6.
Мария сидела в прокуренном привокзальном кафе чеченской столицы, вяло пытаясь отрезать ножом кусок жесткого, остывшего антрекота. Дорога в Грозный оказалась слишком утомительной. В поезде, лежа на нижней полке плацкартного вагона, она несколько дней пути почти не сомкнула глаз, поглаживая пристегнутый на талии пояс с карманом, в котором лежала спасительная штатовская «зелень». Перед поездкой женщина предусмотрительно успела разменять в обменном пункте пяток купюр, за которые получила российские деньги разных достоинств. Эти денежные купюры она сложила в отдельный узелочек и держала в потайном кармане дорожной сумки. Сейчас, сидя за столиком привокзального кафе, Мария мучительно обдумывала свои действия. Последние суматошные дни, бессонные ночи, постоянные тревожные мысли о сыне сказались на ее физическом и душевном состоянии. Спать хотелось невыносимо, женщина то и дело зевала, озираясь по сторонам, в надежде увидеть хоть кого-нибудь в российской военной форме. Когда с едой было покончено, и солдатская мать уже допивала компот, в помещение забегаловки вразвалку вошел прапорщик средних лет с помятым и давно небритым лицом. Мужчина уселся за столик как раз напротив Марии, хотя свободных мест в привокзальном кафе было достаточно. Официанты, свободные от работы, о чем-то неторопливо перешептывались, сгруппировавшись за столом у кухонного блока.
Мария не верила своим глазам. Вот спасение ее сына! Она немигающим взглядом уставилась на прапорщика, стараясь привлечь его внимание. Федерал задумчиво пил пиво, думая о своем, и не замечал пристального взгляда женщины. От мужчины несло легким перегаром, и было понятно, что в кафе мужчина пришел «поправить голову». Мария суетливо нащупала в сумке конверт с полевой почтой отправителя и обратилась к военному:
— Не могли бы вы, мил-человек, помочь мне?
Прапорщик нехотя поднял на женщину налитые кровью глаза.
— Чего тебе, баба? Говори скорее, некогда мне тут с тобой базарить!
У Марии от страха все сжалось внутри, к горлу подкатил комок. Дрожащими руками она протянула военному конверт.
— Простите, пожалуйста, если задержу вас. Я сегодня приехала из России, ищу пропавшего сына. В Грозном у меня никого из знакомых нет, поэтому помочь некому...
Она продолжала говорить, не слыша себя, а ожививший прапорщик уже заинтересованно тянул руку к конверту. Прочитав номер части, довольно заерзал на стуле.
— Я знаю этот полк, он из нашей группировки. Тебе повезло, баба. Я как раз служу там командиром хозяйственного взвода.
— Вы мне поможете? — Мария посветлела лицом.
— Обещать ничего не могу. Мы люди не такие большие, однако, кое-что можем и умеем. Правда, если хорошо попросят.
Прапорщик маслеными бегающими глазами пронзил Марию, казалось, насквозь.
Женщина мгновенно все поняла. Вот он шанс. Вояка наверняка хронический пропитуха. Может быть, у него денег нет на опохмел? И она энергично выдохнула:
— Вы уж мне помогите, любезный, а я в долгу не останусь.
Развязав узелок, она протянула прапорщику две тысячерублевые бумажки. Деньги, конечно, не такие емкие, как баксы, но и на них можно прилично укушаться...
Купюры тут же нырнули в нагрудный карман кителя, а прапорщик вынул из стакана бумажную салфетку и корявым почерком написал адрес воинской части, а заодно и номер своего телефона.
— Меня Петром кличут, — сказал он, прощаясь. — Позвони мне завтра. Многого не обещаю, но все, что в моих силах... Кстати, а тебя-то как звать-величать?
— Мария я. Мезенцева.
— Ну, прощевай, Мария. Спасибо, что выручила.
Петр с нетерпением махнул официанту, подзывая его к себе, а Мария, забрав свои нехитрые пожитки, вышла из кафе.
На улице уже смеркалось, в воздухе витала легкая прохлада. Куда идти, где искать ночлег? Одна в незнакомом городе… Женщина привычным движением ощупала прикрепленный к поясу кошель с долларами, испуганно огляделась по сторонам и двинулась к раскинувшемуся вблизи парку. Здесь она без труда нашла скамейку, увитую яркой зеленью разросшегося плюща. «Если что, переночую прямо здесь, — решила Мария. — Скамейку с дороги не видно, авось, ночь пройдет спокойно».
Только она присела на жесткие доски скамьи, как резко накатилась усталость. Глаза предательски слиплись, бороться с ними не было ни сил, ни желания. Женщина легла на скамью, подложив под голову куртку, и задремала. Ей снились чистые, привольные луга, усыпанные разноцветным клевером, душистый аромат которого дразнил и щекотал ноздри. Маленький, толстощекий Юрка пытался поймать пеструю бабочку, промахивался, падал в траву и заливисто смеялся…
Вдруг, сквозь сон, Мария услышала посторонние звуки. Открыв глаза, она испуганно встрепенулась. Скрипели колеса детской коляски. На край скамейки присела молодая женщина в черном одеянии и стала убаюкивать плачущего ребенка, но малыш не успокаивался. Его лицо покраснело от крика, ребенок беспокойно сучил ножками.
— Мокрый, поди, — робко предположила Мария. — Надо бы мальца перепеленать.
— Дочка у меня, — улыбнулась чеченка, — капризная, жуть! Ни за что в мокром белье лежать не будет.
Мария помогла молодой матери перепеленать ребенка. Та ее поблагодарила, и хотела было попрощаться, но заметила тоскливые, запавшие глаза своей случайной помощницы.
Чеченка ласково положила руку на плечо Марии и участливо спросила:
— У тебя тревога на лице, сестра. Что-то случилось? Скажи, не бойся. Может быть, я смогу тебе чем-нибудь помочь.
Такой простой и душевной теплоты солдатская мать не ожидала, тем более от местных жителей. Она взглянула на смуглую девушку и, уловив сочувственный взгляд, расплакалась. Как хотелось ей выплеснуть свою материнскую боль порядочному человеку, который, пусть и не поможет, но поддержит добрым и ласковым словом, искренней улыбкой, наконец!
— Беда у меня, милая. Не просто так я приехала в ваш город.
— То, что ты русская, я уже догадалась. А то, что у тебя большая беда, так это на твоем лице написано. Пойдем-ка, дорогая, ко мне в дом, я тут неподалеку живу. Мы с Магомедом, моим мужем, будем рады тебе помочь. Утро всегда мудренее вечера! Давай познакомимся! Меня Зухрой зовут, а доченьку Аишей.
Женщины поднялись со скамейки и пошли по широкой аллее под скрип колес детской коляски. Бархатный ветерок трепал слегка выбившиеся из-под легкой косынки волосы Марии, а в ее голове роились чувства благодарности. Все-таки на земле хороших людей больше, чем плохих! И эта истина не требует доказательств.
7.
Полковник Черепанов чувствовал себя в роли ужа на сковородке. Он ерзал в рабочем кресле, постоянно вскакивал, хватался за телефонную трубку, и попросту не мог найти себе места. Полковнику так хотелось поскорее избавиться от назойливой посетительницы — солдатской матери, что в голове у него уже прокручивались варианты уважительных причин, дающих право убежать подальше от ее молений и просьб. Хоть бы начальство вызвало на экстренное совещание, что ли!
— Уважаемая, да поймите же вы, в конце концов! Как и в Афганистане, боевики в Чечне тщательно планируют засады, места которых выбирают грамотно. Их цель — уничтожение боевой техники, захват не только материальных ценностей, перевозимых в транспортных колоннах, но и захват заложников. И такие засады в последнее время приобретают наиболее массовый характер! Каждый день у нас происходят стычки. Да, иногда наши люди гибнут, и плен — это не исключение! Но ведь у нас война, а не черноморский курорт!
Мария напряглась, вся превратившись в слух, когда большой военный начальник упоенно начал рассказывать ей о том, что ее сына Юрия Мезенцева до сих пор ищут, что он, возможно, находится в плену в одном из чеченских кланов.
— А если мой сынок в плену, возможен ли обмен пленными? Я слышала, что такое бывает.
— Да, на условиях межправительственного договора взаимный обмен пленными возможен, но это больше вопрос политический. Тут от нас мало что зависит, и все же командование постоянно контактирует с руководством воинствующей стороны, а также с Красным Крестом. Необходимо время… Может полгода, а может и год. Все зависит от обстоятельств.
Мария не могла сдержать слезы. Они лились и лились, но она их как будто не замечала.
— Мамаша, возьмите себя в руки и попросту ждите! В любом случае надо надеяться. Найдем мы вашего сына. Я дам вам номер телефона своего помощника, держите контакт с ним. Он обязательно будет информировать вас обо всех новостях...
Уже за дубовой дверью кабинета полковника до Марии, наконец, дошло, что спасение сына теперь только в ее руках. Никто не поможет матери, кроме ее самой. И тогда женщина решилась. Нужно непременно искать ключ к решению проблемы у местных жителей...
8.
Зухра и ее муж Магомед сыграли в жизни солдатской матери счастливую роль талисмана. Всю неделю Мария прожила в их теплом и радушном доме. Ведь по чеченским обычаям званый гость находится на одной ступени с Аллахом. Мария вначале очень стеснялась. Да и как тут не стесняться? Ее приютили совсем чужие люди, которые в душу к ней с назойливыми расспросами тактично не лезли, но как могли, пытались хоть на время заглушить ее душевную боль. Магомед попросил у Марии фотографию ее сына, долго вглядывался в изображение. На фотографии Юрка был в строгом темном костюме, с повязанным поверх рубашки галстуком в модный горошек. Снимок был сделан как раз накануне получения диплома. Джентльмен — ни дать ни взять. На стареньком ксероксе Магомед размножил фотографии.
— Я завтра с утра поеду по службе по районам, возможно, что-то и разузнаю!
Он положил фотку в свой большой кожаный бумажник и многозначительно добавил:
— Чутье мне подсказывает, что мы на правильном пути. И Аллах нам здесь союзник...
Чтобы как-то отвлечься, Мария пыталась загрузить себя домашней работой. Вместе с Зухрой она пекла чеченские домашние лепешки «хингалш», возилась с Аишей, гуляла с собакой — крупным и лохматым водолазом Майком.
Магомед вернулся домой лишь на четвертый вечер. Глаза его светились радостью. Еще с порога квартиры он громко выдохнул:
— Вроде нашел я твоего парня. Два дня мотался впустую, а вот вчера случайно наткнулся в Гудермесе на одного знакомого проводника, рассказал ему эту историю. Тот заинтересовался, проникся твоим несчастьем. Так вот, привел он меня в один дом, там как раз был закрытый сход полевых командиров. Ты меня не спрашивай о том, каких трудов мне стоило правильно начать разговор, только один из собравшихся, взяв снимок в руки, слегка занервничал….
— Он его узнал? — с нетерпением перебила Магомеда Мария.
— Ручаться он не может, но сказал, что очень похож. Батрачит твой сын сейчас в одном из аулов, ковыряется в навозе.
— А как точно узнать? Мне могут его показать?
— Не знаю, это навряд ли. Отпускать солдата тоже никто не собирается. Мария, вспомни, были ли особые приметы у твоего Юрки? У того пленника, командир сказал, наколка есть на руке: розочка и какая-то буква или цифра.
Магомед продолжал увлеченно рассказывать о неожиданных событиях прошедшего дня и не заметил, что ноги у Марии подкосились, она в глубоком обмороке рухнула на ковер. Спасительная татуировка на правой руке сына рассеяла все ее сомнения. Эту наколку Юрка по глупости сделал еще в шестнадцатилетнем возрасте. Вместе с дворовыми мальчишками от безделья они воспользовались услугами одного бывалого зэка, специалиста по таким «художествам». И не цифра была на его руке, а буква «М». Юрка боготворил свою маму, эту буковку он вывел в ее честь...
Продолжение следует: