Телефонный звонок вначале радостно залил пространство энергичной мелодией песни "Королева красоты", а затем незабываемым голосом Муслима Магомаева настойчиво потребовал ответить на вызов. Сергей Михайлович с трудом приподнял больную ногу, развернул её так, чтобы удобно было привстать и потянуться за телефоном, причиняя себе как можно меньше боли. Предварительно посмотрел на экран. Звонил его девяностолетний отец, живший от него за две тысячи километров из города, где он родился, откуда уходил в армию и откуда, женившись, много лет назад уехал на южную окраину необъятной Родины.
Отец, участник Великой Отечественной войны хворал, желал его видеть и приглашал к себе в гости. На Сергея Михайловича нахлынули смешанные чувства. Он и сам хотел встретиться напоследок. Кто его знает, сколько им осталось топтать своими ногами землю, да и повидаться давно пришла пора. Встречались так много лет назад, что впору было подсчитывать. Однако мучила больная нога, только позавчера обращался к врачу за помощью, толку от этого! Не доработал до первого отпуска охранником, но тут можно отрегулировать, мужики, вероятно, пойдут навстречу, подменят на пару недель. И дорога стоила так дорого, что нужно было дождаться очередной пенсии. Цены взлетели вверх неимоверно и приходилось своими небольшими средствами делиться со взрослыми детьми, помогая им растить внуков. Он со своей новостью никак не мог дождаться жены, чтобы вместе решить быть или не быть, - ехать к отцу или же от этой мысли отказаться. Однако ощущение приподнятости, охватившее после разговора с отцом, сквозило во всём его облике. Таким и застала супруга, вернувшись пораньше из поездки.
- Привет! Отчего сияешь как медный самовар? - спросила не церемонясь. Они разменяли пятый десяток совместной жизни и привыкли замечать друг в друге все, даже ничтожно мелкие нюансы перемен во внешнем облике и настроении.
- Отец позвонил, зовёт в гости. Не веришь, посмотри на экран, сам звонил. Пообещал оплатить дорогу, но я думаю, лучше дождаться пенсии и ехать за свой счёт.
- И как ты с больной ногой намерен ехать? Нога в ботинок не вмещается. Тебе нужен сопровождающий. Во-первых пересадка в Москве, во-вторых, кто будет за тобой ухаживать? Твоя двоюродная сестра Валентина несколько месяцев назад умерла. Больше обратиться по большому счёту не к кому. Отец сам нуждается в опёке, сестра по отцу Ольга занята воспитанием внука, дачей и уходом за отцом. И сама не юная девочка, уже пенсионерка. На чью помощь ты можешь рассчитывать?
- На твою. Поедем вместе. Отца надо повидать, возможно в последний раз.
- Я сама доходяга. Но ты прав - вместе мы сила! - жена Сергея рассмеялась, зная наперёд его ответ.
Что он и не преминул сделать: "Была сила пока мамка носила!"
- Ну ты, Серёга, примитив!
- А то как же! - ответил повеселев. Похоже, поездка вполне даже могла состояться.
Всю ночь Сергею не спалось. Он попытался принудительно заставить себя уснуть, однако распухшая нога сильно болела, выписанные врачом лекарства облегчения не приносили. До часу ночи он ворочался, потом встал с постели и то недвижно сидел на стуле, то медленно ходил по комнатам, в надежде унять боль.
- Приляг хоть ненадолго, тебе сегодня на дежурство. А завтра обязательно сходи сделай рентген, - шёпотом, дабы не разбудить сына, сопереживала жена. - Чтоб тебе помочь, врачу необходимо установить точный диагноз. Сам видишь, лечение наобум пользы не приносит.
Два с половиной года назад Сергей, торопясь домой, споткнулся на дороге о "лежачий полицейский" и упал, сильно подвернув ногу. С полгода хромал, потом вроде бы полегчало. И вот теперь последствия вывиха, а, возможно, и дополнительные осложнения давали о себе знать, - больше месяца нога, непомерно раздавшаяся в лодыжке, мучила нестерпимыми болями, особенно по ночам. Отопление давно отключили, но ежедневно шли дожди, сырость в блочном бетонном доме была ощутима как никогда прежде и больная нога заявила о себе вполне адекватно. Все травмы и болячки нужно лечить вовремя, не дожидаясь пока они осложнятся и станут непереносимо болезненными.
Если бы просто не спалось, тогда пол-дела, но в голову лезли давние обиды и мысли, которые в другое время он бы попросту от себя отогнал. В ночное время нашествие их от него не зависело, было жёстким и навязчивым, избавиться от них никак не мог. Сам уже давно дед, а воспоминания приходили из раннего детства, цеплялись одно за другое, выстраивались логической цепочкой, перетекая из одного жизненного периода в другой, с болезненным анализом и справедливыми, горькими выводами. Он далеко не философ, а уж тем более никому не судья, сам того не желая, невольно судил, и, получалось, судил откровенно и строго. Может быть впервые за свою жизнь.
Отец с матерью разошлись когда Сергей был совсем маленьким. Он остался с матерью, которая жила со своими родителями в принадлежавшей им половине старого деревянного дома. С тех пор, как он себя помнил, то есть лет с трёх, убежищем для него было место под обеденным столом. Там его никто не замечал. Он прилаживал нитку к пуговице, раскручивал её и, растягивая, тихо играл сам с собой: вжик, вжик, лишь бы никто не трогал. В иное время под ногами всем мешал и получал щедрые подзатыльники от бабки, матери, дядьёв. От всех, кто был не в настроении или же наоборот - очень хотел пошутить. Ударил ребёнка по затылку, вроде и на душе полегчало, жизнь становилась веселей, и уже не казалась до тоски худой, однообразной.
Не забывали периодически лупить и ремнём. Опять-таки - безотцовщина, значит к воспитанию каждый из родственников имел право приложить руку. Для пользы дела, так сказать. Била бабка, которая сама родила тринадцать детей и устала возиться со своими, а тут на старости дочь подсунула внука. Била мать, не удовлетворённая жизнью и нудно тянувшая лямку швеи-мотористки на военном заводе по пошиву парашютов. Разок и не зло проучил дед, так сказать по заслугам, чтобы не таскал у него сигареты вначале для старших товарищей, а позже и на собственную пробу. Но он же во многом заменил ему отца, приобщал к мастерству в разных областях, учил заниматься мелким домашним ремонтом и просто был единственным мужчиной рядом, хоть сколько-нибудь интересовавшимся жизнью маленького Серёжи. Можно сказать, он был настоящим его воспитателем, не считая детсадовских.
Именно дед, пока не умер, до десяти лет заменял мальчику отца и остался в памяти самым близким, самым родным человеком. Дедушка Кузьма, не обижавший почём зря, и не отвернувшийся от маленького, беспомощного и беззащитного внучонка, как отворачивались другие - более сильные и бессердечные. Он жалел ребёнка и был единственным, по настоящему заботливым опекуном. Сергей, став уже взрослым и самостоятельным, увеличил и повесил портрет деда с бабкой на самом видном месте в доме и не раз повторял: "Я всем обязан деду, жаль, что его рано не стало. Кабы не он, не знаю, что бы из меня вышло. Дед всегда был рядом, он, можно сказать, заменил мне отца."
Однако заменить отца невозможно. Сколько раз маленькому Серёже казалось, вот выйдет он из-за поворота, большой и крепкий, положит руки ему на плечи и скажет: "Как я по тебе соскучился! Не бойся, сынок, ты не безотцовщина, можешь всем об этом громко сказать. Я твой папа и пусть только попробует кто-нибудь тебя обидеть! Я, сынок, сумею за нас постоять. Мы теперь вместе!"
Но годы шли, а сильный и заботливый папа не появлялся, хотя Серёжа знал, что жили они с ним в одном городе. Гораздо позже ему стало известно - бабушка Паша, мама его отца, просила разрешения видеться с внуком и брать его к себе домой, а, значит, и к отцу тоже, но его мать категорически воспротивилась и встречаться маленькому сыну с родными по отцовской линии запретила; ребёнка им ни разу не дала. Чем, будто великим достижением, всегда оставалась горда. Ой, поменьше бы спеси и гордыни разведённым женщинам и побольше участия к родным детям покинувшим семьи мужикам! Тогда дети, наверняка, были бы гораздо счастливей.
Во второй раз мать сошлась с мужчиной крайне безответственным и несерьёзным. Николай был не злым, но к семейной жизни не подготовленным. Нигде толком не работал и к тому времени, когда родился второй ребёнок, уже прочно сидел в тюрьме, откуда незадолго до того и вышел. Квартиру они снимали по улице Лежневской. Это был старый маленький домик, в котором дуло со всех сторон. У матери на нервной почве или по какой другой причине отнялись ноги и заботиться после выписки из роддома о ней и маленьком Вовке пришлось девятилетнему Серёже. Он возвращался из школы, топил дровами печь, варил суп, ухаживал за матерью и младенцем, стирал пелёнки, носил воду, делал уроки. Нелёгкие обязанности взрослого легли на плечи второклассника.
Иногда их навещали мамины сёстры и помогали Серёже по хозяйству, но основные горшки и кастрюли приходились на его детские, неокрепшие руки. Позже мать от своей болезни оклемалась и вместе с детьми вернулась в родительский дом. Серёже стало полегче. Но вскоре умер дед и обязанности с беспощадностью навалились на мальчика, как не на всякого взрослого. Вову на какое-то время определили в Дом малютки. А когда он подрос и мог посещать детский сад, то старший братишка стал отводить его туда и забирать обратно.
Летом он отвозил мальчонку на велосипеде. Однажды Серёжа на заметил выкопанную накануне за поворотом глубокую яму, и они упали в неё вместе с велосипедом. Вовчику повезло, а старшенький разорвал себе ухо от основания до края. Кровь хлестала, будто в запасе её было не меньше ведра, что сильно напугало обоих мальчиков. Прохожие вытащили их из ямы и швы накладывали уже в районной поликлинике. В другой раз, зимой, Серёжа вёз младшенького на санках, потерял его по дороге и не сразу это обнаружил, только почувствовал, что вроде бы у него прибавилось сил и санки стали казаться легче. Вернулся и нашёл братишку лежащим в снегу вниз лицом. Как бы то ни было, но мальчуганы росли, бабка их пасла и ругалась с матерью за свою беспокойную, неудавшуюся старость.
Будучи ещё подростком, Сергей, по сути, стал единственным мужчиной в доме. Ему приходилось пилить и колоть дрова, вскапывать грядки, носить воду вёдрами и поливать огород. То есть, помогать матери с бабкой основательно, без ссылки на усталость и неокрепший организм. Каждое лето мать уезжала отдыхать в санаторий в Нальчик или на Кавказские Минеральные воды, а дети весь сезон проводили по возрасту на детсадовской даче и в летнем пионерском лагере.
Сергею исполнилось четырнадцать лет, но привычки родительницы мало изменились - она продолжала поднимать на сына руку. И однажды Серёжа не выдержал - ушёл жить под землю, в теплотрассу. То, как и с кем он там жил, заслуживает отдельного разговора, однако через несколько недель его нашли с милицией и насильно вернули домой. С той поры мать могла позволить себе накричать, повозмущаться, но бить его уже не смела. Верила, если ещё раз уйдёт, то возвращения домой больше не будет. Он найдёт способ обойти её неукротимое властолюбие и, если понадобится, то и обратится к закону.
Перед службой в армии Сергей решил во что бы то ни стало заново познакомиться со своим отцом, - в детской памяти его черты были начисто стёрты. Идти одному в семью отца представлялось неловким и для храбрости он прихватил своего товарища. При встрече с отцом показалось, что они между собой очень похожи. Отслужив, Сергей снова навестил своего отца и его семью, где росла сестрёнка по отцу Оля. Тесной дружбы, естественно, не ожидал, но сознавать, что родитель у него есть, живой и здоровый, было значительно приятней, чем ощущать себя брошенным сыном и безотцовщиной, как случилось несколько лет назад в уличных разборках.
Тогда решался вопрос о том, кому главенствовать или, как говорили, держать шишку в их городском районе. Некоторые ребята предлагали выбрать его, иные стояли за другого пацана, по нынешнему определению безбашенного хулигана и беспредельщика. Сергей взял тогда самоотвод, потому что стремления к власти не испытывал. Однако беспредельщик посчитал предлагаемого кандидата значительным конкурентом и в запале ударил ножом в живот, чего тот никак не ожидал. Потом нападавший в страхе бросил под ноги Сергея нож и побежал, что было сил в гору, по направлению к бассейну.
Сергей одной рукой зажал рану, другой подхватил нож и устремился вслед. Горячая кровь стекала между пальцев, подступала слабость, ему не хватало воздуха и становилось дурно, но он бежал до тех пор, пока не догнал своего врага и не располосовал ему сзади ногу от колена до щиколотки. Уже через минуту он не верил, что оказался способен нанести порез с такой неожиданной яростью и силой. Потому что сам при этом почти терял сознание.
Пацаны довели его до дома, где он нашёл пластырь, заклеил себе рану, обмотал живот простынёй, лёг на кровать в приделке и пролежал неделю без всякой медицинской помощи. В полусне, полу бодрствовании черпал, из стоявшего рядом ведра воду, жадно пил её, и до боли в груди сожалел о, вроде бы, имевшемся и фактически отсутствовавшем отце. Своём возможном старшем друге и защитнике, нужном каждому мальчишке наставнике и руководителе по жизни, не оказавшемся на поверку таковым ни на йоту.
Ему повезло, - удар ножом пришёлся в относительно безопасное место и был недостаточно глубоким, чтобы загнуться. Сергей выжил, встал на ноги и получил официальное предложение верховодить в их районе. От почётного предложения он отказался. А шрам от нанесённой раны внизу живота остался на всю жизнь.
И как знать, возможно, не по годам тяжёлый труд и несправедливости, пережитые в детстве, сделали его самого хорошим и любящим отцом. Твёрдое убеждение, что семья и дети являлись главным и лучшим подарком судьбы, помогали выстоять в самых трудных жизненных ситуациях, преодолевать, казалось бы невозможные препятствия. Он везде и всюду бывал рядом со своими детьми и внуками, будь это поездка к родственникам, в горы или на море, поход на природу или в театр. И всегда помогал молодому поколению. Возводить дома, заниматься хозяйственными делами, нянчиться с детьми. Он был рядом - другом, соратником, надёжным плечом. И тем был счастлив, что родные ему доверяли, могли на него опереться, никогда в нём не сомневались.
Прошло несколько десятков лет. Сергей, по приезде в родной город, несколько раз виделся с отцом. Но всегда гордился, что он у него есть, как есть и сестра Ольга. Его отец познакомился только с одним своим внуком, остальных детей Сергея никогда не видел. Внуки и внучки с дедом тоже, получается, не были знакомы, хотя не однажды говорили о желании встретиться. Так уж в нашей безалаберной жизни выходит - с которой женщиной мужчина создал прочную семью, их общие дети и внуки, как правило, считаются родными, а потомки от других жён словно люди второго сорта - им практически не достаётся ни внимания, ни дружбы, а уж тем более, - любви.
Никакой обиды на отца Сергей не держал. Он всякий раз старался поздравлять его с днём рождения, у них разница была в двадцать шесть лет и один день, и с праздником Великой Победы. Никогда не считал возможным быть судьёй своим родителям. Знал непростой характер и вредность своей матери, которая не умела поладить даже с родными сыновьями и собственной матерью, их бабкой. И всё же было неимоверно жаль, что он, по примеру многих несчастных детишек, стал безотцовщиной при живом родителе. От чего в детстве часто чувствовал себя страшно униженным, порой раздавленным, будто неполноценным и по этой причине болезненно страдало его неопытное сердечко. Материальную помощь отец оказывал, то есть алименты на содержание сына платил, но за всё детство ни разу не нашёл возможности встретиться с ребёнком, проявив, по-отцовски и по-мужски, личную инициативу. Будто никогда сына и не любил, будто по-человечески за ним не скучал.
Сергею Михайловичу очень хотелось повидаться напоследок. Пусть и сам был не молод, пусть с трудом становился на больную ногу, но знал наверняка - отца ему никто никогда не заменит. Всё нужно делать вовремя. И он искренне, по-сыновнему, боялся не успеть! Насколько велико было желание увидеть отца, пообщаться с ним, сказать самые главные, самые заветные слова. Для них до сих пор не находилось времени, а при прежних встречах явно недоставало задушевности и взаимного тепла.
Только бы всё срослось, только бы поездка состоялась!