говорить ему, — и недвусмысленно вытянул в мою сторону руку. Не лапу вовсе. Именно руку, пусть и сильно мохнатую. По-русски, кстати, сказал. Как кто, я не знаю, но лично я от неожиданности, кажется, подпрыгнул.
Начальник понимающе кивнул и, будто в том была его личная заслуга, с ноткой гордости пояснил:
— Он и по-фински может.
— Откуда знаете?
— А он с бойцами сначала по-фински заговорил, когда только возник перед ними прямо на дозорной тропе.
— Хочу говорить ему! — раздалось громче и раскатистее. — Я говорить, он говорить, ты и ты — выходить, никак не мешать, — указал совершенно по-человечески на начальника заставы и кочегара, который всё это время, не отсвечивая, сидел в противоположном углу котельной на втором табурете, а после этих слов молча подхватился и устремился к выходу.
Офицер развёл руками, и они вместе с кочегаром шустро высочились наружу. Начальник успел, правда, шепнуть мне:
— Вы не бойтесь, он смирный вообще-то…
Ох, не понравилось мне в тот момент это подозрительное «вообще-то». Но деваться было некуда.
Сидим на табуретках, молчим, друг друга разглядываем. Я, кажется, седею потихоньку.
— Ты из газеты, — неожиданно ухмыляется снежный человек. — Это хорошо.
Куда-то делись дурацкий выговор и очень низкий тембр голоса. Чудеса!
— Почему? — я всё ещё не в своей тарелке.
— Правду напишешь, а то сочиняют про нас всякое…
— Ну… э-э… хорошо. Но для этого я должен кое-что узнать… А вы вообще откуда? Где живёте? Сколько вас? Каково ваше самоназвание? А, правда, что вы можете во времени перемещаться на небольшие промежутки? А чем вы питаетесь? А какова продолжительность вашей жизни? А вы действительно можете развивать скорость до 60 километров в час? А почему никто не видел ваших детей? А как вы общаетесь с теми, кто живёт в других странах? А вот вы конкретно сколько языков знаете, если не считать русского и финского? И где…
— Стой! Тихо! Ты, - теперь точно знаю,- на самом деле из газеты. Дай кончик хвоста, так ты и уши отхватишь! Но слушай. Всё не отвечу, потому что всё не знаю. Живём на природе. Питаемся сообразно времени года тем, что лес даёт. Не людоеды. Рад этому?
— Рад!
—Скорость до шестидесяти километров в час развивать не можем. Можем до пятидесяти. Детей прячем. Я знаю ещё шведский, норвежский, эстонский, литовский, латышский, немецкий, французский… Ещё многие. Перечислять дальше нет смысла. Наше самоназвание ты не произнесёшь и не напишешь, не сможешь потому что.
— Ну а всё-таки?
Он сказал. Я не произнёс и не записал. Не смог.
— Это так звучит ваша собственная речь?
— Так звучит.
— Ну а во времени-то…
Снежный человек внезапно исчез. Я опасливо потрогал табуретку. Пустая! И тёплая… Только убрал руку — мой сенсационный собеседник появился. И сразу пояснил:
— Прыгнул на десять минут назад.
— Это поэтому вас никто поймать не может?
— Это поэтому.
— А как вы так делаете?
— Так же, как вы дышите. Не задумываясь.
— А что ещё необычное умеете?
— Ты не произнесёшь и не напишешь.
— Не смогу потому что?
— В вашем языке просто нет таких понятий. Как я тебе о них расскажу?
— А-а, как же тогда вас задержали-то?
— Сам появился! Пришёл говорить. Зимой скучно. Греться люблю.
— Снежный человек любит греться?!
— У нас другое самоназвание, ты слышал.
— А вот лично вас как зовут?
— Тебе не произнести и не записать.
— Нет такого понятия в нашем языке?
— Просто не сможешь.
В таком телеграфном ключе мы общались еще где-то час, когда удивительное существо вдруг издало странный щёлкающий звук, шумно вздохнуло и заявило:
— Конец разговору. Устал так долго говорить. Теперь не скучно. Пошёл домой!
И йети исчез. Я вышел из кочегарки под огромным впечатлением от общения с… вовсе не снежным, получается, человеком. Ко мне тут же подскочили начальник заставы, кочегар и давешние два бойца.
— Ну что?! — обратились они ко мне чуть ли не хором.
— Нормально, — сказал я. — Он домой ушёл. Как пришёл, так и ушёл.
— А-а надолго? — с тайной надеждой спросил старлей.
— Если я правильно понял, то где-то до следующей весны. А, может, и дольше не появится. Пока не соскучится. Или поговорить не захочет. Эх-х, его бы переводчиком приспособить — столько языков знает!
— Эх-х, мне бы успеть перевестись куда-нибудь отсюда! — тоскливым эхом отозвался начальник заставы.
И вот я в редакции. И вот рассказал всё редактору. И никаких доказательств не представил. Не смог. Как оказалось, диктофон записал только мои вопросы и шумовой фон в ответ.
— Так мне делать материал об этом?
— Ну сделай, если хочешь. На юмористическую полосу поставим, — пожал плечами редактор. — Единственный вариант.
Было видно, что редактор и сам мне не верит. Ну и ладно!
Я всё равно написал. И даже снимок организовал. Как? Очень просто. За десять минут вытоптал в неглубоком снегу в городском сквере пару больших отпечатков босых ног. Размера пятьдесят пятого. Очень убедительно на снимке получилось. Не ставить же такой большой материал без хотя бы одной иллюстрации. Редакционный художник-ретушёр предлагал сделать рисунок. Но это было бы не то. Да понимаю я, что и следы фальсифицировать — тоже не то. А что делать, если настоящие снежные люди никак не фиксируются? Интересные они — эти йети!
А вот лично Вы видели когда-нибудь снежного человека?
А вот лично я… поговорил бы с ним. А то скучно что-то.