ВЕРТИКАЛЬНАЯ РАДУГА
Вертикальная радуга – редкое метеорологическое явление. Она возникает, когда солнце стоит низко над горизонтом, влажность воздуха превышает 90 процентов и мель-чайшие кристаллики льда выстроены в высоту. Солнечные лучи в этот момент отражают-ся от ледяных частичек, и на небе появляется большой радужный столб.
Глава 1.
Что важно для тебя, когда тебе двадцать лет? Что имеет ценность и приоритет? К чему ты стремишься и есть ли у тебя цели?
Мы сидели в шикарной «восьмерке» Руслана, которая в простонародье называлась лихо и ясно – «лоховка» и смотрели на двери моего подъезда. Как назло, никто из соседей не выходил и не видел меня. Я вздохнул и чуточку расслабился, спуская воздух и опуская плечи. Из автомагнитолы доносились унылые завывания Виктора Цоя о трагических отношениях с восьмиклассницей. Руслан барабанил пальцами по рулю, не стараясь попасть в такт.
Никто не выходил.
- И всё-таки, чего ты хочешь от жизни? – вновь спросил он меня.
- Сложно ответить. Будущее так не стабильно.
- Не умничай, Вася. Скажи, вот если мы откроем ларек, что бы ты хотел видеть в конечном результате?
- Это так важно? – Я знал ответ, но боялся, что он прозвучит нелепо и Руслан, посидев ещё со мной, пять минут, выпустит меня из своего мирка опять в этот серую повседневность.
- Важно. Важно иметь цель. Конечный результат. Вася, ты должен быть заинтересо-ван. Ты должен напрячься!
- Это я могу!
- Вот! Ты пойми, если мы открываем своё дело, то у нас должна быть цель, к кото-рой мы будем стремиться. Иначе – мы пролетим. Ты это понимаешь?
- Что значит «пролетим»?
- Не получим прибыли.
- А, так ли она важна? Главное, что мы будем вместе. Давай ещё Симу возьмем в до-лю.
Руслан снова уставился в пылинки перед собой. О чем он думал? Зачем ему нужен такой тюфяк, как я? Он был моим лучшим другом, впрочем, как и Сима, и нас всегда ви-дели втроем, до тех пор, пока дело не касалось интересной книги – сваливал я, или дев-чонок и дешевого портвейна – сваливали Руслан и Сима. Тогда мы не виделись пару дней, потом опять дружба продолжалась и так до тех пор, пока не пришла на порог дома армия и взрослая жизнь.
Я, кстати, из-за книжек в армию не пошел.
- Симу в долю брать нельзя, - наконец-то сказал Руслан.
- Почему? Ты же работал с ним вместе. У вас был ларек. У него опыта больше моего. Он нам пригодится.
- Да он был со мной в деле! – выпалил Руся, оживая, и целиком погружаясь в воспа-ленные для мозга воспоминания, - и что с того?! Мы заработали немного денег, и нет, чтобы раскрутиться дальше! Он купил себе кожаную куртку! На все деньги. – Слова жесткой обвинительной речи не произвели на меня должного впечатления, то, что хотел мне передать друг, повисло между нами в воздухе и билось зеркальной птицей. С каждым взмахом крыльев я чувствовал приступ неудержимой тоски. Потому что я тоже мечтал о длинной кожаной куртке. Парень, у которого не было длинной кожаной куртки, не мог называться парнем. У меня не было. А ещё я работал третий год на заводе, где вот уже полгода не платили зарплаты.
- Я тоже хочу куртку, - как можно тише сказал я.
Руслан перестал барабанить по рулю и строго посмотрел на меня. В этом красивом лице не было холодной надменности. Немного тоски и обреченности, но только не флегматичной унылости. В его голове роились какие-то планы и непонятные авантюры. Ларек. Подумать только! Это же катастрофа! Бандиты – постоянные наезды и, алкоголики - постоянные лица.
- Это не цель. Зачем тебе куртка?
- Все ходят!
- Я не хожу!
Я не удержался и хмыкнул. О том, какой Руся был скряга ходили легенды и анекдо-ты. Причем не только в нашей компании. Сейчас, например, он сидел в своей шикарной восьмерке в резиновых сапогах, хотя дождя не было, и парился от жадности купить себе новые полуботинки на лето.
Лично меня это не тревожило. Руся считался моим лучшим другом и, тем более, у меня самого не было длинной кожаной куртки.
Молчание затянулось.
- Цель – это, когда хочешь квартиру, а не куртку. Понял? Или машину, как у меня.
- Зачем мне квартира?! Я живу один в трехкомнатной квартире! Зачем мне машина? Я такой слепой, что в детстве не умел даже на велосипеде ездить.
- Машина – это круто.
- Куртка – круто. Машина – нет. Я ездил с папой в отпуск. Лучше на поезде!
- Симу брать в дело не будем.
- Зря. Он нам пригодился бы – таскал ящики…
Посмеялись. Разредили обстановку.
- Ладно. Будет у тебя куртка. А что ты ещё хочешь?
- Ещё? - Я ужаснулся, потому что не смог представить себе такой кучи денег. – Да мне бы есть нормально пару раз в день.
- И ты готов рискнуть?
- А, что я теряю?
- Ты можешь потерять деньги, которые тебе должны на работе. Ты потеряешь и саму работу.
- Работу, на которой не платят, - продолжил я. – Нет. Я всё равно хотел уйти, а тут ты со своим предложением. Меня смущает только одно – мне не сразу выплатят расчетные деньги. Другой «капусты» у меня нет, чтобы вступить в долю.
- Ерунда. Если ты согласен работать в паре, сейчас плачу я две доли, потом ты мне отдаешь долг. – Руся чуть помедлил. – И никаких процентов. Мы же друзья?
А я думал, он забудет. Было время в детстве, когда я его просто ненавидел – там, где Руся, там и проблемы после него. Обычно разбираться с ними приходилось мне или Се-мену.
- Зайдешь в гости? Попьём чаю.
- Спасибо. Некогда, Вася. Беременная жена ждет дома.
- Жаль. Дома уютнее. Поговорили бы по душам.
- Да уже поговорили. Всё решено. Рассчитывайся. Дело за тобой. Захочешь: оста-нешься на заводе, а надумаешь, так открою тебе тропинку в мир бизнеса.
- Очень куртку хочется.
- Будет тебе куртка. Как у тебя, кстати, с девушкой?
- Она уезжает в отпуск.
- Жди Симу в гости.
Я внимательно посмотрел на подъезд – надежда ещё теплилась, и перевел свой взгляд на Русю.
- Сегодня обещал зайти.
- Это очевидно, - Руся усмехнулся. – Зайдет – ему о нашем разговоре ничего не го-вори. Понял?
Иногда он меня удивлял. Мы же считались очень хорошими друзьями, которых время раскидало по своим тупикам. Ларек – это прекрасная возможность снова сойтись вме-сте, вынырнуть из этого лабиринта, под названием действительность, и окунуться в забы-тые чувства детства.
- Почему?
- Боюсь сглаза.
Мы замолчали. Стал, слышан ветер. Он и раньше был, только теперь усилился и от его диких порывов, машина мягко покачивалась. Как Сима мог сглазить то, что находи-лось в проекте? Не знаю. Наверное, мысль я сказал в слух – Руся на меня покосился.
- И ещё Вася. Есть одна сложность для тебя. Если будем работать вместе, тебе надо научиться сдерживать эмоции и не нарываться на неприятности.
- Я никогда не нарываюсь на неприятности.
Руся расхохотался. Вытер слезы, растер их по лобовому стеклу. Его потертый рукав кожаной куртки мелькнул у меня перед глазами, и я увидел волокна грубой ткани.
- В нашей работе нельзя вспылить. Всегда надо быть сдержанным и вежливым.
- Ты думаешь, покупатели заслуживают, чтобы с ними так обращались? Они же ха-мы.
- Я имею в виду не покупателей. Эти что? В худшем случае убегут с бутылкой водки или кинут её в витрину – ерунда, вставишь стекло, и будешь вставлять до тех пор, пока не научишься быть вежливым. Я говорю о том круге лиц, где мы будем вращаться. Некоторые из них ведут себя, мягко сказано, вызывающе. Так вот, их не надо бить и даже не надо им грубить, когда тебя унижают. Надо терпеть. Это второе правило, с которым ты должен смериться.
- Почему я должен терпеть, если меня унижают? - Желваки уже заходили на моём лице, и сейчас я мог сделать глупость – завтра проснуться и снова пойти на смену на любимый завод.
- Потому что я сирота. И у меня беременная жена. И у меня нет родителей, которые работают в администрации города. А про тебя я вообще молчу: ты живешь один и работа-ешь работягой на заводе-банкроте.
- Завод хотят норги выкупить. И тогда у него есть шанс. Но это произойдет не скоро. Ладно. Я тебя понял. А что за первый урок?
- Первый? Ах, да. – Руся вздохнул. – Никому никогда не говори, сколько ты получа-ешь. Иногда людей просто убивают, и никто не может понять почему.
- Не думаю, что я буду получать с тобой столько денег.
Руся хитро улыбнулся мне и подмигнул. На сердце у меня потеплело – стать богатым в наше время – это даже не волшебная мечта – нечто большее, на грани фантастики.
- Партнеры?
- Партнеры. – Я пожал протянутую руку. – Меня рассчитают через две недели.
- Договорились. Я за это время подыщу ларек и сниму его в аренду.
Из подъезда наконец-то вышли какие-то люди.
- Всё. Я пошел. – Сразу заторопился я, но двери с первого раза открыть не смог. Соседи уже скрылись из виду, когда я оказался на улице. Яростный ветер сразу ударил в лицо.
- Будет дождь, - сказал я, придерживая дверь. Руся кивнул.
- Закрывай. Холодно. Позвони мне денька через три.
- Жене привет. – Я захлопнул дверь машины. Отошел на тротуар. Руся лихо развер-нулся, сдавая назад. Посигналил мне на прощанья и был таков.
Я долго смотрел ему в след. Машина уже скрылась из виду, и я перевел свой взгляд на сгибающуюся от порывов ветра облезлую рябину и продолжал думать ни о чем. Перед глазами роились какие-то смутные образы, шепчущие мне слова любви и лести. Ветер стал морским. И я даже почувствовал вкус соли на губах. Ещё не много и ветер погонит шлейф пляжного песка.
- Ромаха! Дай десятку!!
Смутный образ неожиданно про рисовался и перед глазами возник сосед снизу. Я его иногда заливал.
Он так считал.
- Я не «Ромаха». – Наверное, в эту секунду мои очки запотели от гнева – сосед никогда не помнил, как меня зовут. Представляться в очередной раз не хотелось.
Испитый мужичок громко высморкнулся на тротуар и сказал:
- Да какая разница?! Ты дашь мне десять рублей или нет?
Сосед жил прошлым – уже давно ходили тысячи. Мы смотрели друг на друга в мол-чаливой паузе, и я увидел, как он оживился, ожидая чуда.
- Дашь? – неуверенно спросил он и вдруг хитро прищурился, нагловато улыбаясь.
Я не дал. Я пошел в подъезд глупо теша себя, что сейчас меня он остановит, рванет за плечо, развернет к себе, и тогда я ему сломаю челюсть. На заводе я не официально ра-ботал за двоих грузчиков, хотя по табелю числился учеником кулинара. Не удивительно, что иногда я ложился спать в восемь вечера и уж со всем не удивительно, что в перерывах между устал и очень устал, я чувствовал в себе гигантскую силу.
Сейчас эта сила бурлила и просилась на волю. Подышать.
Никто меня не остановил.
Никого не было и в подъезде.
Я специально пробежался до пятого этажа, сурово всматриваясь в каждый темный уголок так, что глаза не много болели, когда я открывал дверной замок. И сердце бешено колотилось. Но вот дверь закрылась, и я подпер её спиной, вдыхая домашние запахи.
Наверное, я трус, умру молодым, а до этого успею посидеть в тюряге, где познаком-люсь с парашей и местным правилами.
Я вздохнул.
- Бред. – Я снова вздохнул, теперь уже глубоко, успокаиваясь, и весело прокричал. – Дорогая, я дома!
Старые ботинки изящно были положены в любимый угол, и я услышал осторожное царапанье за дверью туалетной комнаты.
Нет. У меня не было домового.
Просто в туалете жил кот. Иногда мы с ним дружили. Но в данный период времени он был абсолютно невменяемым и полностью меня игнорировал – делал в моей квартире всё, что хотел.
Поэтому он временно жил в туалете. Ссылка продолжалась вторую неделю.
Кухня. Я стоял на пороге, не решаясь войти в святыню. Когда я жил с родителями, мне нравилось, вот так замирать каждое утро у порога в кухню, вдыхать в себя запахи, и гадать, что мама приготовила на завтрак. Блины, пироги, торт? Запахи детства. Друзья их тоже любили. И кухня всегда была полна ими. И тогда, под дружественное чаепитие, душевную теплоту и добрый юмор, мне казалось, что, вряд ли что-то может изменить мой мир, полный романтики и звездных мечтаний.
Сейчас здесь пахло котом, рыбой и нежилым помещением.
Первый страх прошел, я нервно передернул плечами от набежавшего холода и уве-ренно прошел к чайнику. Через секунду аппарат зашумел, согревая душу и успокаивая. Старый холодильник задрожал, за чихал мотором – вот уж кто домовой - и неожиданно заработал ровно и звучно - назло врагам. Я сразу вспомнил про рыбу, про кота и совместил две реальности в одной плоскости между полом и потолком – кот поймал рыбу на лету и, злобно урча, побежал куда-то в одну из комнат.
Надо что-то делать со зверем. Отдать в добрые руки или кастрировать? Кастрировать карликовую пантеру, которая, когда была вменяема, радовала меня и родителей? А где сейчас найти добрые руки?
Кощунственные мысли.
Чайник, вскипев, отключился. Я опять проворонил момент закипания.
Только достал припрятанную буханку черного и вкуснейшее масло «Атланта», как в дверь требовательно позвонили.
Я никогда не спрашивал: «Кто там?» Нечего у меня воровать. На пороге стоял Сима. Грустные глаза, мягкая улыбка. Он ещё не знал всех новостей.
Мы обнялись, больно хлопая друг друга по спине – со стороны смешной ритуал. Что-то нечленораздельно проревели друг другу, пугая соседей. И, наконец, поздоровались по - приличному варианту – восемь раз пожали руки – пальцы исполнили настоящий танец.
- Привет, брат.
- Привет. Чай?
- С травой?
- Просто травяной.
- Давай.
Сима снял боты, справившись со сложной шнуровкой, и прошел за мной на кухню. Прежде чем сесть, внимательно осмотрел поверхность табуретки – опять боялся за свои фирменные джинсы. Молодец! Быстро научился. Другие так долго не верили, что мой кот может быть вредным и иметь странные привычки. А уж, если кто-нибудь не понравится животному с первого взгляда – сочувствую и за ранее извиняюсь.
- Один? – спросил он осторожно.
- Как видишь. - Я налил вторую кружку и поставил перед ним. Сима покосился на травяную заварку. Шумно отхлебнул, поморщился и сказал:
- Мята убивает потенцию.
- В двадцать лет? – Я искренне удивился, но это был всего лишь ловко брошенный пробный камень.
- У меня есть предложение! – Сима хитро вскинул правую бровь на высокий лоб. Поиграл ей.
- Я пас.
- А, чего так? – удивленно протянул друг и я поспешил добавить:
- Хата твоя.
- Мы подметем, когда будем уходить.
- А, что вас много придет? – насторожился я.
- Только я, Брагин и несколько женщин.
- Опять всю квартиру прокурите! – Я был в глубоком трансе, и выходить мне из не-го не хотелось. Исчезнуть бы. Почему я не человек-невидимка?
- Мы подметем! И потом - от запаха сигаретного дыма лучше растут цветы.
- И по утрам у некурящего хозяина кружится голова.
- У тебя кружится голова?! Ты – болен?! Ай-яй-яй! Лучшее лекарство от всех болез-ней - женщина. Поверь мне! И лучше что б всегда они менялись, как в калейдоскопе. Смотрел в детстве в волшебную трубу? Помнишь ощущения? Вечное волшебство.
- Давай без Брагина и только с одной женщиной,- вяло предложил я, отвечая на его гипнотическую речь.
- Что же это за праздник будет?
- Нет никакого праздника!! – Я занервничал и вспылил. Сима погрустнел. Отхлеб-нул. Посмотрел куда-то в сторону. Поёрзал на табуретке. Вздохнул. Ещё раз. И ещё.
- Нет никакого праздника, - отрешенно сказал он, делая для себя какой-то вывод. И жалобно, жалобно посмотрел на меня, - совсем никакого? А как же день любви?
- Не надо меня парить. День святого Валентина в феврале.
- Согласен, но - это день черной любви!
- Будут черные женщины? – насторожился я. В мозгу за пульсировала красная надпись: «СПИД – не спит!» Коварные черные женщины. Ох, до чего хитры бестии в своих поступках, но как соблазнительны в мечтаниях скромных белых парней.
- Откуда?! – Сима округлил глаза. – Мы же не в Голландии живем.
- Значит, черной любви не будет, - сделал я окончательный вывод.
- Не будет?
- Не надейся. – Я сурово покачал головой. Сима опечалился. Засопел. Глаза забле-стели от слёз обиды.
- Брагин расстроится. – А вот и козырь – знал же, что я не люблю, когда кто-нибудь расстраивается из-за меня.
- Парни! Не наглейте! Мне завтра на работу.
- Всем завтра на работу! А сегодня ночью – день черной любви!
- Нет!
- Ладно. – Сима как-то быстро сдался и я насторожился. Ведь опять меня обманет и приведет с собой табун. И они будут топтаться по всей квартире, смеяться всю ночь и, в конце концов, скинут меня с кровати, не найдя лучше места. Ничего нового. Конец душевному спокойствию. В последнее время я даже не смотрел девушкам в лица. Зачем? Всё равно никого потом вспомнить не мог. Их приводили, и они уходили, часто не прощаясь.
Но иногда со мной здоровались на улице незнакомки. Красивые и не очень, печаль-ные и радостные, юные и со всем, как пионерки – все они при этом принимали весьма таинственный вид и ставили меня в полный тупик.
- Кот не сдох? – спросил друг, плавно меняя тему разговора.
- Нет. Где-то бегает. Я дал ему рыбу.
- Понимаю.
Я сделал бутерброд и предложил Семену. Парень покосился на угощение и вдруг сказал:
- А, мы могли бы купить, тебе поесть – Брагин получил зарплату. С очень большой премией. Гигантских размеров. – Друг сделал многозначительную паузу и выжидающе посмотрел на меня. Явно этот момент и являлся кульминацией в игре – был последним козырем.
Предложение меня заинтересовало, но я вспомнил совки с песком и хмуро покачал отрицательно головой.
- Ладно. Ты мне испортил праздник. Ладно. Добивай. Какие ещё новости?
- Руся берет меня в долю.
Сима подавился чаем. Прослезился.
- Серьёзно?
Я кивнул.
- Я же еду на море. - Сима принялся что-то считать в уме. – Я же не смогу сразу к вам присоединиться. Но зато потом… Когда я отдохну… Через два месяца…
- Русе это не понравится. Ты будешь отдыхать на море, греться на песке, а мы греть-ся в ларьке. Не увязка. Не находишь?
- Какое его дело?! Отдохну и вольюсь в бизнес. Без меня вы не почувствуете празд-ника.
- Руся сказал – что всё будет без тебя.
- Как это? – Сима откинулся на стуле. – Мне это не нравится.
- Я его предупреждал, что тебе не понравится. Кстати, всё, что я тебе говорю строго конфиденциально. Тайна.
Сима кивнул, принимая решение, и сказал:
- Завтра с ним поговорю.
- С ума сошел?! – я испугался, чувствуя холодный пот подмышкой. – Как это ты с ним поговоришь, если я тебе ничего не говорил, и ты ничего не знаешь?!
- Я догадался. Точно! Я догадался.
Я отложил в сторону бутерброд и отрешенно уставился в стену. Челюсти продолжали механически пережевывать пищу, но вкус исчез. Я никогда не куплю себе кожаную куртку. Никогда. Я не умею держать язык за зубами. И бизнес вряд ли заметит потерю в моем лице. Миллионы пройдут мимо.
- Ладно. Не дрейфь. Я тебя не сдам. Но ты испортил мне вечер. Ты должен мне, - многозначительно сказал Сима. Ох, как я ненавидел этот мягкий вкрадчивый голос, за которым скрывалась катастрофа и полный хаос.
- Я уже сказал: хата твоя.
- Праздник состоится! – Он был очень уверен в себе, в своих словах, в Брагине, в женщинах, которых надо было ещё вызвонить или где-то найти. А, что если я не открою дверь и не отвечу на настойчивые звонки. Что тогда? А?
- Ты должен мне праздник. – Сима отхлебнул в последний раз из чашки и заторо-пился. Ему ещё предстояло всё организовать. Главное, что было место.
Через секунду я смотрел, как он одевает ботинки. А он смотрел за меня, и на лице его изумление граничило с крайним удивлением.
- Ты решил снять занавески? Меняешь стиль? Превращаешь хату в дешевый притон?
Страшная догадка меня парализовала, но я нашел в себе силы обернуться. Кот снова отличился: занавески были сбиты в мягкую постилку, и хорошенько испачканы, страшно подумать, чем. Так хорошенько, что зверь сейчас прятался под кроватью и гневно, предостерегающе ворчал, сильно напоминая исчадие ада.
Тебе конец, дружок. Пощады не будет.
- Всё в порядке. Просто готовлюсь к стирке.
- Не вовремя. На носу – праздник. – Сима накинул куртку и умничал.
- Я уберусь. Успею.
И я мягко выставил друга за дверь. Он что-то ещё кричал про праздник, пугая и так несчастных соседей, которые мечтали о моем переезде, но я же не мог их бросить? Слово «праздник» стараниями Симы плотно врезалось мне в голову. И, кажется, я начинал бояться всего, что с ним связано.
Впрочем, мысли сейчас у меня были только о коте. Что прячется в углублении зана-весок - я знал. Кот тоже. Сима догадывался. Но вот чего не знал, кот Пит – это сколько ему придется сидеть в туалете – карцере.
Мы долго бегали по трем комнатам. Злобно шипели друг на друга и, наконец, чело-век победил. А может животное устало. Так или иначе, я запер его в кутузке и сел на стул, тупо уставившись, в чашку с холодным чаем. Сердце ритмично билось в груди, а руки мелко подрагивали.
Надо что-то делать с котом.
Отдать его сердобольной бабушке.
Но где её найти? Где её найти? Поиски! Надо организовать поиски.
Белое не может всегда побеждать черное. Наступит дисбаланс, и я просто сойду с ума. Представляя звериное торжество, я поёжился от внезапного холода.
Я отхлебнул травяной настойки и вспомнил про занавески. За уборкой, когда я за-мачивал мамину любимую реликвию, меня застал новый звонок в дверь. Я в панике за-мер.
Нетто чтобы я очень не любил гостей.
Иногда они в радость.
Сима снова провел меня. Его друзья поджидали в подъезде подходящей минуты и сейчас толпились за дверью, мало думая о моих страхах.
Снова раздался требовательный звонок и я в очередной раз пожалел, что живу без родителей.
Я бросил в ванную занавески. Мыльная вода мирно поглотила материю и, злясь на чужое нетерпение, пошел открывать.
То, что я увидел, поколебало мои стереотипы. А они у меня были каменные. Устой-чивые и выработанные годами нелегкой жизни.
Я думал, что после работы на мертвом заводе, меня трудно чем-то удивить. Я бы и чемодан с деньгами обязательно вернул хозяину, найдя его и в Бразилии – папа всегда говорил – не бери чужого, не будешь лишен своего. А, когда папа говорит на протяжении всей твоей сознательной жизни одно и тоже – это начинает походить на затянувшийся гипнотический сеанс. Что-то типа: не пей, не пей – напьёшься через год и ты начинаешь верить, что ты получишь незабываемые ощущения.
На пороге стоял мой старый приятель. Человек, который был мне, как брат, с кото-рым мы вместе ходили в походы, ели из одного котелка и занимали себя прочими культурными программами. Это был друг для души. Светлый и добрый парень. Застенчивый по натуре до фанатизма. Непьющий и тем более не курящий. Вечно в черных брюках с идеальными стрелками и в однотонной рубашке (в данный момент голубой).
И сейчас он стоял в обнимку с девушкой, которая была из другого мира. Точнее мирка. Закрытого мирка. Где ездят на джипах перекаченные парни, которые ходят с кило-граммовой цепочкой на шее и, которых сопровождают, как раз такие девицы: разодетые, раззолоченные, симпатичные твари с холодным просчетом в глазах. Я видел таких куколок иногда издалека. И никогда не думал, что одна из них будет стоять на пороге моего дома.
Именно эти глаза меня изучали. Внимательно щупали. Сантиметр за сантиметром. И ничего в них не читалось, потому что это был всего лишь я, вспомнивший о пачке дешевого маргарина на столе, которую я не успел убрать.
- Привет, - сказал Саня и добавил, после выдержанной паузы, не без идиотской гор-дости, - удивлен? Знакомься – это Аня.
Я мог поклясться, что Аня была настоящей блондинкой метр восемьдесят роста, и на шее у неё болталось цепочек семь. Я тупо рассматривал кулоны – они как раз грудой висели у меня перед глазами.
- Привет. – Девушка приветливо улыбнулась. - Александр мне много рассказывал про вас. Вы - гений?
Пол дрогнул у меня под ногами. Во-первых, Саню никто не звал Александром. А, во-вторых, это что же нужно про меня такого наврать, чтобы я стал вдруг гением?
Я уже чувствовал катастрофу. Я герой фильма про катастрофу. Точно. Потому что слишком частое ощущение за последние два часа. Черно-белый фильм, снятый психопа-том из психбольницы. Фильм – ностальгия. Где никто не выживает. Даже коты и тараканы. Всё гибнет в гигантском облаке пыли. И обязательно истинный герой устало посмотрит на крушение мира и радостно улыбнется, чувствуя, что после него останется только добрый хаос.
- П-привет. П-прошу.
Я несколько секунд смотрел, как они раздеваются в обшарпанном временем коридорчике. На эту дорогую куклу, на которой всё стояло дороже, чем моя жизнь и, наконец, вспомнив про маргарин, умчался на кухню. В туалете протяжно и жалостливо мяукнул кот.
- Запах какой-то, - сказала Аня, чуть морща слишком правильный носик и осторожно входя в кухню, - специфический. У тебя есть дома животное?
- Ага. И не одно.
- Это шутка Аня, – сказал Саня, натянуто улыбаясь и вытирая потные ладони о брюки. – У него только кот. Где Пит?
- В тюрьме. Где же ещё?
- У меня тоже есть дома кот. Египетская порода. Без шерсти. Четыреста долларов. Это дешево, - поспешно заметила девушка, скромно улыбаясь. Она удобно умастилась на краешек потрепанного временем и когтями кота стула, скрестила ноги, так что я не мог больше ни о чем думать кроме них, и миролюбиво уставилась на меня. Я с трудом вспомнил, что должен играть роль гения.
- Я своего кота на помойке нашел котенком. Обычный вырос кот. Недорогой.
- Это он скромничает! – воскликнул Саня. – У него первоклассный кот! Похож зверь на маленькую карликовую пантеру! - При этих словах я поморщился и подумал: «Ага. А моя квартира – это непроходимые джунгли!»
- Интересно было бы на него взглянуть! – обрадовалась чему-то Аня и всплеснула ладонями. Я увидел на правой руке груду золотых браслетов. И ещё: какой дивный маникюр – с блестками и бусинками.
- Мм-м. Попозже. Он сейчас в туалете.
Аня улыбнулась ещё шире. Саня захрипел, прочищая горло и зыркнул на меня. А чего я того сказал? Никого не обманул! А вот тебя парень водят за нос. Плохая история. Об-лезлые коты за четыреста баксов. Я таких денег за два года на заводе не заработал.
- Ничего. Увидим его позже, - успокоила всех девушка. – Чем вы занимаетесь, Васи-лий? Александр говорил мне, что вы пишите книжки. – При этих словах я вздрогнул. «Книжки»? Кто-то пишет романы, статьи, поэмы. А я значит «книжки»? – Я знаю, что ваш труд, не всегда… находит должного понимания и поэтому у вас, наверняка, возни-кают некоторые проблемы, например, финансовые, которые надо как-то решать.
- Вы не педагог случайно? – неожиданно для себя и всех остальных спросил я.
- А, как вы догадались? – воскликнула Аня. – Я студентка педагогического институ-та. Четвертый курс.
Саня, кстати, учился на третьем.
- Чутье. Да. Проблем у меня много. «Книжки» не идут. Издатели говорят, что пишу туповато и, в основном, для круга друзей. Поэтому я работаю на заводе.
- У вас свой завод?! – воскликнула Аня.
Чужая мысль меня парализовала. Так и сердце может когда-нибудь остановиться. Я уставился в точку на стене. Потом перевел взгляд на Саню – он рассматривал ногти и вы-глядел очень скромно. Интересно, он сказал, что я богатый гений или просто больной озлобленный маниакальный тип.
- Слушай. Давай просто на ты.
- Давай.
- Чаю?
- У него он специфичный. С травой! – с воодушевлением вскричал Саня. Впрочем, какая разница? Всё и так испорчено. Она только меня увидела и сразу всё поняла. Сейчас, я думаю, девушка играла спектакль с одним главным героем. Точнее героиней. Явно про катастрофу там ничего не было написано. Возможно, окружающие её люди просто не существовали или являлись вынужденным интерьером. Санька не был таким глубоким аналитиком, как я, но тоже погрустнел.
И тогда я вытащил из холодильника две банки черной икры.
Имитированной.
Страшно признаться – я берег их на свой день рождение, но данный повод стоил то-го. Эффект оказался правильным: я рассчитывал, что девушки типа Ани, вряд ли знают, что черная икра может быть ещё и ненастоящей, и оказался прав – такое ей даже в голову не пришло. В мире, где принцесса обитала, ели только натуральные продукты. Беда была в том, что мы с Санькой к нему не относились.
- Сейчас бы холодного шампанского, - блаженно прошептала Аня, жуя черный хлеб с икрой. Замечание девушки ушло в ни куда. Санька неожиданно захотел чаю, я его под-держал. И Анне пришлось довольствоваться травяным настоем. Мята сделала своё дело, и сняло напряжение. Оказалось, что они знакомы четыре дня. Познакомились в студенческой столовой. Как? Смешной вопрос. Аня смущенно хихикала. Саня гасил улыбку в правом уголке рта. Прямо ковбой какой-то. Неделю назад считал стипендию при мне и выглядел совсем не так. Девушка занималась бальными танцами. Так получилось, что она осталась без партнера. Атлетически сложенный Саня, который с детства занимался ушу и туризмом, как нельзя, кстати, подошел на эту роль, вынырнув с подносом в руках в ожив-ленной столовке прямо перед ней. Случайный выбор, простое предложение и страстные четыре дня.
Саня кивал головой, веря каждому слову, загипнотизировано, смотря в рот девушке, ловя её дыхание.
Интересно: хватит ли терпения и увлечения страстной танцовщице на следующие четыре дня? Как скоро она перестанет забавляться моим другом? Ударит его больно, так что непьющий парень сопьется или мягко пустится в объяснения, поясняя причину возникновения нового партнера по танцам?
Бедный Саня.
Но сегодня у него праздник. И я его не испорчу. Жаль, что икра быстро закончилась. Оставался мой интеллект, не съеденный до конца заводом. Гением я, конечно, не являлся, но четыре раза поступал в пединститут на филфак, так что спокойно мог цитировать от Твардовского до Пушкина, и, знал, о чем писали в своих критических статьях Луначарский и Белинский. Из всей этой мешанины сформировалось моё представление о литера-туре, искусстве и, наверное, жизни. И в чем-то оно было верным. Моего образования, как папа говорил – среднего и четыре коридора – хватило для общения с Аней. Сыграло и то, что круг общения у неё в основном был другой. Там парни говорят мало и предпочитают словам действие. И не одно. И с вариантами. И с обязательным продолжением в середине следующей недели.
Не учла она только одного: почти все мои друзья, знакомые, одноклассники какое-нибудь отношение имели к пединституту. Так, по - моему представлению, мой одноклассник Золушкин должен был учиться с ней в одной группе. Мир тесен, когда живешь в маленьком городке, где есть только один вуз.
- Золушкин? – Аня изобразила удивление, но я то видел, как дрогнули её губы, - ни-когда о нем не слышала.
После пяти часов беседы, после съеденных двух банок икры и критика Белинского, который вдруг стал нам очень близок, я решил настоять:
- Да как же так?! Золушкин! Красивый блондин! Вьющиеся волосы! Такого сложно не заметить, когда учишься на физмате.
Аня потрогала себя за щеку, изображая глубокое раздумье и, решившись, категорич-но заявила:
- Нет. Определенно, я никогда о нем не слышала. Такой парень у нас в институте не учится. Правда, Александр?
- Может он из другого корпуса? – предложил друг.
- Да? – Я нерешительно замялся и стушевался. - Возможно, я ошибаюсь.
На этом наша дружеская беседа закончилась. Она иссякла. В этом, конечно, виноват я. Голову мою лихорадило. Мозги взрывались от информации. Я был компьютером. Я взвешивал факты. И я потерял интерес к беседе.
И Аня занервничала.
С чего бы могла возникнуть её паника? Если Золушка был тоже её партнером по бальным танцам, что с того? Сане и так придется нелегко. Я бы не стал загружать его лишней информацией.
Они стали отдаляться от меня. Мирная иллюзия рушилась, и холодок отчуждения медленной крутящейся змеёй пополз между нами.
Аня посмотрела на часы.
Саня тоже.
- Ого, - воскликнула девушка. – Однако.
- Да. У Васьки время быстро проходит.
- Пора домой. Нам ещё добираться в другой конец города.
- Жаль, не успели на последний троллейбус! – вскричал Саня. Аня холодно смерила его взглядом. – Это была шутка, - виновато сказал мой друг. Я прищурился.
И вот они уже стоят в коридоре. И мне кажется, что ещё не всё потеряно и праздник у Саньки продлится ещё хотя бы на четыре дня, но тут раздается звонок в дверь.
- Ты кого-нибудь ждешь в два часа ночи?
Я пожимаю плечами и открываю дверь – Сима должен был прийти, но на пороге стоит… Золушкин.
Какое нелепое стечение обстоятельств. Бывший одноклассник не считался моим другом, и виделись мы с ним раз в два года. Сейчас он стоял на пороге, согнувшись от злого хохота, и тыкал в меня корявым пальцем.
- Ну и вид у тебя, придурок!
- Сам ты придурок! – огрызнулся я, собираясь закрыть дверь. Признаться, что-то я устал от гостей. Хватит на сегодня.
- Подожди. Я же к тебе в гости пришел. И не один. Дело есть. Вот мои друзья. Зна-комьтесь. Игорь и Игорь. А это Васек. Впустишь?
Я не хотел впускать, но Золушкин вошел сам, отталкивая меня плечом. Пришлось пробормотать:
- Входите.
И они вошли. Строем. Втроем, плечом к плечу. Тесня меня в глубину коридора.
- О-о-о!! Анька!! Привет, коза. А ты чего здесь?!
Они чуть не расцеловались. Потом Золушкин заметил Санька, быстро разделся и прошел с друзьями в кухню. Я прикрыл за ними дверь, но дикий хохот прорывался сквозь щели. Досадно.
Выдержка у девушки была железной. Про таких представительниц слабого пола го-ворят: кремень-баба. Ничем не пробьёшь. Сказывалась долгая привычка ходить по трупам.
- Ну, мы пошли, - сказал Саня, печально заглядывая мне в глаза. Рука у него была теплой и мягкой. Никак у трупа.
- Покойной ночи, Аня, - неожиданно пожелал я и, сам того не желая, попал в самую точку – ночь у неё будет не самая приятная, когда останется одна, наедине со своими мыслями.
- Пока, - сказала она и улыбнулась на прощание. Со сто процентной гарантией я мог сказать, что больше её не увижу. Но, что я знал о будущем?
- Пока. – Я кивнул головой и закрыл за ними дверь.
На кухню входил со смешанными чувствами. Во-первых, оставалась мне спать до смены четыре часа. Во-вторых, гости уже дымили втроем и сбрасывали пепел на мой палас. В-третьих, не сильно я и хотел видеть Золушкина.
- Ну, ты, что? Не рад?! – спросил он, чуть обидевшись. – Что поздно?! Два часа ночи – это, что поздно?
- Да, нет. Нормально.
- Ну, ты старик, меня удивил.
- Откуда ты знаешь Аню?
- Так вместе учимся на одном курсе. Правда в разных группах, но это ничего не ме-няет. Кто не знает Аню?
Игорьки заржали. Оба под два метра. Физмат, так и читался на их банальных лицах.
- Слушай. – Золушкин поднялся, обнял меня и подмигнул. – Мы с Игорьком идем на свадьбу к лучшему другу.
- Поздравляю.
- У меня есть белый шарф, а у Игорька нет.
- И что с того. – Сразу насторожился я.
- У тебя есть! Представляешь, как здорово мы с ним смотрелись на свадьбе лучшего друга в белых шарфах?
- Да? Думаешь – это важно?
- Это очень важно. Мы не можем выглядеть полными лохами. Ты должен дать нам шарф. Должен.
- Почему я?
- Больше ни у кого нет. – Золушкин перестал меня тискать и вздохнул. – На три дня. Три дня! – Он растопырил четыре пальца и тыкал мне в лицо. – Каких-то три дня. Игорь классный парень. Он постирает и отдаст.
Я посмотрел на «классного» парня и понял, что шарфа больше никогда не увижу. Но Золушкин был моим одноклассником и, если бы я не дал требуемой вещи, все бы узнали, какая я сволочь.
- Ладно. – Я прошел в коридор к шкафу прихожей. Золушкин следовал за мной по пятам. Дверь шкафа всплакнула на прощанье, расставаясь с дорогой для меня вещью и, заткнулась. – Вот шарф. Три дня.
- Спасибо, Васек. Я был уверен в тебе. Жаль, что ты не поступил в институт четыре раза. Сейчас бы учились вместе. Такие дела.
- Мне бы надо поспать.
- Да-да. Уходим!
Мы вошли с ним в кухню и остолбенели. Игорьки раскрыли бутылку водку и пили. На нас посмотрели с непониманием – что за люди.
- Без меня пить! – Обиделся Золушка. – Без меня!
- Садись Золушка. Садись и ты, непонятный хозяин хаты. Все мы странники Млеч-ного пути.
О-па. Я сел. Мне уже налили полстакана водки и протягивали заботливые руки краюху черного хлеба.
- Я не пью водку.
- Не пей, - согласился со мной Игорь и залпом выпил мою долю.
- Не гоните! – прокричал Золушкин. – Опять на кидаемся до беспамятства. – Мне же он подмигнул мимоходом. – Сейчас допьём бутылку и уйдем. Не волнуйся. На улице холодно. Мы же не бичи. Правильно?
- За это и выпьем, - провозгласил один из Игорьков. И они довольно-таки быстро прикончили первую бутылку. Я обрадовался, но ненадолго, до тех пор, пока кто-то не вытащил из внутреннего кармана пиджака вторую, не откупорил её и не стал наливать, как ни в чем не бывало дальше.
- Знатная закуска, - сказал один из гостей, кивая на черный хлеб. – Давно не ел.
Золушкин покраснел.
- У тебя гитары нет? Сейчас попоем.
- Гитары - нет.
- Как нет? – вскричал Золушка.
- Ты же нам обещал, - зло пробормотал Игорек, обращаясь к моему однокласснику.
- Сука, - набычился второй и завертел стакан в руке. Стекло жалобно взвизгнуло.
- Давайте так попоем? – вяло предложил Золушка.
Я начинал закипать. Нос чесался. Щека у глаза стала подрагивать. Правый кулак сжался до боли в суставах.
- Нет. Петь вы не будете.
Игорьки хмуро посмотрели на меня. В их стеклянных глазах промелькнула какая-то мысль, но похожая на комету здравый смысл растворился сумрачной тупой безнадежно-сти. Золушка притих, шкрябая щетину на шее.
- Почему? – В голосе слышалась прямая и явная угроза.
- Ответь! – потребовал другой студент.
- Поздно – соседей разбудите.
- Тогда сейчас допьём и пойдем на стройку, - предложил крайний Игорь. Вот она смерть. – Я видел там кран. Залезем на него, и будем смотреть на ночной город, - предложил он.
Золушкин нервно захихикал. Прослезился. Вытер глаза грязными пальцами с обгры-зенными ногтями. Поёрзал на стуле.
- А, что? И пойдем. И залезем.
- Вот ведь классная идея! – воскликнул третий из них. – Наверное, там нет перил, и мы обмочимся от страха.
- Какие перила? – Вновь время остановилась, нагнетая тьму ужаса и поножовщины. – Зачем нам перила? Ночной город и мы. Мы, как птицы упадем на него. Мы – крылатые воины. Дети войны! И не будет пощады неграм. – Игорь задумался и закончил. – И белым.
- Давайте не будем ссориться, а лучше выпьем. – Золушкин улыбался, протягивая стакан. Его руку оттолкнули.
- Прочь.
- Да, Сид. – «Сид» - это укороченное от английской Золушки – кто-то в школе при-думал вскользь, и теперь парень мучался всю жизнь. – Халявы не будет. Доставай свою.
- Что? Думаете Сид жадный? Думаете, я забыл? А как же студенческое братство?
И на столе появилась третья башня.
- Ты должен с нами выпить, - взволновано прошептал Золушка. – Должен. Ты ведь, почти студент. Знаете, что парень неудачник? Он четыре раза поступал в нашу хабзайку. Четыре раза! Он наш! Наш парень, до мозга костей.
- Пей! – закричал Игорь, наливая мне пластиковый стакан до краев.
Второй хотел меня поцеловать, но я предпочел лучше выпить. Дешевая водка обо-жгла нутро. Через пару минут, мысль посетить кран не казалась мне абсурдной.
И мы всё-таки спели. Правда, без гитары. И только два куплета. Оказалось, что петь хором довольно-таки сложно, когда четыре человека поют каждый свою песню.
Через полчаса свалился один Игорь и громко захрапел. Второй продолжал пить с Зо-лушкиным и спорить ни о чем.
- Тебе весело? – спросил одноклассник, когда его собеседник примолк, решив по-спать за столом. Золушкин заглядывал мне в глаза и игриво улыбался.
- Да. Очень.
- Мы те, кто дарит праздник. – Золушкин сам верил в то, во что говорил. – Как ты живешь, бродяга? Я думал, завод со всем тебя поглотил – не вынырнешь. А ты ничего. Держишься. Надо бы сбегать за бутылкой. У тебя деньги есть?
- Нет.
- Ты же с нами пил! Мне надо догнаться и упасть. Что же – это за праздник, когда доживаешь до торта и помнишь почти всё?
- Ухожу я с завода, - неожиданно сказал я, перебивая его.
- Опять будешь поступать?! – Мне показалось, что я слышу плохо скрытый ужас в голосе. Хороший парень, хоть и одноклассник – волнуется, сопереживает.
- Хватит. Руся зовет меня в бизнес. Откроем ларек. А там будет видно.
- Возьмет тебя к себе ночником? Ночью сидеть страшно. Много пьяных. Каждый второй – бандит.
- Нет. Сделает напарником.
- Мне тоже предлагали идти ночником. Не рискнул. У меня сессия скоро.
- Говорит, что прибыль пополам.
- Я бы на твоём месте не пошел в ларек ночником. Хиловат ты. Побьют. Отберут то-вар. Потом квартиру продашь. Не ходи.
- Не пойду.
- Правильно! Я и то не пошел. – Сид подпер голову рукой. Закрыл глаза. Игорек, тот, что спал за столом, встрепенулся и сказал:
- Когда будем взрывать завод? Мне понравился ваш план. – Через секунду он снова храпел.
- Не ходи ночником. – Сид усиленно тер лоб и виски. – Черт. Что за праздник? Даже не потерял сознание.
Я кивнул. Мне тоже хотелось потерять сознание.
Зазвонил будильник. Игорьки стали подниматься, заглядывать в разные углы, что-то ища.
- Что это? – Золушкин слушал противный звук, медленно поднимаясь. Пьяные глаза стекленели. – Что это?!
- Это? Будильник. – Я тоже поднялся.
- Уже утро? – удивился одноклассник. – Утро?
- Утро. И мне пора на работу.
Игорек остановился посередине кухни и хмуро посмотрел на нас.
- Где мои учебники? – спросил он.